Культура и цивилизация

В соответствии с мировоззренческими подходами христианских социалистов

принципы периодизации истории человечества должны базироваться на вычленении

исторических эпох, представляющих собой шаг вперед в росте сознания человека, в его

освобождении из-под деспотичного влияния внешней среды. Отсюда и специфический

взгляд на эпохи в истории России и Запада. По-иному, чем западноевропейская историческая

мысль, ставили наши мыслители вопрос о культуре и цивилизации. Произошло это еще и

потому, что противоположность культуры и цивилизации была отечественной мыслительной

традицией уловлена раньше. Цивилизация как буржуазная цивилизация Запада

рассматривалась в контексте противоположности России и Запада многими, отчетливо была

выражена еще у революционных демократов первой половины XIX в. В.Г. Белинский, как

бы предвидя грядущие споры, скажет: «Пусть процветает в Северо-Американских Штатах

гражданское благоденствие, пусть цивилизация дошла до последней степени, пусть тюрьмы

там пустые, трибуналы праздны, но если там, как уверяют нас, нет искусства, нет любви к

изящному, я презираю это благоденствие, я не уважаю этой цивилизации, я не верю этой

нравственности, потому что это благоденствие искусственно, эта цивилизация бесплодна, эта

нравственность подозрительна. Где нет владычества искусства, там люди не добродетельны,

а только благоразумны, не нравственны, а только осторожны; они не борются со злом, а

избегают его не по ненависти ко злу, а из расчета».

Оценка культуры в традициях христианских социалистов претендует на понимание

культуры как выражение богочувствования. Отсюда и связанный с культурой расцвет

высокого искусства, исполненного глубокой символики. Признаком культуры для них была

деятельная государственная идея, объединяющая народы на основах общности жизненного

стиля. Культура религиозна по своей природе и этим отличается от цивилизации, которая

безрелигиозна. Культура национальна, цивилизация интернациональна. Таким образом,

цивилизация заменяет вопросы религиозного и метафизического характера вопросами этики

и жизненной практики. Цивилизация превращает народные организмы в практически

заинтересованные массы, связанные с господством механизма и космополитизма, а это

означает победу мировых городов над «деревенскими далями» и власть четвертого сословия.

Отмеченное европейской мыслью движение души каждой эпохи от жизни к смерти,

«от культуры к цивилизации» не оспаривалось христианскими социалистами, но

подвергалось жесткой критике за внутренний пессимизм, за отказ от романтизма, за жажду

принять пафос цивилизации, стать гражданином мирового города. Прямо отмечалось, что

европейская мысль не понимает религиозного смысла в культуре, не постигает его. Для

теоретиков круговорота нет всемирной истории, нет человечества, нет смысла истории.

Социологический прогноз на новое Средневековье имел в виду будущую цивилизацию,

которая выглядела в этой концепции варварством среди машин, ибо для строительства

цивилизации «необходима притупленность сознания, толстокожесть, необходима наивная

вера в бесконечный прогресс цивилизации». Пессимизм человека цивилизации чужд

христианским социалистам. Начало XX в. они квалифицируют как конец новой истории. «В

глубинах жизни, еще совершенно бездейственно и уединенно, назревают истоки нового

движения, которому, быть может, суждено сотворить новую культуру, искупив основное

грехопадение ренессанса». Так рождался человек «нового Средневековья», связанный с

возвращением онтологического мироощущения. Постановка традиционного для

отечественной исторической науки вопроса о соотношении судеб России, Востока и Запада в

представлении христианских социалистов существовала в контексте специфики

религиозного опыта. Именно традиционная историческая тема о специфике исторического

пути России и привела русскую мысль к необходимости выработать собственную

православную философию, принципиально отличную от немецкой идеалистической

философии, ставшей лишь одним из истоков русского религиозного ренессанса. Так по

мысли русских философов в свое время греческие учителя церкви использовали для

раскрытия сути христианства греческую философию. Как видим, взаимосвязь эпох

рассматривается как духовная взаимосвязь.

Смысл истории

Мировоззрение христианских социалистов диктовало и взгляд на содержание, и

смысл отдельных периодов истории России. XIX век воспринимался как век раскола

национального сознания, век подготовления революции, хотя онтологичность русского

сознания была нарушена по этой концепции задолго до этого века и даже до Петра. Русское

барство XVIII в. заимствовало ______________европейскую культуру, а творческая мысль русская не

пробудилась. Эпоха Александра I оценивалась как время разрыхления почвы для душевного

развития. Родилась оригинальная русская мысль, связанная в первую очередь с гением А. С.

Пушкина. Сразу встал вопрос о месте России в мире. Это тема не только России и Запада, но

и тема России, Востока и Запада.

Истории России были заданы вопросы: почему Петр I так расколол общество, почему

столь беспочвен русский культурный слой? Почему нет органической связи между

обществом и властью, между интеллигенцией и народом? Выдвигается идея характерности

для русской истории расколов и прорывов (татарское иго, Смута, раскол, Петр I и пр.). Из

конкретно-исторических концепций, обусловленных поиском духовного смысла явления,

распознанием специфики сознания, следует назвать темы революции, интеллигенции,

народного характера, национальный вопрос.

Христианские социалисты стремились, таким образом, сохранить объективный

характер идей экономического материализма, придав им духовно-нравственный смысл,

углубив производственно-созидательный момент, присущий экономическому материализму.

Для этого пришлось отказаться от субъективно-классовой стороны учения, которое они

приветствовали на русской почве в момент борьбы с народничеством.

Мировоззренческие истоки и исторические концепции христианских социалистов

дали основания для того метода исторического познания, который был оформлен в

отечественной исторической науке в конечном итоге в философии истории Л.П. Карсавина.

Первопосылка системы Карсавина звучит так: «Эмпирическое знание о развивающемся

всеедином субъекте всегда есть знание одного из его моментов... При всей неполноте своей

выраженности, всякий момент выражает нечто, только ему присущее, его специфический

аспект всеединой истины. Ущербленное, неполное выражение не есть еще ложное

выражение». Этот подход к пониманию и постижению истории в системе Карсавина

противополагается стремлению свести исторические явления на внешние, объективные

факты, сделав историю наукой через установление причин и законов. Карсавин считает

исторический материализм естественным последствием этих стремлений. Для себя же он раз

и навсегда приходит к выводу, что «предмет истории может быть ближайшим образом

определен как социально-психическое развитие всеединого человечества».

Литература

Бердяев Н.А. Типы религиозной мысли в России. Париж, 1989.

Булгаков С.Н. Карл Маркс как религиозный тип. Париж, 1989.

Булгаков С.Н, Философия хозяйства. М., 1990.

Захарченко И.Н. Исторические взгляды М.И. Туган-Барановского// История СССР. 1985. №2.

Кувакин В.А. Религиозная философия в России. Начало XX в. М., 1980.

Карсавин Л.П. Философия истории. СПб., 1993. Проблемы идеализма. М., 1902.

Смирнов И.П. От марксизма к идеализму: М.И. Туган-Барановский, С.Н. Булгаков, Н.А.

Бердяев. М., 1995.

Соловьев Вл.С. Философские начала цельного знания// Соч. М., 1988. Т.2.

Струве П.Б. На разные темы. СПб., 1893—1901.

4.2. Основные тенденции в развитии историографии 1860-1910 г.

Русская историческая наука в пореформенный период и в условиях нарастания

революционного кризиса в начале XX в. развивалась в обстановке все более усложняющихся

явлений общественно-политической, социально-экономической и культурной сфер жизни.

Тенденция развития проявлялась со всей очевидностью в интенсивности роста научного

знания, к числу безусловных свидетельств которого мы можем отнести: звездность имен;

разнообразие и насыщенность проблематики; кристаллизацию историографии как

специальной исторической дисциплины, ее отпочкование от источниковедения; новизну

методологических предложений и методических решений. Обогащение науки шло за счет

качественных изменений коренных понятий, дискуссионности их трактовки и понимания

историками, принадлежащих к разным общественно-политическим направлениям. Все

названные процессы происходили на фоне очевидных изменений в научном и шире —

общественном — сознании, в самой системе восприятия явлений научной жизни и культуры.

Для переходного времени особенно характерны настойчивые поиски смысла истории

и законов исторической группировки событий. В процессе попыток постижения учеными

«национального самопознания», начиная с 1840 — 1850-х гг., традиционно учитывался

«багаж», накопленный наукой, а именно осознание системных взаимосвязей между

культурой и мыслью и их влиянием на историографию.

В целом к 1860-м гг. проходит увлечение общефилософскими концепциями и период

их активного приложения к отечественной истории и праву. Историков гораздо меньше

волнуют возможности привнесения «новообретенных» философских и социологических

знаний в проблематику исследования. Особенно ярко это проявилось в творчестве В. О.

Ключевского. Но данное обстоятельство отнюдь не снимало вопрос о силе воздействия

выдающихся зарубежных мыслителей, прежде всего философов, на воззрения отечественных

историков-профессионалов и русскую историческую мысль эпохи. Волны, инициированные

западноевропейскими философскими течениями, периодически достигали русских берегов.

Однако производимое ими впечатление, а тем более их восприятие зависело от многих

обстоятельств: склада ума и темперамента историка, его возраста и общественно-

исторических условий, духовной атмосферы времени.

Интерес к позитивизму

В XIX в. российских научных и общественных берегов достигли несколько

позитивистских волн. Еще в 1840-е гг. в идейно-философской и исторической жизни России

возник интерес к позитивизму, и появились первые позитивисты. Вторую, более сильную

позитивистскую волну современники наблюдали в начале 1860-х гг. И, наконец, позитивизм

становится предметом напряженного общественного внимания в 1880-е гг. С лета 1885 по

лето 1886 г. мощный «позитивистский ______________десант» «захлестнул» страницы русской печати.

Современный исследователь Б.М. Шахматов назвал это время «годом Конта» в умственной

жизни России, отметив, что тогда о Конте и позитивизме заговорили все, на русский язык

стали переводить труды позитивистов, но по иронии судьбы, кроме произведений самого О.

Конта. Позитивисты признавали важнейшей причиной постепенных изменений

последовательное и все усиливающееся влияние прошлых поколений. Задачей историка они

считали познание исторических явлений, являющихся необходимым результатом

предыдущего и двигателем последующего.

«Мода» на марксизм

Основным увлечением молодых умов во второй половине 1890-х гг. становится

марксизм. «После томительного удушья 80-х годов марксизм явился источником бодрости и

деятельного оптимизма, боевым кличем молодой России, как бы ее «бродилом». Он усвоил и

с настойчивой энергией пропагандировал определенный, освященный вековым опытом

Запада практический способ действий, а вместе с тем он оживил упавшую было в русском

обществе веру в близость национального возрождения, указывая в экономической

европеизации России верный путь к этому возрождению». Так записал ощущения молодого

поколения С.Н. Булгаков, сам переживший искреннюю и глубокую увлеченность

марксизмом. По его мнению, в 1890-е гг. «именно марксизм был первым горячим ручейком,

растопляющим зимний лед и реально свидетельствующим самым фактом своего появления,

что солнце поворачивает к весне». «Действенный оптимизм» русского марксизма «был

совершенно чужд каких-либо слащавых иллюзий, напротив, со всей энергией он выставил

принцип социально-политического реализма, трезвого и научного понимания русской

экономической действительности», что собственно и привлекало к нему молодых

интеллектуалов.

Наука и политика

Растущее напряжение общественно-политической жизни заставляло ученых

определить свою позицию по отношению к науке и политике, значению каждой из них в

своей жизни. Спустя много лет, глядя ретроспективно, П.Н. Милюков оценил 1890-е гг. как

«безмятежный» период, когда можно было заниматься одной наукой. На рубеже веков он

думал иначе и, оправдывая свое увлечение политикой, о тех же 1890-х гг. писал как о годах

безвременья в исторической науке, времени «перехода от наших классиков, кончавших свою

жизненную карьеру, к влияниям fin de siecle подросшего нового поколения». Отдавший

предпочтение политике Милюков определил тенденцию политизации в жизни и науке как

вектор времени.

Политика все больше захватывала тогда не одного Милюкова. Животрепещущий

интерес к современности определил подходы к истории С.П. Мельгунова. Его тягу к

наведению мостов между прошлым и современностью, неизбежную при этом

публицистичность изложения осуждал в своем ученике М.К. Любавский. Что это было —

конфликт поколений? Разногласия между учениками и учителями?

Между тем проблема раскола, которой занимался Мельгунов (в 1907 г. вышла его

работа «Старообрядцы и вопросы совести», в 1910—1911 гг. была опубликована его

магистерская диссертация «Религиозно-общественные движения XVII— XVIII вв.»), была

важна самому историку, прежде всего как страница в истории оппозиции официальной

самодержавной власти и православной церкви. Исследование проблемы свободы

исповедания приводит Мельгунова, по мнению специально изучавшего вопрос Ю.Н.

Емельянова, «к более широкой постановке вопроса о свободе личности в обществе, о

политической свободе».

Оценка Милюковым процессов, происходивших в русской исторической науке, была

неприемлемой для «старого» классика Ключевского, считавшего, что на рубеже XIX—XX

вв. работа русской историографии шла «ровным ходом и в довольно миролюбивом духе.

Былые богатырские битвы западников со славянофилами затихли и вместе со своими

богатырями отошли в область героической эпохи русской историографии... Новых

направлений с принципиальными разногласиями не заметно: слышны только споры

методологические или экзегетического характера». Такое видение историографической

ситуации Ключевским органично вытекало из условий его научной жизни: сделав в 1860-е

гг. жизненный выбор в пользу науки, с тех пор он ему не изменил. Но если для Ключевского

наука являлась абсолютным и безусловным приоритетом, то у Милюкова была иная система

ценностей и ориентиров. В итоге в его жизни политические страсти одержали верх над

наукой и определили подходы к ней.

Поиск по сайту: