Тщательная проработка интерпретаций переноса

Клинический опыт учит нас, что никакая отдельная интерпретация, пусть даже она будет абсолютно пра­вильной, не остается эффективной в течение длитель­ного периода времени. Для того чтобы быть эффектив­ной, ее следует повторить много раз. Более того, ника­кая отдельная интерпретация не может полностью объяснить реакцию переноса пациента. В лучшем слу­чае единичная интерпретация переноса является лишь частичным объяснением. Для того чтобы прийти к пол­ному пониманию и устойчивым изменениям в поведении пациента, требуется тщательная проработка индивиду­альных интерпретаций. Хотя более общо и более полно тщательная проработка будет обсуждаться во втором тоне, я хотел кратко описать здесь тщательную прора­ботку интерпретаций переноса. Для более полного зна­комства с данным вопросом: Фрейд, 194 с, 1916—1917, 19176, 1926а, 1937а; Феничел, 1941; Левин, 1950; Гри­накре, 1956 и см. список литературы.

Теоретические замечания

Процесс тщательной проработки, в основном, пред­ставляет собой повторение и разработку инсайтов, по­лученных посредством интерпретации. Повторение яв­ляется особенно важным при попытках анализировать и преодолевать сопротивления переноса. Это относит­ся к нежеланию Эго сиять старые защиты и рискнуть; Эго необходимо время для того, чтобы справиться со старыми тревогами и положиться на свои новые адап­тивные возможности. Как правило, при первой интер­претации значения частного сопротивления переноса из­менения либо нет, либо оно небольшое. Позже идентич­ная может вызвать явное изменение у пациента, но ста­рое поведение сопротивления вернется, когда что-то «не­заметное» из повседневной жизни изменит баланс сил в пользу Ид или Суперэго. Сопротивления упорны, для

– 375 –

того, чтобы Эго приняло новый опыт, приводящий к из­менению, требуется время.

Для того чтобы добиться более глубокого понима­ния значения реакции переноса, необходимо раскрыть и проследить множество ее превращений и ответвле­ний. За это ответственны переопределение и множест­венность функций явлений переноса. Так, например, нам следует интерпретировать значение поведения пациента в данной, современной ситуации переноса, а затем от­слеживать эту же реакцию по отношению к оригиналь­ной и всем промежуточным фигурам переноса. Более того, нам следует также раскрыть, как данная часть поведения переноса может служить инстинктивной отду­шиной в одном случае и сопротивлением и защитой в другом. Или же мы должны проследить определенное явление переноса через различные либидозные фазы, а также определить, как это понимается с точки зрения Эго, Ид и Суперэго. Вся та работа, которая следует за новым инсайтом и ведет к изменению в отношении или поведении, может рассматриваться в качестве процесса тщательной проработки (Гринсон, 1965).

Клинический материал

Теперь я бы хотел представить некоторые клиничес­кие данные, которые проиллюстрируют интерпретацию и часть тщательной проработки реакции переноса. Этот материал собран из трехнедельного сеанса психоанали­тической терапии.

Молодой человек, мистер З.*, третий год проходит курс анализа. До этого момента его реакции переноса можно было кратко передать так: я — его отец — пу­ританин и любезный отец, которому правится пациент, но который критично относится к сексуальным и агрес­сивным импульсам пациента. Пациент чувствует, что он занимает более низкое положение как моральное, так и сексуальное. Он маленький, неадекватный, а его сек­суальность — грязна. Я же большой, потентный и чи­стый отец, которому он завидовал и одновременно вос­хищался и с которым он надеялся соперничать. На не­скольких последних сеансах возникла группа упорных сопротивлений. Мистер З. либо забывал свои сновиде-

__________

* См. секции 2.52, 2.54, 2.71, 3.531, 3.9421, 3.9422 и 3.9433.

– 376 –

ния, либо его ассоциации были скудны. Материал, о ко­тором он говорил, был неинтересным, устаревшим, с не­большими фантазиями, в нем не было новых воспоми­наний или инсайтов. Затем на одном из сеансов он рассказал следующее сновидение: он в большом доме, ходит из комнаты в комнату. Его сопровождает офи­циант, постоянно предлагающий (ему) еду, которую па­циент ест. В конце концов, он встречается с хозяйкой, которая говорит, что она рада, что он смог прийти, так как знает, что он занят хорошим, чистым бизнесом, где велик риск. Она спрашивает, как ему нравится обстановка ее дома. Пациент мямлит что-то в ответ, потому что ему не хочется высказывать негативное мнение.

Ассоциации к сновидению сводились к следующему: он терпеть не может больших вечеров, он чувствует себя слишком неловко. Его родители, бывало, давали большие вечера, а он старался избегать их. Его отец был гениальным хозяином, особенно по части уго­щения; в действительности, он заходил в этом слишком далеко; он, бывало, впихивал еду в людей, и это при­водило пациента в замешательство. Официант в его сновидении был столь же упорен. Он преследовал пациента, а тот никак не мог отделаться от него. Странно, он ел во сне, на самом деле он очень мало ест на вечерах. Последнее время у него плохой аппетит, он связывает это со своими трудностями в анализе. Как ему кажется, последнее время он ничего не получает. В этот момент я сделал интерпретацию: «Те интерпретации, которые я предлагал вам послед­нее время, вы не усваивали. Я следую за вами повсюду, но вы не принимаете то, что я предлагаю вам».

Пациент согласился и сказал, что есть нечто, что он боится впустить внутрь. Ему кажется, что он застрял. Он разочаровался в себе, потому что, когда начал анализ со мной, он чувствовал, что здесь дела пойдут лучше, чем с его предыдущим аналитиком, который был холоден и равнодушен. Я спросил его об обстановке, которую он видел в сновидении. Он ответил, что при­дает большое значение и очень чувствителен к обста­новке. Он уделяет большое внимание внутреннему ин­терьеру. Длинная пауза. Он боится, что я подумаю, что это феминно, слишком по-женски. Он слышал, что

– 377 –

декораторы, занимающиеся внутренним интерьером, обычно гомосексуалисты. Пауза. Небольшой разговор. Я интерпретирую ему: «Вы, кажется, боитесь говорить со мной о своих гомосексуальных чувствах; вы как бы уклоняетесь все время. Почему вы не можете рискнуть, поговорить об этом со мной?»

Теперь ответы пациента привели его к боязни меня, потому что я был бы доброжелателен, а не равноду­шен. Он чувствовал бы себя в большей безопасности, если я был холоден и держался отчужденно. В ка­ком-то смысле я — его отец, я даю слишком много. Он не может вспомнить, как он выражал теплые чувства по отношению к своему отцу. Он ему нравился, но всег­да с некоторого расстояния. Позже, уже будучи под­ростком, пациент, кажется, относился к отцу, как к грубому и вульгарному человеку. «Вы доброжелатель­ны, но вы не грубы и не вульгарны». Моя интерпре­тация. «Но, возможно, вы боитесь, что, если вы позво­лите своим чувствам идти в направлении гомосексуальности, я могу измениться. Кроме того, в сновидении я был также хозяйкой».

Пациент ответил, что не позволяет своим прия­телям-мужчинам становиться близкими ему, вне за­висимости от того, насколько они ему нравятся; он ни­когда не становился слишком близким или общитель­ным. Он не знает, чего именно боится.

На следующем сеансе пациент рассказал, что он проснулся в четыре часа утра и не мог спать. Он по­пытался мастурбировать, как обычно, фантазируя, что - большая женщина ласкает его пенис, но это не возбу­дило его. Затем вклинилась мысль о том, что он в пос­тели одновременно с женщиной и мужчиной. Он нашел это отвратительным. Мысль о том, что рядом с ним в по­стели огромный, жирный, седоволосый, с огромным брю­хом мужчина, была отталкивающей. Он чувствовал, что это я впихиваю в него такие мысли. Молчание. Я гово­рю: «И вы не могли проглотить его». Пациент сопротив­лялся остальную часть сеанса.

На следующих сеансах он продолжал оказывать со­противление. Наконец, на одном из сеансов, после длительного молчания, он сказал, что после прошло­го сеанса у него было сильное желание помочиться, и он пошел в туалет, расположенный в здании моего

– 378 –

офиса. Он никак не мог начать мочиться. После паузы я сказал: «Может быть, вы боялись, что я сейчас войду?» В первый момент пациент пришел в бешенство от моего замечания; затем он успокоился и признался, что это верно; у него была такая мысль. Молчание. Затем я спросил его: «А как все это было в ванной комнате, когда вы были маленьким мальчиком?» Тогда пациент описал, как его отец расхаживал обнаженным перед ним в ванной, осуществляя все свои экскреторные функ­ции без всякого стеснения. Однако он не мог припом­нить, как он чувствовал себя при этом.

Несколько следующих сеансов были заняты тем, что он рассказывал о сексуальной связи со своей старой приятельницей, которая не принесла ему удовлетворе­ния. Я отметил, что он, как я думаю, пустился в гетеро­сексуальную связь для того, чтобы избежать гомосек­суальных чувств, которые начали проявляться в анали­зе. Пациент ответил, что он согласен то мной на вер­бальном уровне. Однако на следующих сеансах он ока­зывал сопротивление, но уже совершенно по-другому. В конце концов, он признал, что теперь я кажусь ему отвратительным и отталкивающим стариком, у нас был тот сеанс, который я описал ранее (секция 3.9422), ко­торый является примером того, как аналитик может служить «переключателем».

Это гомосексуальное воспоминание вызвало у него депрессию, но он преодолел некоторые из своих сопро­тивлений и стал более продуктивным.

Затем был сеанс, когда он рассказал фрагменты двух сновидений: (1) он ведет мотоцикл, (2) он находит­ся в старинном здании. Он видит молодого человека, пы­тающегося вставить ключ в замочную скважину его ком­наты. Пациент раздосадован, но зовет меня на помощь. Его ассоциации приводят его к старому отелю на Ямай­ке, куда его мать уехала одна в длительный отпуск, когда ему было пять лет. Позже он снова был там, уже служа в военно-морских силах. Ему не нравится здание моего офиса, оно слишком современно. Последнее вре­мя я просто сижу позади него и, как кажется, ничего не делаю. Я что, жду, что всю работу сделает он? Он никогда не водил мотоцикл, но слышал, что мой сын умеет это делать. Каково психоаналитику быть отцом? Расхаживают ли аналитики голыми перед своими деть-

– 379 –

ми? Я восстановил это для него так, что, когда ему было пять лет, его мать оставила его одного с отцом, а сама уехала в отпуск. Возможно, именно в это время он видел своего отца обнаженным в ванной, что вызвало у него сексуальные чувства.

Пациент ответил, что он не может вспомнить. Но он пересказал, что был зачарован, увидев пенисы молодых ребят в летнем лагере. Он пересказал случай, когда ему было 9 или 10 лет, когда он ласкал пенис мальчика. Это был неожиданный и импульсивный акт. Он и тот мальчик были одни в лагерном изоляторе, так как были больны, а все остальные ушли играть. Маленькому маль­чику было одиноко, он плакал, и пациент забрался к нему в кровать успокоить его и вдруг испытал сильное желание поласкать его пенис. Он был сам шокирован этим, его ужасала мысль о том, что мальчик может рас­сказать об этом. Позже он вспомнил, что похожие им­пульсы были у него, когда они раздевались для плава­ния в школе, но всегда по отношению к маленьким мальчикам. Я интерпретировал это так, что мне ка­жется, он сделал с маленьким мальчиком то, что хо­тел, чтобы его отец сделал с ним.

Пациент был сильно удивлен. Он сказал: «Вы хо­тите сказать, что картина — мой отец, огромный, жир­ный, с большим животом, отталкивающий, мужчина был прикрытием?» «Да, это, кажется, так, — ответил я, — Вы использовали эту картину для того, чтобы скрыть более раннее и более привлекательное. Он стал оттал­кивающим и вульгарным для вас, и вы установили по отношению к нему определенную дистанцию, защитив­шись». Пациент немного подумал и сказал: «Может быть, именно поэтому я никогда не был в слишком дру­жеских отношениях с дружелюбными и сильными муж­чинами, даже если они мне и нравились. Я должен был бояться слишком большой близости (пауза). Воз­можно, это и произошло между мной и вами в этом ана­лизе».

Поиск по сайту: