Отто Аммон и Жорж Ваше де Ляпуж первыми выдвинули положение о зависимости психических качеств и вообще характера людей, а также и их социального положения от величины головного указателя. Чем ниже головной указатель, т. е. чем «длинноголовее» человек, тем он, как правило, одареннее, энергичнее, жизнеспособнее, а потому и социальное положение его выше. Аммон сделал такой вывод, обследовав 30 тыс. новобранцев в Бадене, Ляпуж — измерив 20 тыс. французов.
Оба автора обобщили свой материал таким образом, что получилась прямая корреляция — по их мнению — между антропометрическими данными (головной индекс) и социальным положением человека. По Аммону, брахикефалы — это потомки древнего местного населения Европы, занимающие ныне в целом более низкое общественное положение, в большинстве своем крестьяне; долихокефалы — это потомки германских завоевателей; последние селились в городах; туда же тянулись позже более активные (длинноголовые) элементы из деревни. Господствующие группы замыкались в привилегированные сословия, и сословный строй становился орудием естественного отбора. Обратного потока из города в деревню никогда не было, не было и фактов социального понижения людей высшего сословия; но вследствие феодальных войн и из-за слабого прироста населения среди длинноголовой элиты относительное количество короткоголовых в стране все возрастает. (Amman О. Die naturliche Auslese beim Menschen. Jena, 1893)
По Ляпужу, головной указатель тоже служит и показателем, и фактором, определяющим социальное положение людей. Головной указатель у горожан в среднем ниже, чем у крестьян; в равнинных местностях ниже, чем в горных; среди богатых ниже, чем среди бедных. Иными словами, длинноголовость — признак и даже причина более высокого социального, материального и культурного положения. «Длинноголовые» люди принадлежат к «европейской» расе (Homo europaeus, иначе — к «арийской»), а «короткоголовые» — к «альпийской» (Homo alpinus); последняя имеет к тому же менее выгодные психические свойства (Vacheude Laponge. Race et milieu social. Paris, 1909)
В несколько ироническом стиле Пенниман так резюмировал взгляды Ляпужа на состав населения Европы. Оно делится на три группы: «Самая лучшя — нордический длинноголовый протестант, который смел, белокур и стремителен, любит постоять за себя. Менее хорош альпийский короткоголовый католик, смуглый и спокойный, он любит сидеть на своей земле и подчиняться правительству, ненавидит прогресс. За ним следует средиземноморец, низкорослый, темнокожий, мезокефал; он хуже альпийца»
В отличие от Гобино (и отчасти от Аммона) Ляпуж объяснял господствующее положение людей «европейской» («арийской») белокурой и длинноголовой расы не древними завоеваниями, а «социальным отбором», который действует всегда в пользу более одаренных, энергичных, сильных, отбрасывая назад менее приспособленных. Бедные классы в современных государствах — это не потомки покоренного местного населения, а люди с наследственными неполноценными физическими и психическими свойствами (связанными, как правило, с брахикефалией); неполноценные личности из высших классов беднеют, опускаются и смешиваются с этой массой неимущего люда. Наоборот, более энергичные личности из бедноты могут пробиться в верхи. Иначе говоря, главный фактор истории Ляпуж и Аммон видели в отборе, называя его то естественным, то социальным.
Если расистская концепция Гобино представляла собой грустно-романтическое воздыхание о безвозвратно ушедших героических временах господства «арийской» расы, то расистская концепция антропосоциологов была проникнута более бодрым духом прогресса. Только какого прогресса? Они верили в улучшение человеческой породы через естественный (или социальный) отбор, через выталкивание «неприспособленных», а «неприспособленными» оказывались все малоимущие слои населения.
У Гобино элита человечества — это благородное дворянство старого времени, потомки белокурых и длинноголовых германских завоевателей, но, к сожалению, ныне все более и более вырождающиеся; у антропосоциологов элита — это преуспевающие богачи, современная буржуазия, зажиточная и образованная верхушка городского общества. Но у всех расистов, прежних и новых, налицо одинаково пренебрежительный и высокомерный взгляд на малоимущие слои европейского населения, а еще более — на «цветное» население внеевропейских стран. У всех расистов — последовательная и убежденная защита и оправдание социального и национально-колониального угнетения.
Людвиг Вольтман
Наиболее последовательная концепция «политической антропологии» изложена у немецкого антрополога Людвига Вольтмана. В этом сочинении красной нитью проходит мысль о зависимости социально-политического строя и культуры людей от их биологических особенностей, точнее — от расовых различий.
Как заправский расист, Вольтман убежден в духовном превосходстве европеоидной («кавказской») расы над остальными. Из «кавказской» же расы он отдает всяческое предпочтение североевропейской («германской») ее разновидности. Подобно Гобино, он считает гибельным смешение этой расы с другими, менее полноценными. По его мнению, вполне законен и полезен для человечества институт рабства, ибо рабство содействовало выработке «понятия социального труда», аристократия же была необходима для выработки «понятия о социальной свободе». Вольтман Л. Политическая антропология. СПб., 1905
Вольтман убежден даже, что даровитость расы обратно пропорциональна ее пигментации: чем светлее кожа, тем даровитее народ. Вершину же человечества составляет, конечно, одареннейшая германская раса, именно она создала всю европейскую цивилизацию. Впрочем, никаких фактов Вольтман, естественно, не приводит.
В целом, несмотря на наукообразную форму, несмотря на размещенные там и сям цифровые таблицы, придающие книге видимость объективности, в трудах Ляпужа, Вольтмана и других «антропосоциологов» и «политических антропологов» налицо тот же самый расизм, что и у Гобино, только без его романтики и без пессимистической концовки. В смысле же общественно-политической направленности нетрудно заметить, что концепция Гобино представляла собой попытку идейно оправдать господство европейцев над внеевропейскими народами, а концепция антропосоциологов, наряду с этим, — также и господство правящих классов над народными массами в европейских странах.
В годы гитлеровской диктатуры расизм в Германии сделался официальной и единственно разрешенной в антропологии и этнографии доктриной. Антропология и этнография вместе были сведены к единой «науке» — «расоведению» (Rassenkunde). Все ученые, не согласные с расистской точкой зрения, отстранялись от работы, подвергались преследованиям, многие эмигрировали. Из «официальных» антропологов-расистов наиболее выдвинулся Ганс Гюнтер, который в своих многочисленных книгах доказывал превосходство «нордической» высокорослой белокурой и длинноголовой расы над всеми другими. Несмотря на наукообразную видимость, книги эти представляют собой самую дикую расистскую фантазию.
С точки зрения современной антропологической методики приемы работы антропологов-расистов крайне примитивны. Те соматические признаки, которым расисты придают такое большое значение, особенно головной указатель, оказываются на поверку, во-первых, очень изменчивыми, а во-вторых, они не стоят ни в каком соотношении с социальными явлениями, классовыми отношениями, психическими свойствами людей. «Психотехнические» опыты, которыми расисты пытались не раз подкрепить свои тезисы о неодинаковой умственной одаренности людей разных рас, ставились обычно совершенно неправильно, тенденциозно, с заранее подготовленными выводами.
Что касается неодинакового уровня культурного развития народов разных стран и разных частей света, то такая неодинаковость, конечно, существует, но она зависит не от расовых особенностей населения, з от меняющихся исторических условий. Например, культурная отсталость народов Африки сравнительно с современными народами Европы создалась в сущности лишь за последние 3—4 века и была следствием, с одной стороны, массового вывоза рабов из Африки, а с другой, — ускоренного развития капитализма в Европе; в раннее средневековье Африка в целом вовсе не была отсталой по сравнению с Европой.
Народы монголоидной расы, особенно китайцы, задолго до европейцев достигли высокого уровня культуры; отсталость Китая от Европы — это дело последних 3—5 веков и объясняется политическими причинами. Принадлежащие к той же расе японцы в течение нескольких десятилетий догнали и обогнали самых передовых жителей Запада. Великие цивилизации Древнего Востока — египетская, шумеро-вавилонская и др. — были созданы людьми отнюдь не «северной», а средиземноморской и балкано-кавказской рас в ту эпоху, когда люди «благородной» белокурой северной расы были еще настоящими дикарями. Таких примеров можно привести множество.
Хотя упрощенные и по большей части грубо тенденциозные выводы расистов оказались ошибочными, собранный ими фактический материал (Аммон, Ляпуж, Вольтман) возбуждал научный интерес. Сама же критика расистских концепций настоящими учеными — антропологами, этнографами, историками — привела к положительным результатам, позволила уточнить наши представления об исторических связях: раса — язык, раса — культура, раса — этнос.
Фрейд и этнография
С именем Зигмунда Фрейда связано научное направление, которое, зародившись вначале в далекой от этнографии области психиатрии, оказало в дальнейшем очень сильное влияние на этнографическую науку, как и на некоторые другие. Это направление получило название «пси.хоаналитической» теории.
Зигмунд Фрейд (1856—1939), медик по образованию, психиатр по основной профессии, работал сначала (1876—1882) в области физиологии человека, затем (с 1885 г.) в области неврологии и психиатрии.
Он учился у знаменитого французского невролога Шарко, потом у нескольких психиатров и перепробовал различные методы лечения неврозов и психозов, особенно удачно применяя гипноз и внушение. В дальнейшем, в 1895 г., Фрейд пришел к выводу, что и без гипноза можно обнаруживать скрытую «динамическую травму» — причину нервного или психического заболевания — и доводить ее до сознания больного. Средства для этого — толкование сновидений, «свободная ассоциация» и «перенесение». Особое значение придавал Фрейд толкованию сновидений; об этом методе он выпустил в 1900 г. толстую книгу. «Толкование сновидений» послужило краеугольным камнем теории психоанализа. Так как сны видят все без исключения люди, здоровые и больные, взрослые и дети, то Фрейд считал сновидение наиболее плодотворным источником для познания закономерностей психической жизни человека — общих закономерностей для нормальной и патологической психики. В книге Фрейда о сновидениях содержится в сжатом виде суть его концепции.