Что такое шестопсалмие

Как тяжело, как больно бывает видеть, что лишь только начнут на всенощной службе читать шестопсалмие, как богомольцы потянутся один за другим из церкви... Куда? Да просто по монастырю побродить, где-нибудь посидеть, попразднословить... Да еще иной оправдывается: в церкви, говорит, душно, я устал, — пусть там читают шестопсалмие да кафисмы, а я пока отдохну... Но, друг мой! Для кого же будут читать в церкви шестопсалмие и кафисмы, если мы все уйдем оттуда? Хоть бы ты одно только подумал: ведь недаром же Церковь Православная положила повторять эти шесть псалмов неотложно на каждой утрени (кроме Пасхальной), недаром же она в своем уставе заповедала: "Читать шестопсалмие не спешно, протяжно, во услышание всех. Когда читается шестопсалмие, говорит устав церковный, тогда подобает нам со всяким вниманием прилежно слушать, ибо сии псалмы исполнены покаяния и умиления. Мы должны произносить их с благоговением и страхом Божиим, как бы беседуя невидимо с Самим Богом, и молясь о грехах наших. В сие время отнюдь никто не смей шептать, плевать или кашлять, внимая словам Псалмопевца, держи руки сложенными у груди, наклони главу, а очи опусти вниз, взирая сердечными очами к востоку, и приводя себе на память смерть, будущую муку и жизнь вечную". Вот как заповедано читать и слушать эти дивные псалмы! Познай из сего, что они благопотребны для души твоей, что в них есть особенная сила благодатная, возбуждающая душу от сна греховного и смягчающая и согревающая сердце человеческое!.. А ты не хочешь прослушать их, ты бежишь от них, как от чего-то такого, что тебе так наскучило, что и слушать уж не стоит — лучше дескать отдохну, посижу, со знакомыми побеседую... Да читал ли ты когда-нибудь это шестопсалмие? Знаешь ли, что это за псалмы такие?.. О, если бы ты когда-нибудь, хоть раз в жизни (а наипаче тогда, когда тоска сдавит сердце твое, когда душа твоя будет томиться скорбью безотрадной, — ведь это и в жизни счастливца нередко бывает!) — если бы ты понудил себя прочитать эти псалмы в тиши уединения, не спеша, внимая умом и сердцем в каждое слово Богодухновенного Псалмопевца, прилагая эти слова к своему сердцу, как целительный бальзам!.. Вот тогда бы понял ты, почему Православная Церковь повторяет их каждый день при своем Богослужении, тогда бы ты опытом изведал, сколько утешений они могут доставить бедной, измученной в борьбе со грехом душе человеческой, какой благодатный елей проливают они на раны сердечные... Послушай например, как жалуется Богу скорбящий Псалмопевец на множество врагов своего спасения, — жалуется и у Него же ищет защиты и помощи, на Него Единого возлагает всю свою надежду: Господи! Как умножились враги мои! — говорит он. —Многие восстают на меня, многие говорят душе моей, склоняя ее к отчаянию: напрасно он на своего Бога надеется, нет ему спасения в Боге его!.. Но Ты, Господи, заступник мой, Ты — слава моя, Ты возносишь главу мою! Ложусь ли я, сплю или встаю — я знаю, что Господь защитит меня. С Ним я не боюся многих тысяч (тем) врагов, которые со всех сторон ополчаются против меня... (Пс. 3) Трепещет душа грешная, помышляя о суде Божием, она чувствует всю глубину, в которую ниспала, всю виновность свою пред Господом и взывает к Нему: Господи! Не в ярости Твоей обличай меня, не во гневе Твоем наказывай меня!.. Измучился я, не слажу с собою, — нет мира в костях моих от грехов моих; беззакония мои превзошли главу мою, как бремя тяжелое они тяготят меня; смердят, гноятся раны грехов моих от безумия моего; сгорбился я, совсем поник, весь день хожу печальный, я изнемог, весь разбит, кричу от терзания сердца моего... Господи! Пред Тобою открыты все желания мои, воздыхание мое не сокрыто от Тебя! Сердце мое трепещет, оставила меня сила моя и свет очей моих — и того нет у меня! Друзья мои искренние мои возгнушались мною и отступили от меня, ближние мои стоят вдали... А враги мои ставят сети мне, мои зложелатели говорят о моей погибели, замышляют против меня каждый день новые козни... Не оставь же меня, Господи Боже мой! Не удаляйся от меня! Поспеши на помощь мне, Господи Спаситель мой! (Пс. 37).

Можно ли трогательнее, живее, нагляднее изобразить страдание души кающейся, нестерпимые муки совести грешной? И как не повторять нам ежедневно этих горьких воплей Давидовых, чтобы хотя ими возбудить свою душу к покаянию?

После этого излияния великой скорби своей, душа устремляется к Богу всем существом своим: Боже, Боже мой, Тебя ищу и от ранней зари, Тебя жажду, по Тебе томится плоть моя... Милость Твоя лучше, нежели жизнь... О Тебе вспоминаю я на постели моей, о Тебе размышляю в ночные стражи. Ты — помощь моя, в тени крил Твоих я возрадуюсь (Пс. 62).

После краткого славословия Пресвятой Троице (Аллилуиа) слышится опять скорбный вопль кающегося грешника, подавляемого тяжестью грехов. Господи, Боже спасения моего! Днем вопию и ночью пред Тобою. Душа моя насытилась бедствиями, жизнь моя близка к преисподней. Я сравнялся с нисходящими в могилу, я стал как человек без силы, брошенный между мертвецов... Око мое истомилось от горести, весь день я взываю к Тебе, Господи, простираю к Тебе руки мои... Для чего, Господи, скрываешь лицо Твое от меня? Я несчастен и истаиваю с юности; несу ужасы Твои и изнемогаю... Надо мною прошла ярость Твоя: устрашения Твои сокрушили меня... Да внидет пред лицо Твое молитва моя, приклони ухо Твое к молению моему (Пс. 87). — Покаянная молитва облегчает душу грешную; человек чувствует утешения благодати Божией в своем сердце и вот в новом псалме изливает он хвалу Господу, призывая в то же время к славословию Его всякое создание: Благослови, душа моя, Голода, и вся внутренность моя — святое имя Его. Он прощает все беззакония твои, исцеляет все недуги твои... Щедр и милостив Господь, долготерпелив и многомилостив... Как отец милует сынов, так милует Господь боящихся Его. Он знает состав наш, помнит, что мы — перст. Дни человека — как трава; как цвет полевой, так он цветет. Пройдет над ним ветер и нет его, и место его уж не узнает его... Благословите Господа все Ангелы Его, благословите Его все дела Его... (Пс. 102). — Но и после покаяния, после благодатного примирения с Богом душа трепещет суда Божия, чувствует крайнюю нужду в благодатной помощи Божией и взывает: Господи! Не вниди в суд с рабом Твоим! Враг преследует меня на каждом шагу, он втоптал в землю жизнь мою, принудил меня жить во тьме и унывает во мне дух мой, немеет во мне сердце мое... К тебе стремлюсь я, как земля жаждущая, — скоро услышь меня, Господи; дух мой изнемогает, не скрывай лица Твоего от меня... Укажи мне, Господи, путь, по которому мне идти, научи меня исполнять волю Твою, Дух Твой благий да ведет меня в землю правды. (Пс. 142). Шестопсалмие оканчивается опять троекратным славословием: Аллилуиа!

Справедливо один благочестивый писатель назвал сии псалмы размышлением кающегося грешника у яслей Христовых. И в самом деле: они начинаются славословием Ангелов при рождении Христа Спасителя: «слава в вышних Богу, и на земли мир, в человецех благоволение». Мудрые уставы Православной Церкви предписывают на время чтения этих псалмов по всей церкви гасить свечи, за исключением очень немногих, — дабы молящийся мог лучше углубиться в самого себя, и в беседе с Богом не развлекаться ничем посторонним; и этот-то полумрак, это глубокое молчание, которое так строго заповедуется уставом церковным при чтении шестопсалмия, живо напоминает верующим тишину той ночи, когда в вертепе Вифлеемском родился Спас миру — Христос...

Так вот каково наше шестопсалмие, вот какова эта дивная, неподражаемая шестерица псалмов! Они могут тронуть самое огрубелое сердце, могут смягчить самую черствую душу, лишь бы только человек открыл им доступ к своему грешному сердцу. И такие-то псалмы нам не хочется слушать, и от них-то мы готовы убежать из храма Божия!.. Что же после этого сказать о нашей лености, о нашем бесчувствии и нерадении? О, как часто нужно бы нам повторять молитвенное воззвание, которым оканчиваются сии трогательные псалмы: Господи! не вниди в суд с рабами Твоими, ибо не оправдывается пред Тобою никто — никто из живущих!...

Вселенские Соборы

Люди — не ангелы; они всегда склонны погрешать в своих суждениях, и как бы ни была верна и ясна истина, всегда найдутся такие, которые перетолкуют ее по-своему — ложно. Святые Апостолы проповедали всему миру одно и то же Божественное учение Христово, но еще при жизни их среди христиан стали появляться уже разные самозванные учители, а впоследствии времени число этих лжеучителей очень умножилось. Один худо понимал учение Святых Апостолов, другому оно показалось не вполне верным, третий хотел показать свое звание, и вот каждый из них принимался по своему толковать и Священное Писание, и учение Церкви Православной, как кому на ум пришло, как кому нравилось. Своими толками они смущали верующих и многих увлекали в свои заблуждения, — надобно было заградить уста сим лжеучителям; нужно было изложить ясно и точно учение святой веры, чтобы каждый знал, как должно веровать, как отличить истину от ложных мудрований еретических. Кому же подобало взяться за это великое дело? Конечно тем, кому Самим Господом поручено хранить свято и неповрежденно святое учение веры, кому сказано: «проповедуй слово, настой благовремение и безвременне, обличи, запрети, умоли» (2 Тим. 4; 2), — пастырям Церкви, которых Сам Дух Святый поставил епископами, «пасти Церковь Господа и Бога, юже стяжа кровию Своею» (Деян. 20; 28). И действительно, епископы — пастыри Церкви Христовой не раз собирались с этою целью со всей вселенной, то есть по возможности отовсюду, где только были церкви христианские, и составляли Вселенские Соборы. Обыкновенно это происходило так: когда являлись какие-либо лжеучителя, когда возникали какие-либо споры между христианами насчет истин веры, то предстоятель Церкви, епископ или Патриарх, доводил о том до сведения благочестивого императора греческого. Император посылал объявление по всей своей империи и в другие царства, с приглашением, чтобы епископы и другие пастыри Церкви собрались в тот город, где назначено быть собору. Верховные пастыри Церкви, иногда взяв с собою пресвитеров и диаконов, которые лучше других знали учение веры и отличались святою жизнью, собирались, и, помолившись Богу, начинали рассуждать, как и где сохранялось неповрежденно учение Святых Апостолов о той истине веры, о которой спорили лжеучители, и когда, наставляемые Духом Божиим, все были согласны в решении, то записывали это на бумагу, подписывались и объявляли это за истинное учение Святого Духа. Таких Вселенских Соборов или просто сказать — собраний было семь. Первый Вселенский Собор созван был в городе Никее в 325 году Равноапостольным Императором Константином против Ария, который нечестиво учил, что Иисус Христос не есть Сын Божий прежде веков рожденный от Отца. Святых Отцов на сем Соборе было 318. — Второй Вселенский Собор созван был в Константинополе, в 381 году, при Императоре Феодосии Великом, против Македония, который нечестиво учил, что Дух Святой не есть Бог, а только сотворенная сила. Святых Отцов было 150. На сих первых двух соборах составлен Символ Православной Веры, или то, что мы попросту называем: "Верую"... Третий Вселенский Собор был собран в городе Ефесе, в 431 году, при Феодосии Втором, против Нестория, который дерзнул учить, будто Иисус Христос родился простым человеком, и только после сделался Богоносцем. Этот еретик не хотел называть Матерь Божию Богородицею, а звал Ее только Христородицею. Святых Отцов в сем соборе было 200. — Четвертый Вселенский Собор был в городе Халкидоне, в 451 году, при Императоре Маркиане, против Евтихия и Диоскора, которые нечестиво учили, что Иисус Христос, будучи Богом, не имел истинного человечества. Отцов на сем соборе было 630. Пятый Вселенский Собор был в Константинополе, в 553 году, при Императоре Иустиниане; на нем осуждены некоторые сочинения, написанные в защиту лжеучения Нестория, и ересь Оригена, отвергавшего вечность будущих мучений. Отцов было 165. Шестой Вселенский Собор собран был тоже в Константинополе, в 680 году, при Императоре Константине Погонате, против еретиков, которые нечестиво учили что Иисус Христос не имел воли человеческой, а только одну волю Божественную. Отцов было около 170. Наконец, Седьмой Вселенский Собор был собран там же, где и первый, в городе Никее, в 788 году, при Императоре Константине и матери его Ирине, против иконоборцев, которые безумно называли святые иконы идолами и не хотели почитать их. Святых Отцов было 367. Итак, на Вселенских Соборах собиралась в лице епископов вся Церковь Вселенская, ибо где епископ, там и врученная ему Церковь, как говорит святой Киприан: "Кто не в общении с епископом, тот и не в Церкви". Значит, учение Вселенских Соборов есть учение всей Церкви Божией, сущей на земле. А сия Вселенская Церковь никогда не может погрешать или заблуждаться в учении веры: она есть «столп и утверждение истины» (1 Тим. 3; 15); ей дано великое обетование Господа: «на камени созижду Церковь Мою и врата адова» — то есть никакие усилия врагов Церкви, никакие ложные мудрования человеческие — «не одолеют ей» (Мф. 16; 18). Посему и учение святых Соборов Вселенских есть непреложная, непогрешительная истина, а следовательно, кто не приемлет учения, в постановлениях сих святых Соборов изложенного, тот отвергает учение всей Святой Церкви, и к нему во всей строгости относится грозное прещение Господа: «аще же и Церковь преслушает (брат твой), буди тебе яко язычник и мытарь» (Мф. 17; 18). Кто не признает святых семи Соборов Вселенских, тот не повинуется Церкви, а кто не слушается Церкви, тот не слушается Самого Господа Иисуса. Мы веруем и исповедуем, что Господь Иисус, как Глава Церкви, и Сам невидимо присутствовал на святых Соборах; ведь Он Сам благоволил обетовать: «се Аз с Вами есмь во вся дни до скончания века» (Мф. 28; 20): как же можно допустить, чтобы Он оставлял учителей веры только в те дни, когда они собирались на святые Соборы, когда они особенно нуждались в Его благодатной помощи и вразумлении? Он Сам обетовал: «идеже еста два или трие собрали во имя Мое, ту есмь посреди их» (Мф. 18; 20): как же могло быть, чтобы не присутствовал Он на Соборах Вселенских, куда собирались не два, не три, а целые сонмы пастырей, по возможности со всего мира, и собирались именно во славу имени Его, для защищения святой веры Его, для устроения и утверждения Церкви Его и ради вечного спасения душ, искупленных Его бесценною Кровью? «Аз умолю Отца, говорит Он, Господь наш, и инаго Утешителя даст вам, да будет с вами в век: Той наставит вы на всяку истину» (Ин. 14; 16,16; 13), когда же всего нужнее было сие наставление на всякую истину от Духа истины, как не на Вселенских Соборах? И святые Отцы, собиравшиеся на святых Соборах, ясно исповедали, что среди них незримо присутствовал Господь Иисус, в знамение чего полагали на особом возвышении Святое Евангелие, и постановления свои, по примеру Собора Апостольского, начинали словами: «изволися, Святому Духу и нам» (Деян. 15; 28). Вот почему и мы веруем в непогрешимость святых семи Вселенских Соборов, благоговейно внимаем их учению, не позволяя отлагать или изменять в них ни единого слова, и вместе с святым Амвросием исповедуем, что нас не может отлучить от них ни меч, ни смерть. Семь Вселенских Соборов для нас — по выражению Церкви — суть семь непоколебимых столпов, на которых незыблемо утверждена истина святой Веры нашей Православной против всех ересей.

Не божись понапрасну

Был один ученый муж, который всю жизнь свою изучал светила небесные; чем больше он занимался своею наукой, тем больше удивлялся дивной премудрости Божией, — небеса поведали ему славу Божию, и он, пораженный величием и всемогуществом Творца вселенной, никогда не позволял себе произносить священнейшее слово Бог иначе, как стоя и непременно с открытою головою. Вот, братие, пример, достойный самого усердного подражания! Вот как свято надобно чтить святейшее Имя Божие!

Не приемли, не произноси Имени Господа Бога Твоего всуе (Исх: 20; 7) — это третья заповедь Божия. Свято и страшно имя Его (Пс. ПО; 9); не очистит Господь приемлющаго Имя Его всуе (Исх. 20; 7). Не клянитеся Именем Моим в неправде, и да не оскверните Имене Святаго Бога вашего (Лев. 19; 12). Это говорит Сам Господь Бог. И прииду к вам с судом, и буду свидетель скор... на клянущихся Именем Моим во лжу (Мал. 3; 5) — вот угроза Его на всех нарушителей Его святой заповеди!

Слово Божие — чистое зеркало: посмотрим же, друзья мои, в это зеркало на самих себя. Помним ли мы сии страшные заветы Божии? Почитаем ли святое и страшное Имя Божие, как заповедано? Ведь больно подумать, не то, что уж говорить, возлюбленные! Зовем мы себя православными христианами, хорошо знаем, что нет на земле правее и спасительнее святой веры нашей православной; а на деле... не стыдно ли нам, что какие-нибудь евреи, которые и в Господа Иисуса Христа вовсе не веруют, — однако же исполняют третью заповедь Божию так, что и нам не грешно бы поучиться у них!.. Когда еврею нужно бывает в обычном разговоре произнести страшное Имя Господа (по-еврейски — Иегова), то он не произносит его, и вместо того, чтобы сказать например: "Иегова заповедал, Бог повелел", еврей говорит: "Он заповедал; Он повелел." Во времена ветхозаветные у евреев Имя Божие почиталось столь священным, что его писали на дощечках, и никому не позволялось носить эти буквы, кроме одного первосвященника. А у нас грешных... Поди ты по улице, по торговой площади, зайди ты в любой дом, загляни в лавки торговых людей, даже в корчемницы: где ты не услышишь страшного Имени Божия, всуе призываемого? — "Ей Богу! Клянусь Богом! Накажи меня Бог! Вот тебе Христос!" — и тому подобная божба слышится не только в обычных разговорах простых русских людей, но — и сказать страшно! — даже в шутках, в празднословии, в беседах непристойных! Иной лжет, заведомо лжет, пустяки говорит, чтоб только собеседников потешить, а сам чуть не к каждому слову приплетает: "Ей Богу, видит Бог!" и подобное. И его охотно слушают, будто так и следует быть; и никто не остановит безумца, никому и дела нет до того, что все они, его слушатели, делаются участниками в страшном грехе напрасной клятвы Именем Божиим! А говорить ли о наших торговых людях?.. Иной тысячу раз готов поклясться, лишь бы только с рук сбыть свой залежалый товар, лишь бы обмануть покупателя... Что ему за дело до того, что он не только обманывает ближнего, но — боюсь, братие и говорить — Самого Господа Бога зовет он в поручители обмана своего, — Его, Судию Праведного, хочет сделать участником неправды своей!.. Что же думать о тех несчастных, которые не только сами клянутся, но и других заставляют делать то же, и другим говорят: "А ну-ка, побожись!" — И слушают все это дети малые, и нравится им это слово страшное, и перенимают они его у больших, и вот, еще не умея отличить своей правой руки от левой, среди игр и забав, и они уже божатся, и их детские уста шутят — конечно, без сознания — страшным Именем Божиим! — Сего Имени боятся и трепещут все Силы небесные, его со страхом произносят Херувимы и Серафимы, когда славословят и воспевают Господа, а ты осмеливаешься дерзновенно призывать сие Имя даже в шутках и праздных беседах твоих, — даже тогда, когда обманываешь ближнего? "Или не боишься, — скажу словами преподобного Ефрема Сирина, — что огненный серп, виденный Пророком Захариею (Зах. 5; 4), вселится в доме твоем, и потребит тебя и весь дом твой за то, что на Бога Вседержителя ты отверзаешь уста свои? Или ты думаешь, что останешься ненаказанным? — Перестань, человек, чтобы это самое слово, которым пренебрегаешь ты, не сделалось пламенем в устах твоих и не сожгло языка твоего! Ты и в мысли не держишь, что внезапно может развернуться под тобою земля и поглотить тебя? Не обманывайся, человек: невозможно избегнуть из рук Создавшего нас!" (Ефрем Сирин, ч. 2. поуч. 43). "Страшное дело; — говорит святой Иоанн Златоуст, — слуга не смеет назвать господина своего по имени без нужды и как случилось, а мы Имя Господа Ангелов произносим с такою небрежностью! Христос так щадит нас, что запрещает нам клясться даже собственною головою, а мы до того не щадим славы Господа, что всюду влечем Его! Ты червь, земля, пепел и дым, влечешь к поручительству Владыку своего и принуждаешь Его быть поручителем! Какая дерзость!... Какого же не достоин ты наказания? Но можно ли, скажешь, совсем не клясться? Что ты говоришь, возлюбленный? Бог говорит: «не клянитеся всяко», — и ты смеешь спрашивать: можно ли соблюсти сию заповедь? Невозможно не соблюсти ее! Не говори мне, что тебе не поверят без клятвы: если бы ты никогда не лгал, то лишь только сделал бы ты знак, и тебе поверили бы больше, нежели тем, которые произносят тысячи клятв. Пусть все знают, что ты скорее согласишься все потерять, чем преступить закон Божий, и тогда не станут принуждать тебя. Но ты говоришь: я привык божиться, язык сам повторяет слова клятвенные... На это я тебе вот что скажу: один ученый имел глупую привычку, идучи, беспрестанно подергивать правым плечом; ему заметили это, и он стал класть на оба плеча острые ножи, и страхом раны отучил этот член от неуместного движения. Сделай то и ты с языком; вместо ножа наложи на него страх наказания Божия, проси других, чтобы следили за твоими речами и вразумляли тебя, и Бог даст — ты бросишь худую привычку свою; и будешь бояться клятвы, как боишься ты яда". (Златоуст в беседах на Деян. 2, 8, 10, 11, 12; на Мф. 17; на низв. ст. 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 13, 14). Так поучает святой Иоанн Златоуст. — Но если так, скажешь ты, то как же гражданские законы предписывают клятву в присяге? — Присяга, друг мой, совсем, другое дело. Бывают случаи, когда нет возможности удостовериться в истине иначе, как посредством клятвы, а без сего удостоверения может произойти большой вред для государства и общества. В таких важных и необходимых случаях, — и то не по своему произволу, а по требованию законной власти, — и слово Божие не запрещает с должным благоговением употреблять клятву и присягу. Апостол Иоанн Богослов говорит, что один Ангел, которого он видел в откровении, «поднял руку свою к небу и клялся Живущим во веки веков» (Апок. 10; 6), то есть Самим Богом. Если бы всякая клятва была запрещена Богом, святый вестник воли Божией не стал бы клясться Именем Божиим. Апостол Павел во втором послании к Коринфянам выражается так: «Бога призываю во свидетеля на душу мою» (2; 23). Апостол, конечно, знал заповедь Спасителя «не клятися всяко»: но он вот не избегал клятвы Именем Божиим, значит, заповедь Спасителя он относил к обычным житейским разговорам, а не к таким важным случаям, когда необходимость требует утвердить истину клятвою. И действительно, в другом своем послании Апостол не осуждает клятвы, когда говорит: «люди клянутся высшим, и клятва во удостоверение оканчивает всякий спор их. Посему и Сам Бог, желая преимущественнее показать наследникам обетования непреложность Своей воли, употребил в посредство клятву» (Евр. 6; 16-17), «и как не мог никем клясться, клялся Самим Собою» (13). «Мною клянусь», говорит Господь (Быт. 22; 16). А в книге Второзакония есть даже прямая заповедь о клятве: «Господа Бога твоего бойся и именем Его клянись» (6; 13). Ясно, что клятва — дело святое, дело великое, но потому-то и должно употреблять ее с великим благоговением, и притом только тогда, когда сего потребует законная власть. А наша обычная божба есть тяжкий грех: «не очистит Господь приемлющего Имя Его всуе» (Исх. 20; 7). «Муж кляныйся исполнится беззакония, и не отступит от дому его язва» (Сир. 23; 11)!

Поиск по сайту: