Одни ли богатые должны благотворить?

«И еже даты жертву, по реченному в законе Господни, два горличища или два птенца голубина» (Лк. 2; 24)

На иконе Сретения Господня, близ Девы Марии, изображается Иосиф, Ее обручник, держащий в клетке пару птичек. Закон Господень требовал, чтобы женщина в сороковой день по рождении младенца приносила жертву, однолетнего агнца и вместе с ним голубя или горлицу, а в случае бедности дозволялось приносить двух горлиц или двух голубей. Божия Матерь принесла жертву, дозволенную бедным. Ужели же Иосиф не мог купить агнца?

Ремесло его плотничье дает понятие о его бедности, по причине которой он не мог в Вифлееме найти помещение в гостинице. Есть предание, что он привел туда с собой вола и осла. Это последнее животное, быть может, послужило Пречистой Деве на пути из Назарета в Вифлеем, а потом и в Египет; а вола он продал для уплаты церковной дани и на прожитие в Вифлееме во время переписи.

Но вот обстоятельство, которое, по-видимому, выводило из нужды Святое семейство. В Церкви нашей принято мнение, что восточные мудрецы приходили в Вифлеем прежде Сретения Господня в храме. Вошедши в храмину, они представили Христу злато, и ливан, и смирну. Хотя нельзя думать, чтобы много было тут золота (ибо не для обогащения Христа они принесли Ему дары, а в знак веры в Него, как в Бога, Царя и Человека); но и малое количество дорогих даров могло сделать большую помощь бедному семейству. Ужели же у Иосифа не осталось и столько, чтобы он мог купить однолетнего агнца?

Евангелие не указывает, куда употреблены дары, принесенные Христу, но очевидно они не составили долговременного обеспечения для Святого семейства. Святитель Димитрий Ростовский утверждает, что употребивши часть этих драгоценностей на свои нужды, Дева Мария все остальное раздала таким же бедным, как Сама.

Вот пример, внушительный для всех. Обыкновенно думают, что долг благотворительности лежит на богатых. Бедный бедному что может дать? Не обязан ли даже он сберегать свое достояние на черный день?

Нет, благотворительность есть общая всем обязанность. В Ветхом Завете для Божия храма установлена была малоценная жертва, чтобы она ни для кого не была разорительна, чтобы всякий израильтянин, легко исполнив долг священный, мог свои доходы употреблять на домашние нужды и на вспоможение соотечественникам. А в христианстве и совсем нет церковного налога. Каждый по своему усердию располагается и в церковь жертвовать, а затем и обязуется ближним помогать. Когда к Иоанну Крестителю приходил простой народ и спрашивал: "Что нам делать?" — он ответствовал: "У кого две одежды, тот дай неимущему, и у кого есть пища, делай то же" (Лк. 3; 10, 11). Всякий обязан помогать ближнему, кто чем может, и при самых малых средствах. Иисус Христос сказал, что не погубит мзды своей и тот, кто подаст жаждущему чашу студеной воды (Мф. 10; 42). Так для всех удобны дела милосердия. Он обещал спасение Закхею, который половину имения определил раздать нищим, но поставил всем в пример и милосердного самарянина, который был небогат и издержался, чтобы помочь израненному разбойниками (Лк. 10; 30). Отпустил Христос грехи женщине, которая дорогим миром помазала ноги Его; но похвалил и вдову, которая только две лепты положила в церковную кружку. Ясно, что богатство не есть единственное средство благотворительности, что дела милости и благочестия всякому доступны. Их достоинство оценивается на Суде Божием не количеством приносимого, но усердием приносящего. Каждый приглашается благотворить по собственному расположению сердечному, а не по чьему-либо принуждению (2 Кор. 9; 7).

"Нельзя же, — говорят, — оставить заботу о семействе и не сберечь для себя". Правда, заботиться о семействе есть священная обязанность семьянина, и, по суду апостольскому, кто о домашних своих не печется, тот хуже неверного (1 Тим. 5; 8). Но как иногда бывают странны суждения в обществе! Если бы отец семейства проиграл свое состояние в большую игру, или расточил свое имение, предавшись распутству, о нем пожалели бы, что он так глубоко увлекся, и еще прибавили бы, что хоть семейство привел в нищету, зато пожил в свое удовольствие. Но если бы он начал делать в церковь богатые вклады и раздавать бедным свое имущество, о нем будут спрашивать: не повредился ли он умом? Или еще: ремесленник утром воскресного дня выходит слабыми ногами из какого-нибудь вертепа нетрезвости; в этом народ не видит ничего удивительного: целую неделю, с утра до ночи, человек трудился, вот и позволил себе небольшой отдых и дешевую отраду. А если он станет часто в церковь или нищим подавать, его собратья скажут: "Где он деньги берет? Поберег бы лучше для своей семьи". Между тем, когда бы кто был милостив и свыше своего достатка, не будет забыт Богом.

Во время голода пророк Илия попросил кусок хлеба у вдовы Сарептской; несмотря на то, что у нее с сыном только и осталась горсть муки и немного масла, она ему не отказала. И что же? Ни мука в посудине не истратилась, ни масло в сосуде не уменьшилось, пока не прошел голод. Конечно, это — чудо. Но если Господь чудесами спасал милостивых от голода, разве не может он естественным путем избавлять их от нужд и бедствий? Товит был богат и подавал милостыню; сделался беден и не переставал подавать ее, — за то и опять стал богат. Жил один старец, который был ревнитель нищеты, но отличался и благодатью милостынераздаяния. Подходит нищий и просит. Тот хотел разделить с ним последний кусок. Но нищий, видно, был не беден; от хлеба отказался, а стал просить одежду. Старец повел его в свою комнатку, и когда нищий увидел, что в ней нет ничего, достал свой мешочек, высыпал из него все деньги и сказал: "Добрый старец! Возьми это; мне подадут в другом месте". Быть может, трудно ныне указать нищего, который бы стал делить свои пожитки с подобными себе; но ненадежна и та бережливость, которая неприметно делает людей скупыми. Премудрый Соломон советует: "Если рука твоя в силе помочь нуждающемуся, не говори ему: я завтра дам. Ибо неизвестно, что породит грядущий день" (Притч. 3; 27, 28). Бывают люди, которые себе отказывают в необходимом, томят своих домашних в холоде и недостатке; но случись пожар, наводнение, удачная кража, и все собранное исчезает навсегда. Иные притворяются бедными, нищенствуют, а что собирают, от всех скрывают, сберегая это будто бы на "черный день", и доживают до того, что их черным днем является печальный день их смерти, после которой всякое житейское стяжание уже бесполезно для души.

Будем же все мы помнить и исполнять наставления, которое дал Товит сыну своему: "Не отвращай своего лица от нищего, и не отвратится от тебя лице Божие. Когда у тебя будет много, твори из того милостыню; а когда у тебя будет мало, не бойся творить милостыню и понемногу" (Тов. 4; 7-8). Аминь.

(Слово на Сретение Господне высокопреосвященнейшего Сергия, митрополита Московского и Коломенского)

Невольная милостыня

Во Африкийстей стране бе мытарь, именем Петр, немилостив зело, иже николиже помилова нищаго, ибо не имел памяти о смерти, ниже к церквам Божиим хождаше и уклоняше уши свои от просящих милостыни. Благий же человеколюбец Бог, не хотяй смерти грешников, и с Петром сим сотвори по благости Своей и спасе Его сицевым образом. Во едино время нищии и убозии, на улице седяще, начаша хвалити домы милостивых и Бога за них молити, а немилостивых укоряху. Дойде же слово и до сего Петра, яко отнюдь немилостив есть. И вопрошаху друг друга: взял ли кто когда от дому Петрова какову милостыню? И всем рекшым, яко никтоже что взя от него, восста един убогий и рече: "Что ми дадите и аз иду ныне и испрошу у него милостыню?" — И сотвориша залог между собою. Шед убо нищий, встал у врат дому Петрова. Исходящу же Петру из дому и носящу на осле бремя хлебов князю на обед, поклонися ему нищий, сотворивый залог с други своими, и нача просити милостыни, прилежно крича. Он же, не обрет камене, похити хлеб и верже на нищаго, и порази его в лице, и отыде. Нищий же, подхватив хлеб, прииде к дружине своей, глаголя, яко от самых рук его взях хлеб той. И похвали Бога, яко Петр мытарь милостив есть.

После двух же дней разболеся мытарь и даже до смерти приближися, и зрит себя в видении на некоем судищи истязуема, и дела его на мериле полагаема. На единой же стране мерила стояху мужи-мурини (урин — эфиоплянин, то есть человек с темным страшным обличием; здесь — бес. (Прим. ред.)) зело смрадни и злообразни, на другой же стране мерила стояху мужи зело светлы и благообразны. Мурини убо, принесше вся злая дела, яже Петр мытарь от юности в житии своем сотвори, полагаху та на мериле; светоноснии же ничесоже благо обретаху от петровых дел, яже бы положите на другой стране мерила против злых его дел, и стояху унылы, и, недоумевая, друг ко другу глагола: "Мы убо ничесоже имамы зде". Тогда ответа един от них: "Воистинну, не имамы ничесоже, точию един хлеб, егоже даде Христу прежде двух дней, и то неволею". Вложища же хлеб той на другую страну мерила, и абие претягну весь паче первыя. Тогда рекут к мытарю благообразии онии мужи: "Иди, убогий Петре, и приложи к хлебу сему, да не возмут тя темнообразии мурини и введут тя в муку вечную". Пришед же в себя, Петр размышляше, яже виде, и уразуме, яко не привидение, но истина бе виденное. Узре бо вся от юности содеянная грехи, ихже уже и забы, — вся та собирали мурини, на мерило полагали. И, размышляя в себе, удивляющися Петр: как един хлеб, егоже вергох на лице убогого, сице поможет ми, яко не пояща мя беси? Кольми паче тогда многая милостыня, с кротостию и усердием творимая, помогает тем, иже нещадно свое богатство раздают убогим. И оттоле стал попремногу молитв творити, яко ни самого себе пощадети восхотел.

Некогда идущу ему срете некий корабельник наг, обнищавый от истопления корабельного, иже припадши к ногам его просяще,,да подаст ему одежду, еже покрыта наготу тела своего. Петр же совлек с себе верхнюю одежду добру многоценну, даде ему. Корабельник же, стыдяся в таковой одежде ходити, некоему купцу продати даде ю. Случися же Петру возвращающемуся узрети одежду ону висящу на торжищи продаему, того ради оскорбися зело. И пришед в дом свой, не вкусил пищи от печали, но затворил двери клети своея и седяще плача и рыдая, и помышляя в себе глаголал: "Не прия Бог милостыни моея, не бых достоин, да память мою имать убогий". Тако скорбя и воздыхая, усну мало, и се зрит некоего благообразна и паче солнца сияюща, крест имущаго на главе своей и в ту одежду одеянного, юже он даде корабельнику обнищавшему. И слышит его глаголюща к нему: "Что плачеши, скорбя, брате Петре?" Он же отвеща: "Како не имам плаката, Владыко мой, яко яже даю убогим и тех, яже дал ми еси, та они паки продают на торжищи". Тогда глаголет ему явившийся: "Познаеши ли одежду сию, юже Аз ношу?" Мытарь же отвеща: "Ей, Владыко, знаю, яко моя есть, еюже одеях нагаго". Рече ему явившийся: "Не скорби убо; се отнележе дал еси ю нищему, Аз приях ю и ношу, якоже видиши, а хвалю доброе твое предложение, яко от зимы Мя гибнуща одеял еси".

Воспрянув же от сна, мытарь удивися и нача блажити убогия, и рече в себе: "Аще убозии суть Христос, жив Господь, яко не умру дондеже — буду и аз яко един от них". Абие же раздаде вся имения своя нищим и рабы свободи, единого точию раба оставив, рече ему: "Тайну хощу поведати тебе, юже сохрани и послушай мя; аще бо не послушаеши мя и не сохраниши завета моего, то веждь, яко варваром продам тебе. Пойдем во Святый град да поклонимся животворящему Гробу Христову. И тамо продажь мя некоему от христиан, и цену мою даждь убогим, и сам свободен будеши". Раб же тот удивлься о таковом странном начинании господина своего и рече: "Идти с тобою во Святый град должен есмь, яко раб твой, а еже продати тя, господина моего, — не буди то, не сотворю сего никакоже". Глагола же ему паки Петр: "Аще не продаси мене, то аз продам тя варваром, якоже прежде рех тебе". И идоша во Иерусалим. Поклонившеся же святым местам, рече паки к рабу: "Продаждь мене, аще же не продаси мя ты, то аз тя продам варваром в работу тяжку". Раб же, видя непременное намерение господина своего, послуша его и, не хотя, и обрел некоего знаемого мужа богобоязнивого, среброкузнеца художеством, именем Зоила, иже и купи Петра от раба его за тридесять златников, не ведый тайны тоя, яко Петр господин есть рабу своему. Раб же оный, взем цену за господина своего, увидев Константинград, никому не поведав, яже сотвори, и цену ту раздаде убогим.

А Петр у Зоила работаше, делая дело, емуже не навыче прежде, овогда поварнюю службу творя, обогда же гной от дому Зоилова очищая, иногда же в винограде землю копая, и иными работами и страданиями муча тело свое, смиряяся безмерно. Зоил же, видя, яко дом его благословен бысть Петра ради, якоже иногда дом Пентефриев Иосифа ради, и богатство умножися, возлюби Петра, и стыдящеся, зря безмерное его смирение. Единою же глаголя ему: "Брате Петре, хощу прочее свободити тя, и яко брата тя имети". Он же не хоте свободен быти и рабски служити ему изволяше. И было часто видети Петра от иных рабов поругаема, иногда же и биема, и различие оскорбляема, он же вся сия терпяще молча. Во едино же нощь Петр видит во сне оного Солнцеобразного, Иже явися ему во Африкии, носяй одежду его. Той держаще тридесять златник в руце своей и рече к нему: "Не скорби, брате Петре, Аз бо приях цену твою, но терпи до времени, дондеже познан будеши". Но лете же некоем приидоша от страны Африкийская нецыи сребропродавцы во святая места поклонитися, и призва их Зоил, господин Петров, в дом свой на обед. И внегда обедати им, начата гости познавати Петра, и друг другу глаголаху: "Колико человек сей подобен есть Петру мытарю". Петр же разумев то, крыяше лице свое от них, да не весь познан будет. Обаче они познаша его добре, и начата глаголати к звавшему их: "Господине Зоиле, хошем речь тебе вещь некую, — да веси, яко велика человека имаши в дому твоем служаша тебе; — воистинну, бо Петр есть сей, иже велик бе властелин во Африкии, и многи рабы своя свободи; но воставши именем его, зело бо князь оскорбися, его ради, и печалуется о нем". Петр же, вне стоящи, слыша сия их глаголы, положив на землю блюдо, еже ношаше, тече ко вратам двора, избежати хотя. Вратарь же онаго двора бе нем и глух от рождения своего, иже точию помаянием отверзаше и затворяше врата. Тщащися же изыти раб Божий Петр, глаголя к немому: "Тебе глаголю именем Господа нашего Иисуса Христа: отверзи двери вскоре". Немый же проглагола: "Ей, господи, вскоре отверзу!" И абие отверзе ему, и изыде.

Пришед же немый к господину своему и пред всеми проглагола; и вси, иже в дому его удивишася, яко услышаша его проглаголавша. Воставше же, поискаша Петра и не обретоша. И глагола немый: "Блюдите, еда как он убежал, ибо велик раб Божий есть, — егда бо ко вратом прииде, глаголал ми сице: "Во имя Господа Иисуса Христа тебе глаголю, — отверзи", — и абие видех от уст его пламень исходящ, который коснуся устом моим, и я проглаголах". Воставше же вси, гнаша в след его и не постигоша. Тогда плачь велик о нем сотвОриша, яко не ведаху, каков бысть, тот раб Божий, и прославиша Бога, имущего многие сокровенные рабы своя. Он же, бегая человеческия славы, крыяшеся по незнаемым местам даже до преставления своего к Богу, Емуже слава во веки. Аминь.

(Из Миней Четиих)

От юности чудотворец

В простых сердцах почивает Бог, говорят люди мудрые; но нет сердец проще и невиннее детских сердец. Дитя не знает еще порока, оно не умеет лукавить, ложь и обман чужды его чистой душе, его сердце свободно от всяких приражений злобы и зависти, тщеславия и гордости; в его душе отражается светлый образ Божий. Недаром же душу дитяти называют душой ангельской: так много в ней сродного небожителям... О, если бы грех не отравил нашей природы своим ядом губительным, — мы навсегда оставались бы невинными младенцами, о которых сказано: «таковых бо есть Царствие Небесное» (Мф. 19; 14). Вот почему и благодать Божия особенно близка детскому сердцу, и счастливы родители, которые всячески стараются оградить сердце детское страхом Божиим от всяких соблазнов и греховных приражений, обращать чистую любовь дитяти к заповедям Божиим, научают дитя как можно чаще призывать всеосвящающее имя Божие в простосердечной детской молитве! Много может молитва праведного, но сильна у Бога и молитва детская, так сильна, что может творить чудеса. Пример этому мы читаем в житии святителя Тихона, Амафунского чудотворца.

Это святитель жил в начале пятого столетия по Рождестве Христовом, при греческих императорах Аркадии и его сыне Феодосии. Родился он и всю жизнь свою провел он на острове Кипре, в своем родном городке Амафунте. Его родители были простые, незнатные христиане, которые воспитывали так же просто и своего сына в страхе Божием и благочестии. С детства полюбил святитель Тихон чтение книг божественных, в юных летах он уже показывал глубокое разумение Священного Писания. Не умом только усвоял он Слово Божие, но и сердцем, и душа его вся проникалась духом простоты Евангельской.

С детства же начал он творить чудеса, которые показывали в чудотворце глубокую, совершенно младенческую преданность воле Божией и ту простую сердечную веру, которая так свойственна бывает детской душе. Отец у него был бедный хлебник и пропитывал себя с семейством продажей печеного хлеба в Амафунте. Некогда было труженику разносить хлебы по городским улицам или сидеть с ними на рынке, и он поручил своему малютке-сыну продажу хлебов. Юный торговец вместо того, чтобы искать барыша от продажи, не брал и той цены, какой стоил хлеб: он раздавал хлебы даром разным беднякам. Когда узнал об этом отец его, то очень огорчился. В негодовании он стал жестоко упрекать малютку. "Я думал, — говорил он, — что ты будешь мне помощником в моих тяжких трудах и нужде домашней, а ты не помощник, ты — разоритель! Видишь, какая у нас бедность во всем? Ты хочешь отца с матерью и всю семью нашу оставить без куска хлеба!" Жаль стало малютке огорченного отца, он чувствовал детским сердцем, что и сам не совсем прав пред ним... Вдруг его осеняет светлая утешительная мысль; он обращается к отцу и с кроткой покорностью говорит ему: "Зачем ты опечалился так, батюшка, как будто кто разорил тебя? Богу в заем я отдал хлебы; есть и расписка Его в том неложная — в книгах святых. Там написано: кто дает Богу, тот получит сторицей. А если не веришь словам моим, то пойдем в житницу, сам увидишь, как щедро платит Господь заимодавцам Своим". И пошли в житницу, и лишь только стали отворять двери, как отец увидел, что его житница, прежде пустая, теперь была полна чистой, свежей, превосходной пшеницы... Пораженный чудом отец, в страхе за свое маловерие, с глубокой благодарностью к Богу за веру своего сына пал в сердечном умилении и принес Богу покаянную молитву и с той поры никогда не запрещал юному чудотворцу-сыну раздавать бедным хлеб, сколько тот хотел.

Как поучительна эта простота и вместе глубина сердечной веры в мальчике, как трогательная эта детская преданность Богу и Его святому Слову, столь совершенная в юном отроке! Он веровал в простоте сердца словам Спасителя: вся возможна верующему, по вере вашей буди вам, — и нимало не сомневался, что силен Бог во всякое время исполнить святое Слово Свое. И вот, за такую всецелую преданность Богу, за такое крепкое упование на милость Божию, Господь являл сему дитяти Свое бесконечное милосердие. Отец Небесный на нем показал, что для Своих угодников Он всегда готов творить чудеса. В соседнем винограднике садовники, очищая лозы, обрезывали с них сухие ветви и бросали за ограду, как ни на что уже негодные. Юный Тихон однажды собрал эти засохшие ветви, посадил в своем саду и помолился Богу, чтобы Он, милосердный, благословил его виноградник, и, во-первых, чтобы сухие ветки получили силу оживиться и расти, во-вторых, чтобы виноградник, поднявшийся от этих ветвей, всегда был особенно обилен плодом, в-третьих, чтобы ягоды были сладки и здоровы к употреблению, и, в-четвертых, чтобы созревали они скорее, нежели во всех других виноградниках. Помолился святой юноша и пошел домой. На другой день приходит он посмотреть, что делается с его сухими ветками, и видит, что все они ожили и распустились. В то же лето, вопреки законам природы, виноградник Тихона принес обильные плоды, и когда в других садах ягоды повсюду были еще зелены, виноград в саду Тихона уже созрел, необыкновенно приятный и сладкий для вкуса и очень полезный для здоровья. Этот чудесный виноградник не только при жизни своего святого садовника, но и по смерти его долгое время процветал на острове Кипре, как рай Божий, был плодовитее всех, вкуснее всех и созревал скорее всех. Каждый год, в день памяти святого, 16-го июня, христиане находили виноград уже созревшим, приносили его в церковь и на выжатом из него вине совершалась Божественная литургия.

Чудотворец в отрочестве, строгий подвижник с детства, милосердный к ближнему, святитель Тихон был принят в число церковнослужителей и поставлен во чтеца. Его кротость, послушание, Евангельская простота нрава и благоговейное чтение в церкви обратили внимание всех на юного чтеца. Спустя несколько времени он был рукоположен во диакона святым епископом. Мемноном Амафунтским, а когда сей святитель отошел ко Господу, все жители города стали просить, чтобы благоговейный диакон Тихон был произведен во епископа. Это всенародное избрание торжественно подтвердил великий святитель того времени Епифаний, архиепископ Кипрский, муж, во всем мире знаменитый своей ученостью, высотой благодатных дарований, духовной проницательностью и великими подвигами добродетелей христианских. Он и посвятил Тихона в сан епископа. Облеченный благодатью святительства, угодник Божий Тихон все дни свои посвящал неусыпному попечению о пастве своей: он утверждал верующих в доброй жизни и Православной вере Христовой, а неверующих всячески старался обращать в веру Христову, ибо в то время на острове Кипр было еще много язычников. В окрестностях самого Амафунта были рассеяны деревни языческие, высились капища идольские, курились нечистые жертвы бездушным истуканам. Святитель не щадил ничего, чтобы обратить сих несчастных идолопоклонников на путь истинный. И Господь благословлял труды его. Примером своей святой равноангельской жизни, чудесами, преимущественно исцелением болящих, сильным медоточивым словом он скоро умножил свою паству, козлищ обращая в послушных овец Христовых, и все, бывшие в окрестностях Амафунта идольские капища разорил и идолов сокрушил. Он дожил до глубокой старости, и сам предсказал свою блаженную кончину, которой, однако же не окончились чудеса его. Господь и по кончине прославил его многими чудотворениями. Скончался он около 416-го года по Рождестве Христовом, память его чтится 16 июня.

И у нас на Руси есть чудотворная икона святителя Тихона Амафунтского чудотворца. Она находится в селе Кощине близ г. Смоленска и явилась, как говорит предание (записанное в церковной летописи с. Кощина), около половины прошлого XVIII столетия на кладбище, откуда перенес ее сначала в свой дом, а потом и в часовню, бывшую на месте сгоревшей тогда церкви, дворянин Андрей Аргунов, получивший от сей иконы исцеление от болезни ног. О чудесах от сей иконы есть свидетельство преосвященного Парфения Смоленского. 16 июня в Кощино стекается много богомольцев на поклонение сей святой иконе.

Кондак святителю Тихону Амафунтскому:

В постничестве, святе, боголюбезном пребыв, Утешителеву силу с высоты приял еси, идол низложити прелести, люди же спасти, демоны отгнати, недуги исцеляти, сего ради почитаем тя яко Божия друга, Тихоне блаженне.

Поиск по сайту: