Геополитические модели полицентричного мира, новые проекты мондиализма и неоатлантизма

Геополитические концепции школы атлантистов, вплоть до распада социалистической системы, развивались в русле идей, предложенных ее основоположниками.

Представитель консервативного направления Д. Мэйнинг в работе «Хартленд и Римленд в европейской истории» (1956) развил культурологический аспект геополитики США, предложил различать два римленда морской и континентальный. Последний нельзя выделять по формальному критерию выхода государства к океану, более важным является уклад общества. Он предложил выделить в зоне римленда три части, имеющие разную культурную ориентацию, что удобно использовать в практике международных отношений. Первая часть – это государства, органично тяготеющие к хартленду (Китай, Монголия, Вьетнам, Бангладеш, Афганистан, Восточная Европа, Прибалтика). Вторая часть – это геополитически нейтральный римленд (Корея, Бирма (Мьянма), Индия, Ирак, Сирия), а третья – пространства, ориентированные на талассократию: Западная Европа, Греция, Турция, Иран, Пакистан, Тайланд. В условиях когда росло идеологическое влияние СССР в странах Третьего Мира, ширился процесс деколонизации, Д. Мэйнинг считал необходимым ввести в практическую геополитику более привлекательную культурную компоненту.

В 1970-1990-е годы предпринимались попытки переосмысления методологических основ геополитического подхода к международным отношениям. Их обновление многие специалисты связывают с деятельностью американского политико-географа С. Коэна, который в работе «География и политика в разделенном мире» (1963) писал, что взгляды Х. Маккиндера устарели и утратили силу. Он подверг ревизии идеи Н. Спикмена, утверждая что «политика сдерживания» в условиях современных ядерных вооружений и развития подводного флота с ядерным вооружением малоэффективна. С. Коэн был одним из первых ученых, обосновавших распад биполярного уклада и возрастание роли региональных геополитических структур. Он предложил полицентричную многоуровневую геополитическую схему мира в которой нет жесткого противостояния суши и моря, сделан шаг от геополитики противоборства к геополитике взаимодействия. В его модели было предложено пять иерархических уровней геополитической организации мира:

· первый представляют геостратегические сферы: Морская (торговый мир морских государств) и Еврозийская (континентальный мир);

· второй формируют геополитические регионы однородные по экономическим, политическим и культурным признакам, четыре в морской сфере (Англо-Американский и Карибы, Западная Европа и Магриб, Внеконтинентальная Азия и Океания, Южная Америка и Африка южнее Сахары) и два в Евразийской (хартленд и Восточная Европа и Восточная Азия). На втором уровне выделяются также три специфических образования: 1) независимый геополитический регион (Южная Азия), 2) разделительный пояс (Ближний и Средний Восток), 3) регион – «ворота», способствующий потенциально связям между Западом и Евразийской сферой (Центрально-Восточная Европа);

· третий представлен пятью великими державами и группировками: США, Россия, Китай, Япония, страны Европейского Союза, развитие и взаимодействие которых, обеспечивает преемственность мировой геополитической системы (т.н. державы первого порядка);

· четвертый образует несколько держав второго порядка, которые доминируют в рамках соответствующих регионов, но не имеют глобального влияния из-за ограниченного участия во внерегиональных экономических и политических отношениях (Индия, Бразилия, ЮАР, Австралия, всего около 30 стран);

· пятый – это субнациональные территории-«ворота», фокусы связей с различными размерами сферы внешнего влияния, проводники связей между государствами.

Особое положение в схеме С. Коэна занимают пояса нестабильности – «зоны разлома», маргинальные сферы, которые могут дестабилизировать мировую систему локальными и региональными конфликтами (Африка южнее Сахары, Южная Америка). Важным элементом переходных поясов являются также «регионы-ворота» или «страны-ворота», которые можно определить понятием «транзитные государства». Они выступают в качестве связок между геостратегическими областями, и регионами (Центрально-Восточная Европа – хартленд, хартленд – Америка (через Аляску), Восточная Азия – Южная Азия (через Кашмир), всего более 20). Как самобытные культурно-исторические центры, необеспеченные природными ресурсами, с торгово-посредническим потенциалом не представляют угрозы для соседей и призваны обеспечить стабилизацию мировой геополитической системы.

Стратегическая победа атлантизма над «советским блоком» не принесла с собой стратегии глобальной интеграции на базе социокультурных ценностей талассократии. Количество конфликтных зон и самих конфликтов в мире не уменьшилось.

Реальности современного мира после завершения «холодной войны» привели к расширению концепций «неоатлантизма» и «мондиализма».

Представители «неоатлантизма» считают конфронтацию незаконченной, поскольку геополитическая победа над СССР не затрагивает цивилизационных пластов. Западная идеология (либеральная демократия, рыночная экономика) стали лидерами временно, они не приведут весь мир к равнению на атлантические ценности. В связи с этим предрекается образование новых блоков, основанных на цивилизационных традициях и устойчивых этносах.

Гипотезу мировых конфликтов между различными цивилизациями выдвинул и обосновал американский политолог С. Хантингтон в своей работе «Столкновение цивилизаций» (1993). Он утверждает, что наряду с западной (атлантистской) цивилизацией, носителями которой выступают Северная Америка и Западная Европа, следует ожидать геополитической активизации еще семи цивилизаций: словяно-православной, конфуцианской (китайской), японской, исламской, индуистской, латиноамериканской и африканской. Векторы их развития будут различными, но всегда противоположны атлантизму, что приведет к возвращению ситуации противостояния Атлантического Запада всему остальному миру. С. Хантингтон полагает, что государства-нации по-прежнему будут играть главную роль в международных делах, но решающие мировые конфликты будут происходить между нациями и их группами, принадлежащими разным цивилизациям. Различия между ними складывались на протяжении столетий, а то и тысячелетий, они носят консервативный характер, рост самосознания цивилизаций усиливается глобализацией, когда народы не хотят быть простыми объектами истории западного типа. Разломы между цивилизациями – это полосы потенциальных конфликтов. Главный разлом по С. Хантингтону – это разлом между Западом и остальными цивилизациями. Другие серьезные линии противостояния: Запад – исламская цивилизация; западное христианство – православие. Для достижения мирового господства в таком многополярном мире он предложил новую геополитическую стратегию США, которая отражает сущность «неоатлантизма»:

· Необходимо обеспечить более тесное сотрудничество и единение в рамках собственной цивилизации, особенно между европейской и североамериканской частями;

· Стремиться интегрировать в западную цивилизацию те общества Восточной Европы и Латинской Америки, чьи культуры близки к западной;

· Обеспечить более тесные взаимоотношения с Японией и Россией;

· Предотвращать перерастание локальных конфликтов в межнациональные и глобальные войны;

· Ограничить военную экспансию конфуцианских и исламских государств;

· Приостановить свертывание западной военной мощи и обеспечить военное превосходство на Дальнем Востоке и Юго-Западной Азии;

· Использовать трудности и противоречия во взаимоотношениях исламских и конфуцианских государств;

· Поддерживать группы, ориентирующиеся на западные ценности и интересы, в других цивилизациях;

· Усилить международные институты, отражающие западные интересы и ценности, обеспечить вовлечение незападных государств в эти институты.

В отличие от других представителей атлантизма С. Хантингтон не видит угрозы в геополитическом возрождении России, предупредительной мерой ее усиления являются рекомендации по созданию против нее «санитарного кордона» на основе стран Балтии и Центрально-Восточной Европы. К числу наиболее вероятных противников Запада он относит Китай и исламские государства (Иран, Ирак, Ливию).

Концепции «мондиализма» в свою очередь постулируют неизбежность полной планетарной интеграции и перехода от множественности государств, народов к единому миру – One World. Первые мондиалистские идеи и организации оформились давно («Совет по международным отношениям» (1921), «Бильдельберский клуб» (1954), «Трехсторонняя комиссия» (Трилатераль, 1973), но стали популярными после победы атлантистов в «холодной войне». Они представлены несколькими вариантами реализации мондиалистских проектов:

1.Теория «конвергенции» разработана с участием ученых и дипломатов Г. Киссинджера, З. Бжезинского в период жесткого противостояния в период «холодной войны». Ее суть сводится к созданию цивилизации

нового культурно-идеологического типа (среднее между капитализмом и социализмом), для чего каждое государство должно отказаться от важных для его развития позиций (СССР от диктатуры пролетариата, классовой борьбы, национализации собственности, США – от полной свободы рынка путем введения частичного государственного регулирования экономики). Г. Кисинджер полагал, что США следует объединить разрозненные береговые зоны для полного контроля над Евразией. З. Бжезинский оценивает США как первого в мире полноценного гегемона, которому удалось осуществить гегемонию над Европой. После окончания «холодной войны» задача состоит в обеспечении контроля над ключевой геополитической ареной – Евразией. На евразийской «шахматной доске» продолжается борьба за мировое господство, где главными фигурами выступают, по мнению З. Бжезинского (1997), Россия, Германия, Франция, Китай и Индия. Цель американской геостратегии – создать действительно готовое к сотрудничеству мировое сообщество и одновременно не допустить на политическую арену соперника, способного господствовать в Евразии и бросить вызов США.

2.Теория «конец истории» была предложена Ф. Фукиямой в постсоветскую эпоху. Ядром этой теории, изложенной в статье «Конец истории», можно считать идею о стремлении человека к логичному, разумному, наиболее рациональному общественному строю. По мысли Ф. Фукиямы, таковой оказалась западная цивилизация с рыночной экономикой и либерально-демократическими ценностями. После распада социалистической системы, СССР (падение «нерационализма») все формы дифференциации (государственные, национальные, культурные, религиозные, идеологические и др.) под эгидой Запада будут преодолены и начнется особое планетарное существование, начнется эра единой общечеловеческой цивилизации. Такой новый порядок выходит за рамки атлантизма и все регионы мира живут по единой мондиалистской модели.

3.Теория единой «линии горизонта» принадлежит французскому ученому Ж. Аттали. По своему содержанию она сходна с «концом истории», но предусматривает геоэкономическое структурирование единой планеты. На всей Земле, как изложено в его книге «Линии горизонта» (1990) господствуют рыночные отношения, основанные не только на финансовых ресурсах, но и на информационных технологиях, доминирует либерально-демократическая идеология, нет геополитического дуализма, формируется единый мир на принципах геоэкономики. Все страны вращаются вокруг мировых экономических центров – Американского пространства (НАФТА), Европейского (ЕС) и Тихоокеанского региона (АТЭС). Экономический и идеологический тип этих пространств будет схожим, следовательно, никакие геополитические факторы не будут вызывать противоречий. Такой «геоэкономический» проект выступает промежуточным вариантом между атлантизмом и мондиализмом.

4.Мондеализм в период «цивилизационных катастроф» и устойчивость мира, не обеспечат международные институты типа ООН и ее комитеты, считает итальянский ученый К. Санторо. В результате нарастания националистических тенденций, дезинтеграции традиционных блоков интенсивно начнется распад существующих государств, мир вступит в период войн малой и средней интенсивности, наступит угроза планетарного хаоса, что приведет к созданию новых международных институтов. Для управления новым геополитическим пространством необходимо формировать Мировое Правительство, деятельность которого обеспечит создание планетарного государства.

Все рассмотренные теории неоатлантизма и моидиализма стремятся обосновать преимущества однополярного мира под эгидой США или «Мирового правительства», отказывая многим народам и целым цивилизациям в праве на собственный суверенный путь развития. Несмотря на утопичность многих проектов, они часто закладываются в стратегию деятельности государств на международной арене.

Тема 8. Геополитические концепции российской и постсоветской политической географии.

Геополитическая история России и сопредельных славянских земель началась с эпохи первого единого восточнославянского государства – Киевской Руси. Основной экономической осью Киевской Руси был путь из «варяг» в «греки», соединявший балтийские страны с Черным и Средиземным морями. Киевская Русь была частью европейского цивилизационного пространства, с которым поддерживались широкие торговые, культурные и династические связи. Татаро-монгольское нашествие, которое длилось с начала 40-х годов ХIII в. до второй половины ХV в., явилось для раздробленных «старорусских» княжеств геополитической катастрофой, в результате которой большая часть Руси оказалась в изоляции от Европы. Великий Новгород и Псков, как самостоятельные торговые республики, Полоцкое и Галицко-Волынское княжеста поддерживали связи с Европой, что наложило отпечаток на геополитическое развитие разных ветвей восточных славян. На белорусских землях в ХIII-ХV вв. сформировалось крупное государственное образование – Великое Княжество Литовское, противостоящее крестоносцам и монголо-татарам. Формирование централизованного российского государства, как новый процесс объединения русских земель, начался с победы над татарами в Куликовской битве 1380 г. и особое усиление приобрел при Иване IV Грозном (1530-1584). При нем были установлены основные приоритеты державного (геополитического) укрепления страны путем поглощения нестабильных политических зон бывших противников (Казань, Астрахань, Сибирь), развертыванием борьбы за выход к морям (Ливонские войны за Прибалтику и активизация открытого северного направления через Белое море), колонизация восточных земель и утверждение традиционалистских принципов в государственном устройстве (консервативный монархизм, соединение православия с самодержавием). С начала ХVII в. произошло новое сближение России с Западной Европой, в результате реформ и военных компаний Петра I Россия утвердилась как балтийская держава, присоединила часть земель Беларуси и Украины, а ее положение как великой европейской державы было незыблемым до поражения в Крымской войне (1853-1856). Период усиленной колонизации восточных районов, развития капиталистического хозяйства сопровождался русификацией окраин и продолжением попыток превратить Россию в европейское государство. Первая мировая война и революционные события 1917 г. порывают с историческим прошлым России, складывается новый геополитический уклад, на политическую арену выходят новые государства.

Становление первых геополитических концепций в российской научной мысли связано с представителями государствоописательной школы политической географии, которая сформировалась во второй половине ХVIII в. в Санкт-Петербургском университете. В работах Х.Н. Винцгейма, А. Бюшинга, Г.В. Крафта были заложены первые представления о политической географии, рассматривалось деление государств по типам правления, приводилась характеристика крупнейших из них с анализом географического положения, особенностей природы и натуральных богатств, населения и его занятий, религии, административного деления, городов и колониальных владений. Расцвет государствоописательной школы наступил на основе описательной государственной статистики (конец ХVIII – первая половина ХIХ века) и представлен в работах К. Германа. Е.Ф. Зябловского и К.И. Арсеньева. Своё классическое изложение она получила в «Статистических очерках России» (1848) выдающегося экономико-географа К.И. Арсеньева (1789-1865), где в первой части была изложена «Эволюция территориально-политической структуры Российского государства». Она включала: комплексную оценку сложившихся границ государства в физическом, коммерческом, политическом и военном отношениях; историю пространственного расширения России; формирование административно-территориального деления с обширными статистическими материалами. К.И. Арсеньев сформулировал представление о радиальной структуре территориально-политического могущества Российской империи с позиций «центр – колонизуемая периферия». Он писал, что колонизуемые земли «полезныя для России по уложениям военным, политическим и коммерческим не составляют существа империи», а должны рассматриваться как вспомогательные силы «одной главной и великой силы, заключающейся в собственно русских землях». Его регионально-политическое построение России было представлено как «… великий круг (собственно Русские земли), к коему все прочия части Империи примыкают, как радиусы в разных направлениях, ближе или дальше, и содействуют более или менее к нерасторгаемости оного» и является более ранним, чем первые геополитические схемы западноевропейских ученых (Каледин, 1996).

На рубеже ХIХ и ХХ вв. стала складываться антропогеографическая школа политической географии, которая стремилась увязать общественные явления на Земле со свойствами природной среды, формируя ряд геополитических концепций.

В работе этнографа и славянофила В.И. Ламанского «Три мира Азийско-Европейского материка» (1892) с позиций единства природно-географических, демографических, этнологических, историко-культурных и политических факторов показано своеобразие Евразии в мировой цивилизации, раскрыта ее макроструктура. Она триедина, является итогом соразвития трех миров, качественно различных в антропогеографическом отношении (природно-историко-культурно-политическом): «Собственно Европы» (современный романо-германский мир), «Собственно Азии» (мир необновимого прошлого) и «Среднего мира», в основном совпадающего с пределами Российской империи (с включением славянских земель в Центрально-Восточной Европе и отдельных территорий зарубежной Азии). Особое место он уделил обоснованию границ и собирательной роли российской колонизации.

В работе крупного географа, вице-президента Императорского РГО П.П. Семенова-Тян-Шанского (1827-1914) «Значение России в колонизационном движении европейских народов» (1892) были раскрыты тенденции освоения новых территорий в Америке (европейцами) и Азии (Россией). Колонизационное движение он объяснял действием «закона предела емкости территории» для населения, который меняется в зависимости от «естественных богатств» или «культурного состояния» (типа хозяйственной деятельности). Профессор кафедры географии и этнографии Санкт-Петербургского университета А.И. Воейков (1842-1916) в работе «Будет ли Тихий океан главным торговым путем Земного шара?» (1904) предпринял попытку первого геополитического районирования наиболее обжитой части мира, сравнивая бассейны Атлантического и Тихого океанов. Эти два бассейна анализируются как торгово-промышленные районы, сложившиеся на собственной географической, историко-культурной и политической основе, в их пределах выделено 25 областей, объединяющих государства и их колонии, исходя из особенностей и перспектив развития.

Свое классическое изложение антропогеографическая концепция геополитического развития мира и России получила в трудах В.П. Семенова-Тян-Шанского (1870–1942). В своей работе «О могущественном территориальном владении применительно к России. Очерк по политической географии» (1915) он рассмотрел наиболее актуальные вопросы о роли русской колонизации, территориальные формы русского могущественного владения, колонизационные базы и их оборудование, роль путей сообщения в развитии колонизационных баз, практическую картографию России и ее административно-территориальное деление. Он не разделял упрощенный тезис британских географов об извечном противостоянии Суши и Моря (теллурократий и талассократий), считал, что историческое развитие шло путем синтеза морских и континентальных частей земного шара. В традиционные взгляды географического детерминизма он вводит фактор активной деятельности человека (особенно экономической), как опосредующего звена в формировании территориального господства на базе различных географических факторов. Ученый выделил три существовавшие в истории формы «территориальных систем политического могущества»:

· кольцеобразная – сложилась в древние времена в Средиземноморье, где сухопутные владения державы- метрополии представляли собой кольцо, что позволяло контролировать внутреннее морское пространство;

· клочкообразная представляющая систему разбросанных по морям отдельных островов и частей материков с портами и военными базами, являющихся частями крупных колониальных империй (Испании, Португалии, Великобритании, Франции);

· чрезматериковая (или «от моря до моря») – охватывающая большие континентальные массивы суши значительной протяженности, с резкими перепадами степени освоения в центре и на периферии (империя Александра Македонского, Россия, США). Исследуя «чрезматериковую» систему России В.П. Семенов-Тян-Шанский вскрыл территориальные диспропорции ее социально-экономического потенциала и слабость восточных земель, преодолеть которые можно созданием «культурно-экономических колонизационных баз». Он рассматривал их как «очаги», посылающие «лучи во все стороны, поддерживая прочность государственной территории» и способствующие равномерному заселению и культурно-экономическому развитию. Выделяя четыре исторически сложившихся «старых базы» в Европейской части (Галицкая и Киево-Черниговская, Новгородско-Петроградская, Московская, Средневолжская) ученый обосновывал создание четырех новых в восточной части (Урал, Алтай с горной частью Енисейской губернии, горный Туркестан с Семиречьем, Кругобайкалье). Проводя политико-географическое районирование России он указал две зоны (западная и восточная) и 19 районов-местностей, различающихся по степени освоеннности, типу расселения. По способности к самоуправлению предлагал деление на «штаты» (с плотностью населения более 1 чел. на кв. версту) и «территории», считал, что федеративное устройство России «было бы для нее безусловно гибелью в смысле могущественного владения» (т.е. сохранения империи).

К антропогеографической школе можно отнести и взгляды русского философа И.А.Ильина (1882-1954), взгляды которого перекликаются с «органической теорией» Ратцеля-Челена. Он считал, что государство, страна с населением – «живой организм». Россия как «живой организм», а не «механическая сумма территорий», складывалась веками, определял ее как «географический организм больших рек и удаленных морей». Подчеркивая стратегическое единство России, как оплота европейско-азиатского, а потому и вселенского мира и равновесия, он предостерегал о болезненности и опасности ее распада, что представляет угрозу стабильности всей цивилизации.

Отстаивание самобытных основ российской истории и культуры, представление о России как особом этнографическом и культурном мире, занимающем срединное пространство Европы и Азии, породило мощное геополитическое движение – евразийства. Оно сформировалось в среде русской эмиграции в начале 1920-х годов и существовало почти до начала Второй мировой войны. Основателями еврозийства были лингвист и филолог Н.С. Трубецкой (1890-1938), выпустивший книгу «Европа и человечество» (1920), географ и экономист П.Н. Савицкий (1895-1968), бесспорный лидер и идеолог евразийства, православный богослов Г.В. Флоровский (1893-1979), искусствовед П.П. Сувчинский (1892 – 1985). На разных этапах евразийского движения в нем принимали участие лучшие интеллектуальные силы русского зарубежья в лицах философа Л.П. Карсавина, историка Г.В. Вернадского, правоведа Н.Н. Алексеева и ряд других.

Евразийцы начали с того, что вслед за идеологами русской идеи заявили об особом историческом пути России, ее особой миссии. В программном документе «Евразийство. Опыт систематического изложения» (1926), а затем в статье «Географические и геополитические основы евразийства» (1933) П.Н. Савицким отмечается феноменальность географического положения России, особая «срединность», которая является основой ее исторического своеобразия. Россия не часть Европы и не продолжение Азии, а отдельный, своеобразный, целостный и органичный мир – субконтинент Евразия. Он представляет синтез мировой культуры и мировой истории, в котором Россия выступает не как национальное государство, а особый цивилизационный тип.

Одним из ключевых понятий концепции евразийства стало понятие «месторазвитие». П.Н. Савицкий применил его к анализу взаимосвязи и целостности социально-исторической и географической среды, в которой происходит развитие отдельных народов. «месторазвитие» определяется как неповторимое сочетание элементов ландшафта, где под влиянием конкретных условий складывается стереотип поведения, уклад хозяйственной жизни и этнос впервые формируется как система. Евразия служит «месторазвитием» особого евразийского культурно-исторического типа. На территории Евразии в ходе тысячелетней истории сформировалась многонародная нация, именуемая Н.С. Трубецким евразийской. Русская нация не может быть сведена только к славянскому этносу, она формировалась с участием татарских и фино-угорских племен. Россияне объединили в себе европейское и азиатское начало и не являются ни европейцами, ни азиатами – они евразийцы. Евразийцы решительно отказались от культурно-исторического «европоцентризма» и рассматривали Евразию как возглавляемый Россией особый культурный мир. Культура России, определяемая формулой «ни Восток, ни Запад», а «Евразия» – есть нечто самостоятельное и особое, ее высшая духовная задача – сохранение уникальности, отстаивание самобытности перед вызовом океанической культуры Запада и традициями Востока.

Форму организации хозяйства евразийцы видели как систему автаркических, т.е. хозяйственно самодостаточных миров, связанных с географической средой их местаразвития. В условиях, когда единое мировое хозяйство создается как океаническое, Евразия с ее континентальностью может стать «задворками мирового хозяйства» и должна создавать собственную эффективную автаркическую экономику.

Становым хребтом политической истории евразийцы считали синтез двух реальностей – европейского Леса и азиатской Степи. Монголо-татарское иго они рассматривают как военно-политический союз Древней Руси с Великой Степью. Этот союз был выгоден для России в геополитическом отношении, поскольку помог сохранить духовную независимость от агрессивного романо-германского мира. Это и приводит П.Н. Савицкого к тезису о том, что «без татарщины не было бы России», а затем и к геополитическому выводу – «Россия – наследница великих Ханов, продолжательница дела Чингиса и Тимура, объединительница Азии».

Однако, такой подход не учитывает различий в положении центров, вокруг которых «строилось» объединенное евразийское пространство, отмечает В.М. Цымбурский (1999). Империя Чингисхана и его наследников с восточно-азиатским фокусом (вначале в Каракоруме, затем в Пекине), как и Золотая Орда, с ядром в поясе степей и полупустынь, с лесистыми окраинами на севере и северо-западе, были иной пространственной структурой по сравнению с Россией. Ее центры (лесные и лесостепные пространства) соседствовали с западной цивилизацией, где господствующие формы хозяйства, привычный образ мира с византийским фокусом и религиозной «вертикалью», политическим институтом земских соборов, показывают больше расхождений, чем преемственности, которую закладывали в свой проект евразийцы. Следует подчеркнуть, что в центре этого проекта были не глобальные геополитические проекты, а судьба России, «русская идея», мессианская роль России как самобытной евразийской цивилизации.

Идеи евразийства оказали большое влияние на крупного российского географа и историка Л.Н. Гумилёва (1912 – 1992), который в конце 1960 – 1970-х годах придал новый интеллектуальный толчок евразийству идеей «евразийской пассионарности». Совкупность научных идей Л.Н. Гумилева, который в своих работах непосредственно геополитических идей не затрагивал, его территория этногенеза и этнических циклов имеет глубокий геополитический смысл и широко используется его последователями школы «неоевразийства». В своих работах «Этногенез и биосфера Земли», «Ритмы Евразии», «Древняя Русь и Великая Степь» Л.Н. Гумилев довел до логического завершения идею евразийцев о том, что этнические великороссы (русские) не просто ветвь восточных славян, а особый этнос, сложившийся на базе тюрско-славянского слияния. В его работах евразийский Восток не просто варварские земли на периферии западной цивилизации, но самостоятельный центр этногенеза, политического и государственного развития. Историческую сущность России составляет сочетание Леса и Степи, отсюда вытекает обусловленность контроля над тюрскими землями.

Двигателем этногенеза (рождения народа, развития государства) является «пассионарный толчок», синхронный всплеск духовной и биологической энергии, который проводит в движение «старые» народы и культуры. Новизна пассионарной теории этногенеза связывается со способностью людей «поглощать биохимическую энергию живого вещества биосферы», открытую В.И. Вернадским. Лидеры-пассионарии, которые наделены «экстремальной энергетикой» стремятся перестроить этническую систему, меняют стереотипы поведения и цели развития. От момента пассионарного толчка до возвращения в новое состояние равновесия проходит около 1200 – 1500 лет. В этот период пассионарность вначале устойчиво растет – фаза подъема, из разнородных субъектов возникает единый новый Этнос. Затем пассионарность убывает (вследствие устранения лидеров-пассионариев), бескорыстному служению этносу и национальной традиции на смену приходит «актуализм» - озабоченность настоящим в отрыве от традиций и без заботы о будущем. За ним наступает «пассионарный надлом», охватывающий фазу консервации и начала распада этноса, а когда пассионарность падает ниже критической точки его сменяет «футуристическая фаза». В этносе доминирует тип бессильных мечтателей, наблюдается устремление в «потустороннее», что свидетельствует об упадке этноса, когда отдельные субъекты либо ассимилируются, врастая в новые этносы, либо существуют в виде этнических реликтов. Такая ситуация сохраняется до нового толчка, новой фазы этногенеза. Между разными этносами могут развиваться три формы контактов: симбиоз – сочетание этносов, когда каждый занимает свою экологическую нишу (ландшафт), сохраняя национальное своеобразие; ксения – добровольное сожительство без слияния, когда один этнос - «гость» живет изолированно, вкраплен в теле другого, не нарушает этнической системы «хозяина»; химера – объединение без слияния путем подчинения одного этноса другим, чуждым ему по доминанте с несовместимостью ценностей, в ходе которого неизбежны разрушения, гибель одного или обоих этносов.

Огромный континент Евразию Л.Н. Гимилев, как и представители евразийства, не противопоставлял всему остальному миру. Евразия выступает как один из геополитических центров, а не доминирует в мире. Она представляет полноценное «месторазвитие», богатейшую почву этногенеза. Мир полицентричен, где Северная и Восточная Евразия являются источником планетарных цивилизационных процессов. Пока существуют различные ландшафты Земли, требующие приспособления человека в каждом конкретном случае, слияния этносов маловероятно, а утверждение единых общечеловеческих ценностей – лишь очередная утопия, полагал Л.Н. Гумилев. Современные последователи неоевразийства выдвигают тезис о возможном новом непредсказуемом «пассионарном толчке», который изменит политическую и культурную карту планеты. Доминация западной цивилизации и «реликтовых» этносов, находящихся в нисходящей стадии этногенеза, долго длится не может.

В современной ситуации происходит также незавершенный процесс формирования других направлений континенталистской геополитической мысли постсоветской эпохи.

1. Геополитические идеи «национал-большевиков» представляют собой попытку объединения трех представлений: идей «консервативной революции» о третьем пути России, теории континентального блока в духе Больших Пространств, а также неоевразийства. При этом, антизападничество рассматривается как неотъемлемая составляющая внешней политики новой России, что объясняется неразрешимым конфликтом между цивилизациями Суши и Моря. Новый континентальный альянс должен включать в себя всю Европу и несколько важнейших секторов южного побережья Евразии – Индию, Иран, Индокитай, либо обеспечить их дружественный нейтралитет, путем вывода этих пространств из-под контроля атлантистов (А. Дугин, 1997). Обновленная Россия, укрепив свою государственность и возродив экономику на базе современных технологий, должна занять свойственное ей место стабилизирующей силы (Г. Зганов, 1998). Высказываются также идеи русско-иранского антиатлантического союза, воссоздания экономического взаимодействия бывших республик СССР и др.

2. Русско-националистические геополитические идеи проповедуют как антизападную, так и антивосточную направленность. Союз с тюрскими народами и в целом с масульманским миром считается опасным для России из-за различий в демографической ситуации. Они базируются на трудах Н.Я. Данилевского, который выступал за создание православно-славянского геополитического союза, противостоящего и Западу и Востоку. Современные авторы (Кузьменко, 1994), исходя из принципа «максимум русских на максимуме территории», предлагает «собрать Русь» безоговорочно исключив все пограничные нерусские области (особенно на Северном Кавказе), воссоединить исконно русские (украинские, белорусские) земли. Предлагается создавать «Русскую республику» в границах: Пруссия – Белосток – Люблин – Михайловцы –р.Тисса – Сороки – Бендеры – р.Дунай – Зеленчукская – р. Кубань – Эльбрус – Прлохладный – р. Терек – Шевченко – о. Арал – Аральск – о. Тенгиз – о. Алаколь – китайская граница. Высказываются также идеи геополитического союза России и Китая, как континентального противовеса атлантизму.

3. Геополитические концепции изоляционизма предполагают определенное дистанцирование России от международной геополитики, направлены не на обоснование противостояния, а на объяснение геополитического положения страны в современном мире. В концепции «остров Россия» предлагается уход от прозападных, евразийских «третьемировских» ориентаций и концентрация на интенсивном саморазвитии за счет освоения восточно-зауральских территорий (Цымбурский, 1994).

Уточненность этой схемы обусловлена опасностью изоляции во внешнеэкономической сфере, что обрекает страну на вечное догоняющее развитие, а также необходимостью привлечения значительных инвестиций для модернизации экономики на основе механизмов международной конкуренции, что становится неизбежным в процессе расширяющейся глобализации.

В последние годы обсуждаются такие идеи создания умеренно-патриотической (госудрственнической, прогматической) геополитической модели развития России, избегающей крайностей национал–большевизма, русского национализма и западничества. Одним из возможных путей такой эволюции видится переход к геополитике взаимодействия (Колосов, 1992), основанной на многополюсности мира, равновесии интересов, развитии интеграционных процессов, укреплении международных организаций.

Поиск по сайту: