Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

III. ИСТОРИЧЕСКИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ М.М. ЩЕРБАТОВА И И.Н. БОЛТИНА



В русской историографии их имена оказались во многом переплетены. Щербатов прожил 57 лет, с 1733 по 1790 гг. Это была весьма насыщенная эпоха. Щербатов, будучи представителем родовитой дворянской фамилии, был с детства записан в гвардию и успел послужить пяти монархам. Сначала по военной части он дослужился до капитана гвардии, затем находился на гражданской службе и здесь дослужился до тайного советника, до действительного камергера и сенатора. Благодаря своему сану, чину Щербатов имел доступ ко многим историческим бумагам. Екатерина II разрешила ему разбирать архив Петра I. Щербатов собирал множество старинных книг и составил огромную библиотеку в 15 тысяч книг на разных языках. Увлечение стариной помогло Щербатову осознать, насколько в России еще не изучено прошлое.

С 1770 года Щербатов том за томом начинает выпускать свою “Историю России от древнейших времен”. Повествование им было доведено до 1610 года. В начале XX века это сочинение переиздали в семи книгах. Щербатов был человеком умным, любящим старину, знающим свое дело. И, казалось бы, был обречен на успех, но, увы, вскоре выяснилось, что его труд, несмотря на богатый фактический материал, плохо расходился и мало читался. Как отмечал советский исследователь А.Л. Шапиро, это было вызвано рядом причин:

1. Нашлись критики, указавшие на ряд ошибок и неточностей у Щербатова.

2. Довольно тяжелым был язык историка, но это не вина Щербатова. В то время происходила ломка русского литературного языка, то есть древнерусский язык обновлялся, превращался в современный. Процесс этот шел быстрее и безболезненней в поэзии и литературе, чем в науке.

3. Российское общество еще не было готово к серьезному историческому чтению, как это будет спустя полвека во времена Карамзина.

4. Щербатову помешали привести свой труд к большему совершенству занятия не древней, а современной российской историей.

Как видному аристократу Щербатову был открыт доступ к секретным бумагам Петра I. Ведя светскую жизнь, он часто становился свидетелем неофициальных разговоров на историческую тему. Это давало ему много таких фактов, которых в документах не встретишь. Эти эпизоды записывались им. Щербатов из этих разговоров получал живые бытовые детали, через которые проявлялась неофициальная, скрытая от постороннего глаза история.

“История России от древнейших времен” оказалась потомками не востребованной. Но если легальная “История” Щербатова оказалась забыта потомками, то его другая, секретная история с годами стала приобретать популярность. Рукопись называлась “О повреждении нравов в России”. Здесь писалось о крамольных вещах, поэтому Щербатов запрятал ее от властей, укрывалась она детьми и внуками ученого, и только во второй половине XIX века была впервые опубликована А.И. Герценом в его Вольной Лондонской типографии. Щербатов, несмотря на его консерватизм, идеализировал старую допетровскую Русь. Герцен отметил в этом сочинении убеждения человека благородного, порядочного, неравнодушного.

Труд был составлен в 1786-1787 годах и представлял собой развернутую консервативную критику просвещенного абсолютизма. Историк писал об изгнанной добродетели, бичевал пороки своей эпохи и делал это с такой энергией, что задел девять особ царствующего дома. По мнению Щербатова, люди, чтобы избежать несчастья и беспокойств, решили избрать единственного из себя, которому и поручили общую власть. Этот человек должен был выполнять роль “согласителя мыслей полезных для общества”, заботиться о благе, о защите подданных против врагов. Таково начало царей и их должностей. Монархии, возникшие таким образом, могут выродиться в тиранию, если монарх откажется от добродетелей, которые охраняют их от злоупотреблений.

Идеальной формой правления Щербатов считал такую монархию, где государь занимал престол по избранию или по праву рождения, и в том, и другом случаях государь должен быть покровителем и судьей народа. Чтобы он не отказался от добродетелей, необходим совет старейших и мудрейших людей. Этот орган не должен ограничивать власть монарха, он обязан только способствовать укреплению добродетели государя, его любви к Отечеству. Совет, по мысли Щербатова, состоит из родовитой аристократии.

Критикуя царствование Екатерины II за деспотическое правление, Щербатов выступал за олигархическое государство, которое он противопоставлял самовластию Екатерины II, и главное место в этом государстве должны занимать дворяне. Только дворянство вправе обладать всеми привилегиями, участвовать в управлении государством и иметь собственность. Когда Герцен публиковал рукописи Щербатова, он впадал в противоречие: с одной стороны, он отмечал, что Щербатов представляет традицию темной старины, и подчеркивал, что Щербатова “натянутый старческий ропот замолк без всякого отзыва”. С другой стороны, Герцен находит в Щербатове своеобразного предтечу славянофилов и таким образом вводит Щербатова в рамки современной Герцену культуры и просвещения. Действительно, Щербатов принадлежит новому времени и не может быть отнесен к старинным невеждам.

Рукопись Щербатова Герцен опубликовал в одном переплете с “Путешествием из Петербурга в Москву” А.Н. Радищева. Во многих вопросах Щербатов и Радищев были схожи. Особенно в том, что по-екатеринински, по-потемкински жить нельзя. Характеризуя их творчество, Герцен писал, что они представляют два крайних воззрения на Россию времен Екатерины, и характеризовал их как “печальных часовых у двух разных дверей”.

И.Н. Болтин родился в 1735 году. Своими глубокими познаниями он был обязан себе. Он рос и воспитывался в неблагополучной семье. Его отец Никита Борисович - представитель древнего боярского рода. Когда Болтину было три года, отец умер. Мать Дарья Алексеевна второй раз вышла замуж за И.Е. Кроткова, который вел распутную жизнь и привлекал к ней своего пасынка. Однажды отчим, спасаясь от долгов, притворился мертвым и выехал из Петербурга в гробу. В 15 лет Болтин поступил на службу в конногвардейский полк, где его товарищем стал Потемкин - будущий фаворит Екатерины II и выдающийся государственный деятель. Эта дружба во многом определила дальнейшую судьбу Болтина.

Выйдя в отставку, Болтин служил в таможне, сопровождал князя Потемкина в Крым, выполнял ряд поручений, в чине генерал-майора занял пост прокурора военной коллегии, президентом которой был тот же Потемкин. В эти годы Болтин активно сходится с интеллектуальной элитой, участвует в издании и комментировании Русской правды, помогает Мусину-Пушкину в переводе “Слова о полку Игореве”. Все это снискало ему известность как любителю старины. Авторитет исторических знаний Болтина был столь велик, что Екатерина II нередко в своих исторических сочинениях обращалась к его совету, так как Болтин был полным политическим единомышленником Екатерины, поэтому пользовался ее милостями. Например, по поручению Екатерины Болтин писал рецензию на ее пьесу о Рюрике, ему Екатерина поручила написать историческое, географическое и статистическое описание России, но этот труд остался незавершенным. Когда Болтин умер в 1792 году, Екатерина II купила всю его библиотеку и подарила Мусину-Пушкину.

Однако все эти знания Болтина так и не воплотились бы в труд, если бы не случай. Дело в том, что с 1783 года во Франции начала выходить “Естественная, нравственная, гражданская и политическая история древней и новой России”. Ее автором был Николай Гавриил Леклерк, который в России прожил около десяти лет. Он был медиком по образованию и в России был личным лечащим врачом Кирилла Разумовского, затем лечащим врачом цесаревича Павла, занимал ряд ответственных должностей: был профессором и советником Академии художеств, был инспектором Павловской больницы в Москве, потом вернулся во Францию и там приступил к созданию своей “Истории”.

Перед европейским читателем впервые предстала картина русской истории с древнейших времен до XVIII века. Эта работа французского автора (а он был одним из сотрудников Дидро) была проникнута мыслью, что вся реальная история России представляет собой непрерывное, постоянное нарушение самодержавной властью общественного договора и естественных прав народа. Русское правительство закономерно усмотрело в работе Леклерка клевету. Например, Екатерина II пыталась представить эту работу злобными толками. Она назвала Леклерка и Левека (автора еще одной работы о России) “скучными и глупыми скотами”. Подобная отповедь “клеветникам” выглядела не очень убедительно. Тогда на роль ниспровергателя Екатерина призвала Болтина, и в нем Леклерк обрел самого внимательного читателя.

“История” Леклерка была подвергнута тщательному анализу и критике. Порой две-три фразы французского историка вызывали ответ на несколько страниц. В результате родились не заметки оппонента, а историческое исследование, которое называлось “Примечание на историю древней и нынешней России Г. Леклерка”. Как подчеркивают исследователи, “Примечания” были написаны умно, темпераментно и беспощадно-критически обрушивались на “Историю” Леклерка.

Болтин с горьким сожалением подчеркивал, что по сию пору лучшие наши классические книги ссылаются на это “смешное сочинение”. Труд был готов, и князь Потемкин уговорил Екатерину II издать книгу за счет государства. Издание осуществили в 1788-1789 годах в двух томах. Книга разошлась мгновенно. Болтин гордился всеобщим одобрением.

Изданные “Примечания”, хотя и в отрывочной форме, дают полную картину русской истории в ее развитии. Например, пытаясь оправдать существование крепостного права, Болтин одним из первых историков делает попытку вскрыть его социально-экономические корни. Неслучайно труд Болтина был высоко оценен современниками, но не всеми. Например, князь Щербатов, который справедливо часть критики Болтина перенес на себя, потому что он оказывал Леклерку помощь. Замечания Болтина в адрес Щербатова вряд ли можно назвать очень серьезными, речь шла о некоторых уточнениях. Например, о толковании некоторых летописных терминов, о том, кто наследовал Андрею Боголюбскому, речь шла о численности русских и монгольских войск на Калке. Все же Щербатов посчитал необходимым как-то на эти замечания отреагировать.

Отреагировал он “Письмом князя Щербатова, сочинителя российской истории, к одному его приятелю в оправдание на некоторые сокрытые и явные охуления, учиненные его историей от господина генерал-майора Болтина, творца Примечаний на Историю древней и нынешней России Леклерка”. В этом письме Щербатов соглашается с критическими замечаниями в адрес Леклерка, но выставляет ряд аргументов в свою защиту. Письмо Щербатова без ответа не осталось, и Болтин пишет и издает ответ на письмо князя Щербатова. В заключение Болтин говорит, что письмо его “это суть цветочки, а ягоды я приберег для переду”. Вся эта ученая перепалка была в 1789 году, а “ягоды” появились, когда участников перепалки не было в живых.

В 1793-1794 годах друзьями Болтина в типографии Горного института были изданы два тома “Критических примечаний на историю князя Щербатова”. В этих “Примечаниях” Болтин подвергает историю Щербатова критике, исправляет недостатки, указывает на неправильность толкования источников.

Когда Болтин обращался к анализу “Истории” Леклерка, он обязан был находиться на высоте тогдашней теории исторического познания, методологии, поэтому Болтин проштудировал огромный объем просветительской литературы и критиковал Леклерка с позиций новейших методологических подходов того времени. В отношении же Щербатова такой необходимости не было, потому что и Болтин, и Щербатов - сторонники одной методологии, и таких идейно-теоретических изысков, как в критике Леклерка, в “Примечаниях” на “Историю” Щербатова мы не найдем.

Причины историографической полемики Болтина и Щербатова?

- У Болтина не было под рукой тех источников, которыми мог свободно

пользоваться Щербатов.

- У Щербатова и Болтина было различное отношение к историческому факту. Например, Щербатов, следуя сложившейся традиции, предпочитал следовать за показаниями источников (вскоре этот подход будет методологически обоснован: “там, где источник молчит, нем должен быть и историк” (Фюстель де Куланж). В отличие от Щербатова, Болтин предпочитал “здравый рассудок”. В противоположность Щербатову он подчеркивал, что не все то пристойно для Истории, что прилично для летописей. Болтин открыто встал на точку зрения, что главной задачей историка является разбор этого материала (“разбор есть должность историка, чтобы не обременять читателя вещами ненужными и бесплодными”).

Общественно - политические взгляды Щербатова отразились и в его исторических трудах. Для его общественно-политических взглядов характерна идея самодержавия, ограниченного родовым дворянством. Щербатов считал, что самодержавие Киевских князей было ограничено их аристократическим окружением, и подобная мысль проводилась на протяжении всей русской истории. Такой подход не мог вызвать понимание у Болтина и являлся еще одной причиной полемики, в которой Екатерина II была на стороне Болтина. В записках екатерининского статс-секретаря Храповицкого есть, например, такое сообщение: “Еще призыван был для разговоров об истории, удивлялись малому соображению князя Щербатова”. Обращаясь к научной стороне творчества Болтина, следует заметить, что, несмотря на отрывочность, он сумел создать цельную историческую концепцию.

Например, Болтин был одним из первых представителей отечественной историографии, который поставил вопрос о русском феодализме. В X-XIII веках, по мнению Болтина, общественные нравы народа претерпели значительные перемены, изменились и законодательные нормы, то есть законы должны были соответствовать общественным нравам, и все было замечательно. Однако затем Русь стала ареной порочных стремлений враждовавших между собой русских князей. И попытка этих князей игнорировать общественные нравы ввергли страну в период господства феодального права, то есть право иметь друг с другом войну и с великим князем, а суд вершить, не уважая или не зная государственных законов. У Болтина изображение феодализма не похоже на западноевропейское. Таким образом, Болтин выдвинул тезис о специфическом пути развития древней Руси. Специфика эта сохраняется на протяжении многих веков. И мерить Россию западным аршином дело неблагодарное, так как “кафтан, сшитый для Карлы, не по плечу русскому богатырю”.

Современники и потомки Болтина отмечали его большой вклад в историческую науку. Шлецер, обращаясь к характеристике русской историографии XVIII века, в качестве несомненного ее достижения отмечал появление исторической критики, связывая ее с именем Болтина. Благодаря историческим исследованиям русских ученых к концу XVIII века в России происходит становление исторической науки. И развитие русской историографии XVIII века подготовило почву для расцвета исторической мысли в России в XIX веке. Неслучайно, XIX - начало XX веков стали временем возвышения русской историографии.

 

ТЕМА № 7

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.