XIV. Опять про рождение Орфея,

Но различно.

Утомилась Жива Юда, замучилась,

Чтобы родить своего родного сына,

Да томилась и мучилась ни много, ни мало,

Ни много, ни мало целых три месяца,

Пока роды не могли быть успешными.

Тут крикнула она, громко позвала:

Эй, где ты есть, сестра, тут ли ты,

Чтобы ты взяла мою душу,

Да умру я младая и зелёная,

Не могу больше, утомилась, да замучилась!

Одиноким останется моё дитя,

Что зачиналось скрытно в темноте!»

Ещё речь Юда не отговорила,

Лес загрохотал и настала темнота,

Это идёт Мора ³⁴ Юда в чёрном облачении;

В правой руке носит острую саблю,

А в левой руке носит травку ядовитую,

Ещё близко не приблизилась

А голос возвышается на всё синее небо,

Потом к сестре обращается, говорит:

«Скажи, сестра, что кричишь, что зовёшь?

Я была только на крайней земле,

Теперь добралась уже к тебе.

Очень это мне надоело,

Однако, сестра, что ты хочешь от меня.»

Как её увидела Жива Юда, очень задрожала,

Еле переводя дух, её душа сказала:

«Ой ты сестра, Мора сестра!

Я кричала, чтобы ты мне помогла,

Роды, сестра, подошли, уже надо родить,

А мне уже такие роды надоели;

А ты пришла в чёрном облачении:

В правой руке носишьострую саблю,

А в левой руке травку ядовитую,

Может меня погубишь младую и зелёную?»

«Если ношу, сестра, могу её выбросить;

Как тебя,сестра, можно погубить,

Если ты погибнешь, вся земля погибнет!»

Ещё свою речь не отговорила,

Да сняла чёрное блачение почерневшее,

Острую саблю в лес бросила

А травки ядовитые она съела.

Да подошла поближе к сестре.

Как увидела она роды неблагоприятные,

Очень она опечалилась, огорчилась,

Да её пытает и спрашивает:

«Скажи, сестра, что за грех ты совершила?

Да ещё Богу пригрозила,

Поэтому послал тебе роды неблагопрятные,

Ещё младая и зелёная погибнешь.»

«Это я сама, сестра грех сотворила.

От Бога кара Леле, Юде Сурвалии,

Что меня обманули на Божий праздник,

Я соитилась с ясным Солнцем моей любовью;

Вечером, когда была Чёрная година,

Да пригрозила тогда Богу,

И мне послал роды неблагоприятные.»

«Грех совершила ты, сестра, и проступок,

Что соитилась на Божий праздник,

Ведь вечер был в чёрную годину.»

«Что делать, сестра, что предпринять.

Юда Сурвалия меня обманула,

Что рожу дитя удивительно знаменитого:

Лик у него будет, как ясное солнце,

Да будет иметь крылья под мышками,

А в правой руке будет свирель знаменитая.

Когда на свирели заиграет,

Все птицы соберутся, чтобы его послушать,

Что есть такая песня голосистая;

Которая долетит и на высокое небо,

Хотя бы до Бога свирель доиграла.

Так, я сама, сестра, обманулась

Да соитилась с ясным Солнцем моей любовью.»

«Длилось у тебя, сестра, три месяца,

Потерпи пока ещё два дня,

Только схожу на край земли,

Да встречу мою сестру Юду травницу,

Которая имеет травку родовую.

Буду с мольбой её просить,

Чтобы пришла только к тебе,

Да травкой бы напоила и вылечила,

Да родишь мальчика-дитя знаменитого.»

«Иди, сестра, не надо стоять,

Нельзя больше затягивать время!

Давай быстрей не опаздывай.»

Тут вспорхнула Юда, да полетела,

За день добралась до края земли.

Там искала Юду травницу,

Исходила все Юдинские земли,

Пока не может найти Юду травницу,

Тогда пришла на Юдинское озеро,

Где купаются младые Юды, все невесты,

Там и нашла она Юду травницу,

Что собирала травку родовую,

Да ей молвит и говорит:

«С Богом нашла Юду травницу!

Все земли я обошла, чтобы тебя найти,

Пока не могла тебя найти.»

«Что ищешь, Мора Юда, чего просишь?»

«Надо привести, тебя Юда на среднюю землю,

Да полечишь роды затяжные.»

«Иди Юда, не приходи!

Солнце уже спрашивал про нашу сестру,

Чтобы пришла и травкой её напоила,

Да родила бы она дитя знаменитого,

Однако, озеро было высохшее,

Не имеется там травки родовой;

Да размышляю, что же делать

Что же делать, да что предпринять?

«И я, сестра, за этим же пришла!

Я сама была только у нашей сестры,

Как и сама видела роды тяжёлые,

Опечалилась я, да огорчилась,

Да добралась, тебя, чтобы найти,

И привести тебя уже к ней,

Чтобы напоила травкой и полечила,

Дабы родила она мальчика-дитя знаменитого;

Однако, от муки надо спасти,

Три месяца томилась и замучилась!»

Как услышала Юда травница,

Заголосила очень, заплакала,

Голос её сышен даже на небе,

Где её услышал Вышний Бог,

Да Солнцу говорит, спрашивает:

«Солнышко, моё златое Солнышко!

Ты, Солнышко, когда светишь на землю,

Не видел нигде Юду травницу

И её двух сестёр?

Сейчас прошло уже три месяца

С тех пор, как они не пришли на небо

На небо, чтобы уже быть при мне,

Сегодня утром голос слышал с земли,

Что плачет, что зовёт Юда травница,

Ты не знаешь, почему столько крика?»

Отвечает ему ясное Солнце:

«Ой ты, Боже, милый Боже!

Ты не знаешь, что случилось с Живой Юдой,

Живой Юдой, моей первой любовью?

Три месяца прошло, как она мучается,

Чтобы родить мальчика-дитя знаменитого,

Пока никак не может его родить,

Да погибает младая и зелёная,

Юда травница напоит её травкой родовой,

Однако, озеро то высохло,

Да нет там травки родовой;

Поэтому и кричала Юда травница,

Голос её был слышен даже у тебя.

Молимся тебе, Боже, просим:

Поручение дай тем источникам,

Чтобы послали сильный дождь на землю,

Да наполнили Юдинское озеро высохшее,

Чтобы выросла травка родовая.»

«Я отворю все мои источники,

И пошлю сильный дождь на землю,

Если хочешь и ты закроешь свой свет,

Не будешь светить на землю,

Из-за уважения останешься на облаках.»

«Мой свет, Боже, будет замещать моя сестра звезда Луна,

Только наполни Юдинское озеро пересохшее.»

Тут отомкнул Вышний Бог свои источники,

И послал сильный дождь на землю;

А Солнце замещала сестра звезда Луна.

Дождь длился там два часа,

Пока озеро уже наполнилось,

Лишь оно наполнилось и травка выросла,

Тут набрала Юда травки родовой.

Да хотели уже идти к сестре,

Однако, не знают, как им идти,

Потому что, сильный дождь идёт с неба,

Тут с мольбой просят они Солнце:

«А блесни, Солнышко, на землю,

Да разгони те чёрные тучи,

Чтобы дождь больше не шёл;

Да пойдем быстрее к твоей первой любови,

Чтобы напоить травкой родовой,

Да родила бы она мальчика-дитя знаменитого;

Не может она бльше утомляться и мучиться.»

Солнце им говорит, отвечает:

«Что вы, Юды, меня с мольбой просите?

Что судите меня за освещение?

Поймайте двух сизых голубков,

Да требу принесите Вышнему Богу,

Чтобы замкнул свои источники,

Не будет тогда дождя на земле.»

Удивляются, да раздумывают две Юды,

Где же им найти двух сизых голубков?

Одна другой они говорят:

«На край-земле нет сизых голубей,

Куда идти, да что делать?»

Ещё свою речь не отговорили,

Вдруг, глянули они на небо

А там видно два сизых голубка,

Крылья у них златые позлаченные,

Очи у них светятся как драгоценные камни,

А в когтях несут белую книгу

Белую книгу чёрного письма

Летели, летели, да прилетели прямо к Юдам,

Когда летели, в книгу глядели,

Да гукают они и им говорят:

«Эй вы, Юды Самувилы!

Что стоите, чего ждёте?

Вашей требой мы будем для Вышнего Бога,

Который запрёт сильный дождь,

Чтобы не шёл больше на землю;

Да идите вы к вашей сестре,

Чтобы напоить её травкой родовой,

Да родила бы мльчика-дитя знаменитого,

И избавилась бы от родов тяжёлых.

Потому что, это есть наша старая мать,

Которая даёт питание на земле!»

Как услышали это две Юды,

Что пропели два сизых голубка,

Стали ловить их, чтобы совершить требу.

Однако, нет ничего, чтобы их заклать.

Мора Юда бросилась в лес зелёный,

Искала что-нибудь и не может найти.

Вдруг, увидела в озере сребреный ножичек,

Который упал прямо с неба,

Его взяли и заклали двух сизых голубков;

Их принесли в требу для Вышнего Бога.

Только тогда небо прояснилось,

Да блеснуло ясное Солнце, чтобы светить.

Но два сизых голубка не были закланы,

Потом вспорхнули высоко в небо до Бога;

Однако, это были не сизые голубки,

Оказывается, это были две Девы небесные,

Которые помогают и службу несут у Бога.

Тогда две Юды вспорхнули

и направились на среднюю землю,

Чтобы увидеть, что же делает родная сестра?

Уже Солнце затрепетало и ушло на край земли.

Там они увидели родную сестру,

Что утомилась уже рожать мальчика-дитя;

Как увидела их, заплакала, запричитала,

Слёзы роняет из ясных очей,

Сестёр с мольбой просит,

Чтобы дали ей травку родовую.

Что была у Юды травницы,

Очень ей печалилось,

Опечалилась и тужила,

Она не постояла, не подождала,

Лишь достала из кармана травку родовую,

Да напоила сестру Живу Юду;

Лишь выпила она травку родовую

И дитя пролезло и вылезло;

Ещё день не прошёл, как роды кончились.

Упало дитя на землю,

От того, что был знаменитый, земля затряслась!

Загремело на небе, затрещало!

Солнце ещё перед Зарницей взошло,

Чтобы посмотреть на своего мальчика-дитя:

Лик у него, как ясное солнце!

Имел он крылья под мышками!

А в правой руке держал свирель знаменитую!

Лишь на земле он появился,

Сразу с матерью заговорил:

«Ой ты, мама, родная мама!

Дай мне, мама, грудь пососать,

Чтобы поиграть на свирели знаменитой.»

Да сосал он, всё время сосал,

Но больше хотел иметь времени для свирели,

И сосал грудь, и на свирель смотрел!

Как заиграл на свирели знаменитой,

Что все птицы на небе услышали,

Да собрались и слушают песню голосистую,

Что такой нет нигде на свете,

И слушают и хором танцуют,

Даже и наши горы затанцевали!

От мощи свирели голосистой,

Все короли на земле её услышали,

Да удивляются, что это за чудо из чудес?

Все думают, что свирель на небе,

Что играют младые Девы небесные;

И только был Юдинский король,

Который глядел вверх на звёзды,

Чтобы сказали, где играет свирель голосистая?

Так глядел он три дня и три ночи,

Но ему звёзды ничего не говорят,

Потому что от свирели умаялись!

Увидело его ясное Солнце,

Да ему молвит и говорит:

«Гой еси, король, гой еси старый дед!

Что глядишь вверх на небо?

Голосистая свирель не на небе,

Она тут внизу на земле,

На ней играет мой мальчик-дитя.

Мой мальчик-дитя, твой первый внук,

Он играет на свирели на средней земле.

Ты соберёшь всех королей и князей,

Да пойдёте на край-землю к моему мальчику,

Чтобы увидеть, какой он знаменитый;

Да угостишь всех королей и князей,

Ты их угостишь, да их напоишь,

Что ты имеешь знаменитого внука.

Когда уже пир закончится,

Ты возьмёшь свою дочку Живу Юду

И моего знаменитого мальчика-дитя,

Да отведёшь их в свой дворец,

И присмотришь за моим дитя, пока подрастёт.

Он не может с тобой пока пойти,

Потому что, не прошёл имянаречение,

Пока ему имя не скажут,

Он не должен прийти в твой дворец;

Когда его позовёшь, такие слова ему скажешь:

«Приезжай внучек, юнак Орфей, в мой дворец,

Там поиграешь на свирели голосистой:»

Лишь как услышит своё имя,

Сразу схватит свирель в руки.

Да вспорхнёт, как птица наибыстрая,

Пока ты оседлаешь борзого коня,

Он уже будет в твоём дворце.

Иди сегодня позови королей и князей.»

Только подъехал Юдинский король к королям,

А они от свирели заворожились,

Да лежали ли как мёртвые на земле?

Только поднимать их ему надоело,

С трудом, как пьяные вставали,

Тот им велит и говорит:

«Гой еси, семьдесят королей, особенно князья!

Не было свирели на небе,

Тут она, тут на средней земле,

Мой внучок играл на свирели;

Да поедем скорее на среднюю землю,

Чтобы увидеть моего родного внучека;

И приглашаю вас на пиршество в гости,

Что у меня родился внучек знаменитый.»

Тут вскочили все короли и князья,

Кто на борзого коня, кто на лютую Ламию;

Столько проехали, что свирель слышна громче,

Добрались вечером на среднюю землю.

Смотрят они и что же видят:

Там три Юды, три родные сестры,

сидят на своём зелёном лужочке,

А среди них сидит малое дитя,

От лика его сияет ясное солнце!

А в руках держит свирель голосистую.

И играет песню хороводную,

Тут затанцевали хороводом птицы и горы!

Не могут утерпеть семьдесят королей,

И они тоже стали в хороводе танцевать,

Так танцевали ни много, ни мало, две недели,

Пока им это уже надоело,

Совсем умаялись, как от крепкой водки,

С мольбой его все просят,

Чтобы оставил свирель голосистую,

Гостей хочет угостить Юдинский король;

Тот их просьбу не слушает,

Лишь играет ещё голосистее.

Тогда Юдинский король ему велит и говорит:

«Гой еси внучек, юнак Орфей!

И я тебя тоже с мольбой прошу,

Оставь уже свирель голосистую,

Чтобы семьдесят королей немного отдохнули,

Да я бы угостил их яствами,

Что заимел внука знаменитого.»

Только тогда Орфей свирель оставил,

Да из круга глядят семьдесят королей,

Он на них глядит и спрашивает кто откуда?

И угощал Юдинский король семьдесят королей,

Угощал он их и поил там три дня и три ночи.

Уже хотят короли уезжать назад.

Малое дитя им молвит, говорит:

«Идите с Богом сейчас короли!

Через год придёте на среднюю землю,

Я тут град буду строить,

Тут будет моя столица,

Пожелаете, приезжайте на мою свадьбу.»

Свою речь ещё не договорил,

И вспорхнул высоко на небо,

Да на небе малый заиграл на свирели.

А Юдинский король забрал Живу Юду,

Да отправился на Юдинскую землю,

Чтобы жить там в своём дворце.

Юнак Орфей играл продолжительно и много,

Сидел там на небе целый год.

Уже подошло время, чтобы жениться,

Однако, нет любимой, достойной его,

Да печалился, на свирели больше не играл;

Он вернулся на Юдинскую землю к матери.

От печали упал и больной лежит,

Болен лежит, совсем умирает.

Лишь кто придёт и его спрашивает,

Что он имеет на своём сердце?

То он им не отвечает.

С трудом догадалась Жива Юда,

Что он хочет жениться,

Однако, нет любимой, достойной его,

Да подошла уже к нему на постель:

«Скажи, сын, почему больной лежишь?

Да что имеешь ты на сердце?»

«Нет ничего, мама, на сердце,

Лишь пришло время мне жениться,

Однако, нет любимой, достойной меня.»

«Встань, сын, со своей постели,

За это ты можешь не беспокоиться!

Я тебе скажу, где имеется любимая для тебя,

Вскоре ты можешь молодицу взять;

Лишь как услышит твою свирель,

Сама к тебе прибежит!»

Орфею только тогда до сердца дошло,

Да встал он со своей постели,

А в руки взял голосистую свирель,

Да играл и пел там две недели.

Только тогда спрашивает он мать:

«Скажи, мама, где есть любовь, достойная меня?

Если имеется где-то, то чтобы мне привести.»

«Имеется, сын, любимая, достойная

тебя на самом краю Белого Дуная,

Королевская дочка всемирная красавица,

Что такой нет нигде на свете;

Однако, у неё есть отец, злой, как лютый змей,

Не даёт ей выйти замуж,

Он хочет сам её лик целовать!

Много раз убегала из его пустого дворца,

Потом её хватали и возвращали.

Сейчас ему на ум пришло,

Чтобы держать её в темнице,

На воротах посадил двух лютых змей,

Что имеют птичьи крылья, чтобы летать,

Не дают ей выйти из темницы;

А если выходит, сразу её хватают.»

«Я, мама, заворожу лютых змей,

Да зайду пока к ней в темницу,

Чтобы увидеть, достойна ли она меня?

Лишь скажи, как зовут её отца?

Кого встречу, того вспытаю и спрошу,

Где находится Белый Дунай?»

«Лишь спросишь, где живёт Дунайский король,

Тогда найдёшь, где течёт Белый Дунай;

Однако, смотри, свирель нигде не оставляй,

Иначе лютые змеи тебя младого погубят.»

Дам тебе ещё свои крылья,

Если заполучишь младую невесту,

То прикрепи ей крылья под мышками,

И тогда с ней прилетишь,

Не догонят тебя лютые змеи.»

«С Богом, родная мама!

Да ожидай меня с младой невестой.»

Свою речь ещё не отговорил,

Да вспорхнул и направился на Белый Дунай,

Уже месяц миновал, как он ушёл,

Близко показался Белый Дунай.

Раздумывает он сейчас, удивляется

Где живёт Дунайский король?

Нет никого, чтобы спросить:

Нет людей, которые бы проходили,

Нет птиц, которые бы пролетали.

Лишь увидел на берегу Дуная Суру Ламию,

Что ему угрожает очень люто,

Не даёт ему переправиться через Дунай;

Однако, он её не слушает,

Лишь взлетел очень высоко;

Да перелетел он Белый Дунай;

Он полетел и просит Солнце:

«Солнышко, родное Солнышко!

Скажи мне, Солнышко, где Дунайский король?

Чтобы прийти в его дворец,

Да увидеть его красивую дочку;

Если она окажется всемирной красавицей,

То будет мне первой любовью.»

Солнце сразу подобрело,

Да ему молвит, говорит:

«Гой Орфей! Главный свирельщик!

Я тебе скажу, где Дунайский король,

Лишь боюсь того, что там младой погибнешь,

Потому что там есть лютые змеи.»

«Скажи мне, Солнышко, не надо бояться,

Ведь я имею свирель знаменитую,

Что завораживает людей и птиц,

Свирель заворожит и лютых змей.»

«Взлети ты ко мне ещё повыше,

И увидишь расписной дворец,

Что украшен алмазным камнем,

А среди двора есть тёмные застенки,

Где сидит королевская дочка,

Что такой нет нигде на свете.»

Как взлетел юнак Орфей ещё выше,

И в полёте увидел расписной дворец,

Украшенный алмазным камнем;

А среди двора увидел тёмные застенки,

Лишь увидел, сердце его заволновалось,

Лик его очень улыбался,

Да спустился свысока на гору,

А оттуда в королевский дворец.

Ещё в воротах заиграл на свирели голосистой,

Да заворожил Дунайского короля и лютых змей,

Что стерегли королевскую дочку в темнице.

Тут он влез внутрь темницы,

Где нашёл плачущую королевскую дочку;

Всемирная расавица была такая, что не найдёшь такой нигде на свете.

Как увидел её, очень она ему понравилась,

Да ей молвит, говорит:

«Почему ты плачешь, королевская дочка?

Отчего роняешь частые слёзы?

«Гой еси, юначик, гой храбрец!

Как мне не плакать, да слёзы не ронять.

Сейчас уже три года миновало,

как я не выходила из темницы,

Юнаки теперь увидят мою красоту,

Меня могут полюбить.»

«Выходи ты сейчас за меня замуж,

Да будешь мне первой любовью,

Ещё будешь главной королевой на земле.»

«Молчи, молчи, гой юначик!

Как бы не услышали две лютые змеи.

Которые могут тебя младого погубить.»

«Я сам лютых змей заворожил,

Как мёртвые они на земле лежат!»

И говорил, говорил, да на свирели играл,

На миг свирель оставил,

Лютые змеи стали пробуждаться.

Тут побежали королевская дочка с Орфеем.

Только миновали ворота

Лютые змеи пробудились,

Догоняют, чтобы схватить королевскую дочку.

Юнак Орфей прикрепил ей материны крылья,

Чтобы взлететь с ней на высокое небо.

Однако, она не знает, как ей взлететь,

Их настигают уже, чтобы схватить.

Пищит, кричит она, да плачет:

«Что делать, Боже, сейчас что предпринять?

Лютые змеи младую меня погубят.»

Сразу тогда Орфей заиграл песню,

Что одурманивает, как крепкая водка,

Тут одурманились две лютые змеи,

Упали на землю, как мёртвые,

Тогда достал Орфей потайной ножичек

И ударил двух лютых змей в самое сердце,

Из них истекли две кровавые реки:

Одна из них потекла на восток,

А другая из них потекла на запад.

Только тогда он любимой молвит, говорит:

«Взлетай, любимая, да полетим на нашу землю,

Где увидишь мою родную маму.»

Тут направились они на его землю,

Ещё издалека он кричит матери:

«А выходи, мама, и увидишь свою милую сноху.

Да ты теперь успокоишься за меня?»

«Успокоюсь, сын, всё очень хорошо,

Лишь надо справить богатую свадьбу,

И пригласить всех королей и князей,

Да их угостить, да их напоить.»

Тут справили богатую свадьбу,

Пригласили они всех королей и князей;

Свадьба длилась целых три месяца.

Только их свадьба завершилась,

Мастера закончили строить его град,

Где стала его могущественная столица.

Потом подчинил все земли и повелевал,

Землями повелевал и на свирели играл,

Да в согласии жил с первой любовью.

Это чудо сотворил юнак Орфей!

И оставил песню, чтобы пели,

Да помнили его знаменитое имя,

От Бога вам здоровье, а от меня песня.

_________________________________________

Поиск по сайту: