Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Реакция переноса, вызывающая затруднения



 

Я уже говорил о том, что наиболее частой причиной неудачного анализа являются «неподатливые» реакции переноса. Под этим названием я подразумеваю особую разновидность сопротивления переноса, которое харак­теризуется тем, что остается фиксированным, упорным, не поддается влиянию, несмотря на то, что с ним, вроде

 

– 401 –

 

бы, правильно работают. Достаточно странно, что па­циенты с такой проблемой, как кажется, охотно и даже страстно стремятся продолжать свой непродуктивный анализ годами. Как кажется, они находят неявную ком­бинацию удовлетворения и безопасности в аналитичес­кой ситуации, что заставляет их цепляться за лечение и не искать других способов решения своих проблем. Хо­тя трудные реакции переноса могут иметь место в силь­но различающихся диагностических группах пациентов, в целях большей концентрации внимания на техничес­ких проблемах я подразделяю их на две категории. Можно выделить большую группу пациентов, клини­ческие данные которых и поведение, при первом взгляде, делают их вполне подходящими для классического ана­лиза, и то, что они не подходят, может выясниться толь­ко после некоторого этапа работы. Другая группа трудных случаев является таковой потому, что в техни­ке были допущены неявные, но серьезные ошибки. Большинство случаев и неудач являются смесью того и другого.

 

Ошибки в оценке способности к переносу

 

Обычно мы ожидаем, что пациенты, которые страда­ют от психоневротических симптомов и не имеют оче­видных признаков психоза или любого заметного обед­нения объектных отношений и, как кажется, имеют хо­рошо функционирующее разумное Эго, будут способны эффективно работать в аналитической ситуации. Тем не менее, опыт показывает, что существует значитель­ное число пациентов, которые при предварительном ин­тервью, кажется, удовлетворяют всем этим требова­ниям, а позже оказывается, что они не подходят для психоанализа, даже когда количество этих интервью было достаточным, и выполнены они были тщательно. Эта особая патология, которая ускользает от преанали­тического исследования, четко проявляется только в процессе анализа, главным образом, при развитии пе­реноса. Только тогда аналитик может понять, что па­тология пациента, в отношении его способности уста­навливать объектные отношения, дефектна и мешает проведению классического психоанализа. Природа это­го дефекта обнаруживается при неспособности пациента

 

– 402 –

 

сформировать рабочий альянс, так же как и невроз пе­реноса. Этот недостаток перечеркивает все достигну­тое, включая и диагностическую категорию. Я на­блюдал шизофренических пациентов, которые поддава­лись анализу, и психоневротиков, которые ему не под­давались. Пациент, для того, чтобы поддаваться ана­лизу, должен обладать способностью формировать оба эти типа отношений с аналитиком одновременно (см. секцию 3.5).

Следовательно, только испытательный период смо­жет точно показать, подходит или нет данный пациент для психоаналитической терапии (Фрейд, 1913; Экстейн, 1950). Иногда может быть трудным, если не невозмож­ным, убедить пациента прервать терапию. Для некото­рых пациентов может оказаться необходимым сохранить то, что выглядит как психоаналитическая ситуация, по­тому что они нуждаются в этом для поддержания своего хрупкого равновесия. Для них терапевтическим будет только фасад психоанализа, а не сущность процедур. Такие пациенты будут часто оставаться на стабильном и искусственном непсихотическом уровне с помощью такой терапии (Феничел, 1945а, р. 551). Для других пациентов потребуется длительный период подготови­тельной терапии, прежде чем они будут должным обра­зом подготовлены для психоанализа. Попытаюсь проил­люстрировать это описанием нескольких случаев, когда пациенты были неправильно направлены для прохожде­ния психоанализа из-за ошибок в оценке того, подда­ются они анализу или нет.

 

Ошибки в технике

 

Вопрос об ошибках в технике — всегда очень дели­катный вопрос. Всегда существует опасность, обсуждая ошибки других, выказать самонадеянность, или попасть в ловушку неуместности, или же начать неискренне описывать свои собственные ошибки. Тем не менее, необходимо говорить об ошибках в технике, потому что они не редки. Более того, по моему опыту из таких ошибок, в особенности своих собственных, можно уз­нать значительно больше, чем из какого-либо другого источника.

 

Случайные ошибки

 

Ошибки в технике, которые ответственны за появле­ние трудно поддающихся воздействию реакций перено­са, — это, как правило, неявные, длительные, повторяю­щиеся и неосознанные пороки в технике. Грубые ошиб­ки в технике могут усложнить развитие переноса, но, поскольку они легко осознаются как пациентом, так и аналитиком, ущерб, который они наносят, является вре­менным и вполне поправимым. В других случаях ошиб­ки могут привести к решению о смене аналитика или типа лечения.

К последнему типу ошибок относится та, которую я

 

– 412 –

 

совершил в самом начале своей карьеры, потерпев не­удачу в распознавании враждебных чувств переноса пациентки, которая изливала свое раздражение некомпетентным терапевтом, тогда как была переполнена сексуальным желанием ко мне. Я интерпретировал эту ситуацию как имеющую следующее значение: ее раздражала ее некомпетентная мать, тогда как она желала своего привлекательного отца. Пациентка, казалось, приняла эту интерпретацию, по меньшей мере, интеллектуально, но почти на всех сеансах следующей недели в ее ассоциациях были намеки на неспособного или пу­тающего помощника, учителя, доктора и т. д. параллельно с сексуальными чувствами ко мне. В то время я еще не отдавал себе отчета в том, что если материал какого-то сеанса повторяется на последующих сеансах, то это говорит о том, что интерпретация была неудачной или
неточной. В конце концов, пациентка стала непродуктивной, сновидений не было, присутствовала лишь не­ большая вербализация. Когда я пытался привлечь ее к работе над сопротивлением, она делала это неохотно, а когда я стал настаивать, она вдруг взорвалась, в бе­шенстве, насмешливо закричала на меня: «Вы пилите меня за то, что я плохо работаю, почему вы сами не выйдете из своей башни слоновой кости и не сделаете хоть самую маленькую часть работы сами, или вы думаете, что это может запачкать ваши лилейно-белые ручки?»

Тогда я понял, что совершенно не осознавал враж­дебности пациентки ко мне, которая присутствовала на­ряду с ее чувствами любви. В этот момент я также по­нял, что сама пациентка осознавала это, что и усилило ее гнев и принесло элемент насмешки. После неболь­шой паузы я сказал ей: «Я полагаю, что вы рассержены из-за этого неповоротливого доктора, неуклюжего, все путающего помощника, который (появляется) появлял­ся последнее время на каждом сеансе. До сих пор я не мог узнать его лица, но теперь вижу, что это я сам». Пациентка фыркнула и рассмеялась в ответ на мое вме­шательство. Сначала она протестовала, утверждая, что ее злоба и презрение не предназначались для меня, но затем она признала, что была очень обеспокоена из-за того, что чувствовала, что я избегаю ее. У нее было та­кое впечатление, что либо я боюсь ее, либо она оттал-

 

– 413 –

 

кивающе действует на меня и что я считаю ниже свое­го достоинства углубляться в ее проблемы.

По поводу последнего момента я сказал пациентке, что, даже если я не осознал, что она гневается на меня, я надеюсь, что она захотела бы исследовать свой гнев по отношению ко мне. Я подтолкнул ее к свободному ассоциированию, попросив рассказать, что происходит в ней, когда она думает о человеке с «лилейно-белыми» руками. Мои замечания и мое отношение, по-видимому, были эффективны, и пациентка смогла свободно ассо­циировать. На этом сеансе и на последующих появился ранее скрытый материал об ее отце, аристократе, вы­сокомерном отце, которым она восхищалась, которому завидовала и которого презирала. Мой довольно сильный недосмотр и непонимание этого материала вызвали небольшую задержку, но, кроме этого, я не заметил никаких других последствий моей ошибки.

Сейчас я бы хотел вставить несколько замечаний об основных принципах, связанных с попытками исправле­ния технических ошибок. Прежде всего пациенту сле­дует дать возможность отреагировать на ошибку. Еще большей ошибкой будет подавить реакцию пациента слишком быстро, принеся извинения или же промолчав, оставаться безответным так долго, что это травмирует пациента или заставляет почувствовать, что ему угро­жают. Ошибка должна быть открыто признана, но это признание следует использовать для получения материа­ла от пациента, а не для облегчения или нейтрализации реакции последнего. Я не приносил формальных изви­нений по поводу своей ошибки, описанной выше, пото­му что это не было нарушением этикета или норм по­ведения. Я совершил определенную техническую ошиб­ку, но не преступление; мне было очень жаль, что я причинил боль, но это связано с лечением, с этим следу­ет считаться.

Я не пытаюсь объяснить причины своей ошибки; это проблема моя, а не пациента. Я не вижу причин, по которым следует обременять пациента исповедями; па­циент не должен быть моим терапевтом. Я стараюсь показать пациенту словами, тоном и отношением, что я хочу работать над его реакциями на мою ошибку точно так же, как я бы работал над чем-нибудь еще, проис­ходящим в жизни пациента. Я точно также тщательна

 

– 414 –

 

исследую это, как и другие вопросы, но не довожу до крайности. Я полагаю, что краткое описание моих заме­чаний и поведения во время работы с пациенткой иллю­стрируют те общие принципы, которые я наработал.

 

Ошибки, связанные

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.