Глава 6. Связность повседневного социального опыта

Разграничение в науке — смешение в реальности; Когда люди сами формируют свою среду; Преемственность поведения в течение жизни; Ситуации, субъективные интерпретации и личность

Эту главу мы начнем с личного признания. Несмотря на все данные о согласованности поведения, полученные в ходе объективных исследований (описанных в гл. 4), и несмотря на все, что нам известно о когнитивных иллюзиях и недостатках обыденных предсказаний поведения (описанных в гл. 5), мы продолжаем считать, что наш с вами социальный мир населен людьми, которые ведут себя достаточно отличным друг от друга образом и по большей части весьма согласованно. Мы утверждаем, что жизнерадостный фигляр Чак из общежития первокурсников, застенчивый компьютерный гений Норберт, получивший стипендию Массачусетского технологического института, и хулиган Буч, наводивший некогда ужас на весь третий класс, были совершенно разными людьми, отличаясь своим поведением друг от друга, равно как и от остальных своих товарищей, не только в какой-либо одной отдельно взятой ситуации, но и во многих других различных ситуациях. Более того, мы не можем позволить убедить себя в том, что наши стереотипы и ожидания в отношении упомянутых людей подвержены тенденциозному влиянию наших субъективных интерпретаций настолько, что заставляют нас усматривать различия в их поведении и его согласованность там, где их нет и в помине.

Мы не отрицаем, что наши интерпретации поступков людей зачастую учитывают наше знание об их поведении в прошлом, а также наше общее впечатление от них как от личностей. Мы признаем, к примеру, что хотя мы и воспринимаем ярко-красные подтяжки Чака как комический атрибут, призванный привлечь внимание, однако увидев те же самые подтяжки на Норберте, мы отнесли бы это на счет его странного представления о моде либо решили, что он уделяет недостаточно внимания своему внешнему виду. Аналогичным образом, вспоминая, как во время обеденного перерыва Буч спокойно сидел у края игровой площадки, мы не станем пересматривать свое представление о его агрессивности или считать его самоустраненность доказательством какой-либо несогласованности в его характере или темпераменте. Напротив, мы отнесли его поведение на счет подавленного состояния, а молчаливость расценили как свидетельство того, что, сидя у края площадки, он замышляет новый «террористический акт». Подобные атрибуции никогда бы у нас не возникли, если бы похожую самоустраненность демонстрировал ребенок, имеющий репутацию гораздо менее агрессивного существа.

Однако, соглашаясь с тем, что наши интерпретации подвержены влиянию подобных тенденциозностей, мы не признаем себя повинными в какой бы то ни было интерпретационной глупости. Напротив, мы будем настаивать на том, что были правы, придавая значение нашему предшествующему опыту и более общим впечатлениям о людях, и что всецело «непредвзятая» интерпретация скорее увела бы нас в ложном направлении, чем наставила бы на «путь истинный».

То же самое мы можем утверждать и в отношении нашей роли предсказателей событий реального мира. Хотя мы признаем, что нас зачастую можно обвинить в излишней самонадеянности, мы все же будем утверждать, что многие из наших предсказаний происходящего в реальном мире были в высокой степени точными. Мы убеждены, что после неудачного выступления в первом тайме тренер Уиплэш будет ругать свою команду последними словами, что тетушка Эдит будет настаивать на пении псалмов во время следующей брачной церемонии и что старина Чарли согласится подбросить нас в аэропорт рано утром в воскресенье (а принимая нашу благодарность, махнет рукой, уверяя, что для него это не составило «ровным счетом никакого труда»). И мы будем утверждать, что наш прошлый опыт гораздо чаще подтверждает, чем опровергает нашу уверенность в подобного рода предсказаниях.

В самом деле, чем больше размышляешь о реалиях наших повседневных отношений друг с другом, тем труднее становится принять выводы, которые, по всей видимости, следуют из «объективных» исследований кросс-ситуативной согласованности поведения, описанных в главе 4. Мы не подвергаем сомнению то, что тенденциозность восприятия, мышления и, возможно, даже мотивации могут заставить нас увидеть больше согласованности и предсказуемости поведения, чем это подтвердил бы любой объективный анализ. Однако в то же время мы подозреваем, что эти объективные исследования поведения на самом деле не отражают согласованность и предсказуемость в той степени, которая реально существует в повседневных социальных взаимодействиях.

Для того чтобы примирить личный опыт с результатами объективных исследований, необходимо дополнительно поразмышлять над феноменом предсказуемости повседневных социальных событий — предсказуемости, которая, как мы полагаем, должна фиксироваться даже самыми объективными данными нашего опыта и на которую мы сильно рассчитываем, планируя и реально проживая нашу жизнь. Говоря более конкретно, мы должны постараться понять, каким образом и почему повседневное социальное поведение может на самом деле быть чрезвычайно стабильным и предсказуемым, даже несмотря на то, что корректно спланированные эмпирические тесты выявляют такие же низкие кросс-ситуативные корреляции поведения, какие содержатся в выводах и оценках Мишела и его сподвижников.

Разрешение этого парадокса, которому будет посвящена большая часть данной главы, опирается на два взаимосвязанных утверждения. Первое и наиболее фундаментальное из них состоит в том, что проявляющаяся в реальном мире согласованность поведения вовсе не обязательно является отражением личностных черт. Второе утверждение сводится к тому, что предсказуемость поведения не обязательно должна зависеть от его кросс-ситуативной согласованности или по крайней мере от такой согласованности, какую может выявить любое хорошо продуманное исследование, проведенное в традициях Хартшорна-Мэя, Ньюкомба или Сирза.

Оба эти утверждения проистекают из тщательного анализа расхождений между требованиями и ограничениями хорошо спланированного, «корректного», эмпирического исследования и более беспорядочных и в определенном смысле «некорректных» тестов, предлагаемых самой жизнью. Как станет ясно в дальнейшем, в ходе такого анализа обнаруживаются способы смешения личностных и ситуационных факторов, часто создающие повторяемость (а иногда приносящие и случайные сюрпризы), на которую мы опираемся в наших повседневных попытках понимать, предсказывать и управлять поведением друг друга.

Мы отнюдь не претендуем на оригинальность того, что будет сказано далее. Любой из приводимых нами здесь аргументов был уже когда-то сформулирован или предсказан великими теоретиками личности, начиная с Гордона Оллпорта и заканчивая Гардне-ром Мерфи (G. Murphy) и Куртом Левиным, а также великими социологами-теоретиками, начиная с У. И. Томаса (W.I. Thomas) и заканчивая Робертом Мертоном (R. Merton) и Ирвингом Гоф-фманом (Е. Goffman). Наш скромный вклад заключался лишь в том, чтобы выстроить эти аргументы в определенном порядке с единственной целью навести мосты через пропасть, существующую между данными научных исследований и свидетельствами повседневного социального опыта (см. также Cantor & Kihistrom, 1987; Snyder & lckes, 1985).

Поиск по сайту: