Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

МНОГО ЛИ МЯСА В КОТЛЕТАХ?



Подводя итоги минувшего (2001–2002) телевизионного сезона, в редакции «Новой газеты» (см.: «Новая газета», 2002, № 50, 15–17 июля) собрались критики, чтобы назвать лучшие программы. В числе немногих открытий сезона, куда, замечу, не вошла ни одна передача государственного РТР, была названа «Культурная революция» Михаила Швыдкого. Выходящая на канале «Культура», она сразу же привлекла к себе внимание, не только впечатляющим интерьером, в котором происходило это ток-шоу, с громадными надувными, находящимися в постоянном движении «человекообразными» фигурами, но и необычными своими темами для обсуждения.

В самом деле, темы эти были принципиально поданы не в форме вопроса-проблемы для обсуждения, а в виде постулата, способного сразу же вызвать целый букет эмоций – раздражение, возмущение, резкое неприятие – у телеаудитории. Сформулированные броско, категорично, эпатажно, они, вместе с тем, и привлекали. Ну, можно ли, скажите, пропустить передачу, названную «Никто не хочет знать настоящую историю» (7.02.2002) или «Цензура необходима обществу» (28.02.2002), «Секс – двигатель культуры» (7.08.2002) или «Все, что мешает строителям, надо снести» (6.06.2002), «Русская литература умерла» (11.04.2002) или «Утечка мозгов полезна для России» (18.04.2002), «Героя нашего времени не существует» (14.03.2002) или «Интернет – конец культуры» (31.01.2002), «Без мата нет русского языка» (14.02.2002) или «Шедевр может создать только мужчина» (21.03.2002).

Кстати, последняя из названных вызвала резкую оценку со стороны представительниц прекрасного пола: более 150 журналисток, писательниц, деятельниц культуры обратились в журналистский суд чести – Большое Жюри Союза журналистов России (их письмо опубликовано в августовском номере журнала «Журналист») «с просьбой вынести принципиальную оценку такому недопустимому явлению, как унижение и дискриминация женщин в СМИ».

Не знаю, собирался ли суд чести по этому заявлению и какое он вынес решение, но, совершенно очевидно, что и по другим выпускам «Культурной революции» вполне могут быть протесты как официальных инстанций (скажем, тема «В России нельзя жить по закону», 16.05.2002, уверен, привела в недоумение депутатов Госдумы, «Образование в России должно быть платным», 25.04.2002 – чиновников из Министерства образования, а «Все лекарства нужно уничтожить», 23.05.2002 – Минздрава), так и рядовых телезрителей (нетрудно догадаться, как отнеслись миллионы людей к выпуску «Все беды в России – от праздников», 2.05.2002 или, в особенности, «Реклама делает жизнь лучше», 4.04.2002).

Конечно, Швыдкой мог бы в предисловии к каждому выпуску говорить о том, что он берет для обсуждения некие мнения и предрассудки, широко распространенные в обществе, что они, чаще всего, неверны, а то и вредны, что сам он стоит на совершенно иных, взвешенных позициях, что его ток-шоу – это, по сути, игра ума, упражнение в искусстве спора и т. д. Но, согласитесь, после таких предисловий смотреть его передачу большинству зрителей сразу же расхотелось бы. Она стала бы разновидностью учебно-просветительских программ, которые, при всей своей правильности и полезности, интересом у аудитории, увы, не пользуются: недаром существовавший прежде специальный образовательный телеканал почил в бозе, и никто, кроме педагогов и критиков, о его исчезновении особо не тужил.

Отказавшись от спасительного знака вопроса в конце своих названий-тем, представив их в качестве экстравагантных утверждений, ведущий, конечно, немало рисковал. Такой дерзкий цикл не привлек бы, пожалуй, внимания любого «здравомыслящего» телеканала. Как нетрудно догадаться, при постановке в эфир «Культурной революции» решающую роль сыграли те обстоятельства, что автором цикла является министр культуры, в недавнем прошлом руководитель канала «Культура», а также и всего ВГТРК, опытный телеведущий и проч. и проч. Мало того, необычный, весьма эффектный интерьер, в котором проходит ток-шоу, – это одно из помещений столичного Музея изобразительных искусств, принадлежащего Министерству культуры. А большинство знаменитостей из мира эстрады, театра, кино, которые принимают участие в «Культурной революции», привлекая к ней внимание той части телеаудитории, которую хлебом не корми, но покажи им всенародно известную «звезду», – тоже ведь сотрудники того ведомства, что возглавляет Швыдкой. Даже телезвезды, «густо» представленные в выпусках программы, также в недавнем прошлом были его подчиненными.

Но все же, при явной соблазнительности выстроить концепцию, будто передача стала проектом, на который работало целое ведомство, это, конечно, не так. За помещение, где снималось ток-шоу, ТВ заплатило Музею полновесным рублем (вернее, как ныне положено – долларом), знаменитости охотно соглашались прийти и порассуждать на разные темы, а заодно и покрасоваться на экране, зная, что все сработает на их популярность. И дело, в конце концов, было в том, что споры на острую, парадоксально звучащую тему, оказывались интересными «звездам», они их задевали за живое.

Скажем, в передачу «Массовая культура никогда не станет искусством» (10.01.2002) известный пианист Николай Петров пришел для того, чтобы выразить свое искреннее возмущение тем, что делает на подмостках кумир молодежи беззубый певец Шура. При этом наговорил немало противоречивых, да и просто неверных слов. Он уверял, скажем, что «подлинное искусство никогда не рассчитано на массы», «искусство существует для избранных, для тех, кого отметил Бог», «массовая культура – это не культура, а низкое зрелище». Ведущий-министр, между прочим, доктор искусствоведения и профессор, в недавнем прошлом тонкий и проницательный критик, не только не поправил своего гостя, но и, кажется, был весьма доволен его эстетическим экстремизмом. Ведь такие суждения позволяли спор сделать более жарким.

Н. Петров был одним из двух главных участников спора, которых обычно приглашает Швыдкой в свою программу. Даже, может быть, самым главным, потому что именно он защищал название-тезис, заявленный в эфире. Оппонировал ему Александр Вайнштейн, председатель Совета директоров издательского дома «Московские новости», один из продюсеров нашумевшего мюзикла «Метро». Его суждения были сдержанны и разумны: казалось, он один пытался достичь той гармонии и ясности, которые, согласно замыслу, должны бы возникнуть в результате спора.

Драматургия «Культурной революции» предельно проста. Сначала два гостя высказывают свои позиции, споря друг с другом. Затем присутствующие в студии задают им вопросы. Потом высказываются сами. Все действо периодически прерывается снятыми специально, на тему, видеосюжетами. Ближе к финалу Швыдкой задает двум главным спорщикам традиционный вопрос, изменили ли они свою позицию в результате услышанного. Не помню случая, чтобы кто-нибудь признался в таком результате часового ток-шоу. Это, впрочем, свидетельствует не только о том, что дискутанты остаются, что называется, «при своих», но и об игровой, невсамделишной природе ток-шоу. В связи с этим, мне кажется, Швыдкой не очень-то заботится о том, чтобы главные его спорщики были предельно точны и корректны в выражении своих позиций. В ранжире требований, которые он предъявляет к ним, первые места занимают не компетентность и глубина представлений об обсуждаемом предмете, а всероссийская известность приглашенного, его умение публично спорить, эмоциональность и открытость высказываний.

Поэтому, наверное, большинство выпусков «Культурной революции» мало что могут дать тем зрителям, которые, соблазненные эффектным названием, хотели бы получить решение поставленной в эфире проблемы. Характерно, что и сам Швыдкой обычно не раскрывает свои карты, продолжая с лукавой полуулыбкой на устах на протяжении всего ток-шоу оставаться в роли нейтрального коммуникатора, сохраняя до последней минуты интригу. Мало того, в зависимости от характера идущего на экране спора, он, чтобы «подложить дров» в костер дискуссии, нередко поддерживает (или, по крайней мере, делает такой вид) то одну, то другую сторону. Это тоже подчеркивает игровой, не очень серьезный характер разговора в эфире.

Иногда, впрочем, уже в самой постановке вопроса и в составе главных спорщиков авторы «Культурной революции» откровенно отдают дань главной цели коммерческого ТВ – стремлению любыми средствами «сорвать» высокий рейтинг. Таким стал выпуск «Без мата нет русского языка» с фиглярствующим поэтом В. Вишневским в качестве «забойного» спорщика. Он ястребом налетал на защитницу благопристойности Л. Рубальскую, веселил честной народ сальными шуточками, находил «неологизмы» внутри любимой им матерной лексики. Хотя вся часовая, откровенно подогреваемая ведущим, дискуссия была снята одной репликой психолога в студии: без мата нет языка, сказала она, как человеческого тела – без определенных органов. Однако органы эти не принято обнажать.

В череде занятных, шокирующих, бередящих аудиторию, но довольно поверхностных выпусков было несколько таких, в которых, при эффектном, почти балагурном названии, было заключено серьезное содержание. Скажем, «Телевидение разрушило национальную культуру» (премьера на «Культуре» 28.03.2002, повторена по РТР 25.09.2002), где в споре встретились редактор «Нашего современника» писатель Станислав Куняев и президент телеакадемии журналист Владимир Познер. В студии находились, в основном, телевизионщики: Н. Сванидзе, Э. Сагалаев, Л. Якубович, представители противной стороны оказались в явном меньшинстве – только писатель Ю. Поляков. Другим присутствовавшим во время дискуссии – музыканту Ю. Башмету, артисту В. Ливанову – слова почему-то не дали. Кстати, в этом выпуске был бы очень к месту пианист Н. Петров, который в свое время выступил в «Общей газете» с нашумевшей статьей о «телекиллерах» культуры, но его в студии не оказалось.

В его отсутствие В. Познер ударился, как говорится, «в несознанку». Делал вид, что не понимает, в чем суть проблемы, ловко подменял ее разговорами о том, что в стране, оказывается, по-прежнему пишут книги, ставят спектакли и дают концерты. И выступал откровенным адептом худшей коммерческой американской модели развития ТВ, где судьбу всего, в том числе и культуры, решают деньги, Ему вторили другие «звезды» эфира. Н. Сванидзе вдруг пустился в рассуждения о важной роли ТВ в обществе. Э. Сагалаев стал уговаривать нас, что некоторые телевизионщики, мол, любят своих зрителей. А Л. Якубович сравнил поставленный программой вопрос с тем, как... гинекология разрушила умы в Удмуртии.

Умница, эрудит, руководитель ведомства, лучше других в этой стране знающий, что произошло с культурой в эпоху ТВ, с олимпийским спокойствием внимал всем этим рассуждениям и нигде не только не пришел в ярость от услышанного, но и не привел хоть какой-нибудь известный одному ему, как министру, самый незначительный факт.

Пожалуй лучше всех на тему спора высказались политик Сергей Бабурин и в прошлом прекрасный телеведущий (а ныне, говорят, ресторатор) Михаил Кожухов. Первый справедливо сказал, что речь должна идти не о ТВ, как замечательном техническом средстве, а о конкретной его политике и конкретных программах. Второй образно сравнил нынешнее ТВ с... производством котлет, меланхолически заметив, что в них кладут ровно столько хлеба, не больше и не меньше, сколько позволяют покупающие их люди. Швыдкой, признавший, что тему выпуска подсказали зрители в письмах в Минкультуры, Минпечати и даже к президенту страны, тем не менее, удержался от выражения своей позиции по существу вопроса.

В последнее время программа Швыдкого претерпевает некоторую эволюцию. В нее приходят серьезные, далекие от культуры, темы. В дни, когда писались эти заметки, вышел выпуск

«Русский фашизм страшнее немецкого» (26.09.2002), где в качестве двух основных спорщиков выступили политик Борис Немцов и политолог Глеб Павловский. Чувствовалось, что Швыдкой в политике не очень силен: ему не удавалось направлять разговор с привычной уверенностью. И даже «фирменная» полуулыбка была редкой гостьей на его лице. В итоге, в споре понятие «фашизм» использовалось весьма прихотливо, представ псевдонимом национализма, расизма, экстремизма и прочих политических явлений. И, конечно, не прозвучало ни одного серьезного аргумента, способного хоть как-то подтвердить название выпуска. Все-таки, в стране, пережившей нашествие немецкого фашизма и потерявшей в борьбе с ним почти тридцать миллионов жизней, надо бы поосторожнее использовать эффектные сравнения...

В начало

 

ОКТЯБРЬ ТРЕВОГИ НАШЕЙ

56 часов – с вечера среды до рассвета субботы предпоследней недели октября – очень многое изменили в нашей жизни. Прежде всего – в жизни ТВ. Свидетелями тому стали миллионы зрителей, которые узнавали о всяком новом повороте трагических событий из информационных программ, прерывающих вещание каждые 15–20 минут. Ночью некоторые каналы не прекращали своих передач, чтобы люди могли сразу же узнать о последних новостях.

Эти три дня в жизни российского ТВ, уверен, станут еще предметом специального изучения историков и критиков. Сегодня же, по горячим следам, можно отметить лишь самое главное. В первые минуты и часы захвата чеченскими боевиками Театрального центра на Дубровке во время спектакля первого российского мюзикла «Норд-Ост» телевидение – и ему уже попало за это! – в торопливом желании проявить свою осведомленность о происходящем и максимально помочь власти в борьбе с террористами показало и наговорило немало лишнего. Телевизионщики будто забыли, что их смотрят не только миллионы зрителей, но и полсотни вооруженных до зубов боевиков. В понедельник на следующей неделе, когда, к счастью, все завершилось благополучно, Т. Миткова в эфире НТВ («Сегодня», выпуск в 19.00 28.10.2002) вынуждена была признать справедливость подобного упрека.

Некоторые политики (напомню высказывания депутата Госдумы, главы подкомитета по проблемам терроризма С. Загидулина в пятницу 25.10.2002 в передаче «Дата» на ТВЦ) уверяли, будто бы ТВ своей «болтливостью» помешало спецслужбам провести штурм сразу же после захвата Театрального Центра на Дубровке. Депутат в прямом эфире, который в этот момент вполне могли смотреть и террористы, утверждал: если бы ТВ начало транслировать события не сразу, дав хотя бы два-три часа паузы, штурм мог состояться по горячим следам. Депутат, сам, кстати, в прошлом сотрудник спецслужб, уверял, будто ТВ очень многое подсказало боевикам: в частности, даже сообщение об аварии в теплосети и затоплении подвала здания служило такой подсказкой.

Не стану обсуждать справедливость подобного мнения: о нем, возможно позже, исследовав все обстоятельства, выскажутся специалисты. Тем не менее, уже во второй половине четверга тележурналистов отодвинули подальше от здания Театра. Зрителям теперь приходилось довольствоваться далекими общими планами, где в вечернее и ночное время мало что можно было увидеть в подробностях. В пятницу Госдума активно обсуждала возможность введения временных ограничений (почти цензуры!) на работу ТВ, а Министерство печати, бегущее впереди паровоза, поспешило за провинность подобного рода прекратить вещание телеканала «Московия».

В эти же два дня, дабы восполнить как-то дефицит в информации, каналы обратились к привычной «палочке-выручалочке» – фильмам. В ход шли, в основном, классические ленты, мало чем отвечающие моменту. Лишь очень немногие произведения кино и ТВ полностью «попадали в точку», соответствуя потребности дня. Причем, что немаловажно, речь в них – за исключением разве что талантливой, ставшей финалисткой ТЭФИ, ленты Н. Метлиной «Как взорвали Дудаева» (Первый канал) – шла не о лежащем на поверхности материале, сходном по своему содержанию с происходящим в столице. ТВ, будто заглядывая на шаг вперед, задумывалось над проблемами, которые неминуемо встанут перед обществом в пору осмысления нынешних событий.

Двухчастная документальная лента «Мне снится русский снег» (РТР, 25.10.2002) повествует о четырех иностранцах, в своем прошлом связанных с нашим отечеством. Они когда-то учились в московских вузах, жили вместе с юношами и девушками разных стран в неказистых «общагах», ездили со студенческими строительными отрядами на БАМ. Русский язык и русская культура стали близки им, воспоминания о былом, чувствуется, искренне их волнуют. Кому-то из зрителей главным в рассказе может показаться то, что его герои принадлежат к политической элите: трое – президенты Гайяны Бхарат Джазгео, Мали Амаду Тумани Туре, Румынии Ион Илиеску, четвертый – советник по культуре посольства Греции Димитриас Яламас. Но это, думается, лишь внешние контуры сюжета. Не менее важно тут другое: в четырех жизненных историях людей разных рас и континентов встает тема подзабытого в последние годы интернационализма. Исподволь проводится мысль о неприемлемости в наши дни любой ксенофобии, любого национального высокомерия, любой неприязни к людям другого цвета кожи, религиозных убеждений, образа жизни.

Документальный фильм Юлии Меламед «Плен. Четыре истории» (РТР) тоже о четырех героях, о журналистах, которые еще в первую чеченскую кампанию оказались в заложниках, – Николае Мамулашвили, Льве Зельцере, Николае Загнойко, Юрии Архипове. В ту пору о подробностях их заточения ничего не говорили – сообщили лишь об освобождении, и все. Теперь вот в монологах заложников, снятых в местах, где проходили события тех дней, встают детали их плена. Нетрудно заметить, в рассказах журналистов не видно ненависти к чеченскому народу. Мало того, бывшие пленники иногда даже проговариваются о своих вполне миролюбивых отношениях с рядовыми охранниками, простыми чеченскими парнями, выполнявшими приказы боевиков-лидеров.

Характерная деталь: пленных журналистов бандиты называли кличками, подчеркивающими их национальную принадлежность: «еврей», «грузин», «хохол». К чему бы такое? Вспомнилось в связи с этим: как рассказывал кто-то из побывавших в трагические дни в театре на Дубровке, главарь террористов Мовсар Бараев объяснял свое намерение отпустить кого-то из заложников-украинцев тем, что «Украина сбила русский самолет».

Говорю обо всем этом потому, что в самые последние дни появились тревожные сообщения. О них упомянул недавно президент: в ряде мест компактного проживания чеченцев, в том числе и центральных областях, соседствующих со столичной, возникает реальная опасность межнациональных конфликтов. Не всегда и не все умеют увидеть различие между «лицами кавказской национальности», мирно живущими в наших городах и селах, и террористами. В связи с событиями в Театральном Центре на Дубровке этим настроениям был дан, к сожалению, дополнительный импульс. ТВ, которое более других средств способно разжигать или, напротив, успокаивать общественные страсти, должно было в эти и последующие дни быть чрезвычайно аккуратным в прикосновении к «горячим» проблемам межнациональных отношений.

Заговорить об этом заставляет меня прошедший на следующей после захвата заложников неделе по каналу TBC большой фильм Бориса Соболева «Штурм будет стоить дорого» (27-31.10). Снятый по книге автора, он посвящен истории полувековой войны, которую вела в XIX веке на Кавказе царская Россия. Используя большой и разнообразный материал – дневники, мемуары, документы военного ведомства, включая в ткань ленты фрагменты художественных фильмов и современной хроники, разыгрывая некоторые эпизоды с помощью актеров – автор постоянно проводит неправомочные аналогии между той войной и нынешней.

Журналист с пафосом и, кажется, не без удовольствия цитирует грубые, оскорбительные для национального самолюбия горцев формулировки царских генералов, в особенности А. Ермолова, по их адресу. А накладывая на подобные слова кадры нынешней военной хроники, снятой в Чечне, телевизионщики аналогию, фактически, превращают в тождество. И, возможно, сами того не желая, подливают масла в огонь национальной розни...

Четверг и пятница (24–25 октября) стали второй частью телевизионной драмы в трех актах под названием «Заложники на Дубровке». Но была в нем еще и третья, завершающая часть. Она разыгрывалась в воскресенье 27 октября, когда после благополучного исхода самого массового в истории захвата террористами ни в чем не повинных людей наступила пора первых, еще полных эмоций и шока от случившегося, оценок. Аналитические итоговые еженедельные программы разных каналов – «Времена» Владимира Познера (Первый канал), «Вести недели» Евгения Ревенко (канал «Россия»), «Намедни» Леонида Парфенова (НТВ), «Итоги» Евгения Киселева (TBC) – были, фактически, целиком посвящены одной этой теме.

При том, что я люблю придираться – и считаю главной задачей критика именно придирчивый, «по гамбургскому счету», анализ того, что получилось на экране, – на сей раз, мне кажется, все четыре наших воскресных «гранда» (а накануне еще и «Постскриптум» Алексея Пушкова на ТВЦ) сработали превосходно. Конечно, какие-то претензии к ним предъявлены вполне быть могут. Скажем, «Московский комсомолец» еще в пятницу, 25 октября, вышел с громадной шапкой, расположенной на первой полосе, над названием газеты, где были помещены фотопортреты руководителей ФСБ Н. Патрушева, МВД Б. Грызлова, начальника столичной милиции В. Пронина с нелицеприятным вопросом-лозунгом: «А ВЫ ГДЕ БЫЛИ?» И, соответственно, во вторник 29 октября устами Александра Минкина газета заявила: «Все аналитические телепередачи были переполнены международным терроризмом, шахидами, яркими примерами из истории, но фамилий Патрушева, Грызлова не звучало. О них почему-то забыли. Все сразу, как по команде».

Имен этих в недельных итоговых программах, действительно, не найти. Но, мне кажется, не из-за робости телеканалов и, тем более, не из-за того, что им запретили называть имена руководителей силовых ведомств. В пору, когда заложники находились в руках террористов, все каналы по много раз на дню склоняли эти имена и не стеснялись в эпитетах в их адрес, потому что ТВ, как и другие СМИ, в это время пыталось ответить на вопрос: как случилось, что такая большая группа террористов с вооружением и взрывчаткой беспрепятственно проникла в столицу, а затем смогла захватить театральное здание.

В воскресенье же основной тональностью стала радость победы над террористами, и появились вопросы, в том числе довольно острые, связанные с осмыслением этого события. В частности, все названные итоговые публицистические программы – одни в более мягкой форме, другие в более жесткой – задавались рядом серьезных и очень неприятных для руководителей спецоперации вопросов. О тщательно скрываемом властью составе газа, примененного во время операции освобождения заложников, о промедлении медиков в использования ампул с противоядием, о том, что подавляющее большинство невинных жертв пришлось не на пули террористов, а на действия спасителей.

Творческой особенностью воскресных программ было то, что они, несмотря на большое число вопросов, недоумений, критики, в главном своем, эмоциональном тонусе исходили из ощущения победы над страшной опасностью. От этого во всех передачах присутствовала полузабытая интонация победы. Каждый из авторов разыграл тему итогов 56 часов минувшей недели применительно к особенностям своей программы.

«Времена» В. Познера, как всегда состояли, в основном, из подробных анализов случившегося, сделанных имеющими прямое отношение к событиям «первыми» персонами российской политики. На сей раз это были мэр столицы Ю. Лужков, лидер фракции СПС в Госдуме Б. Немцов, депутат-артист И. Кобзон. Кроме них в студии были продюсер мюзикла «Норд-Ост» А. Цекало, политологи и политики Д. Ольшанский, А. Дугин. А. Джемаль, корреспондент телекомпании «Аль Джазира» А. Хузан.

В. Познер, как всегда, увлекается международным масштабом анализа. На сей раз с помощью «телемоста» он связывался с экс-премьером Израиля Б. Нетаньяху. Мастерство В. Познера-ведущего состоит в том, что выбором собеседников, характером задаваемых вопросов, руслом тщательно регулируемого разговора он исподволь, почти незаметно для неискушенного глаза, проводит необходимую ему (а очень часто – и власти!) тенденцию. На сей раз осторожный В. Познер выбрал для анализа-сопоставления Израиль не случайно. В этой стране, славящейся своей постоянной борьбой с террористами, исповедуется жесткий стиль решения подобных вопросов. Спецслужбы Израиля никогда не соглашаются ни на какие условия террористов, не вступают с ними в переговоры, без долгих размышлений начинают штурм.

Своим выбором В. Познер нейтрализовал упреки всех тех, кто в эти дни говорил о слишком большом числе жертв, об излишней жесткости операции, об отсутствии полномочного представителя президента на переговорах с террористами. В студии был лишь один человек, который продолжал вести подобные разговоры (это также входит в «репертуар» познеровских «Времен» – кто-то у него всегда приглашается в качестве «закваски» острой дискуссии). Б. Немцов, применяя всякий раз присказку «давайте говорить честно», жаловался на введенный в больницах запрет на общение родственников с пострадавшими, на сокрытие истинных цифр жертв и т. д. В. Познер замечательно отыграл реплики своего гостя: «Вы уже трижды призываете нас говорить честно, но мы здесь разговариваем только так».

После такой декларации ведущего политик стал выглядеть популистом не самого высокого пошиба. Кстати, два дня спустя, в прямом эфире, в передаче «Лицом к городу» (ТВЦ, 29.10.2002) столичный мэр, имея в виду эту программу, с едва скрываемым презрением говорил о «джентльменстве» Б. Немцова, который во время посещения с И. Хакамадой логова террористов, «галантно» пропустил даму вперед. И, обобщая, сказал о подобных тому: «одни люди оказались в центре событий, а другие – в центре телекамер».

«Времена» вышли в эфир в 6 вечера. Часом позже стартовали «Итоги» Е. Киселева. Он начал выпуск яркой публицистической формулой: «Нам говорили, что в Чечне все кончилось, а она оказалась на соседней улице». И после такого зачина в его программе, которая по формату своему тяготеет, как и познеровская, к разговорному жанру, пошли репортажи от ворот 13-й горбольницы (туда доставили большинство пострадавших). Несмотря на обещания выписать многих заложников, их не выпускают, а еще, оказывается, допрашивают, полагая, что среди невинных могут затесаться и люди М. Бараева. Тут же было интервью с врачом больницы, который признавался, что не знает от какого газа пытается лечить пострадавших. И тут же Е. Киселев сообщил в прямом эфире последние данные: из 117 погибших заложников лишь один принял смерть от пули, все остальные – от неизвестного газа.

В отличие от Е. Киселева, почувствовавшего родную ему стихию оппозиционного ТВ, Е. Ревенко (его «Вести недели» вышли часом позже «Итогов») был значительно лояльнее в своих выводах. Он сделал акцент на конкретных человеческих судьбах, обнаружив любопытные, неизвестные еще факты. Рассказал, например, об артистах мюзикла, которые, связав предметы своего гардероба в один длинный канат, сумели, подобно персонажам авантюрной литературы, спуститься с третьего этажа и спастись. Дал интервью на больничной койке с Ольгой Черняк, журналисткой Интерфакса, которая, находясь в зрительном зале, сразу же по мобильному телефону сообщила коллегам о нападении террористов, и стала, таким образом, первым источником информации о случившемся. Включил в программу разговор с Алексеем Иващенко, одним из двух соавторов «Норд-Оста». «Мы делали этот спектакль для людей всех национальностей» – лейтмотив его высказываний.

Наконец, «Намедни» Л. Парфенова, которые вышли еще часом позже, в 21.00. Они, если можно так сказать, собрали все лучшее, что было у конкурентов. Соединили в сложном творческом сплаве фактическую и оценочную, аналитическую стороны события, рассказали о людях, причем, как это умеет делать один Л. Парфенов, нередко пользовались в раскрытии предмета яркими, образными средствами, сродни искусству. При богатстве и широте охвата материала, лейтмотивом выпуска стали сюжеты, посвященные ТВ, которое освещало события на Дубровке. Собеседниками Л. Парфенова стали поочередно Марк Франкетти (телерепортер английской «Санди тайме», который дважды был в здании Театрального центра), Сергей Дедух (НТВ), Борис Кольцов (НТВ) – каждый из них побывал там также. Кроме того, рассказано было о работе вездесущего канала Си-Эн-Эн, с эффектным монологом на тему терроризма в жизни современного человечества выступил Савик Шустер (НТВ).

А еще в «Намедни» был интереснейший сюжет молодой журналистки Асет Вацуевой, посвященный чеченкам-камикадзе. Он оказался очень кстати после того, что всю субботу и все воскресенье на разных каналах зрители могли видеть в повторах кадры зрительного зала, где остались сидеть в неестественных позах на своих местах убитые во сне, одетые во все черное и перепоясанные «поясами шахидов», чеченки из команды М. Бараева. В течение трех дней в репортажах, снятых нашими репортерами, мы видели их и живыми, с пистолетами «ТТ» в руках, таинственными, не произносящими ни звука, прячущими свои лица за не принятой у чеченцев чадрой...

Э. Николаева из «Московского комсомольца» (31.10.02) напустилась на этот сюжет: «Перлом нынешней бесплатной терpop-PR-кампании был материал в "Намедни", посвященный заблудшим и обманутым девушкам, которые, обвязавшись взрывчаткой и напихав туда стальных шариков, пришли на спектакль "Норд-Ост" взорваться вместе с его зрителями, виновными в том, что чеченцы воюют с Россией! После этого нам, кстати, звонили разгневанные телезрители, которые от всей души обещали разбить лицо Лене Парфенову».

Пассаж журналистки – в особенности, если сравнить его с укором со стороны А. Минкина – напомнил нам, что тема, еще не успев остыть и превратиться в историю нашего ТВ, продолжает вызывать яростные, вплоть до мордобоя, споры. Но, при всем том, любые, даже самые жаркие споры все-таки гораздо лучше, нежели то, что происходило в течение 56 часов в Театральном центре неподалеку от станции метро «Дубровка».

ЗВЕЗДЫ

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.