Руководящих идей в каждой цивилизации всегда бывает очень немного. Крайняя медленность их возникновения и исчезновения. Идеи влияют наповедение только после того, как преобразовались в чувства. Они участвуюттогда в образовании характера. Благодаря медленности развития идей,цивилизации обладают известной устойчивостью. Как устанавливаются идеи. Действие рассуждений на массы совершенно ничтожно. Влияние утвержденияи престижа. Роль убежденных и апостолов. Искажение, испытываемоеидеями, когда они спускаются в массы. Общепринятая идея действует скорона все элементы цивилизации. Благодаря общности идей люди каждого векаимеют известный запас средних понятий, который делает их очень сходными в ихмыслях ив их делах. Иго обычая и общественного мнения. Оно уменьшаетсятолько в критические эпохи истории, когда старые идеи потеряли свое влияниеи еще не заменены новыми. Эта критическая эпоха единственная, когдаоспаривание мнений может быть терпимо. Догматы держатся только подусловием отсутствия критики. Народы не могут изменить своих идей и своихдогматов, не будучи тотчас же вынуждаемы переменить свою цивилизацию. Показав, что психологические черты рас обладают большой устойчивостью ичто из этих черт вытекает история народов, мы прибавили, что психологическиеэлементы могли, подобно анатомическим, под конец преобразоваться медленныминаследственными накоплениями. Большей частью от этих изменений зависитразвитие цивилизации. Факторы, способные вызывать психологические перемены, весьмаразнообразны. К числу их относятся: потребности, борьба за существование,действие известной среды, успехи знаний и промышленности, воспитание,верования и проч. Я посвятил их изучению уже целый том и не буду трактоватьтеперь об этом предмете подробно, а возвращаюсь к нему лишь с тем, чтобыпоказать механизм их действия, которому и будут посвящены настоящая иследующие главы. Изучение различных цивилизаций, следовавших друг за другом от началамира, показывает, что руководящая роль в их развитии всегда принадлежалаочень незначительному числу основных идей. Если бы история народов сводиласьк истории их идей, то она никогда бы не была очень длинной. Когдакакая-нибудь цивилизация успела создать в век или в два основные идеи вобласти искусств, наук, литературы и философии, то можно рассматривать еекак исключительно блестящую. Нам уже известно, что ход какой-нибудь цивилизации вытекает главнымобразом из характера, т.е. из наследственных чувств народа, у которого этацивилизация проявилась. Мы видели также, что эти наследственные чувстваимеют большую прочность, но что они могут под конец измениться под влияниемразличных факторов. В ряду между этими факторами последними следуетпоставить влияние идей. Но идеи могут оказать настоящее действие на душу народов только когдаони, после очень медленной выработки, спустились из подвижных сфер мысли вту устойчивую и бессознательную область чувств, где вырабатываются мотивынаших поступков. Они составляют тогда некоторым образом часть характера имогут влиять на поведение. Когда идеи подверглись уже этой медленнойвыработке, сила их очень значительна, потому что разум перестает иметьвласть над ними. Убежденный человек, над которым господствует какая-нибудь идея,религиозная или другая, не приступен для рассуждений, как бы основательныони ни были. Все, что он может попробовать, это ввести путем искусственныхмыслительных приемов и часто путем очень больших искажений опровергающую егомысль в круг господствующих над ним понятий. Если идеи могут оказать влияние только после того, как они медленноспустились из сознательных сфер в сферу бессознательного, то не труднопонять, с какой медленностью они должны изменяться, а также почемуруководящие идеи какой-нибудь цивилизации столь немногочисленны и требуюттак много времени для своего развития. Нам нужно радоваться, что это так,ибо в противном случае цивилизации не могли бы иметь никакой прочности.Счастье также, что новые идеи могут в конце концов заставить принять себя,ибо если бы старые идеи остались совершенно неподвижными, то цивилизации немогли бы совершать никакого прогресса. Ввиду медленности наших психическихизменений нужно много человеческих поколений, чтобы дать восторжествоватьновым идеям и еще много человеческих поколений, чтобы заставить ихисчезнуть. Наиболее цивилизованные народы те, руководящие идеи которыхсумели держаться на равном расстоянии от изменчивости и устойчивости.История устлана останками тех, которые не были в состоянии сохранить этогоравновесия. Итак, легко понять, почему при изучении истории народов более всегопоражает не богатство или новизна их идей, но, напротив, крайняя бедностьэтих идей, медленность их изменений и власть, какую они имеют. Цивилизацииявляются результатами некоторых основных идей; когда же случайно изменяютсяэти идеи, то и питаемые ими цивилизации осуждены скоро измениться. Средние века жили двумя основными идеями: религиозной и феодальной. Изэтих двух идей вытекало их искусство, литература и их понятия о жизни. Вэпоху Возрождения обе эти идеи немного изменяются; идеал, найденный вдревнем греко-латинском мире, воспринимается Европой, и скоро понятие ожизни, искусство, философия и литература начинают преобразовываться. Потомначинает колебаться авторитет предания, научные истины заменяют собойпостепенно откровенную истину, и снова преобразовывается цивилизация. Внастоящее время старые религиозные идеи явно окончательно потеряли большуючасть своей власти, и вследствие этого одного все общественные учреждения,опиравшиеся на нее, угрожают рухнуть. История происхождения идей, их господства, отживания, преобразований иисчезновения может быть убедительно изложена только когда подтверждаешь еемногочисленными примерами. Если бы мы могли входить в детали, то показалибы, что каждый элемент цивилизации: философия, религия, искусство,литература и т.д., подчинен очень небольшому числу руководящих идей,развитие которых чрезвычайно медленно. Сами науки не избегают этого закона.Вся физика вытекает из идеи сохранения энергии, вся биология из идеитрансформизма (изменяемости), вся медицина из идеи действия бесконечномалых, и история этих идей показывает, что хотя последние обращаются к самымпросвещенным умам, но устанавливаются они только мало-помалу и с трудом. Внаше время, когда все идет так быстро, и притом в сфере исследований, где неговорят уже ни страсти, ни интересы, для установления основной научной идеитребуется не меньше двадцати пяти лет. Наиболее ясные, наиболее легкие длядоказательства идеи, которые должны были давать меньше всего поводов дляспоров (например, идея кровообращения), потребовали не меньше времени. Будет ли это научная, художественная, философская, религиозная, однимсловом, какая бы то ни была идея, распространение ее совершается всегдаодинаковым способом. Нужно, чтобы она сначала была принята небольшим числомапостолов, которым сила их веры или авторитет их имени дают большой престиж.Они действуют тогда более внушением, чем доказательствами. Нс в достоинствекакого-нибудь доказательства следует искать существенные элементы механизмаубеждения. Внушают свои идеи престижем, которым обладают, или обращаясь кстрастям, но нельзя произвести никакого влияния, если обращаться только кразуму. Массы нс дают себя никогда убеждать доказательствами, но толькоутверждениями, и авторитет этих утверждений зависит от того обаяния, какимпользуется тот, кто их высказывает. Когда апостолы успели уже убедить небольшой кружок своих учеников иобразовали таким образом новых апостолов, новая идея начинает входить вобласть спорного. Она сначала поднимает против себя всеобщую оппозицию,потому что сильно задевает много старых и установленных вещей. Апостолы, еезащищающие, естественно, возбуждаются этой оппозицией, убеждающей их тольков их превосходстве над остальными людьми, и они защищают с энергией новуюидею не потому что она истинна, чаще всего они ничего этого не знают, нопросто потому, что они ее приняли. Новая идея тогда все больше и большеобсуждается, т.е. в действительности принимается без оговорок одними иотвергается без оговорок другими. Обмениваются утверждениями и отрицаниями иочень немногими аргументами, так как они нс могут служите единственнымимотивами принятия или отвержения какой-нибудь идеи для громадногобольшинства людей, как мотивы чувства, в которых рассуждения не могут игратьникакой роли. Благодаря этим всегда страстным дебатам, идея прогрессирует оченьмедленно. Новые поколения, видя, что она оспаривается, склонны принять ее всилу одного того, что она оспаривается. Для молодежи, всегда жаждущейнезависимости, полная оппозиция принятым идеям представляет самую доступнуюдля нес форму проявлять свою оригинальность. Итак, идея продолжает расти и скоро она уже не будет нуждаться ни вкакой поддержке. Ее распространение теперь станет совершаться повсюду однимтолько действием подражания, путем заражения, способностью, которой людивообще одарены в той же степени, как и человекообразные обезьяны. С того времени, как вмешался механизм заражения, идея вступает в фазу,приводящую се быстро к успеху. Общественное мнение принимает ее скоро. Онаприобретает тогда проникающую и непреодолимую силу, покоряющую ей все умы,создавая, вместе с тем, специальную атмосферу, общую манеру мышления. Кактонкая пыль, проникающая всюду, она проскальзывает во все понятия иумственные продукты известной эпохи. Идея и выводы из нес составляют тогдачасть того запаса наследственных банальностей, который навязывается намвоспитанием. Она восторжествовала и вошла в область чувства, что впредь ееограждает на долгое время от всяких посягательств. Из различных идей, руководящих цивилизацией, одни, относящиеся,например, к искусству или к философии, остаются в высших слоях; другие,особенно относящиеся крелигиозным и политическим понятиям, спускаются иногдав глубину масс. Последние доходят туда обыкновенно сильно искаженными, нокогда им уже удалось туда проникнуть, то власть, какую они имеют надпервобытными, неспособными к рассуждению умами, громадна. Идея представляетсобой тогда что-то непобедимое, и ее следствия распространяются состремительностью потока, которого не может удержать никакая плотина.Тогда-то и вспыхивают те великие события, которые создают историческиеперевороты и которые могут совершить одни только массы. Не учеными, нехудожниками и не философами основывались новые религии, управлявшие миром,ни те громадные империи, которые простирались от одного полушария додругого, ни те великие религиозные и политические революции, которыеперевернули Европу, но людьми, достаточно поглощенными известной идеей,чтобы пожертвовать своей жизнью для ее распространения. С этим оченьничтожным в теории, но очень сильным на практике, багажем кочевникиаравийских пустынь завоевали часть древнего греко-римского мира и основалиодну из величайших империй, какие когда-либо знала история. С подобным женравственным багажем, преданностью идее, героические солдаты Конвентапобедоносно отражали коалицию вооруженной Европы. Сильное убеждение непобедимо, пока оно не встретилось с таким жесильным убеждением: последнее может бороться против первого с шансами напобеду. У веры нет другого более серьезного врага, чем вера. Она уверена впобеде, когда физическая сила, которую против нее выставляют, служит слабымчувствам и ослабленным верованиям. Но если она находится лицом к лицу состоль же сильной верой, то борьба становится очень оживленной и успех тогдарешается случайными обстоятельствами, большей частью нравственного порядка,каковы дух дисциплины и лучшая организация. При более близком знакомстве систорией арабов, о которой только что шла речь, мы заметили бы, что в своихпервых победах, а эти победы всегда и самые трудные, и самые важные, онивстретили морально очень слабых противников, хотя их военная организациябыла достаточно высока. Сначала арабы направили свое оружие против Сирии.Там они нашли только византийские войска, образованные из наемников, маларасположенных жертвовать собой для какого бы то ни было дела. Воодушевленныеживой верой, удесятерившей их силы, они рассеяли эти отряды без идеала также легко, как некогда горсть греков, воодушевленных любовью к отечеству,рассеяла многочисленные полчища Ксеркса. Исход их предприятия был бысовершенно другой, если бы несколькими веками раньше они столкнулись сримскими когортами. История доказывает многочисленными примерами, что когдасталкиваются между собой одинаково могущественные моральные силы, тоодерживают верх всегда лучше организованные. Вандейцы, наверное, имели оченьживую веру; это были очень сильно убежденные люди; с другой стороны исолдаты Конвента имели также очень стойкие убеждения, но так как они были ввоенном отношении лучше организованы, то и одержали верх. В религии, как и вполитике, успех всегда принадлежит верующим, но никогда скептикам, и еслив настоящее время кажется, что будущее принадлежит социалистам, несмотря наявную незрелость их учений, то лишь потому что только они горячо верят вспасительность своих идеалов. Современные правящие классы потеряли веру вплодотворность своей деятельности. Они не верят ни во что, даже ввозможность защищаться от угрожающей волны варваров, окружающих их ее всехсторон. Когда после более или менее долгого периода блужданий, переделок,пропаганды какая-нибудь идея приобрела определенную форму и проникла в душумасс, то она образует догмат, т.е. одну из тех абсолютных истин, которые ужене оспариваются. Она составляет тогда часть тех общих верований, на которыхдержится существование народов. Ее универсальный характер позволяет ей тогдаиграть преобладающую роль. Великие исторические эпохи, такие как век Августаили век Людовика XIV, те, в которых идеи, выйдя из периода блужданий иобсуждения, утвердились и стали верховными властительницами мысли людей. Онистановятся тогда светящими маяками и все, что им приходится освещать своимсветом, принимает их окраску. С того времени, как новая идея водворилась в мире, она кладет своюпечать, на малейшие элементы цивилизации; но чтобы эта идея могла произвестивсе свои следствия, всегда нужно, чтобы она проникла в душу масс. Синтеллектуальных вершин, где идея часто зарождалась, она спускается от слояк слою, беспрестанно изменяясь и преобразуясь, пока не примет формы,доступной для народной души, которая ей и подготовит торжество. Она можетбыть тогда выражена в нескольких словах, а иногда даже в одном слове, но этослово вызывает яркие образы, то обольстительные, то страшные, и,следовательно, всегда производящие сильное впечатление. Таковы рай и ад всредние века короткие слова, имеющие магическую силу отвечать на все идля простых душ объяснять все. Слово социализм представляет собой длясовременного рабочего одну из магических синтетических формул, способныхвластвовать над душами. Она вызывает в зависимости от среды, в которуюпроникала, различные образы, но обычно сильно действующие, несмотря на ихвсегда зачаточные формы. У французского теоретика слово "социализм" вызывает представление окаком-то рае, где люди равные, справедливые, добрые, и все, ставшиеработниками, будут наслаждаться под покровительством государства идеальнымсчастьем. Для немецкого рабочего вызванный образ представляется в виденакуренного трактира, где правительство предлагает даром каждому приходящемугромадные пирамиды сосисок с кислой капустой и бесконечное число кружекпива. Понятно, что ни один из таких мечтателей о кислой капусте и равенствене потрудился узнать действительную сумму вещей, подлежащих разделу, иличисло участников в дележе. Особенность этой идеи заключается в том, что онавнушается в безусловной форме, против которой бессильны всякие возражения. Когда идея постепенно преобразовалась в чувство и сделалась догматом,торжество ее обеспечено на долгий период и всякие попытки поколебать ее былибы напрасны. Несомненно, что и новая идея подвергнется в конце концов участиидеи, которую ей удалось заместить. Эта идея состарится и придет в упадок;но прежде, чем стать совершенно негодной, ей придется испытать целый рядрегрессивных изменений и странных искажений, для осуществления которыхпотребуется много поколений. Прежде чем окончательно умереть, она будетдолгое время составлять часть старых наследственных идей, которые называютпредрассудками, но которые мы, однако, уважаем. Старая идея даже тогда,когда она не более, как слово, звук, мираж, облачат магической властью,способной еще подчинять нас своему влиянию. Так держится это старое наследие отживших идей, мнений, условностей,которые мы благоговейно принимаем, хотя они не выдержали бы малейшегоприкосновения критики, если бы нам вздумалось исследовать их. Но много лилюдей, способных разобраться в своих собственных мнениях, и много линайдется таких мнений, которые могли бы устоять даже после самогоповерхностного исследования? Лучше не браться за это страшное исследование. К счастью, мы мало ктому и склонны. Критический дух составляет высшее, очень редкое качество,между тем как подражательный ум представляет собой весьма распространеннуюспособность: громадное большинство людей принимает без критики всеустановившиеся идеи, какие ему доставляет общественное мнение и передаетвоспитание. Таким-то образом через наследственность, воспитание, среду, подражаниеи общественное мнение люди каждого века и каждой расы получают известнуюсумму средних понятий, которые делают их похожими друг на друга, и притом дотакой степени, что когда они уже лежат под тяжестью веков, то по иххудожественным, философским и литературным произведениям мы узнаем эпоху, вкоторую они жили. Конечно, нельзя сказать, чтобы они составляли точные копиидруг с друга; но то, что было у них общего одинаковые способычувствования и мышления необходимо приводило к очень родственнымпроизведениям. Нужно радоваться тому, что дело обстоит так, а не иначе; ибо как разэта сеть общих традиций, идей, чувств, верований, способов мышлениясоставляет душу народа. Мы видели, что эта душа тем устойчивее, чем крепчеуказанная сеть. В действительности она и только она одна сохраняет нации, неимея возможности разорваться без того, чтобы не распались тотчас же этинации. Она составляет разом и их настоящую силу, и их настоящего властелина.Иногда представляют себе азиатских монархов в виде деспотов, которые ничемне руководствуются, кроме своих фантазий. Напротив, эти фантазии заключены вчрезвычайно тесные пределы. В особенности на Востоке сеть традиций оченькрепка. Религиозные традиции, столь поколебленные у нас, там сохранили своюсилу, и самый своенравный деспот никогда не оскорбит традиций иобщественного мнения этих двух властелинов, которые, как он знает,значительно сильнее его самого. Современный цивилизованный человек живет в одну из тех критических эпохистории, когда вследствие того, что старые идеи, от которых происходит егоцивилизация, потеряли свою власть, а новые еще не образовались, критикатерпима. Ему нужно перенестись мысленно в эпохи древних цивилизаций илитолько на два или три века назад, чтобы понять, чем было тогда иго обычая иобщественного мнения, и чтобы знать, сколько нравственного мужества надобыло иметь новатору, чтобы напасть на эти две силы. Греки, которые, помнению невежественных краснобаев, наслаждались такой свободой, вдействительности были подчинены игу общественного мнения и обычая. Каждыйгражданин был окружен сетью безусловно ненарушимых верований; никто не смели думать об оспариваний общепринятых идей и подчинялся им без протеста.Греческий мир не знал ни религиозной свободы, ни свободы частной жизни, никакой бы то ни было свободы вообще. Афинский закон не позволял дажегражданину жить вдали от народных собраний или не участвовать в религиозныхнациональных празднествах. Мнимая свобода античного мира была толькобессознательной и, следовательно, совершенной формой полного порабощениягражданина игу идей города. В состоянии всеобщей войны, среди которой жилтогдашний мир, общество, члены которого обладали бы свободой мысли идействия, не просуществовало бы ни одного дня. Веком упадка всегда начиналсядля богов, учреждений и догматов тот день, когда они подвергались критике. Так как в современных цивилизациях старые идеи, служившие основаниемдля обычая и общественного мнения, почти уничтожены, то власть их над душамистала очень слаба. Они вошли в тот фазис обветшания, когда старая идея ужепереходит в состояние предрассудка. Пока их заменят новые идеи, в умахцарствовать будет анархия. Только благодаря этой. анархии и может бытьтерпима критика. Писатели, мыслители и философы должны благословлятьнастоящий век и спешить воспользоваться им, ибо мы больше его не увидим.Это, может быть, век упадка, но это один из тех редких моментов в историимира, когда выражение мысли свободно. Новые догматы, которые в скоромвремени родятся, не могут в действительности иначе утвердиться, как толькопод условием недопущения никакой критики и быть так же нетерпимыми, как те,которые им предшествовали. Современный человек ищет еще идей, которые могли бы служить основаниемдля будущего социального строя, и тут кроется опасность для него. Важны вистории народов и глубоко влияют на их судьбу не революции, не войны следы их опустошений скоро изглаживаются, но перемены в основных идеях.Они не могут совершиться без того, чтобы одновременно все элементыцивилизации не были осуждены на преобразование. Настоящие революции,действительно опасные для существования известного народа, это те,которые касаются его мысли. Не столько опасно для какого-нибудь народа принятие новых идей, скольконепрерывная проба идей, на что он неминуемо обречен, прежде чем найти ту изних, на которой он мог бы прочно обосновать новое социальное здание,предназначенное заменять старое. Впрочем, идея опасна не потому что онаошибочна, а потому что нужны долговременные опыты, чтобы узнать, могут линовые идеи приспособиться к потребностям обществ, которые их принимают. Кнесчастью, степень их полезности может стать ясной для толпы толькопосредством опыта... История нам часто показывает, во что обходились пробы недоступных дляизвестной эпохи идей, но не в истории человек черпает свои уроки. КарлВеликий тщетно пытался восстановить Римскую Империю. Идея универсализма небыла тогда осуществима, и его дело погибло вместе с ним, как должны былипозже погибнуть дела Кромвеля и Наполеона. Филипп II бесплодно истратил свойгений и силу Испании, тогда еще господствовавшей, на борьбу с духомсвободного исследования, который под именем протестантизма распространялся вЕвропе. Все его усилия против новой идеи успели только ввергнуть .Испанию всостояние разорения и упадка, из которого она уже никогда не поднималась. Внаши дни химерические идеи коронованного мечтателя, вдохновленногонеизлечимым сентиментализмом своей расы, создали единство Италии и Германиии стоили Франции двух провинций и мира на долгое время. Та столь глубоко ложная идея, что количество составляет силу армий,покрыла Европу своего рода вооруженной национальной оборонной и ведет ее кнеизбежному разорению. Социалистические идеи о труде, капитале,преобразовании частной собственности в государственную докончат те народы,которые избегнут гибели от постоянных армий и банкротства. (И??). Национальный принцип, столь дорогой некогда государственным деятелям исоставлявший единственное основание их политики, может быть еще приведен вчисле тех руководящих идей, вредное влияние которых пришлось испытатьцивилизованному миру. Его осуществление привело Европу к самым гибельнымвойнам, поставило ее под оружие и постепенно приведет все современныегосударства к разорению и упадку. Единственный разумный мотив, который можнобыло привести для защиты этого принципа, был тот, что самые большие и самыенаселенные страны вместе с тем и наиболее защищенные от нападений. В тайнедумали также, что они наиболее способны к завоеваниям. Но в настоящее времяоказывается, что как раз самые маленькие и наименее населенные страны Португалия, Греция, Швейцария, Бельгия, Швеция, мелкие Балканские княжества менее всего могут бояться нападений. Идея объединения разорила некогдастоль счастливую Италию до того, что в настоящее время она находитсянакануне революции и банкротства. Ежегодный бюджет расходов всех итальянскихгосударств, который до осуществления итальянского объединения доходил до 550миллионов, в настоящее время достиг 2 миллиардов. Но не во власти людей остановить ход идей, когда они уже проникли вдушу; тогда нужно, чтобы их эволюция завершилась. Защитниками их чаще всегоявляются те, которые намечены их первыми жертвами. По отношению к идеям мытолько бараны, покорно идущие за вожатым, ведущим нас на бойню. Преклонимсяпред силой идеи. Когда она уже достигла известного периода своего развития,то нет уже ни рассуждений, ни доказательств, которые могли бы ее победить.Чтобы народы могли освободиться из под ига какой-нибудь идеи, нужны века илинасильственные революции, а иногда и то, и другое. Человечеству остаетсятолько считать химеры, которые оно себе вымышляло и жертвой которыхпоследовательно становилось.
