УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО - ПЕРВИЧНАЯ ФОРМА СОХРАНЕНИЯ И ПЕРЕДАЧИ ИСТОРИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ РУССКОГО НАРОДА

ПРЕДИСЛОВИЕ

Перестроечные процессы, начатые в нашей стране в середине 80-х годов XX века, способствовали важным переменам не только в социально-экономической и политической, но и в духовной, в том числе научной сферах. Показателем решительных сдвигов в исторической науке стало падение авторитета господствовавшей прежде марксистской теории общественно-экономических формаций. Оно породило ситуацию методологической растерянности, поиск новых идейно - теоретических ответов на вызов времени. Результатом становится развитие междисциплинарных исследований, исторический синтез и альтернативное, а не инвариантное видение истории.

Исчезновение идеологической зашоренности привело к переосмыслению достижений предшествующей отечественной и зарубежной историографии. Работы дореволюционных и западных ученых наконец-то перестали рассматриваться как преднамеренная фальсификация и искажение исторической действительности в угоду каким-либо и чьим-либо интересам. Изменились многие, казалось бы, устоявшиеся оценки и самого исторического прошлого.

Все это потребовало переосмысления и обновления различных учебных курсов, читаемых в вузах страны, важнейшее место среди которых принадлежит дисциплине “Историография отечественной истории”. Серьезная проблема, которая встает в этой связи перед обучающимися, заключается в отсутствии доброкачественных учебных пособий, отвечающих потребностям и запросам современной исторической науки.

Данное пособие подготовлено на основе курса лекций по историографии, прочитанных автором студентам 4-го курса исторического факультета Комсомольского-на-Амуре педагогического университета в 1997-1998 учебном году. Оно охватывает в своем изложении многовековой процесс развития исторического сознания в России от первичных форм до научно обоснованного историзма. Таким образом, хронологические рамки пособия ограничиваются периодом от древнейших времен до рубежа XIX - XX веков, то есть включают в себя так называемый дореволюционный этап развития отечественной историографии.

Структура пособия отражает постепенное накопление исторических знаний русского народа, первоначально в виде различных фольклорных, а затем и письменных форм. Наконец, в XVIII-начале XIX веков наблюдается зарождение истории как науки, и с этого времени лекционный материал становится более информативным, объемным и насыщенным. В пособии нашли освещение основные направления, научные школы и проблемы отечественной историографии названного периода.

Впрочем, в курсе лекций не отражено научное творчество таких корифеев российской исторической науки, как Н.М. Карамзин, С.М. Соловьев и В.О. Ключевский. Анализ их исторических воззрений требует особой тщательности и научной добросовестности. Поэтому в ходе учебного процесса он осуществляется на семинарских занятиях, для которых отведено 28 часов на одну группу (см.: “Методические рекомендации и планы семинарских занятий по историографии отечественной истории”).

Автор надеется, что учебное пособие вызовет интерес не только у студентов исторического факультета педуниверситета, для которых оно предназначается в первую очередь, но и у всех интересующихся историей России и историей отечественной исторической науки.

ТЕМА № 1

ПРЕДМЕТ И ЗАДАЧИ КУРСА "ИСТОРИОГРАФИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ

ИСТОРИИ"

"Историография" буквально означает письменный рассказ о прошлом. "История" – наука о прошлом, "графо" – пишу. Поэтому долгое время историков в России называли историографами. Например, Н.М. Карамзина - придворным историографом. Сейчас историография - это история изучения прошлого, этапов развития исторической мысли, изучения отечественной истории в исторической науке. Историографии как одному из компонентов теоретической и методологической подготовки будущих специалистов-историков принадлежит особо важное значение. Историк должен знать ту эпоху, о которой идет речь в концепции, а также время, в котором создавалась эта концепция. Мы не можем составить представление о взглядах того или иного ученого по отдельной работе, надо обращаться ко всем его работам, так как взгляды исследователя могли эволюционировать, меняться с течением времени. Характеризуя развитие отечественной исторической науки, советские ученые выделяли обычно три этапа: 1) дворянский; 2) буржуазный; 3) советский. Теперь, очевидно, можно говорить уже и о постсоветском периоде отечественной историографии, становление которого происходит на наших глазах.

Сильный интерес к истории нашего Отечества возник на рубеже XVIII – XIX веков и большую роль в этом сыграла "История государства Российского" Н.М. Карамзина. Внутри каждого из томов материал был расположен по княжениям и царствованиям. Ученый придерживался несложной исторической концепции. Суть ее заключалась в том, что дворянство и самодержавие – это две силы, которые обеспечивали независимость страны и ее движение по пути прогресса. Поэтому утрата самодержавия вела к несчастьям для России. Карамзин, однако, делал исключения из общего правила. Например, решительно осуждал кровавую деспотию Ивана Грозного. Движущей силой истории Карамзин считал личные качества, характер князей, царей, их прихоти и желания. На сегодняшний день концепция Карамзина устарела и представляет собой только историографический интерес.

Логическое развитие отечественная историческая наука нашла в трудах С.М. Соловьева, прежде всего в его "Истории России с древнейших времен". Концепция Соловьева выглядит сложнее и научно обоснованнее. Он учитывает различные факторы, оказывающие воздействие на ход истории. Среди них: природа страны, природа племени и внешнеполитический фактор. Все это дополняется у ученого так называемой “родовой теорией”. Согласно ей вся русская история характеризуется борьбой родового и государственного начал. Постепенно государственное начало берет верх над родовым. С этого времени государство становится творцом русской истории, ее движущей силой. Соловьев обращал пристальный интерес к XVII – первой четверти XVIII вв., особенно к Петровской эпохе. Известна, например, его работа "Публичные чтения о Петре Великом", в которой дается высокая оценка личности первого русского императора и его преобразованиям.

На смену Соловьеву выдвинулась фигура В.О. Ключевского. Главная работа ученого - "Курс русской истории". По сравнению с предшественниками Ключевский предложил оригинальную историческую концепцию, в основу которой был положен проблемно-тематический принцип. Поэтому у Ключевского роль личности в истории оказалась полностью нивелированной. Он понимал этот недостаток и вынужден был давать портреты исторических деятелей в отдельных статьях. Значительное внимание, больше чем Соловьев, Ключевский уделяет роли географического фактора и колонизационного процесса в истории нашей страны. Колонизацию он считает главным фактором русского исторического процесса. Три этих историка наметили ориентиры развития будущей исторической науки, каждый из них явился основоположником научного направления.

Для XIX - начала XX вв. ведущей методологической основой исторических исследований был позитивизм. Смысл позитивистской методологии заключался в представлении о существовании неких всеобщих законов мирового развития, действующих как в органическом мире, так и в общественном процессе. Вся история человеческого общества, с точки зрения позитивизма, развивается согласно этим законам.

XX век оказался весьма знаменателен для исторической науки. Начало его ознаменовалось признанием ученых в том, что история вступила в полосу кризиса. Кризис, прежде всего, проявился в расщеплении некогда целостного исторического взгляда на прошлое. Например, историк А.Е. Пресняков указывал, что в данный период “ характерной чертой русской истории была ее эклектичность, сущностная разорванность”. Наиболее выразительные формы указанные черты приобрели в трудах В.О. Ключевского. По мнению П.Н. Милюкова, “основной недостаток Ключевского заключается в отсутствии того коренного нерва ученой работы, который дается цельным философским или общественным мировоззрением и которого не может заменить величайшее мастерство схематизации”.

Наряду с разрушением целостности представления о прошлом, кризис сопровождался нарастанием индивидуализации исторического мышления. Историк С.Ф. Платонов подчеркивал, что “у нас теперь нет “истории”, что “у нас теперь пора исследований, не более”.

Сказанное, однако, не означает, что кризисные тенденции в исторической науке обнаружились на рубеже прошлого и нынешнего столетий исключительно в России. По признанию крупнейшего немецкого ученого начала века Эрнста Трёльча, “сегодня мы постоянно слышим о кризисе исторической науки”. Речь, - считал он, - идет не столько об историческом исследовании ученых - специалистов, сколько о кризисе исторического мышления людей вообще”. Совершенно естественно, по мнению ученого, что выросла опасность специализации. Она неизбежна в каждой расширяющейся и углубляющейся науке. Однако этой опасности может противостоять воля к концентрации и планомерная организация работы, объединение исследовательских усилий ученых. Конечно, в этом случае наука становится несколько безличной, но такова ее сущность. Кризис заключается, по мнению Э.Трельча, не в этом, а в том, что наступил “кризис в общих философских основах и элементах исторического мышления, в понимании исторических ценностей”. Особенно тяжело этот кризис проявился в Германии и России, которые в наибольшей степени оказались подвержены тяготам мировой войны и революции.

В целом, анализируя ситуацию в исторической науке в начале века, следует отметить, что кризис был вызван падением авторитета господствовавшей прежде позитивистской методологии. XX век вынес позитивизму окончательный приговор. Заимствованные его сторонниками из биологии идеи об эволюционном, органичном, прямолинейном и поступательном развитии человечества рухнули под напором изменившейся действительности. Бесконечная череда войн и революций, неотступный призрак скорой вселенской катастрофы окончательно дискредитировали старую концепцию непрерывного прогресса мировой цивилизации. В сложившихся обстоятельствах человек не просто терял веру в разумный характер общественного развития, он переставал видеть развитие как таковое. Суть кризиса, таким образом, заключалась в том, что в реальной истории отдельная личность начинала играть все более возрастающую роль, но выявить и описать ее деятельность предельно обезличенная наука не могла. Гегельянство и позитивизм, нацеленные на изучение массовидных явлений, были не в состоянии уловить такие уникальные движения исторического процесса.

Решение задачи выхода из кризиса взяли на себя представители неокантианского направления. Постижение новой, заметно усложнившейся действительности велось историками-неокантианцами путем сознательной индивидуализации изучения прошлого (Лаппо-Данилевский, Кареев, Виппер).

По свидетельству видного американского историка Л. Стоуна, из идейно-теоретического кризиса первой четверти XX в. историческая наука вышла изрядно помолодевшей: “Новая историческая наука - направление, возникшее в промежутке между мировыми войнами - омолодила историческое знание и привела к тому, что этот период, вместе ... с предшествующим первой мировой войне, стал наиболее продуктивным и творческим периодом во всей истории нашей профессии” (Stone L. The Past and The Present Revisited.-Lnd., 1987.). Теперь историки задают вопросы: “Почему” произошло то или иное событие?, “Каковы” его последствия?, - вместо того, чтобы спрашивать как прежде “Что” и “Как” произошло? Этот переворот в науке связан, прежде всего, с именами М. Блока и Л. Февра, которые резко противопоставили традиционную “историю-повествование” “истории-проблеме”. Историки-позитивисты, приверженные к “истории-повествованию”, были склонны пересказывать содержание исторических памятников, демонстрируя тем самым полнейшую зависимость от них. Их девиз: “тексты, все тексты, ничего кроме текстов!” (Фюстель де Куланж). Там, где источники молчат, должен быть нем, по их убеждению, и историк. В противовес этому Февр, Блок и их единомышленники выдвинули иную концепцию деятельности историка. По их мнению, историк не должен быть рабом источника, он действует максимально активно и суверенно.

Как возникают научные проблемы? М. Блок и Л. Февр всегда подчеркивали, что вопросы, с которыми историк обращается к источникам, продиктованы современной ему жизнью. Речь, разумеется, не идет о служении конъюнктуре и “подгонке” истории под современность, а о глубинных проблемах культуры, о том, что общество в своем стремлении дать себе отчет о самом же себе неизбежно обращается к прошлому, и историк служит посредником в этой культурной коммуникации.

Сказанное выше показывает, что кризис как научное понятие далеко не обязательно обозначает стагнацию, застой исторической мысли. Напротив, по мнению некоторых ученых, кризис - это естественное и перманентное состояние науки, свидетельствующее о ее творческих силах и потенциях. Кризис, иначе говоря, это болезнь роста.

События Октября 1917 года провели искусственную грань в развитии отечественной исторической науки. Советская историография, руководствуясь жесткими схемами и догмами, недооценивала вклад своих предшественников. Оценка достижений дореволюционной историографии была однозначной. Признавались накопленные ими факты, но отвергалась интерпретация этих фактов, не принимались суждения концептуального характера. В советской исторической науке с самого начала стал утверждаться ряд стереотипов. Например, они выражались в неизменно положительной оценке внешнеполитической деятельности правительства, в утверждении об исконной дружбе русского народа со всеми другими народами в составе России, в утверждении о добровольном вхождении этих народов в состав русского государства. По этой причине долгое время была не востребована мысль В.И. Ленина: "Россия - тюрьма народов". Было непонятно, почему же все народы добровольно шли в эту тюрьму.

Генетически эти стереотипы восходили к основным положениям исторического материализма. Три из них наиболее важны:

1. Что-то развивалось, а что-то разлагалось (например, в недрах разлагавшегося феодализма развивались предпосылки перехода к капитализму).

2. Положение трудящихся изначально было тяжелым, а со временем оно все более и более ухудшалось.

3. Обострение классовой борьбы по мере развития исторического процесса.

Истоки этих стереотипов в исторической науке во многом были связаны с деятельностью М.Н. Покровского – первого русского историка-марксиста. Основные работы: "Русская история с древнейших времен"; "Русская история в самом сжатом очерке". Покровский с самого начала Советской власти занимал высокие административные должности в сфере исторической науки: зам. наркома народного просвещения, директор Института Красной Профессуры, руководитель Главархива. Покровский отказался от услуг наиболее квалифицированных историков с дореволюционным стажем. По его инициативе многие из этих ученых подвергались преследованиям и репрессиям (Академическое дело 1929 года: С. Ф. Платонов, С.В. Бахрушин, М.К. Любавский, Е.В. Тарле и др.). В итоге развитие исторической науки у нас задержалось на десятилетия.

На смену взглядам Покровского пришла концепция "Краткого курса истории ВКП (б)", которой все многообразие исторического процесса было сведено на нет. В исторической науке пышным цветом расцвели догматизм, цитатничество, начетничество, историки были низведены до положения простых иллюстраторов (толкователей) основных положений “Краткого курса”. Отпала необходимость в анализе исторических источников, поисках доказательств. Все это обрекло советскую историческую науку на застой. На страже марксистско-ленинских принципов стояли идеологические органы партии, цензура, что порождало методологическое единомыслие.

Советская историческая наука вынуждена была развиваться изолировано от мировой исторической науки. Иногда, правда, появлялись обзоры-рецензии англо-американской историографии. Однако лейтмотив их был неизменен: вся она объявлялась фальсификацией. Американский историк Л. Стоун писал в 1980 г., что последние три-четыре десятилетия могут по праву считаться золотым веком исторической науки, но этот век прошел мимо нас.

В отличие от советской историографии, основанной на позитивистском видении истории, на Западе господствующим направлением на протяжении большей части XX столетия было неокантианство. Смысл неокантианства заключается в утверждении, что человеческому развитию присущи свои собственные законы, отличные от законов естественных, нельзя отожествлять мир органический и мир человеческий. К концу века заговорили о междисциплинарных исследованиях, а значит о преодолении методологической односторонности.

Абсолютизированная же в советской историографии марксистская методология истории к концу века выявила свою несостоятельность. Произошло падение авторитета теории формаций, было признано, что она не в состоянии объяснить все многообразие исторического процесса, так как обращает преимущественное внимание на социально-экономические процессы в ущерб всем остальным. В связи с этим в отечественной научной среде развернулись идейно-теоретические искания, все чаще стали обращаться к опыту западной историографии, набирают вес постмодернистские подходы.

Если уподобить исторический процесс дереву, то можно было бы сказать, что прежняя, традиционная историческая наука изучала ствол дерева, в лучшем случае – ветви, постмодернизм (новое теоретическое направление в науке) призывает копаться в листьях, то есть обратиться к микроистории. Однако большинство историков сегодня справедливо признают, что отбрасывать марксистскую методологию нельзя, необходим синтез формационного и цивилизационного подходов. Это позволит воссоздать более полную картину исторической действительности, потому что какова методология, таковы и исторические исследования, новая методология дает новые знания, которые по мере накопления влияют на дальнейшее совершенствование методологических принципов.

ТЕМА №2

УСТНОЕ НАРОДНОЕ ТВОРЧЕСТВО - ПЕРВИЧНАЯ ФОРМА СОХРАНЕНИЯ И ПЕРЕДАЧИ ИСТОРИЧЕСКИХ ЗНАНИЙ РУССКОГО НАРОДА

Устное народное творчество было единственным воплощением социального сознания и представления народных масс, выраженных в художественной форме. Существует мнение, что долгие столетия народ безмолвствовал, но обращение к устному народному творчеству позволяет понять, что это впечатление обманчиво: жизнь народа была активной, текучей, но многие его ценности дошли до нас в измененной форме. По своему содержанию фольклор весьма разнообразен. Основную его часть составили былины.

Обрядовый фольклор тесно связан с различными календарными и некалендарными праздниками (например, Ивана Купалы). Все эти праздники обставлялись обрядами, песнями, плачами; свадьбы и похороны также сопровождались специальными песнями, гаданиями, заклинаниями. В них видели средства магического воздействия на внешний мир, они были связаны с повседневной жизнью человека, с его стремлением обеспечить собственное благополучие. В них предки русского народа обращались к силам природы, духам, богам-покровителям. Заговоры, заклинания своими корнями уходят в дохристианские времена. Заговоры можно найти, например, в договорах Руси с Византией X в., в “Слове о полку Игореве”. Были и бытовые заговоры. Письменные источники сохранили следы многочисленных преданий и легенд. Большинство из них имеет религиозный характер, хотя есть легенды и светского содержания. Например, легенды о родоначальниках племен и княжеских династий, основателях городов, о мести княгини Ольги древлянам, сказание о князе Олеге и его смерти. Все это является устной летописью.

Сюжеты многих народных сказок уходят корнями в толщу веков. Таковы сказки о бабе Яге и лисице, о волке и медведе. В них прослеживается стремление людей с помощью заклинаний повлиять на враждебные силы природы. В сказках жители Древней Руси воплощали свои мечты о лучшем будущем: о ковре-самолете, скатерти-самобранке, сапогах-скороходах, дворцах, вырастающих за одну ночь и т.д. Таким образом проявлялся поиск социальной правды на земле, присущий народному сознанию с древнейших времен.

Еще одной разновидностью устного народного творчества были пословицы и поговорки. В них также содержатся историческая канва, упоминания об исторических событиях, которых мы, зачастую, не встретим в письменных источниках. Например: “Погибоша аки обре”, “Вот тебе бабушка и Юрьев день”, “Что не зубец, то стрелец”, “ Борода - лишняя тягость”, “Повадится волк в стадо ходить, всех овец перетаскает, если не убьют его” и мн. др.

Наиболее важной частью устного народного творчества справедливо считают былины или народную эпическую поэзию Киевской Руси. Они являются своеобразным историческим источником. По мнению академика Б.Д. Грекова, “былины – это народный устный учебник истории”. Былины не могут дать последовательности исторических событий. В них отсутствует строго достоверное описание фактов, тем не менее, былины вполне историчны. Историзм былин заключается в отборе воспеваемых событий, в выборе исторических деятелей, которые порицаются или воспеваются, в народной оценке событий и лиц.

Былинный эпос – это устная поэзия, воспевающая сохраняемые в народной памяти героические события или отдельные эпизоды, возведенные в разряд примеров, заслуживающих подражания. Своими корнями героический эпос уходит в тысячелетние глубины родоплеменного строя. До нас дошла лишь незначительная часть древних былин, сложенная в первые века русской истории. Былины создавались и обновлялись с древнейших времен до монгольского нашествия. Затем наступил период консервации былинного эпоса, потому что в условиях монгольского владычества русский народ стремился сохранить старый эпический фонд как память о величии Киевской Руси, о защите родной земли. Таким образом, в условиях господства монголов былины содействовали поднятию народного духа, готовили к борьбе с завоевателями. Неслучайно имена половцев и печенегов в них вытеснены именами татар.

Точная датировка былин является весьма сложной задачей. Былинный эпос дошел до нас не в своем первоначальном виде. Например, в былинах обнаруживаются общие герои, действующие на протяжении нескольких столетий. Их называют “эпически условными героями” (например, богатырь Илья Муромец, Владимир Красное Солнышко). Эти эпические герои действуют в хронологическом диапазоне не менее 260 лет. Академик Б.А. Рыбаков подчеркивал, что “объяснить это обстоятельство можно двояким образом: 1) эпос был создан спустя долгое время после угадываемых в былинах событий как смешанные с вымыслом смутные воспоминания, в которых все оказалось перепутанным; 2) былинный эпос пережил два разных этапа в своей истории: в свое время были созданы героические песни о современниках, а впоследствии они слились в общий цикл, где все слагаемые образовали более или менее единое целое. Поэтому, приступая к вопросу о датировке былин, историк должен анализировать не только сами былины, но обязательно исследовать географию русской истории на протяжении многих столетий.

Другой важной проблемой изучения былинного эпоса является их классификация. Рыбаков выделял в русских былинах три основных цикла:

1-ый - Владимиров цикл; 2-ой цикл связан с небывалым нашествием половцев в 1068 году на Русь; 3-ий - Мономахов или южнорусский цикл.

Критерием классификации ученый берет хронологический, собственно-исторический подход.

Однако не существует общепринятых классификаций. Л.Н. Майков, представитель исторической школы, отмечал четыре цикла былин: 1-ый цикл – Владимиров-Киевский; 2-ой цикл – Новгородский; 3-ий цикл – Московский; 4-ый цикл – Казачий. Два последних цикла представлены, впрочем, историческими песнями.

Майков писал, что “в основе былин лежат события, воспетые современниками этих событий”. В былинах встречаются имена реальных исторических лиц (Апракса Королевишна, Тугарин Змеевич и др.). В 1068 году вспыхнуло восстание в Киеве, в ходе которого горожане освободили князя Всеслава Полоцкого, в былинах это князь-оборотень, который сумел дать отпор половцам (“Волх Всеславич”).

Былины Мономахова цикла конца XI - начала XII веков содержат наибольшее количество точных хронологических примет. Появляется новый богатырь Алеша Попович, реальный прототип которого был современником Владимира Мономаха. Героем этого цикла стал князь Владимир Мономах, что способствовало рождению еще одного эпического образа – князя Владимира Стольнокиевского. Последним хронологическим слоем в былинном эпосе являются былины о татарском нашествии. Здесь мы встречаем Батыя, Калин-царя, Мамая. Все сюжеты битв с татарами очень перепутаны между собой и с самым крупным нашествием половцев на Русь в конце XI в. В этих былинах описывается не просто татарское нашествие и не осада Киева Батыем, здесь речь идет о приближении войск Менгу-каана и Кидана к Киеву в 1239 г. Оба хана слились в образе Калин-царя. Собака Калин-царь, согласно былинам, пишет ярлыки скорописчаты в Киев, но появившиеся богатыри отгоняют татар в степи так, что они завещали даже внукам на Русь не ходить.

Удельные века - это период консервации былин. В этих условиях рождается былинный цикл, связанный с Великим Новгородом. Герои таких былин, возникших после распада Киевской Руси, уже не крестьянский сын, не богатыри. Одним из главных героев стал бедный гусляр Садко, усладивший своей игрой подводного царя и ставший богатым гостем, который плавал на 30 кораблях. Былины о Садко раскрывают перед нами жизнь богатого и шумного торгового Новгорода, его посадских мужиков. Одновременно эти былины несколько идеализируют далекие экспедиции новгородских купцов, преувеличивают их богатства. В этих былинах есть и мифологический элемент, представленный в образе морского царя, его свиты и дочерей.

В результате завоевания Руси монголами Новгород теряет связь с остальной Русью. Былины здесь зажили самостоятельной жизнью. Из дел, достойных упоминания в былинах, были походы знаменитых новгородских ушкуйников. Они отразились в былинах о Ваське Буслаеве. Это был предводитель новгородской вольницы, который пренебрегал реальной опасностью, не верил ни в сон, ни в чох. В былинах Буслаев затевает драки на улицах Новгорода, ссорится с богатыми новгородцами. В этих сюжетах мы можем видеть отголоски мятежей и восстаний, которые сопровождали историю средневекового Новгорода.

В былинах о Буслаеве отразилась жизнь Новгорода середины XIV века. Здесь нет старых южнорусских богатырей, в них прослеживается не столько мотив героической военной доблести, сколько народного бунта, что позволяет считать новгородские былины самостоятельными произведениями. Таким образом, былины как большинство фольклорных жанров не представляют собой совокупности однотипных произведений.

В фольклористике выделяют несколько жанровых разновидностей былин. При всем отличии этих разновидностей, в них много общего. Такая общность может указывать, что у истоков исторической эволюции былин стоит какой-то один исходный тип. Этим типом могут быть героические былинные песни. На это указывает тот факт, что героические былины составляют большинство сюжетов и образуют жанровый костяк былинного эпоса, вокруг которого группируются другие песенные разновидности. К героическим былинам обычно относят те былины, в центре которых - бой, богатырская схватка с врагом, открытый бунт, военное столкновение.

Обширную группу былин составляют песни сказочного характера. Это различные жанровые совокупности. Но у них есть и общие моменты. И былины, и сказки берут начало в мифологии и сохраняют ее наследие. Это делает возможным взаимное сближение. Героическая былина приобретает сказочные черты в той мере, в какой ослабевает связь ее с историей.

Многие былины в процессе своего развития приобрели черты нового, по сравнению с классическим эпосом, жанра баллады. Сами эти былины не являются балладами в полном смысле этого слова, а принадлежат к промежуточной форме былины-баллады. Известный советский фольклорист В.Я. Пропп подчеркивал, что характерный признак баллад – это наличие интриги или фабулы любовного или семейного содержания. И там, где этого признака нет, вряд ли можно говорить о балладе.

Одним из обширных жанров группы былин являются былины-новеллы. В них можно выделить существенное отличие от былин героического эпоса. Былины-новеллы являются такими былинами, в которых идет речь не о подвигах, не о скандальных приключениях, ни о любовных муках. Былины-новеллы рассказывают о событиях обычной, повседневной жизни, рисуют бытовую историю. Но вдруг среди этих событий встречается необыкновенный эпизод, ради которого и была собственно составлена былина.

Своеобразным видовым ответвлением былины является порожденное христианскими верованиями сращение былинного сюжета с духовным стихом. В отличие от классических сюжетов героического эпоса заслуги героев такой былины, как правило, состоят в том, что они перед угрозой мучительной смерти, позора не снимают с себя принятой христианской заповеди.

В значительной степени на периферии эпических былинных видов находятся былины-скоморошины. К ним можно отнести те, в которых встречаются мотивы былинного эпоса. Былины-скоморошины по отношению к классической былине – это жанр пародийный, следовательно, и поздний, ибо пародия развивается тогда, когда тот или иной жанры достигли полного развития и прошли его наивысшую точку. Пародия - это показатель завершенности жанровой эволюции. Завершенность былинного эпоса на Руси наблюдается в XVI-XVII веках. Былины доживали свой век в среде бродячих скоморохов, к этому времени они осложнились новыми сюжетами, в них усилился социальный элемент, появился сатирический оттенок, шутки.

И, тем не менее, несмотря на такую эволюцию сюжетной основы былин (характера, направленности), в народной толще передавались через поколения не тронутые скоморошьим юмором былины, воспевавшие величие Киевской Руси, ее богатство и героические дела. Русский героический эпос превращается в грандиозный мемориал, хранящий память о далеком и славном прошлом народа.

Очень часто ученые время возникновения былин относят к эпохе Киевской Руси, а поскольку в былинах богатыри выступают противовесом княжеской власти, ученые пришли к выводу об антифеодальном характере былин. Такая точка зрения стала классической для советской историографии, но появлялись и отличные мнения. Они, прежде всего, связаны с исторической концепцией И.Я. Фроянова и его школы.

Согласно Фроянову, Киевская Русь не была феодальным государством. Формационную эволюцию Древнерусского общества он видит так: первобытнообщинный строй - переходный (дофеодальный) период, когда преобладает общинность без первобытности, но этот элемент является рудиментом прошлого. В таких условиях зарождаются рабовладельческий и феодальный уклады. При этом развиться в формацию может и тот, и другой. И феодальный, и рабовладельческий уклады - новые. В Киевской Руси преобладал общинный, потенциально перспективными были феодальный и рабовладельческий. Но вопрос о победе какого-либо уклада еще не был решен. Поэтому былины, возникшие в таких условиях, отражали противоречия между слоями общества, но противоречия эти не классовые. Следовательно, былины не могли носить антифеодальный характер. Это обстоятельство обеспечивает расцвет былинного эпоса в Киевской Руси. В XIV веке феодальный уклад становится более определяющим, отсюда – деградация былинного жанра. XVI-XVII века – периферия былинного эпоса (былины-скоморошины), ибо феодализм прочно становится на ноги.

Большинству исследователей значение былин как исторических источников видится в том, насколько они позволяют решать вопросы об исторических прототипах героев, вопрос об исторических событиях, насколько точно эти события удается датировать. Такой подход правомерен, но недостаточен. Дело в том, что история не сводится к одним только отдельным историческим фактам или к совокупности этих фактов. История – это живой творческий процесс, и былины позволяют осмыслить внутреннюю сущность этого процесса. В былинах этот процесс и отражен как таковой, правда, не в научно-логической, а в художественной форме, что, впрочем, нисколько не умаляет их значение как первичной формы развития и сохранения исторических знаний русского народа.

ТЕМА № 3

Поиск по сайту: