Юридические иллюзии о собственности

59.

В каждую историческую эпоху собственность развивалась различно и при совершенно различном складе общественных отношений. Поэтому определить буржуазную собственность — значит сделать не что иное, как описание всех общественных отношений буржуазного производства. Стремиться определить собственность, как независимое отношение, как особую категорию, как абстрактную, вечную идею — значит впадать в метафизическую или юридическую иллюзию. Хотя г. Прудон и делает вид, будто говорит о собственности вообще, но он рассуждает лишь о поземельной собственности и поземельной ренте. Происхождение ренты, так же как и собственности, лежит, так сказать, за пределами экономии: оно коренится в психологических и нравственных соображениях, стоящих лишь в очень отдаленной связи с производством богатств.

(Т. пр. ст. II, стр. 265)

60.

Таким образом, г. Прудон признает свою неспособность найти экономическое объяснение возникновения ренты и собственности. Он сознается, что эта неспособность принуждает его прибегать к соображениям психологического и морального свойства, которые, находясь действительно лишь в очень отдаленной связи с производством богатств, тесно связаны, однако, с узкостью его исторического кругозора. Господин Прудон утверждает, что в происхождении собственности есть нечто мистическое и таинственное. Но приписывать происхождению собственности таинственность, т. е. превращать в тайну отношение самого производства к распределению средств производства, — не значит ли это, говоря языком г. Прудона, отказываться от всяких притязаний на экономическую науку.

(Н. Ф., стр. 122)

61.

/46/ У сэра Дэдля Норса впервые встречается правильное понятие о проценте, в противоположность представлению Локка.

Если сопоставить учение Локка о труде с его учением о происхождении процентов и ренты, потому что только в этих определенных формах выражается у него прибавочная ценность, то эта ценность оказывается не чем иным, как чужим трудом, прибавочным трудом, возможность присвоения которого доставляют своим владельцам земля и капитал — условия труда. И, по Локку, присвоение количества средств производства, превышающего то, которое каждый может использовать своим собственным трудом, есть политическое измышление, противоречащее, естественно, правовой основе собственности или праву на частную собственность... Тут Локк отчасти имел полемический интерес в том, чтобы доказать землевладельцам, что их рента ничем не отличается от процентов, взимаемых ростовщиком. Благодаря неравномерному распределению средств производства, и рента и проценты переносят в карман одного то, что было вознаграждением за труд другого. Это положение тем более важно у Локка, что он является классическим выразителем правовых представлений буржуазного общества в противоположность феодальному, а на его философии основывались представления всех позднейших английских экономистов.

(Т. пр. ст.—т. I, стр. 23, 25)

Политическая экономия и философия права

62.

Однако в «социалистических идеях» речь идет именно о народно-хозяйственном отношении, прежде всего об отношении между наемным трудом и капиталом, и тут экономические рассуждения как будто представляют собой нечто большее, чем «узоры», которые надо устранить. К тому же политическая экономия причисляется к так называемой науке и имеет большее право претендовать на это, чем философия права, ибо она занимается фактами, а не как последняя одними только представлениями. Но это для специалиста-юриста совершенно безразлично. Экономические исследования имеют в его глазах одинаковую ценность с филантропическими декламациями... Довольно. Господин профессор поставил себе задачу разработать социализм с точки зрения философии права, т. е. свести его к несколько коротеньким юридическим формулам, к социалистическим /47/ «основным правам», т. е. дать новое издание прав человека для девятнадцатого века. Такие основные права имеют, правда, «небольшое практическое значение», но «для науки они, однако, небесполезны», как «лозунги»... Научный социализм, таким образом, состоит не в том, чтобы открыть какой-нибудь экономический факт, ибо это уже было сделано до него буржуазными экономистами, а в том, чтобы объявить этот факт несправедливым. Таково представление г. Менгера об этом. Если бы социалисты в самом деле смотрели так просто на свою задачу, они давно могли бы прекратить свою работу, чем, кстати, избавили бы г. Менгера от необходимости компрометировать себя со своей философией права. Но такие нелепости неизбежны, когда хотят всемирно историческое движение свести к нескольким юридическим лозунгам, которые можно положить в карман жилета... Идет ли, однако, наше социальное развитие в направлении осуществления права на полный продукт труда или права на труд? Г. Менгер заявляет, что он этого не знает. Так позорно он теперь предает свои «социалистические основы права». Но если этими основными правами нельзя заманить и собаки, если они не в состоянии определить собой и осуществить социальное развитие, а наоборот, сами определяются и осуществляются социальным развитием, то к чему тогда вела эта работа сведения всего социализма к основным правам? К чему тогда вела эта работа по совлечению с социализма его экономической и исторической оболочки, если мы вслед за этим должны узнать, что эта оболочка составляет его действительное содержание? Почему нам только в конце заявляют, что все это исследование не имеет никакого смысла, так как цель социалистического движения можно познать не путем превращения социалистических идей в трезвые понятия права, а только путем изучения социального развития и его двигательных сил?

(Э. Юридический социализм)

63.

Но то, что применимо к природе, понятой теперь как исторический процесс развития, применимо так же ко всем отраслям истории общества и ко всей совокупности наук, занимающихся человеческими (и божескими) предметами. Подобно философии природы, философия истории, права, религии и т. д. состояла в том, что место действительной связи явлений, обнаруживаемой самими явлениями, занимала связь, измышленная философами, что на историю, и в ее целом и в отдельных частях, /48/ смотрели как на постепенное осуществление идей, разумеется, любимых идей каждого данного философа. С этой точки зрения выходило, что история бессознательно, но необходимо вела к исполнению известной идеальной, заранее поставленной цели; у Гегеля, например, такой целью являлось осуществление абсолютной идеи: неуклонное стремление к ней составляло, по его мнению, внутреннюю связь всех исторических событий. На место действительной, еще неизвестной связи ставилось, таким образом, новое бессознательное или постепенно достигающее сознания, таинственное провидение. Здесь надо было, значит, совершенно так же, как и в области природы, устранить вымышленную, искусственную связь явлений посредством указания их истинной связи. А эта задача, в конце концов, сводилась к открытию тех общих законов движений, которые действуют в истории человеческого общества.

(Л. Ф., стр. 48)

64.

Шлю критику моей книги в Гильдебрандтовом Журнале Политическ. Эк. и Статистики. Мое физическое состояние мало располагает меня к веселью, но, читая этот очерк, я смеялся до слез. Вместе с реакцией и упадком героической эпохи философии в Германии, мелкий буржуа, врожденный немцу, снова прочно занял свое положение, — в философии пустая болтовня, достойная Моисея Мендельсона, умничащее, презрительное, все знающее ворчание... А теперь и политическая экономия должна быть заменена болтовней о правовых идеях.

(М. — Э., Письма, стр. 215)

Поиск по сайту: