КОРОЛЬ НА ЖЕЛЕЗНОМ ТРОНЕ 15 страница

– Не может этого быть!

– Ты ошибаешься. – Дени смотрела на Джораха Мормонта. – Скажи ему, что он ошибается. Доносчиков здесь нет. Скажи ему, сир Джорах. Мы вместе пересекли дотракийское море и красную пустыню... – Ее сердце трепетало, как птица в силке. – Скажи ему, Джорах. Скажи, что он неправ.

– Иные бы тебя взяли, Селми. – Сир Джорах швырнул свой меч на ковер. – Кхалиси, это было только вначале, до того, как я узнал вас и полюбил...

– Не произноси этого слова! – Дени отпрянула от него. – Как ты мог? Что такое узурпатор пообещал тебе? Золото? – Бессмертные сказали, что ей предстоит пережить еще две измены – из-за золота и любви. – Говори: что они тебе посулили?

– Варис сказал... что мне позволят вернуться домой, – склонил голову Джорах.

«Ты мог бы вернуться домой вместе со мной!» Драконы почувствовали ее ярость. Визерион взревел и пустил дым, Дрогон захлопал черными крыльями. Рейегаль, откинув голову назад, изрыгнул пламя. Ей следовал бы сказать заветное слово и сжечь их обоих. Неужели ей ни на кого нельзя положиться?

– Как видно, в Вестеросе все рыцари такие же лжецы, как и вы? Убирайтесь, пока мои драконы вас не поджарили. Думаю, жареный лжец смердит столь же скверно, как клоака Бурого Бена. Вон!

Сир Барристан с трудом поднялся, и Дени впервые поняла, как он стар.

– Ваше величество приказывает нам уйти – но куда?

– В преисподнюю, послужить королю Роберту! – Горячие слезы обожгли ей щеки. Дрогон закричал, мотая хвостом. – Пусть Иные заберут вас обоих. – (Убирайтесь, пока я не отрубила ваши вероломные головы). Вслух этих слов она произнести не могла. Они ее предали... но не раз спасали ей жизнь... но они ей лгали. – Ступайте... – (Мой медведь, мой могучий медведь, что я буду без тебя делать? И ты, старик, друг моего брата...) – Ступайте... ступайте.

Внезапно ей стало ясно, куда послать их.

ТИРИОН

Он одевался впотьмах, прислушиваясь к тихому дыханию жены. Спит, решил он, когда Санса пробормотала что-то – возможно, чье-то имя – и повернулась на бок. Они спали в одной постели, как муж и жена, но это было единственное, что делили они между собой. Санса даже слезы приберегала про себя.

Сообщив ей о смерти брата, он ожидал вспышки горя и гнева, но лицо Сансы осталось таким спокойным, что ему показалось, будто смысл сказанного не дошел до нее. Лишь после, когда между ним и ею захлопнулась тяжелая дубовая дверь, он услышал ее рыдания. Ему захотелось войти к ней и хоть как-нибудь утешить ее, но он напомнил себе, что от Ланнистера она утешений не примет. Самое большее, что он мог сделать для Сансы, – это оградить ее от наиболее гнусных подробностей Красной Свадьбы, дошедших из Близнецов. Ей незачем знать, как надругались над телом ее брата и как нагой труп ее матери швырнули в Зеленый Зубец, осмеяв похоронный обряд дома Талли. Это только дало бы лишнюю пищу ее кошмарам.

Тирион хорошо сознавал, что этого мало. Он накинул свой плащ ей на плечи и поклялся защищать ее, но это издевка не менее жестокая, чем корона, которую Фреи надели на голову лютоволка, пришитую к шее Робба Старка. Санса понимает это не хуже, чем он. Он видел, как она смотрит на него, как деревенеет, ложась с ним в одну постель... когда они вместе, она ни на миг не забывает, кто он и что он. И ему не дает забыть. Она по-прежнему каждый вечер ходит в богорощу – может быть, она молится, чтобы он умер? Она потеряла свой дом, свое место на земле и всех, кого любила и кому доверяла. Зима близко, гласит девиз Старков – и они познали истину этих слов на себе, – но для дома Ланнистеров сейчас самый разгар лета. Отчего же тогда ему так холодно?

Тирион натянул сапоги, застегнул плащ пряжкой в виде львиной головы и потихоньку вышел в освещенный факелами коридор. Брак его хорош хотя бы тем, что позволил ему сбежать из крепости Мейегора. Лорд-отец согласился с тем, что теперь Тириону как женатому человеку нужно более просторное помещение. И лорд Джайлс внезапно лишился своих покоев в Кухонном Замке. Покои у него вполне приличные, с большой опочивальней и такой же горницей, с ванной и гардеробной для Сансы и комнатами для ее служанок и для Пода. Для Бронна тоже нашлась каморка около лестницы, и в ней даже окно есть. Совсем крохотное, правда, но свет пропускает. Через двор от них помещается главная кухня замка, но кухонные звуки и запахи для Тириона гораздо предпочтительнее, чем жизнь по соседству с сестрой. Чем меньше он видит Серсею, тем лучше себя чувствует.

Проходя мимо комнат служанок, он услышал храп Бреллы. Шая жалуется на это, но ничего не поделаешь – за все надо платить. Эту женщину предложил Варис – она была домоправительницей у лорда Ренли, когда он жил здесь, и это приучило ее быть слепой, глухой и немой.

Тирион зажег коптилку и стал спускаться по лестнице для слуг. Здесь было тихо, и слышались только его шаги. Тирион сходил все ниже, пока не оказался в мрачном подвале со сводчатым потолком. Тут, как и почти во всех нижних помещениях замка, имелся свой подземный ход. Тирион прошел им до нужной ему двери.

Внутри его ожидали драконьи черепа и Шая.

– Я уж думала, милорд забыл про меня. – Повесив платье на черный зуб, почти с нее ростом, она стояла, нагая, в челюстях дракона. Балериона, кажется. Или это Бхагар? Драконьи черепа похожи.

Тирион ощутил возбуждение от одного ее вида.

– Выходи-ка оттуда.

– Не хочу, – с самой вредной своей улыбочкой заявила она. – Пусть милорд сам освободит меня из пасти дракона. – Но когда он подошел к ней, она нагнулась и задула его фитилек.

– Шая... – Он протянул к ней руки, но она ускользнула.

– Поймай меня, – послышалось слева. – Милорд, наверно, играл в дев и чудовищ, когда был маленьким?

– Так я, по-твоему, чудовище?

– Такое же чудовище, как я дева. – Она обошла его сзади, тихо ступая по камню. – Но все-таки придется тебе меня поймать.

Он и поймал в конце концов, но только потому, что она сама позволила. Когда она очутилась в его объятиях, он совсем запыхался от этих догонялок среди драконьих черепов, но сразу забыл об этом, прижавшись лицом к ее груди. Маленькие твердые соски задели его губы и шрам на месте носа. Тирион уложил Шаю на пол.

– Мой гигант, – выдохнула она, когда он соединился с ней. – Мой гигант пришел спасти меня.

После они долго лежали, обнявшись среди черепов. Тирион прислонился к ней головой, вдыхая чистый запах ее волос.

– Надо возвращаться, – неохотно сказал он. – Скоро уже рассвет. Санса проснется.

– Надо было дать ей сонного вина, как леди Танда дает своей Лоллис. Чашу перед сном, и можно хоть у нее в постели любиться – она не узнает. Может, попробуем как-нибудь? – хихикнула Шая. Ее рука стала разминать мускулы на плече Тириона. – Ты прямо как каменный. Что тебя тревожит?

Тирион, не видя собственных пальцев, все же принялся их загибать.

– Жена. Сестра. Племянник. Отец. Тиреллы. – Он перешел на другую руку. – Варис. Пицель. Мизинец. Красный Змей Дорнийский. – Остался последний палец. – И лицо, которое смотрит на меня из воды, когда я умываюсь.

Шая поцеловала его искореженный нос.

– Это смелое лицо, доброе и хорошее. Жаль, что я не вижу его теперь.

Вся невинность мира заключалась в ее голосе. Невинность? Это у шлюхи-то? Дурак. Для нее в мужчине главное то, что у него между ног.

– Тебе, может, и жаль, а мне нет. Впереди у нас обоих долгий день. Зря ты задула коптилку – как мы теперь отыщем свою одежду?

– Если не отыщем, пойдем голые, – засмеялась она. «И если нас кто-то увидит, мой лорд-отец повесит тебя».

Взяв Шаю в служанки к Сансе, он мог теперь без опаски разговаривать с ней, но не тешил себя тем, что им ничего не грозит. Варис не позволял ему успокаиваться.

– Я придумал Шае хорошую историю, которая вполне годилась для Лоллис и леди Танды, но ваша сестра куда более подозрительна. Если она спросит, что мне известно...

– Ты ей солжешь что-нибудь.

– Ну уж нет. Я скажу, что эта девушка – лагерная потаскушка, которую вы подобрали перед битвой на Зеленом Зубце и привезли в Королевскую Гавань вопреки прямому запрету вашего лорда-отца. Я не стану лгать королеве.

– Раньше ты врал без зазрения совести. Может, сказать ей об этом?

– Вы меня без ножа режете, милорд, – вздохнул евнух. – Я преданно служил вам, но и сестре вашей должен служить по возможности. Как вы думаете, долго ли я проживу, если стану совсем ей не нужен? У меня нет свирепого наемника, который охранял бы меня, нет отважного брата, который бы за меня отомстил – только маленькие пташки, которые шепчут мне на ухо. Эти-то шепотки и помогают мне продлевать мою жизнь со дня на день.

– Прости меня за то, что я не плачу над твоей участью.

– Охотно, но и вы простите меня, если я не стану плакать по Шае. Признаюсь, я до сих пор не понимаю, что мог найти такой умный человек в этой дурочке.

– Не будь ты евнухом, ты бы понял.

– Вот, значит, как? Либо у тебя есть ум, либо кусочек мяса между ног, но не то и другое вместе? – хихикнул Варис. – Пожалуй, мне следует быть благодарным, что меня сделали евнухом.

Прав был Паук, прав. Тирион шарил во тьме, ища свои подштанники и чувствуя себя при этом глубоко несчастным. Риск, на который он шел, держал его натянутым, как барабанная кожа, и к этому примешивалась вина. Иные бы ее взяли, эту вину, думал он, натягивая через голову рубашку. С чего мне чувствовать себя виноватым? Моей жене я не нужен ни с какой стороны, особенно с той, которая так хочет ее. Может, рассказать ей о Шае? Он не первый мужчина, содержащий наложницу. Даже благороднейший отец Сансы наделил ее братцем-бастардом. Может, жене даже понравится, что он спит с Шаей – лишь бы ее не трогал.

Нет, он не посмеет. Брачные обеты обетами, но жене доверяться нельзя. Телом она девственница, но невинной ее не назовешь – она уже однажды выдала Серсее планы родного отца. А девушки ее возраста секретов, как правило, хранить не умеют.

Единственный разумный выход – это отослать Шаю куда-нибудь. Например, в публичный дом Катай. Там она могла бы носить свои шелка и драгоценности без помех. И у нее появились бы знатные клиенты. Такая жизнь гораздо лучше той, которую Шая вела до встречи с ним.

А если ей надоело зарабатывать себе на хлеб таким способом, ее можно и замуж выдать. Может быть, за Бронна? Наемник никогда не брезговал хозяйскими объедками, притом он теперь рыцарь – на лучшую партию ей и надеяться нечего. Или за сира Таллада? Тирион не раз замечал, каким грустным взором тот провожает Шаю. Почему бы и нет? Он высок, силен, довольно приятен собой – молодой, подающий надежды, рыцарь с ног до головы. Загвоздка в том, что Шая для него – только хорошенькая горничная из замка. Если он после женитьбы узнает, что она была шлюхой...

– Милорд, ты где? Драконы тебя съели, что ли?

– Я тут. Нашел какой-то башмак – твой, кажется.

– Какой унылый у милорда голос. Я не угодила ему?

– Угодила, – кратко ответил он. – Как всегда. – Вот это-то и опасно. Он то и дело строит планы, как бы отослать ее прочь, но это никогда не длится долго. Тирион смутно различал во мраке, как она натягивает шерстяной чулок на стройную ногу. Здесь как будто стало лучше видно? Сквозь длинные узкие окна под самым потолком сочился слабый свет, и черепа таргариеновых драконов выступали из тьмы, черные на сером. – День слишком спешит. – Новый день. Новый год. Новый век. Я пережил Зеленый Зубец и Черноводную, переживу как-нибудь и свадьбу Джоффри.

Шая сдернула платье с драконьего зуба и натянула его через голову.

– Я пойду первая. Надо помочь Брелле наполнить ванну. – Она нагнулась, чтобы напоследок поцеловать его в лоб. – Я люблю тебя, мой гигант Ланнистер.

«Я тоже люблю тебя, милая. Шлюха или нет, ты заслуживаешь лучшего, чем я могу тебе дать. Выдам ее за сира Таллада. Он, кажется, достойный юноша. И высокий...»

САНСА

Какой сладкий сон. Она снова была в Винтерфелле и бегала по богороще со своей Леди. Отец и братья тоже там были. Если бы сны могли сбываться наяву...

Санса откинула одеяло. Она должна быть храброй. Мучения ее, так или иначе, скоро кончатся. Будь с ней Леди, она не боялась бы – но Леди нет. Робб, Бран, Рикон, Арья, отец, мать, даже септа Мордейн – все умерли. Все, кроме нее. Теперь она одна на всем свете.

Ее лорда-мужа не оказалось рядом, но к этому она уже привыкла. Тирион плохо спит и часто поднимается еще до рассвета. Обычно она заставала его в горнице – он сидел там при свече, согнувшись над каким-нибудь пергаментом или толстой книгой. В других случаях он отправлялся на кухню, привлеченный ароматом свежего хлеба, или поднимался в сад на крыше, где прохаживался в одиночестве по Гульбищу Предателя.

Санса открыла ставни и поежилась. На востоке громоздились тучи, пронзенные солнечными лучами. Словно два огромных замка плывут по небу. Санса различала стены из глыбастого камня, мощные башни и барбиканы. Наверху, у самых меркнущих звезд, развевались знамена. Позади поднималось солнце, и замки из черных стали серыми, а потом заиграли тысячью розовых, золотых и багряных тонов. Еще немного – и ветер смешал их, сделав из двух замков один.

Открылась дверь – это служанки принесли горячую воду для ванны. Обе они служили у нее совсем недавно. Тирион сказал, что женщины, состоявшие при ней раньше, были шпионками Серсеи, о чем Санса всегда подозревала сама.

– Посмотрите, какой замок, – сказала она им.

Служанки подошли посмотреть.

– Золотой, – сказала Шая, девушка с короткими темными волосами. Она хорошо исполняла все, что от нее требовалось, но порой поглядывала на Сансу весьма дерзко. – Вот бы и на земле такие строили.

– Замок, говорите? – прищурилась Брелла. – Вон та башня вот-вот обрушится. Это просто руины.

О руинах Сансе думать не хотелось, и она закрыла ставни.

– Нас ждут к завтраку у королевы. Мой лорд-муж в горнице?

– Нет, миледи, я его не видела, – ответила Брелла.

– Может, он у отца, – предположила Шая. – Деснице мог понадобиться его совет.

Брелла на это только фыркнула.

– Вам лучше сесть в ванну, леди Санса, пока вода не остыла.

Шая сняла с Сансы сорочку, и она опустилась в большую деревянную ванну. Не попросить ли вина, чтобы успокоиться? Венчание состоится днем в Великой Септе Бейелора, а вечером в тронном зале начнется пир, где будет тысяча гостей и семьдесят семь блюд, певцы, жонглеры и скоморохи. Но начнется день с завтрака в Бальном Зале Королевы, который Серсея устраивает для Ланнистеров и Тиреллов-мужчин вместе с сотней других лордов и рыцарей. Тиреллы-женщины будут завтракать с Маргери. Вот и меня в Ланнистеры записали, с горечью думала Санса.

Брелла, мывшая Сансе спину, велела Шае принести воды погорячее.

– Вы вся дрожите, миледи.

– Вода успела остыть, – солгала Санса.

Служанки уже одевали ее, когда явился Тирион вместе с Подриком Пейном.

– Ты очень красива, Санса. Налей-ка мне вина, Под.

– Нам подадут вино за завтраком, милорд, – заметила Санса.

– Я начну прямо сейчас. Уж не хочешь ли ты, чтобы я предстал перед моей сестрицей на трезвую голову? Настал новый век, миледи. Триста лет со дня победы Эйегона. – Карлик взял из рук Подрика чашу красного и высоко поднял ее. – За Эйегона. Удачливый был малый, нечего сказать. Две сестры, две жены, три больших дракона – чего еще желать человеку?

Он вытер рот рукой. Санса заметила, что одежда на нем испачкана и помялась, как будто он в ней спал.

– Не лучше ли вам переодеться, милорд? Ваш новый дублет очень красив.

– Дублет-то красив, спору нет. – Тирион отставил чашу. – Пойдем, Под, поищем что-нибудь, в чем бы я не казался таким карликом. Чтобы моей леди-жене не стыдно было.

Когда Бес вернулся, он обрел приличный вид и даже стал чуть повыше. Подрик Пейн тоже переоделся и в кои-то веки стал похож на настоящего оруженосца, только большой красный прыщ около носа немного портил роскошный, пурпурно-белый с золотом наряд. Как он все-таки застенчив, этот мальчик. Поначалу Санса побаивалась Тирионова оруженосца – как-никак, он Пейн, родственник сира Илина Пейна, отрубившего голову ее отцу. Но вскоре она поняла, что Под боится ее не меньше, чем она – его родича. Всякий раз, когда она с ним заговаривала, он делался таким красным, что страшно было смотреть.

– Пурпур, белизна и золото – это цвета дома Пейнов, Подрик? – учтиво осведомилась она.

– Нет, то есть да. – Он залился краской. – У нас поле в пурпурно-белую клетку. В гербе. И золотые монеты на нем. – Он потупился, глядя себя под ноги.

– У этих монет есть своя история, – сказал Тирион. – Когда-нибудь Под, я думаю, поведает ее твоим башмакам, но теперь нам пора. Идем?

Идти Сансе очень не хотелось. Не сказать ли ему, что у нее живот побаливает или что месячные пришли? Они ничего бы так не желала, как залезть обратно в постель и спрятаться под одеяло. Нет. Я должна быть храброй, как Робб, сказала она себе, опершись на руку своего лорда-мужа.

В Бальном Зале Королевы им подали медовые коврижки с черникой и орехами, окорок, зажаренную в сухарях плотву, осенние груши и дорнийское блюдо из лука, сыра и рубленых яиц, приправленное жгучим перцем.

– Ничто так не помогает разжечь аппетит перед пиром из семидесяти семи блюд, как хороший завтрак, – заметил Тирион. На столе стояли кувшины с молоком, медом и легким золотистым вином. Музыканты, расхаживая между столами, играли на волынках, флейтах и скрипках, сир Донтос скакал на палке от метлы, Лунатик издавал щеками неприличные звуки и пел непристойные песенки.

Тирион ел очень мало, но выпил несколько чаш вина. Санса попробовала дорнийское крошево, но перец обжег ей рот. К рыбе, коврижкам и фруктам она едва притронулась. Каждый раз, когда Джоффри смотрел на нее, ее живот сводило так, словно она летучую мышь проглотила.

Затем со столов убрали, и королева торжественно преподнесла Джоффу свадебный плащ, который ему предстояло накинуть на плечи Маргери.

– Это тот самый плащ, который был на мне, когда Роберт сделал меня своей королевой, и тот самый, которым мой лорд-отец окутал плечи моей матери леди Джоанны. – Сансе показалось, что вид у плаща довольно потертый – возможно, из-за того, что им уже неоднократно пользовались.

Настало время делать подарки. В области Простора их принято дарить наутро перед свадьбой – жениху отдельно, невесте отдельно; назавтра они получат новые дары, уже как супружеская пара.

От Джалабхара Ксо Джоффри получил большой лук из золотого дерева и колчан длинных стрел с зеленым и алым оперением. От леди Танды – сапоги для верховой езды. От сира Кивана – превосходное турнирное седло из красной кожи. От принца Оберина – пряжку червонного золота в виде скорпиона. От сира Аддама Марбранда – серебряные шпоры. От лорда Матиса Рована – турнирный шатер из красного шелка. Лорд Пакстер Редвин преподнес деревянную игрушечную боевую галею на двести весел – именно такие строились теперь у него в Бору.

– С разрешения вашего величества я предложил бы назвать ее «Доблесть короля Джоффри», – сказал он, и Джоффри охотно дал свое позволение.

– Она будет моим флагманом, когда я отплыву на Драконий Камень, чтобы покончить с моим вероломным дядей Стганнисом, – объявил король.

Нынче он изображал из себя милостивого государя. Санса знала, что Джофф может держать себя благородно, когда хочет, но этого ему хотелось все реже и реже. Всю его учтивость, во всяком случае, как рукой сняло, когда Тирион вручил ему свой подарок: огромную толстую книгу «Жизнь четырех королей», в кожаном переплете и с отменными иллюстрациями. Король перелистал ее без всякого интереса.

– Что это, дядя?

Что-что – книга! Наверно, Джоффри шевелит своими толстыми, как червяки, губами, когда читает.

– Это написанная великим мейстером Каэтом история четырех королей. Дейерона Молодого Дракона, Бейелора Благословенного, Эйегона Недостойного и Дейерона Доброго, – ответил муж Сансы.

– Это книга, которую следует прочесть каждому королю, ваше величество, – добавил сир Киван.

– У моего отца не было времени на книги. – Джоффри оттолкнул от себя фолиант, лежащий перед ним на столе. – Если бы ты поменьше читал, дядя Бес, леди Санса, возможно, уже зачала бы ребенка. – Он засмеялся... а когда король смеется, другим тоже приходится. – Не печалься, Санса: когда королева Маргери понесет, я зайду к вам в опочивальню и покажу моему дядюшке, как это делается.

Санса, покраснев, беспокойно покосилась на Тириона. Не вышло бы опять того же, что было с их провожанием. Но карлик в кои-то веки набрал в рот воды, вернее вина, и промолчал.

Лорд Мейс Тирелл поднес свой подарок: золотую чашу трех футов вышиной, с двумя фигурными ручками и семью гранями, украшенными драгоценными камнями.

– Семь граней обозначают семь королевств вашего величества, – пояснил он. Каждая из граней носила на себе эмблему одного из великих домов. Отец невесты показал гостям рубинового льва, изумрудную розу, ониксового оленя, серебряную форель, сокола из голубой яшмы, опаловое солнце и жемчужного лютоволка.

– Великолепная чаша, – сказал Джоффри, – но нам, пожалуй, придется убрать волка и приделать на его место осьминога.

Санса притворилась, что не слышит.

– Мы с Маргери будем пить из нее на пиру, батюшка. – Джоффри поднял чашу над головой, чтобы все могли полюбоваться ею.

– Эта лохань вышиной с меня, – пробормотал Тирион. – Если Джофф выпьет хотя бы половину, он под стол свалится.

Вот и хорошо, подумала Санса – авось шею себе сломает.

Лорд Тайвин, оставшись последним, вручил свой дар: длинный меч. Его ножны из вишневого дерева и промасленной красной кожи были усажены, как заклепками, золотыми львиными головами, Санса разглядела, что глаза у львов рубиновые. В зале стало тихо, когда Джоффри обнажил клинок. Красная с черным сталь засверкала на утреннем солнце.

– Великолепно, – произнес Матис Рован.

– Меч, о котором будут слагать песни, ваше величество, – сказал лорд Редвин.

– Королевский меч, – присовокупил сир Киван Ланнистер.

Королю, похоже, очень хотелось убить кого-нибудь прямо сейчас, такое волнение его обуяло. Он взмахнул мечом в воздухе и рассмеялся.

– Великий меч должен носить великое имя, милорды! Как мне назвать его?

Санса вспомнила Львиный Зуб, который Арья закинула в Трезубец, и Пожиратель Сердец, который Джоффри заставил ее поцеловать перед битвой. Попросит ли он Маргери поцеловать этот?

Гости стали выкрикивать разные имена, и Джофф забраковал их с дюжину, пока не услышал то, что пришлось ему по вкусу.

– Вдовий Плач! – вскричал он. – Да! Он многих сделает вдовами. А когда я встречусь в бою с дядей Станнисом, то разрублю его волшебный меч пополам! – Джофф рубанул сверху вниз, заставив сира Бейлона Свана поспешно шагнуть назад. Это вызвало общий хохот.

– Будьте осторожны, ваше величество, – предостерег сир Аддам Марбарнд. – Валирийская сталь смертельно остра.

– Я помню, – сказал Джоффри, и, держа Вдовий Плач двумя руками, с размаху опустил ее на книгу, подаренную ему Тирионом. Тяжелый кожаный переплет разошелся с одного удара. – Я же говорил вам, что валирийская сталь мне не в новинку. – Ему понадобилось еще с полдюжины ударов, чтобы перерубить толстый том пополам, и к этому времени он совсем запыхался. Санса чувствовала, что ее муж с трудом сдерживает ярость.

– Надеюсь только, что вам никогда не захочется попробовать этот клинок на мне, государь, – воскликнул сир Осмунд Кеттлблэк.

– Постарайтесь не давать мне повода, сир. – Джоффри острием скинул со стола останки «Жизни четырех королей» и спрятал Вдовий Плач в ножны.

– Ваше величество, возможно, не знали, – сказал сир Гарлан Тирелл, – что в Вестеросе было всего лишь четыре экземпляра этой книги, раскрашенных собственной рукой Каэта.

– Теперь их осталось три. – Джоффри отстегнул свой старый меч и опоясался новым. – Подарок остается за тобой и леди Сансой, дядя Бес. Этот весь изрублен.

Тирион вперил в племянника свои разномастные глаза.

– Быть может, кинжал, ваше величество, – под пару мечу? Из столь же острой валирийской стали... с рукояткой из драконьей кости.

Джоффри ответил ему настороженным взглядом.

– Да... это было бы хорошо. Только пусть рукоятка будет золотая, с рубинами. Драконова кость – это слишком просто.

– Как прикажет ваше величество. – Тирион принялся за новую чашу с вином. Можно было подумать, что он здесь один, так мало внимания уделял он Сансе. Но когда пришло время отправляться на церемонию, он взял жену за руку.

Пока они шли через двор, их догнал принц Оберин в паре со своей черноволосой любовницей. Санса смотрела на эту женщину с любопытством. Она сама незаконнорожденная и родила принцу двух незаконных дочерей, а между тем не боится смотреть в глаза даже самой королеве. Шая рассказывала Сансе, что эта Эллария поклоняется какой-то лиссенийской богине любви. «Она была чуть ли не шлюха, когда он ее нашел, миледи, – говорила служанка, – а теперь что твоя принцесса». Санса впервые оказалась так близко к дорнийке и решила, что ту нельзя назвать красавицей, но что-то в ней невольно притягивает глаз.

– Однажды мне посчастливилось увидеть тот экземпляр «Жизни четырех королей», что хранится в Цитадели, – говорил принц Оберин ее мужу. – Иллюстрации поистине превосходны, но Каэт слишком уж добр к королю Визерису.

– Слишком добр? – остро глянул на него Тирион. – По-моему, он бессовестно им пренебрегает. Книгу, в сущности, следовало бы назвать «Жизнь пяти королей».

– Визерис и двух недель не правил, – засмеялся принц.

– Он правил больше года, – возразил Тирион.

– Год или две недели, какая разница? Он отравил родного племянника, чтобы занять трон, а заняв его, ничего уже не делал.

– Бейелор сам уморил себя своими вечными постами. Его дядя верно служил ему как десница, а до него – Молодому Дракону. Царствовал Визерис всего лишь год, но правил он все пятнадцать, пока Дейерон воевал, а Бейелор молился. А если он и в самом деле умертвил племянника, можно ли его упрекать? Кому-то нужно было избавить страну от безумств Бейелора.

Сансу эти слова поразили.

– Но Бейелор Благословенный был великим королем. Он прошел босой по Костяному Пути, чтобы заключить мир с Дорном, и спас Рыцаря-Дракона из змеиной ямы. Змеи не стали его жалить, так чист он был и свят.

– Разве вы на их месте, миледи, стали бы кусать сухой сучок вроде Бейелора Благословенного? – улыбнулся принц. – Я бы приберег зубы для кого-нибудь посочнее...

– Принц шутит с вами, леди Санса, – вставила Эллария Сэнд. – Только септоны и певцы утверждают, что змеи не тронули Бейелора. На самом деле он получил с полсотни укусов и должен был умереть от них.

– Если бы он тогда умер, Визерис царствовал бы двенадцать лет, и Семи Королевствам это пошло бы только на пользу, – сказал Тирион. – Кое-кто полагает, что Бейелор свихнулся как раз от змеиного яда.

– Но у вас в Красном Замке я змей не видел, – заметил принц Оберин. – Как же вы располагаете поступить с Джоффри?

– Никак. Прошу извинить – нас ждут носилки, – с чопорным поклоном молвил Тирион. Он помог Сансе сесть и сам взобрался следом за ней. – Будьте добры, миледи, задерните занавески.

– Нужно ли это, милорд? – Сансе не хотелось сидеть в закрытых носилках. – День так хорош.

– Добрые горожане Королевской Гавани начнут швырять в носилки навозом, если увидят меня. Окажите услугу нам обоим, миледи, – закройте занавески.

Санса повиновалась, и некоторое время они сидели в душной коробочке молча.

– Мне жаль вашей книги, милорд, – проговорила наконец Санса.

– Она больше не была моей – я отдал ее Джоффри. Он мог бы почерпнуть из нее кое-что. – Голос Тириона звучал рассеянно. – Мне следовало быть умнее... во многом.

– Возможно, кинжал ему понравится больше.

Карлик сделал гримасу. И шрам у него на лице сморщился.

– Этот мальчик вполне заслуживает кинжала, вы не находите? – К счастью, ответа он дожидаться не стал. – Я помню, в Винтерфелле он поссорился с вашим братом Роббом – а с Браном у него стычек не было?

– С Браном? – растерялась Санса. – До того, как он упал? – Она попыталась вспомнить – все это было так давно. – Бран был славный мальчик. Его все любили. Я помню, они с Томменом дрались на деревянных мечах, но ведь они только играли...

Тирион вновь погрузился в угрюмое молчание. Санса услышала лязг цепей – это подняли решетку в воротах замка. Потом раздался крик. И носилки пришли в движение. Санса, поскольку смотреть было больше не на что, опустила глаза на свои сложенные руки, чувствуя себя неуютно под разномастным взглядом мужа. Ну что он так уставился на нее?

– Ты любила своих братьев, как я люблю Джейме.

А это к чему сказано? Какая-нибудь ланнистерская уловка, чтобы подвигнуть ее на крамольные речи?

– Мои братья были изменниками и умерли позорной смертью. Любить изменников – тоже измена.

– Робб поднял оружие против своего законного короля и по закону действительно считается изменником, – фыркнул карлик, – но другие были еще слишком малы и вряд ли понимали, что такое измена. – Он потер свой изуродованный нос. – Тебе известно, Санса, что произошло с Браном в Винтерфелле?

– Он упал. Бран всегда лазал по стенам и крышам, вот и упал наконец. Мы всегда этого боялись. А потом его убил Теон Грейджой.

– Да, Теон Грейджой... – вздохнул Тирион. – Твоя леди-мать как-то обвинила меня... впрочем, не буду тебя обременять неприглядными подробностями. Обвинение было ложным – я не причинял вашему Брану никакого зла. И тебе не собираюсь причинять.

Поиск по сайту: