Расширение зоны ответственности атлантического мира

Главной задачей американской элиты в условиях крушения «реального социализма» и распада Советского Союза было решение проблем как в сфере политики , так безопасности в Европе, а именно предотвращение возникновения на ее территории военно-политической силы ,которая могла быть враждебной США ,а также и способной подавить ,и даже сокрушить их. По мнению США такая сила могла иметь место ,если бы под своей эгидой Советский Союз объединил ресурсы Восточной и Западной Европы ,причем ресурсы как производственные ,научно- технические ,так и людские. Это объединение могло произойти различными способами ,как полагали США ,насильственными ,так и ненасильственными. Ответом на возникновение такой мощи со стороны Советского Союза ,которая реально допускалась в свете берлинских кризисов, а также укрепления позиций западноевропейских коммунистов во Франции , Италии и ряде других стран, быстрой вассализации Восточной Европы [7] стало создание Атлантического мира.

Так как главным объектом коммунистической угрозы считались , в первую очередь , национальные государства , статьи 5 и 6 Вашингтонского договора 1949 г. о создании Североатлантического союза четко прописывали его зону ответственности: это была зона, которая ограничивалась территориями стран – участниц НАТО , а также прилегающими к ним морскими районами Средиземного моря и Северной Атлантики, следовательно эта зона покрывала относительно однородный и цельный географический район, который, соответственно, и составлял в то время атлантический мир.

Но после того как произошел крах европейского коммунизма и распад Советского союза ,смысл существования Североатлантического союза в отражении возможной угрозы с Востока по логике его создания, отпал. И соответственно ,существование этого союза представлялось все менее оправданным даже для самых твердых сторонников Атлантического мира. Тем более, с учетом того, что большинство постсоциалистических стран, осуществляя фундаментальные реформы, избирали новую систему социально-политических ценностей, по сути превращаясь из бывших противников в лояльных партнеров Запада[8] .

Между тем международные отношения находятся на поворотном отрезке истории, который, как и любая переломная фаза, является одновременно периодом значительной неопределенности и нестабильности, прежде всего духовного (теоретического) плана. Многие достижения человечества равно как и до сих пор имеющие силу концепции, будь они политической, экономической, общественной или культурной природы, переоцениваются заново или, в соответствии с духом времени, целиком ставятся под вопрос. В такие узловые периоды исторического развития перед трансформирующимися обществами встает целый ряд вопросов, как, например: на какую смену ценностей и парадигм должны ориентироваться политические системы, каковы судьбы отдельных национальных государств во все более взаимозависимом мире; ведут ли глубокие потрясения последнего десятилетия к образованию цельного мира или углубляют его цивилизационную дифференциацию; в какой мере современные исследователи могут оценить размер, масштаб и последствия этой в короткое время произошедшей метаморфозы? Нет ясного понимания относительного того, на какие нормы международного поведения и на какую систему международных отношений должно ориентироваться мировое сообщество[9] . Отсюда осторожность экспертов в оценках различных нововведений в международной жизни, равно как и значительное количество ошибок, совершаемых национальными лидерами в области практической деятельности, их стремление, вторгаясь в новые сферы, не отрываться от привычных парадигм прошлого. Все это в известной мере относится и к обозначившейся эволюции Атлантического мира, трансатлантических отношений и даже видения самого Североатлантического союза на новом этапе его существования.

Решение Вашингтоном основной своей проблемы в Европе вместе с тем не означало, что ценность региона девальвируется или сам он отходит на второй план в системе американских внешнеполитических приоритетов. Европа остается опорой (геополитическим плацдармом) американской международной деятельности, особенно в условиях критических ситуаций. «Любое расширение пределов Европы автоматически становится расширением границ прямого американского влияния… – пишет З. Бжезинский, бывший советник президента США по национальной безопасности. – Европа служит также трамплином для дальнейшего продвижения демократии в глубь Евразии»[10] . Более того, для Вашингтона по-прежнему актуальной остается проблема взаимодействия с Западной Европой, американского там присутствия (политического, экономического, идеологического) и предупреждения возникновения в Евразии мощи, способной конкурировать с США (в коалиции с их союзниками). «Предотвратить появление на международной арене доминирующей и антагонистической евразийской державы – остается центральным моментом в плане способности Америки осуществлять свое мировое лидерство», – отмечает тот же Бжезинский. Фактически это лидерство, чтобы стать таковым, должно быть признано прежде всего атлантическими партнерами Вашингтона. Поэтому, подчеркивает Л. Гелб, президент нью-йоркского Совета по внешним сношениям, «взаимодействие Соединенных Штатов и Европы должно стать центральным элементом американских усилий по формированию нового мирового порядка»[11] .

Однако реализовывать все эти проблемы в прежней форме намного труднее в изменившейся обстановке: геополитические императивы США на международной арене плохо стыкуются с региональными устремлениями европейских партнеров.

Между тем и сама правящая элита Западной Европы при всем ее стремлении к большей самостоятельности региона вовсе не торопится расставаться с Вашингтоном. В условиях быстро меняющейся внешней конъюнктуры, усиливающейся неуверенности ,относительно исхода изменений в пост социалистическом пространстве правящей западноевропейской элите, не способной в ряде случаев справиться с собственными проблемами, не хотелось бы оставаться один на один с гигантскими по своим масштабам, но не непредсказуемыми по своим последствиям потрясениями в Евразии. «Такая Европа, – утверждает Дж. Ньюхауз, известный американский эксперт по трансатлантическим отношениям, – на международной арене еще нуждается в сильном американском лидерстве»[12] .

Тем не менее, многие западные политики и эксперты не могут не сознавать, что в новых условиях самому Североатлантическому союзу требуется какая-то иная ориентация, иная стратегия, иной смысл существования. В результате происходит смещение приоритетов в деятельности НАТО, всего «атлантического сообщества».

Созданный в свое время в том числе и для противостояния Советскому Союзу, Альянс не прекратил своего существования с распадом СССР и роспуском Организации Варшавского договора. Предпринимаются разнообразные инициативы по адаптации НАТО к современным реалиям. Суть и направленность этих усилий на и более полно отражены в Стратегической концепции 1999 г. и в решениях Пражского Саммита НАТО, состоявшегося в ноябре 2002 г. Согласно новой Стратегической концепции, НАТО призвана играть центральную роль в формирующейся системе евроатлантической безопасности.[13]

Подтверждается приверженность развитию демократических институтов, мирному разрешению споров – в соответствии с Уставом ООН. Признавая, что вероятность крупномасштабной агрессии против стран участниц НАТО мала, разработчики концепции отмечали, что Альянс должен противостоять рискам, которые являются разно направленными и трудно предсказуемыми.

К их числу, в частности, отнесены распространение ядерного, биологического и химического оружия, терроризм, диверсии и организованная преступность, нарушение потоков жизненно важных ресурсов, неконтролируемые перемещения значительных групп людей как следствие вооруженных конфликтов самого различного происхождения.

Важное место отводится предотвращению конфликтов и урегулированию кризисов, в том числе не исключается проведение операций, не подпадающих подстатью 5 Вашингтонского договора, в которой, как известно, определен принцип коллективной обороны в случае агрессии против любого из участников Альянса. Под предлогом необходимости учета "глобального контекста" при обеспечении безопасности стран-участниц проводится идея о выходе за пределы традиционной зоны ответственности.

В решениях Пражского саммита НАТО детализированы положения Стратегической концепции об адаптации к новым угрозам и вызовам. В первую очередь, предусматривается качественное наращивание военного потенциала Альянса в свете современных требований, планируется создание сил реагирования, прежде всего, для проведения антитеррористических операций, в том числе на удаленных от зоны действия Альянса территориях. Значительному сокращению подлежит большое количество штабов самого различного уровня. Ожидается, что новая структура НАТО будет более стройной и эффективной, способной к быстрому развертыванию с или действиям в обстановке, связанной с риском распространения оружия массового поражения (ОМП).Необходимость формирования более гибкой военной структуры НАТО обусловлена стремлением преодолеть такой недостаток, как определенная громоздкость, которая затрудняет адекватное реагирование на динамичные изменения обстановки, необходимое при проведении миротворческих операций, противодействии терроризму и распространению ОМП. В целом все меры, предусмотренные пражскими решениями, направлены на закрепление ведущего положения Альянса в системе евроатлантической безопасности на длительную перспективу.

В процессе своей адаптации и трансформации НАТО рассчитывает преодолеть консерватизм, свойственный военным структурам, как в смысле внутреннего содержания, так и в отношениях с окружающим миром. Реализация замыслов и планов осложняется появлением новых проблем. В значительной мере они обусловливаются неоднозначным влиянием процесса расширения Альянса, различиями в политической культуре и в уровнях военных потенциалов, поиском оптимальных отношений между НАТО и ЕС, в частности, его военной составляющей.

К настоящему времени просматриваются две тенденции в развитии НАТО, связанные с ее расширением. Первая из них идет по линии количественного роста государств-членов в ходе своеобразного «состязания» с Европейским союзом. Вторая же тенденция носит характер геополитической экспансии, проявляясь в выходе Альянса за пределы традиционной зоны ответственности[14].

На Пражском саммите в НАТО были приглашены семь стран, включая три балтийские (Латвия, Литва, Эстония). В принципе, расширение военно-политического союза ведет не к устранению разделительных линий эпохи конфронтации, а к их переносу на восток - непосредственно к российским границам. Не следует забывать, что НАТО остается классическим военным союзом с соответствующими функциями и ресурсами. Поэтому, даже учитывая, что сегодня Альянс адаптируется с учетом новых реалий в сфере безопасности, нельзя невидеть, что интеграция стран Балтии может иметь негативные последствия для обеспечения безопасности России. Это связано, прежде всего, с выполнением ими обязательств по возможному размещению натовского потенциала усиления, что предполагает заблаговременное создание инфраструктуры для развертывания войск. Появляются также дополнительные возможности для организации контроля и наблюдения за прилегающей российской территорией. Таким образом, возникает необходимость гармонизации интересов в сфере обеспечения безопасности с учетом российских озабоченностей, появившихся в связи с изменениями, произошедшими в результате расширения Альянса. Это, в первую очередь, эффективное использование международно-правовых инструментов, гарантирующих безопасность России. Здесь важна приверженность новых членов союза положениями обязательствам, изложенным в Основополагающем Акте Россия-НАТО 1997 г. и Римской декларации "Россия-НАТО: Новое качество" 2002 г. Среди них: обязательства воздерживаться от размещения ядерного оружия и существенных боевых сил на своих территориях, и, как следствие, необходимость стать участниками Договора об обычных вооруженных силах в Европе (ДОВСЕ), являющегося краеугольным камнем системы европейской безопасности.

Важной формой отношений, учитывая новый контекст, является созданный в мае 2002 г. Совет Россия-НАТО, который призван развивать сотрудничество в процессе противодействия новым вызовам и угрозами обеспечивать разрешение возникающих проблем путем поиска взаимоприемлемых подходов и создания атмосферы доверия, сочетающийся существующими мерами контроля над вооружениями. Что касается декларированной возможности выхода НАТО за пределы традиционной зоны ответственности, то это зачастую мотивируется тем, что сегодня угрозы безопасности во многом носят в не европейский характер. В результате перед НАТО встает проблема взаимодействия с другими международными институтами, действующими в сфере безопасности. Альянсу предстоит встраиваться в формирующееся сообщество по обеспечению между народной безопасности, соблюдая правовые нормы и признавая особую роль Совета Безопасности ООН.

Расширение НАТО также влечет за собой появление целого спектра проблем, возникающих вследствие различий в экономическом и политическом развитии, в уровнях и качестве военных потенциалов, в подходах к роли и месту ООН. Высказываются опасения, что расширение Альянса чревато потерей оперативности при принятии решений и снижением управляемости структуры в целом[15].

В ходе иракского кризиса явственно проявились различия между союзниками в отношении критериев целесообразности применения военной силы. Руководство ряда государств склонялось к необходимости соблюдения норм международного права, признания приоритетной роли Совета Безопасности OOH. Не все было гладко и при получении США согласия Турции на использование ее территории в интересах проведения антииракской операции. Можно также отметить, что избранная Вашингтоном и его союзниками по коалиции политика применения военной силы в обход Совета Безопасности ООН не нашла сколь-нибудь значительной поддержки населения во многих европейских странах, включая те, руководство которых высказалось в поддержку военных действий против Ирака.

Сохраняется определенная напряженность в области взаимоотношений между НАТО и ЕС. Декларация об отношениях между ними, принятая вскоре после Пражского саммита, заложила основы их взаимодействия. Использование ресурсов НАТО Евросоюзом позволяет последнему сократить расходы и оптимизировать структуру совокупного военного потенциала, использовать накопленный Альянсом опыт планирования различных операций. Однако обеим организациям предстоит еще решить целый комплекс концептуальных и практических проблем, тем более, что продолжает обсуждаться идея создания Европейским союзом независимых от НАТО сил.

Одной из проблем, существующих в НАТО, также является значительный технологический разрыв в оснащенности оружием и техникой вооруженных сил стран-участниц. По оценкам западных аналитиков, кроме США лишь Великобритания и Франция, в той или иной степени, располагают силами и средствами, необходимыми для ведения боевых действий в современных условиях.

Многие страны-участницы НАТО, в частности, из числа новичков, не могут позволить себе увеличения военных бюджетов, не поставив под угрозу решение имеющихся социально - экономических проблем. Соответственно на вооружение армий этих стран не поступает новейшая военная техника. Выход здесь видится, с одной стороны, в модернизации имеющейся техники и оружия, и доведения их до натовских стандартов, а с другой - в движении по пути специализации национальных армий. Так, одни планируют сосредоточить усилия в сфере защиты от ОМП, другие — в создании сил для проведения отдельных видов специальных операций, третьи — в укреплении военно-медицинских подразделений и т.д.

Решения Пражского саммита также направлены на преодоление существующего технологического разрыва, но практическая реализация принятой военно-технической программы требует тесной координации, достижения консенсуса по ряду военно-стратегических проблем, выделения значительных финансовых средств.

Представляется, что Альянсу следовало бы критически посмотреть на результаты миротворческих операций в Боснии и Герцеговине, Косово .Нельзя сказать, что ситуация там не изменилась в лучшую сторону, но по-прежнему остаются не устраненными глубинные причины конфликтов. В Косово сербское население практически выдавлено за пределы края, в Боснии и Герцеговине таки не создана действенная общегосударственная система управления. С большими сложностями НАТО, видимо, столкнется и при проведении операции в Афганистане, в особенности в случае переноса военных действий на провинции этой страны[16].

Эти нерешенные проблемы свидетельствуют о целесообразности использования при кризисном урегулировании более широкого спектра средств и методов, помимо чисто военных. Дальнейшая логика рассуждения приводит к мысли, что едва ли можно найти сейчас более удобную площадку для разрешения кризисных ситуаций, нежели ООН ,располагающую политическими, экономическими и гуманитарными возможностями и обладающую способностью их комплексного применения. Сегодня много говорится о недостаточной эффективности этой универсальной международной организации. Однако, очевидно, что этот недостаток преодолим в процессе совершенствования (реформирования) механизма ООН.

Поиск по сайту: