Власть совета директоров

Все предложения относительно представительной демократии - в частности, о национализации или восстановлении властных полномочий акционеров, - в равной мере основываются на предположении о власти совета директоров. А потому представляется разумным рассмотреть подробнее роль совета директоров корпорации и объем власти, которой он реально обладает.

В соответствии со всеми правилами и положениями, а также традициями бизнеса корпорацией управляет совет директоров. Но на самом деле корпорацией управляют менеджеры, хотя некоторые из них и могут оказаться в совете директоров. Тогда в чем же реально заключается роль совета и в особенности "внешних" директоров корпорации?

Наиболее ощутимо она проявляется (и четко определяется законом) в назначении и смещении высшего должностного лица компании, которое, в свою очередь, назначает и смещает остальных членов руководства. Вторая важнейшая роль совета - непосредственный контроль над деятельностью корпорации в периоды кризиса, когда, например, менеджмент явно не справляется с лидерскими функциями. Третья роль - это право пересмотра и отмены решений, принятых исполнительными органами, а также общая характеристика эффективности их деятельности.

Эти три момента и определяют роль совета директоров, по крайней мере, в принципе, поскольку есть немало свидетельств того, что советы испытывают трудности в эффективном осуществлении своих функций (и прежде всего внешние директора). "Почетные" директора заняты в совете лишь часть рабочего времени, а во время кратких визитов в корпорацию они должны принимать решения относительно деятельности сложной организации, управляемой высокоорганизованным отрядом менеджеров. В результате функции совета директоров сводятся лишь к назначению и смещению высшего руководства компании. В действительности же его члены ограничены и в этом праве, поскольку нельзя "ежедневно" менять высших менеджеров компании. В некотором смысле совет директоров подобен пчеле, которая кружит поблизости от человека, собирающего цветы. Ему приходится двигаться очень осторожно, чтобы не спровоцировать пчелу, но в то же время человеку необходимо выполнить свою задачу. Если он все-таки потревожит насекомое, в ответ последует немедленная атака. Многие советы директоров только тем и озабочены, как бы "уличить" руководство компании в неспособности справиться с обязанностями и на этом основании принять решение о его замене.

Однако, если совет директоров оказывается относительно более слабым, чем мы ожидали, в осуществлении контроля над организацией, возможно, он проявит силу в сфере оказания помоги организации? В этом отношении члены совета могут сыграть одну из четырех ролей. Во-первых, они "кооптируют" влиятельные фигуры со стороны - организация использует статус члена совета директоров для того, чтобы заручиться поддержкой влиятельных персон (как в случае щедрых спонсоров, которых включают в попечительский совет университета). Во-вторых, членство в совете директоров может быть использовано для установления полезных контактов (например, когда отставной военный заседает в совете директоров компании-производителя вооружений), что будет способствовать получению выгодных контрактов. В-третьих, участие в заседаниях совета известных людей (космонавт или какая-то другая знаменитость) положительно влияет на имидж организации. И, в-четвертых, совет может быть использован для получения рекомендаций компетентных специалистов (например, когда его членами являются банкиры и адвокаты).

Насколько велика помощь советов директоров своим организациям, и в какой степени они контролируют последние? Конечно, некоторые советы директоров в полной мере осуществляют должный контроль, особенно если их члены представляют хорошо организованных выборщиков, как, например, одного из основных собственников корпорации. Но, как мы уже отмечали, в лучшем случае имеет место тенденция к утрате контроля (особенно если выборщики многочисленны).

Представлять всех - все равно что не представлять никого, особенно если вам приходится сталкиваться с высокоорганизованным менеджерским контингентом, который хорошо знает, чего он хочет. (С точки зрения индивида, если некий его представитель заседает в совете директоров компании, то это ни на йоту не приближает самого выборщика к реальному управлению компанией и мало что меняет в его повседневных делах- работа идет своим чередом, товары для дома покупаются и потребляются, а корпорации все равно сбрасывают отходы в когда-то чистые реки.) На уровне корпораций эти возражения вполне справедливы в том случае, если кто-либо из состава совета представляет множество мелких акционеров (равно как и рабочих или потребителей). В такой же ситуации оказываются даже представители государства, поскольку в целом все члены совета образуют лишь сбивающее с толку множество групп давления. Подобные советы становятся в лучшем случае рабочим инструментом организации, предоставляя ей ряд важных, упомянутых выше услуг. В худшем же - они выступают фасадом формального руководства.

Несмотря на все проблемы, представительная демократия в сравнении с практикой участия работников в управлении является просто кристально прозрачной. Отражение этой идущей снизу "корневой" демократии, когда рабочие имеют возможность непосредственно участвовать в принятии решений (а не наблюдать из кабинета совета директоров за тем, как их принимают менеджеры), а также избирать управленцев (которые становятся скорее администраторами, чем начальниками) - практика, которую французы называют "рабочим самоуправлением" (в отличие от "соуправления", или совместного управления). Однако подобного рода предложения неизбежно оказываются слишком размытыми, и автору никогда не приходилось слышать хотя бы о попытках внедрения рабочего самоуправления в крупной промышленной или сервисной компании (даже в тех компаниях, собственниками которых были бы рабочие или профсоюзы)...

Что препятствует участию рабочих в управлении корпорациями? Один из барьеров очевиден, а именно отсутствие структуры, в рамках которой делаются подобные попытки. Рабочую демократию в управлении, как и представительную демократию, пытаются внедрить в крупных организациях, большинство сотрудников которых заняты преимущественно рутинным, неквалифицированным трудом (массовое производство и сервис, т. е. то, что мы называем механистической бюрократией). Непременным же условием последней является жесткая координация, что достижимо лишь при условии централизованного управления. Так, например, мириады решений, принятие которых необходимо в процессе производства автомобилей "Volvo" на заводах в Кальмаре, были бы немыслимы, если бы ответственность за них была возложена на множество автономных групп. Принятие подобных решений требует наличия высокоорганизованных систем бюрократической координации. Именно по этой причине автомобилестроительные компании организованы по иерархическому принципу...

К участию в управлении действительно удается приблизиться в организациях иного типа... - автономных профессиональных институтах, таких как университеты и больницы, потребность которых в централизованной координации носит совершенно иной характер... Однако сторонников организационной демократии не интересуют изменения принципов управления в больницах или университетах. Почему-то их привлекают исключительно гигантские компании, занимающиеся массовым производством. А коль скоро управление подобными компаниями требует высокой организованности и профессионализма по самой своей природе, ничего похожего на демократию участия в управлении и не появляется.

В принципе плюралистическая форма участвующей демократии означает, что некое множество внешних для рассматриваемой корпорации групп имеют возможность каким-то образом непосредственно контролировать процесс принятия решений. На практике же это понятие оказывается еще более неопределенным, чем рабочая форма участвующей демократии. Единственный результат полного открытия корпоративного процесса принятия решений для посторонних - воцарение полного хаоса. Однако определенные ограниченные формы внешнего участия в делах корпорации не только возможны, но и желательны... Представьте себе, что руководство телефонной компании и ее клиенты пытаются найти компромиссное решение по поводу уровня оплаты в тиши рабочих кабинетов, а не на шумных публичных слушаниях.

В заключение отметим, что, хотя корпоративная демократия - представительная или участвующая - понятие сложное, отказ от нее нецелесообразен. Это не просто еще одна социальная кампания, вроде движения в защиту окружающей среды или равных возможностей. Она затрагивает одну из фундаментальных социальных ценностей. Наш социум есть сообщество организаций. Демократия обречена на утрату привлекательности, если нам не удастся распространить ее за пределы политических или юридических процессов в те сферы, с которыми мы сталкиваемся в нашей повседневной жизни - как работники, потребители или жители определенного района. Именно по этой причине мы еще не раз услышим призывы к "демократизации".

РЕГУЛИРУЙ!

Теоретически регулирование деятельности корпорации осуществляется настолько же просто, насколько сложным представляется процесс ихдемократизации. На практике же все обстоит по-другому. С точки зрения приверженцев регулирования, чувствительность корпорации к социальным потребностям повышается в случаях, если контроль над нею осуществляет высший авторитет. Таковым обычно выступает правительство (в лице контролирующих органов или через законодательство и судебную систему). В этих случаях принуждение носит внешний для корпорации характер, тогда как внутреннее руководство остается в руках менеджеров.

Проблема регулирования бизнеса восходит еще к законам Хаммурапи. В Америке интерес к ней возобновлялся волнами...

Для одних регулирование - грубый и неуклюжий инструмент, на который никогда нельзя полагаться полностью; для других- панацея для решения проблемы социальной ответственности. Но регулирование в обычном понимании в лучшем случае задает некий минимум, как правило, достаточно "сырых" стандартов приемлемого поведения. Превратить с их помощью некую фирму в социально ответственную организацию еще никому не удавалось. В силу своей жесткости регулирование внедряется весьма медленно и консервативно, а по отношению к изменениям общественного мнения обычно запаздывает. Кроме того, существуют определенные проблемы с подкреплением регулирования. Проблемы разного рода контрольных органов вошли в поговорку: ограниченные ресурсы и недостаток информации об отраслях, деятельность которых они призваны регулировать, и в итоге поглощение самих регуляторов "акульими стаями" рынка, и т. д. Если применять регулирование без учета специфики ситуации, то это либо приводит к немедленному фиаско, либо, если удается каким-то образом его сохранить, к полному опустошению и развалу через некоторое время.

Но в некоторых ситуациях регулирование представляется абсолютно уместным. Мы имеем в виду проблему "экстерналий" (заставить корпорации взять на себя бремя расходов по устранению проблем, которые привлекли внимание широкой общественности). Например, в тех случаях, когда для этого есть все видимые причины или же возможность бороться с вызывающими их причинами, расходы по борьбе с загрязнением природной среды или обеспечению здоровья рабочих могут быть возложены непосредственно на корпорации (и тем самым на их клиентов). Аналогичным образом регулирование может быть использовано в тех случаях, когда ожесточенная конкуренция грозит отбросить бизнес в эпоху "варварства", когда вполне благонамеренные менеджеры вынуждены игнорировать возможные социальные последствия принимаемых решений. В подобных ситуациях социально ответственное поведение состоит в том, чтобы способствовать явному и заметному для общественности регулированию. "Помогите нам помочь другим" - такова может быть позиция бизнесмена по отношению к правительству в подобных случаях...

Более всего обескураживают появившиеся несколько лет тому назад в печати откровения Теодора Левитта, который отмечает, что на протяжении всего нынешнего столетия, начиная с Закона об использовании детского труда, бизнес встречал в штыки любые попытки регулирования или разработки социального законодательства, несмотря на то что в основе своей они отвечали коренным его интересам (устранение гигантских трестов, создание более честного и более эффективного фондового рынка и т. д.). Однако "компьютер запрограммирован на то, чтобы всегда волком встречать любые подобные попытки" (Lewitt, 1968: 83)...

Отметим, что регулирование -действительно довольно грубый и неуклюжий инструмент, но не бесполезный. В тех ситуациях, когда деловое сообщество усваивает просвещенный взгляд на социальные проблемы, возможно аккуратное и эффективное использование регулирования. В итоге же нам не придется устраивать для устранения накопившихся проблем эти периодические чистки.

ОКАЗЫВАЙ ДАВЛЕНИЕ!

Приверженцы девиза "Оказывай давление!" стремятся устранить "недоделки" групп, собравшихся под знаменами "Регулируй!", а именно подтолкнуть корпорации к действиям, которые в принципе не поддаются регулированию. Мы имеем в виду ситуации, когда некие активисты осуществляют разовые кампании с целью побудить корпорацию или группу компаний к движению в определенном направлении, отвечающем пониманию социальных потребностей самими "общественниками"...

"Оказывай давление!" - исключительно американская позиция. Пока европейцы обсуждают свои теории национализации или корпоративной демократии где-нибудь в кафе, американцы уже читают в утренних газетах репортажи о подвигах Ральфа Надера "сотоварищи". Отметим, что в отличие от позиции "Регулируй!" позиция "Оказывай давление!" все же признает за менеджером право принимать окончательное решение. Возможно, поэтому она и получила наибольшую популярность именно в Америке.

Данная позиция не столь радикальна, как остальные, но отличается существенно большей эффективностью в деле повышения чувствительности к социальным нуждам... Различные группы активистов способны добиваться решения очень многих вопросов - от расчленения на части гигантских диверсифицированных корпораций до создания групп продленного дня для младших школьников. Особого упоминания заслуживает позиция "единства слова и дела", открывшая по существу новое поле социально-корпоративных вопросов. Однако эффективное использование давления не ограничивается лишь традиционными действиями "общественности". Так, президент Дж. Кеннеди использовал свое влияние для того, чтобы добиться снижения цен на сталь в США (после их взлета в начале 1960-х гг.), а в конце 1940-х гг. руководители металлургических корпораций Питтсбурга оказывали давление на менеджмент железнодорожных компаний, угрожая перенести свой "транспортоемкий" бизнес куда-нибудь в другое место, если последние не переведут локомотивы с угля на другую тягу, что способствовало бы снижению уровня выбросов в атмосферу.

В качестве средства изменения деятельности корпорации лозунг "Оказывай давление!" носит неформальный, гибкий и фокусированный характер, а потому довольно часто оказывается весьма успешным. Однако при всем том данный метод иррегулярен и ситуативен, а группы давления иногда выставляют менеджерам противоречивые требования. В сравнении со своими соседями справа в нашей концептуальной подкове позиция "Оказывай давление!", как и остальные позиции слева от нее, основывается в большей степени на конфронтации.

ДОВЕРЯЙ!

С точки зрения широкого и чрезвычайно шумного контингента, который группируется под вывеской "социальной ответственности", у корпораций нет никаких причин действовать безответственно, а потому какие-либо основания подвергать их национализации, демократизации с помощью различного рода комитетов и других образований, регулировать с помощью правительства или же оказывать давление с помощью "общественников" отсутствуют. В соответствии с воззрениями его представителей никто не имеет права поставить под сомнение заверения менеджмента корпораций о приверженности социальным интересам просто потому, что речь идет о несомненно благородном деле (noblesse oblige).

Мы назвали эту позицию "Доверяй!", или, точнее, "Доверьте корпорацию доброй воле ее менеджеров", хотя при взгляде со стороны лозунг можно интерпретировать и как "Социализируй!". Мы поместили ее в центр нашей подковы, поскольку только здесь постулируется наличие естественного баланса между социальными и экономическими целями - равновесие, которое может быть достигнуто в голове (или, возможно, в сердце) ответственного бизнесмена. А потому как необходимое побочное следствие власть следует оставить в руках менеджеров, т. е. доверить корпорацию именно тем, кто способен примирить социальные и экономические цели.

Атаки справа и слева несколько подрывают оптимистическое представление о возможности доверия менеджерам, заявляющим о приверженности социальным целям, а также о том, что они способны ставить перед собой подобные задачи, и, наконец, о том, что они имеют право устанавливать такие ориентиры.

Обычное обвинение - заявление о том, что разговоры о социальной ответственности - пустая риторика, не имеющая никакого отношения к реальному положению дел. Так, Э. Чейт считает, что "Евангелие социальной ответственности" "специально предназначено для того, чтобы оправдывать власть менеджеров над бесхозной системой" (Cheit, 1964:172)...

Другие исследователи уверены в том, что у бизнесменов нет достаточных возможностей для постановки и движения к социальным целям. Т. Левитт утверждает, что карьера профессионального управленца основывается на его приверженности фирме и отрасли, а потому его представления о социальных вопросах весьма ограничены (Levitt, 1968 : 83). Третьи считают, что ориентация на максимальную эффективность деятельности приводит к тому, что менеджеры оказываются не подготовленными к решению сложных социальных проблем (которые требуют гибкости и политической тонкости, а иногда и решений, противоречащих экономическим интересам)...

Наиболее далеко в своей критике заходят приверженцы воззрений, в соответствии с которыми бизнесмены просто не имеют права ставить перед собой социальные цели. "Кто дал им право на это?" - задает вопрос "слева" Д. Брэйбрук (Braybrooke, 1967:224). Как могут эти назначившие сами себя или в лучшем случае назначенные акционерами люди по-своему толковать общественные интересы? Пусть уж этим занимаются политики, непосредственно ответственные перед своими избирателями.

Но критика раздается и с "правого фланга". По мнению Милтона Фридмена, требование социальной ответственности корпораций равносильно претензиям на деньги других людей, если не акционеров, то клиентов и наемных работников. В обзоре правой идеологии М. Фридмен приходит к выводу, что понятие социальной ответственности - "фундаментально ложная доктрина", представляет собой "чистой воды социализм" и поддерживается теми бизнесменами, которые оказались "безвольными марионетками в руках интеллектуальных сил, подрывающих самые основы свободного общества". По М. Фридмену, "единственная социальная обязанность бизнеса - наиболее полное использование имеющихся ресурсов в направленных на получение прибыли видах деятельности, до тех пор, пока все участники процесса соблюдают правила игры" (Fhedman, 1970). Короче говоря, пусть бизнесмены занимаются своим делом, и это дело есть их бизнес.

Имеющиеся эмпирические свидетельства проявлений социальной ответственности корпораций не внушают оптимизма. Сопоставляя результаты опросов читателей журнала "Harvard Business Rewew" в 1962 и 1977 гг., С. БреннериЭ. Моландер пришли к выводу, что "респонденты стали в каком-то смысле более циничными в оценке поведения своих коллег" (Brenner and Molander, 1977: 59). Почти половина участников опроса согласились с утверждением о том, что "высшие менеджеры в американском бизнесе не спешат следовать высоким этическим законам. Их гораздо больше интересует получение прибыли" (р. 62). Лишь 5% респондентов назвали социальную ответственность среди факторов, "оказывающих влияние на этические стандарты деятельности", тогда как 31 % и 20% указали различные факторы, имеющие отношение к кампаниям оказания давления, и 10% упомянули регулирование деятельности корпораций...

Современная корпорация описывается как рациональный, аморальный институт, а ее профессиональные менеджеры -это "наемники", задача которых состоит в том, чтобы максимально "эффективно" добиваться тех целей, которые перед ними поставлены. Проблема состоит в том, что понятие эффективности предполагает ее измеряемость, так что менеджеры могут ставить перед собой лишь количественно выраженные цели. А социальные цели в отличие от экономических не являются квантифицируемыми. В результате система контроля над деятельностью, от которой так зависят все современные корпорации, проявляет тенденцию к элиминации социальных целей в пользу экономических (Merman, 1975)...

В современной крупной корпорации экономической моралью становится профессиональный аморализм. Когда в системе контроля над деятельностью корпорации затягиваются все гайки,.. экономическая мораль может запросто обернуться социальным аморализмом (не столь уж редко). По данным журнала Fortune, в 1970-х гг. "поразительно большое число крупных компаний оказались замешаны в вопиющих противозаконных действиях" (по крайней мере117 фирм из обследованных 1043) (Ross, 1980: 57)...

Как же им можно "доверять"?

Но нам приходится надеяться на корпорации, и на то есть две причины. Во-первых, в крупных компаниях стратегические решения неизбежно имеют не только экономические, но и социальные последствия (причем они неразрывным образом переплетены). Далеко не так просто провести простые и ясные различия между экономическими целями в частном секторе и социальными целями в общественном. Любое принимаемое в крупной корпорации важное решение (запуск новой товарной линии, закрытие производства) порождает разнообразные социальные последствия. В большом бизнесе не существует такого понятия, как чистая экономика. Только безнадежный тупица и трус, полностью погрязший в теоретических абстракциях, использует проблемы идентификации экономических и общественных целей в качестве аргумента в пользу невозможности самой идеи социальной ответственности.

Еще одно из оснований "доверия" состоит в том, что при принятии любого решения корпорация действует с определенной степенью осмотрительности и осторожности-осмотрительности как в игнорировании социальных потребностей, так и в следовании им. Конечно, положение дел в корпорациях сегодня могло бы быть существенно лучшим, но оно также могло бы быть и значительно худшим. Именно благодаря нашим этическим стандартам мы находимся там, где находимся. Если деятельность корпорации противоречит этическим стандартам, выбор очевиден: придется либо снизить стандарты, либо отказаться от направления деятельности в целом.

Если мы отвергаем идею социальной ответственности, следовательно, мы позволяем корпорациям опуститься на самый низкий из возможных уровней, поддерживаемый лишь внешними системами контроля, такими как регулирование или кампании по оказанию давления. А. И. Солженицын, имеющий собственный опыт жизни в условиях ничем не ограниченной бюрократической системы, предостерегает нас (в разительном контрасте с позицией М. Фридмена): "Общество, которое не знает иного масштаба для оценки, кроме юридической, не достойно человека... Общество, всецело подчиняющееся букве закона и не помышляющее о большем, вряд ли способно подвигнуть человека к проявлениям высшего уровня его способностей" (Solzhenitsyn, 1978: В1).

Это, конечно, не значит, что мы должны безоглядно доверяться корпорациям. Мы не можем полностью принять популярный в некоторых кругах лозунг о том, что только бизнес способен излечить все общественные болезни. В целом при нормальном развитии ситуации бизнесу нет дела до социальной сферы - будь то поддержка политических кандидатов или имплицитное воздействие через разнообразные пожертвования на деятельность некоммерческих институтов. Однако в тех ситуациях, когда бизнес непосредственно вплетен в социальную ткань, где последствия деловых решений затрагивают общественные сферы, тема социальной ответственности приобретает особое значение. Мы имеем в виду ситуации, когда бизнес порождает такие явления, которые не поддаются измерениям и атрибуции (иными словами, когда регулирование неэффективно), когда условием регуляции выступает сотрудничество бизнеса с контролирующими органами, когда корпорация может обманывать своих клиентов, поставщиков или правительство, используя свою лучшую осведомленность, когда бесполезные или вредные товары могут быть заменены полезными. Иными словами, становится ясно, что во многих сферах мы должны доверять корпорациям или по крайней мере социализовать их (и, возможно, изменять) таким образом, чтобы им можно было доверять. Без наличия ответственных и моральных людей в ключевых точках наше общество мало чего стоит.

ИГНОРИРУЙ!

Позиция "Игнорируй!" отличается от всех других на нашей подкове тем, в какой форме - явной или неявной - она призывает воздержаться от любых воздействий на корпоративную деятельность. По мнению ее сторонников, социальные нужды удовлетворяются в ходе достижения экономических целей. Основаниями для включения ее в нашу концептуальную подкову послужило то, что ее разделяют многие влиятельные индивиды, а также то, что ее обоснованность подкрепляется другими теориями. А потому следует исследовать ее более подробно.

Прежде всего отметим, что позиция "Игнорируй!" отнюдь не тождественна позиции "Доверяй!". Если последняя требует от нас быть "хорошими", то в позиции "Игнорируй!" "быть хорошим выгодно". Различие тонкое, но важное, поскольку в этом случае речь идет не об этике, а об экономике, которая задает желательный тип поведения. Не нужно прилагать никаких дополнительных усилий для того, чтобы быть моральным, экономические силы сами обеспечат удовлетворение соответствующих социальных потребностей. Здесь нам придется сдвинуться на один шаг вправо по нашей подкове, в царство экономики...

Часто позицию "Игнорируй!" называют "просвещенным эгоизмом", хотя некоторые из ее приверженцев выглядят куда более просвещенными, чем все прочие. Многие из сторонников концепции социальной ответственности используют аргумент о необходимости "быть хорошим" для отражения атак справа (корпорациям и не должно быть никакого дела до социальных целей). Даже М. Фридмен вынужден будет признать, что корпорации имеют полное право поступать социально ответственным образом, если при этом они руководствуются исключительно экономическими соображениями. Однако опасность подобного аргумента - и главное отличие позиции "Игнорируй!" от позиции "Доверяй!" - состоит в том, что он поддерживает сохранение status quo', корпорациям нет необходимости изменять свою деятельность, поскольку ими так выгодно "быть хорошими".

Иногда позиция "Игнорируй!" формулируется как высказывание о корпорациях вообще, в том смысле, что деловое сообщество только выигрывает в случае, если все его представители ведут себя социально ответственным образом. В других случаях эта позиция формулируется относительно отдельных предприятии, которые извлекают выгоду из своих социально ответственных действий... Третьи формулируют данную позицию в терминах "социальных инвестиций", утверждая, что социально ответственное поведение окупается благоприятным имиджем фирмы, позитивными взаимоотношениями с потребителями и, наконец, здоровым и стабильным социальным климатом бизнеса.

А затем в дело вступает аргумент, который я называю аргументом "они": "Если бы это было плохо, то они уже давно захватили бы контроль". "Они" - это Ральф Надер, правительство и вообще кто угодно. Иными словами, "будь хорошим, а то...". Проблема с этой аргументацией состоит в том, что, сводя социальную ответственность всего лишь до уровня политического инструмента, при поддержании организационного контроля за корпорациями, перед лицом внешних угроз, мы способствуем лишь официальным заявлениям, а не конкретным действиям (до тех пор, конечно, пока "они" и в самом деле не начнут действовать с помощью кампаний давления)...

В целом можно сказать, что позиция "Игнорируй!" покоится на шатком основании. В лучшем случае она поощряет некое усредненное поведение, а там, где последнего недостаточно, - ориентирует на сохранение status quo. По иронии судьбы позиция "Игнорируй!" в действительности серьезным образом способствует формированию другой позиции - "Оказывай давление!", поскольку все ее аргументы действуют лишь на фоне соответствующих кампаний давления. Таким образом, если многие влиятельные люди действительно призывают к "игнорированию", возникает вопрос, в какой степени они могут удержаться только в пределах этой позиции.

ПОБУЖДАЙ!

Продолжая наш путь вдоль по подкове слева направо, мы переходим к следующей позиции, сторонники которой, пренебрегая проблемой социальной ответственности perse, утверждают, что "быть хорошим выгодно", или, с позиций корпорации, "нужно быть хорошим только тогда, когда это выгодно". В соответствии с их воззрениями корпорация должна игнорировать любые социальные цели (как сами по себе, так и в качестве средства решения экономических задач). Корпорации предпринимают какие-либо социально значимые программы лишь под воздействием экономических стимулов, как правило, в результате тех или иных правительственных инициатив. Если общество хочет видеть города чистыми и опрятными, правительство должно выделить соответствующие субсидии корпорациям, которые специализируются на ремонте зданий. Если общество беспокоит проблема загрязнения окружающей среды, необходимо предложить бизнесу соответствующую систему вознаграждений, внедрение которой позволит добиться снижения уровня выбросов.

Не случайно позиция "Побуждай!" находится на нашей подкове как раз напротив позиции "Регулируй!". Если одна из них ориентирована на систему штрафов и наказаний за некие действия корпораций, то другая предлагает систему поощрений за то, что им следовало бы делать. Эти две позиции могут непосредственно переходить и заменять одна другую-с загрязнением среды можно бороться, либо устанавливая штрафы за нанесенный ущерб, либо предлагая поощрения за проведенные улучшения.

Логика диктует нам специфическую роль каждой из этих позиций. Если та или иная корпорация наносит обществу определенный вред и имеется возможность установить непосредственную связь между ущербом и ее деятельностью (как в случае с загрязнениями природной среды), целесообразно ли доплачивать ей за прекращение этого безобразия? Если же общество не намерено запрещать определенный вид вредной деятельности как таковой, ему придется возложить ответственность и расходы по изменению ситуации на корпорацию, а в конечном счете на потребителей. Если предложить еще и какие-то финансовые льготы и поощрения за сокращения наносимого вреда, то это уже будет явным приглашением к шантажу. Например, в случае с загрязнением природной среды - приглашением к увеличению объема выбросов для того, чтобы получить деньги за их последующее сокращение. А расплачиваться за нанесенный отдельными корпорациями вред будут в итоге все граждане.

С другой стороны, если где-то существуют социальные проблемы, которые нельзя напрямую связать с теми или иными конкретными корпорациями, но в то же время при их решении могут оказаться полезными опыт и наработки последних, вполне оправданным будет использование определенных финансовых стимулов. При условии, что подобные решения могут быть четко определены и привязаны к осязаемым экономическим поощрениям. Именно в этой ситуации (а вовсе не в позиции "Доверяй!") по-настоящему действует аргумент о том, что "подобное по силам только бизнесу". Если действительно такое по силам только бизнесу (и бизнес этого еще до сих пор не сделал для того, чтобы самому воспользоваться плодами), то, конечно, бизнес следует побуждать к такой деятельности...

ВОССТАНАВЛИВАЙ!

Последняя позиция на нашей подкове имеет сильный идеологический подтекст, впервые после позиции "Демократизируй!" ориентируя нас на фундаментальные изменения в системе управления и целях деятельности корпораций. Как и сторонники позиции "Национализируй!", ее приверженцы уверены в том, что контроль над корпорацией со стороны менеджеров нелегитимен и должен быть заменен более надежной формой внешнего контроля. Корпорации следует восстановить в их изначальном статусе, т. е. вернуть "законным" владельцам-акционерам. Единственный способ обеспечить неуклонное соблюдение экономических интересов в качестве средства максимизации прибыли, свободной от "гибельной доктрины" социальной ответственности, - поставить корпорации под непосредственный контроль тех, для кого эта прибыль предназначена.

Еще несколько лет назад подобная позиция выглядела бы безнадежно устаревшей. Однако благодаря ее покровителю св. Милтону Фридмену... она вновь привлекла внимание. Аналогичным образом в последнее время вновь стали популярными и другие вариации на эту тему, как, например, сюжет под названием "маленькое прекрасно". Как отмечает М. Фридмен:

В системе, основанной на свободном предпринимательстве и частной собственности, исполнительные руководители - это наемные работники владельцев бизнеса, которые несут прямую ответственность перед работодателями. Они обязаны вести дела в соответствии с пожеланиями акционеров, основное из которых, соблюдая принятые в обществе базовые правила ведения дел, зарабатывать как можно больше денег. Оба этих мотива воплощены в законе, а последний основывается на моральной традиции (Friedman, 1970: 33).

Интересно, что причиной озабоченности М. Фридмена является его убежденность в том, что на протяжении нашего столетия в корпорациях происходит постепенная передача контролирующей функции от владельца к менеджеру, что, собственно, и вызвало интерес к проблеме социальной ответственности корпораций.

Этот мотив лежит и в основе его непрестанного блуждания вдоль нашей подковы. В первой главе книги "Капитализм и свобода" М. Фридмен допускает возможность существования лишь двух социальных систем: традиционного капитализма и социализма в том его виде, который сложился в Восточной Европе. Отсутствие первого неизбежно ведет ко второму:

Мы выделяем два направления, угрожающих сохранению и расширению нашей свободы. Одна угроза очевидна и ясна. Мы имеем в виду внешнюю угрозу засевших в Кремле злодеев, обещавших похоронить нас. Другая угроза носит гораздо более тонкий характер. Она является внутренней и исходит от людей доброй воли и благих намерений, которые собираются реформировать нашу систему (Friedman, 1962: 20).

Таким образом, проблема "контроля над корпорациями" сводится к войне двух идеологий - в терминах М. Фридмена, "гибельного" социализма и "свободного" предпринимательства. В таком черно-белом мире нет ни полутонов, ни промежуточных "остановок" (включая и "Доверяй!") между "черной" позицией "Национализируй!" и "белой" "Восстанавливай!". Корпорацию должны контролировать либо ее владельцы, либо государство. А отсюда вывод: либо "Восстанавливай!", либо... Помещая корпорацию исключительно на правой стороне нашей подковы, М. Фридмен как бы заявляет, что это единственное место, в котором "свободное" предпринимательство и сама "свобода" могут чувствовать себя в безопасности.

Все приведенные выше рассуждения основываются, по мнению автора, на ряде допущений - технических, экономических и политических, - которые содержат в себе немало уязвимых мест и просто ошибок. Первая из них - техническая гипотеза относительно возможности контроля со стороны акционеров. Все проявившиеся на протяжении XX в. тенденции в реализации прав собственности опровергают предположение о том, что мелкие держатели акций хотят или же способны осуществлять контроль над крупными акционерными корпорациями с большим числом акционеров. Единственное место, где совершенно отчетливо существует свободный рынок, - это акционерный капитал, который и создавался для того, чтобы изъять собственность из-под контроля. Когда власть распылена - среди держателей акций не в меньшей степени, чем среди рабочих или потребителей, -ее номинальные обладатели, как правило, остаются пассивными. Никто из них не стремится прикладывать какие-либо усилия, чтобы на деле реализовать свои властные полномочия. А это значит, что даже если кто-либо из серьезных акционеров и контролирует совет директоров некоей корпорации с большим числом собственников (а одно из исследований директорского корпуса в 500 крупнейших компаниях, проведенное журналом Fortune в 1977 г., показало, что лишь 1,6% из них представляют интересы таких крупных акционеров (Smith, L., 1978)), вопрос о том, кто на самом деле управляет корпорацией, остается открытым. (Понятно, что для компаний с небольшим числом акционеров ситуация выглядит совершенно иначе. Однако они составляют неуклонное убывающее меньшинство в списке Fortune 500 и уже в любом случае "восстановлены в правах".)

Экономические допущения свободного рынка - одна из "вечных тем". Существуют ли на самом деле живая конкуренция, неограниченный доступ, открытая информация, суверенность потребителя и мобильность труда - вопрос дискуссионный. Тезис о том, что чем крупнее корпорация, тем больше она имеет возможностей противостоять конкуренции, дебатируется значительно менее оживленно. Но вопросы, которые мы обсуждаем, относятся прежде всего к гигантским корпорациям, не к Luigi's Body Shop, о которой упоминает Ральф Надер, а к компаниям масштаба General Motors (число ее работников превышает 500 тыс., а доходы превосходят бюджеты многих государств мира).

Отцы-основатели экономической теории - Адам Смит и Альфред Маршалл - и мечтать не могли о тех суммах, которые сегодня тратятся на рекламные кампании, ориентированные как на то, чтобы произвести впечатление, так и на то, чтобы достичь определенного результата. Они и представить себе не могли волны конгломерации, объединяющие различные виды бизнеса в единые корпоративные образования, химические комплексы, стоимость основных фондов которых превышает миллиард долларов, а также тесные отношения между гигантскими корпорациями и правительством (клиентом и партнером, не говоря уже об источнике субсидий). Представление о взаимоотношениях "на расстоянии вытянутой руки" в подобной ситуации выглядит в лучшем случае ностальгическим. Что происходит с суверенностью потребителей, если компания Ford имеет значительно больше информации о содержимом бензобаков их автомобилей? Что означает мобильность труда на фоне современного негибкого пенсионного плана, или приверженности к определенным специальным навыкам, или городка, который живет за счет единственной фабрики? Утверждение традиционной экономической теории о том, что рабочим все равно некуда деться, в современной ситуации выглядит не слишком убедительно. В то же время степень мобильности акционеров постоянно возрастает, опровергая допущение о возможности и необходимости контроля над корпорацией со стороны ее собственников.

Политические допущения носят еще более идеологический характер (хотя и в неявной форме). В соответствии с ними корпорации являются принципиально аморальными и представляют собой инструмент в руках общества для производства товаров и услуг и, более широко, общество "свободно" и "демократично" до тех пор, пока его правители избираются путем всеобщего голосования и не вмешиваются в легальную деятельность бизнеса. Но большое число людей - подавляющее большинство обычной публики, если верить опросам, - разделяют взгляды, которые противоречат предпосылкам "свободного предпринимательства".

Один из них заключается в том, что крупная корпорация является социальным и политическим институтом в такой же степени, в какой и экономическим инструментом. Экономическая деятельность, как уже упоминалось выше, влечет за собой разнообразные социальные последствия. Создаются новые рабочие места и загрязняются реки и воздух, строятся города и рабочие получают травмы. Эти социальные следствия нельзя вынести за скобки при принятии стратегических решений в корпорации и полностью возложить их на правительство.

Еще одна предпосылка состоит в том, что общество не может достичь необходимого баланса между социальными и экономическими потребностями до тех пор, пока частный сектор преследует одни лишь экономические цели. Если учесть все-проникновение бизнеса в общество, то принятие рецептов М. Фридмена привело бы нас к формированию одномерного общества - предельно утилитарного и материалистического социума. Экономическая мораль, как мы это отмечали выше, может быть равносильна морали социальной.

И наконец, возникает вопрос: "Почему именно со стороны собственников?" Что в демократическом обществе оправдывает справедливость преимущественного контроля над корпорациями со стороны прежде всего владельцев, а не рабочих или потребителей? Чем плох плюралистический контроль? Наше общество радикально отличается от общества мелких собственников и лавочников времен Адама Смита. Его мясник, пивовар и булочник превратились в Iowa Beef Packers, Anheuser-Bush и IТТ Continental Baking. To, что прежде было примером индивидуальной демократии, сегодня - ярчайший пример олигархии...

Мы расцениваем фридменовский вариант позиции "Восстанавливай!" как довольно причудливую позицию в нашем мире гигантских корпораций, экономического регулирования и распыленных акционерных капиталов - обществе, в котором проблемами являются коллективная власть корпораций и достижение баланса экономических и социальных целей.

Конечно, существуют и иные трактовки позиции "Восстанавливай!". Позиция "Отторгай!" предполагает возможность "разворота" корпорации в сторону того бизнеса или той центральной темы, с которой она лучше всего знакома. При этом функцию перераспределения имеющихся фондов между различными направлениями бизнеса будут выполнять уже рынки капиталов, а не штаб-квартира организации. Восстановление влияния совета директоров требует возложения на его членов формальной ответственности за принимаемые решения и обеспечение самостоятельности (например, предоставив им собственный штат и запретив штатным менеджерам занимать директорские посты, и в особенности пост председателя совета). Возможно более широкое применение концепции "Сокращай!" там, где это возможно, что позволит ограничить размеры корпораций, в основе роста которых лежит не столько экономическая деятельность, сколько биржевые спекуляции или использование политической власти. Быть может, целесообразен запрет определенных форм вертикальной интеграции, что заставит корпорации вступать в переговоры с поставщиками и клиентами, вместо того чтобы просто без разбору "проглатывать" их. (В общественном и параобщественном секторах стоило бы разделить чрезмерно разросшиеся больницы, школьные системы, агентства социальной службы и разного рода правительственные департаменты).

Автор не уверен, что осуществление такого рода предложений встретит в современном обществе меньше трудностей, чем реализация рецептов М. Фридмена, хотя и считает их гораздо более полезными. Позиция "Восстанавливай!" есть позиция ностальгическая, возврат к нашим фантазиям о славном прошлом. Перед лицом политических и экономических сил современного общества гигантских корпораций она не имеет никаких перспектив.

Поиск по сайту: