Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Глава 15: Снег; подсветка; узел



Черновик черновика. Уж очень много труднопереводимых предложений


Когда я проснулся, меня обвивала кольцом пара тонких рук от спины до груди. Что за хрень тут твориться? Кончик моего носа соприкоснулся с мягкими, шелковистыми волосами, когда я повернулся под одеялом. Прямо перед моим лицом предстало ангельски милое спящее лицо. Я, ошарашенный, хотел отстраниться, но оно издало протяжный звук носом и спряталось за руками.

Ох, точно, это Юри. Мы уснули вместе этой ночью. Он, может, и парень, но просыпаться с кем-то худосочным как он в собственной кровати, да если еще лицо такое невероятно женственное появляется прямо перед тобой, – действительно не слишком полезно для сердца.

Действуя бережно, чтобы не разбудить, я медленно освободился от его обхвата и покинул постель. Сухой скрип раздался с пола. Понятия не имею, что его издало, так как всё еще было достаточно темно. На табло музыкального проигрывателя показывало девять. Ну, если так темно, значит… Когда я раздвинул занавески, мои глаза ослепли от снежно-белого мира. Не до конца проснувшееся тело содрогнулось от леденящего холода. Дороги, крыши, дворики и заборы – всё было покрыто снегом. Частички неба медленно опускались от серых облаков.

Белое Рождество.

Всё в некотором роде казалось нереальным. Я бы не удивился, если бы всё, начиная со вчерашнего прихода Юри, оказалось сном. Однако, когда я вытянул руку наружу, моё тепло определенно забрано молчаливым потоком холодного воздуха.

Моя сонливость постепенно улетучилась. Когда я закрыл окно и повернулся, то увидел по-прежнему спящего на моей кровати блондина. Это не сон. Ни Юри, ни сон, ни предстоящее сегодня выступление.

Думаю, мне сегодня лучше выйти пораньше, так как потребуется немножко больше усилий, чтобы добраться до места из-за обильного снегопада. Закончив переодеваться в парадное, я закинул бас-гитару и синтезатор на спину и вышел из комнаты. После преодоления даже короткой узкой лестницы, казалось, что моя спина сейчас переломится. Раз уж Юри сказал, что у него сегодня перерыв, лучше не будить его, пусть наберется сил.

– О, утречка, Нао. Фантастическая выдалась ночка?

– И вот я гадаю, какого черта ты поднялся так рано, Тэцуро… Вместо того, чтобы отмораживать подобные идиотские фразы, не стоит ли тебе чем-то заняться? Тебя ждет множество вещей, не так ли? Таких как стирка, например.

Я швырнул полотенце в направлении немытого лица Тэцуро, которое выплыло из гостиной.

– Я действительно занят этим утром. Ожидание передач для детей и анимэ.

Я был не в настроении ему отвечать, поэтому вместо этого я поплелся на кухню. У меня не было намерений впустую растрачивать энергию на подобную бессмыслицу, так сегодня концерт.

– Что там с Жюльеном Флобером? Он всё еще спит?

– Ага. Он сказал, что сегодня отдыхает, так что приготовь ему что-нибудь, прежде чем отправить на станцию.

– Можем мы устроить маленькую фото-сессию у нас дома?.. Нет-нет-нет, я просто дурачусь! Нао! Не хватайся за нож с таким ужасающим выражением лица! – Тэцуро стремглав бросился назад в гостиную. – Кстати о нем, я думал, он пойдет на концерт с тобой. Разве не для этого он пришел сюда?

– Не-а, он сказал, что не собирается.

– О? – Тэцуро почесал наклоненную голову и ушел с таким видом.

Я знаю, Юри недоволен. Он наверняка не заинтересован в Feketerigó без Мафую, притом не важно, хорошо мы играем или нет. То же относится ко мне. Если всё так, в чем причина, что я всё еще стремлюсь на сцену? Хотя нас осталось только трое.

Я просто упрямец, как сказал Юри?

Или это лишь ради упоения сладостным возбуждением во время выступления?

Или чтоб искупаться в блеске прожекторов и оваций?

Возможно, всё вместе, возможно, ни одно из перечисленных. Наши предки оставили нам магическое проклятие, которым можно объяснить всё в любой ситуации.

На вопрос почему отвечу: потому что это рок-н-ролл.


Прикончив завтрак, я окончательно снарядился, надев поверх ветровки непромокаемый плащ. Оба кейса с музыкальными инструментами были полностью завернуты в объемные полиэтиленовые пакеты.

Небо было чуточку светлее, когда я вышел из дома, но снегопад не подавал никаких признаков, что собирается прекратиться. Так как снега выпало навалом, и температура была ниже нуля, мои ботинки наполовину утопли в нем, когда я ступил наружу. Не сказать, что ходьба была невозможной, просто на мне был немалый багаж. Я всерьез пожалел, что не оставил синтезатор в концертном зале, когда мы вчера там репетировали.

Выйдя со двора, я был поприветствован Чиаки, которая меня дожидалась. Как барабанщику ей не приходится ничего носить с собой, так что она прихватила зонт. Возможно, устраивая маленький бунт против решения сэмпай, Чиаки надела красный плащ, который напоминал о Санта-Клаусе.

– С добрым утром! Давай мне синтезатор.

– Я подумывал встретить тебя у твоего дома.

– Пройдет тысяча лет, прежде чем ты встанешь раньше меня, – улыбнулась Чиаки, выхватив из моих рук кейс с синтезатором.

Я сперва собирался дать ей гитару вместо синтезатора, так как он был значительно тяжелее, но она уже бодро топала к станции с кейсом на спине.

– Хорошо выспался? Ты из тех людей, которые забивают голову лишними мыслями перед выступлением.

– А, ага.

Я думал, что не смогу уснуть с прижавшимся к спине Юри, но, каким-то образом, напротив, выспался очень хорошо. Возможно, это потому что я успокоился, ощутив теплоту человеческого существа. Но это из разряда тех вещей, которые я никогда не расскажу Чиаки.

– Думаю, я не смогу выступить, потому что пальцы промерзли.

– Ты просто приклей барабанные палочки к своим рукам жевательной резинкой или еще чем-нибдь.

– А-ха-ха, почему бы тебе тоже не заклеить жвачкой свой рот?

– Тогда я не смогу петь.

– Зато сможешь мычать песни.

Странно, почему я ощущаю себя спокойнее, приближаясь к месту выступления? Мафую наверняка не придет, поэтому мы не сможем донести нашу рок-музыку. И, хотя я осознаю это… Нет, стоп, может, как раз таки потому что я это знаю?

Я хотел рассказать Чиаки об услышанном от Юри, например о больнице, куда собирается Мафую. Однако, я не находил подходящей возможности сказать ей, пока мы подшучивали друг над другом.

Под развлекательным центром в городе, где мы жили, располагался клуб, где состоится наша битва.

Торговый центр был наводнен людьми, невзирая на метель. До меня доносилась Jingle Bells сквозь шум от входа в торговую галерею, украшенного мигающими огоньками. Чиаки и я вышли со станции, с нас обоих градом лил пот. Появилось ощущение, что капли пота обратились в льдинки, когда холодное дуновение пронеслось по коридору.

Спустившись по сбегающей лестнице в частный коридор, мы миновали дверь с табличкой «Служебный вход» и добрались до закулисья. Я увидел спину и заплетенные длинные черные волосы среди персонала, который с занятым видом сновал вокруг с наушниками на головах, – Кагуразака-сэмпай уже была здесь.

Стояли рядом с ней два знакомых мне человека. Мускулистый, загорелый парень был Томо. Высокий со светлыми волосами – Хироши из «Меланхоличного хамелеона», партнер Фурукавы. Что Хироши делает здесь?

– Всем доброго утра. Отдайте ваши инструменты работникам. Они позаботятся о них, – внезапно произнесла сэмпай, развернувшись.

Она заметила наше присутствие раньше Томо и Хироши, хотя стояла к нам спиной.

Кстати о ней – наряд сэмпай был достаточно шокирующим. Несмотря на снежную пургу, она надела мини-юбку и короткий топ, который оголял предплечья и пупок. В довершение ко всему на ногах у неё красовалась пара белых туфель. Однообразно белым было всё – ей не хватало лишь лазерного пистолета, и она стала бы похожей на героиню, сошедшую с экрана второсортной фантастики.

– Ого! Разве тебе так не холодно, сэмпай?

– Я вскоре высвобожу неудержимое количество пламени внутри меня наружу. Товарищ Аихара, тебе тоже стоит снять свою куртку.

Красная куртка вмиг покинула тело Чиаки. Она что, тоже надела белоснежный топик? Я даже не знал, куда отводить взгляд.

– Нао единственный, кто одет не убийственно, – разочарованно повел плечами Томо.

– Тебе стоит играть на гитаре за кулисами. Кёко и Чиаки гораздо сильнее привлекут толпу, если будут на сцене вдвоем, – поддразнивая хихиканьем, присыпал мне солью раны Хироши.

– Эм-м, ну, а чего вы здесь?

Мне понятно присутствие Томо, ведь он один из выступающих, но что с Хироши?

– Это всё Тайсэй – он хотел, что я был ведущим, а также подпевалой. Сказал, что привык к моей манере речи, поэтому организовать шоу будет легче со мной. Но это не значит, что я комик или кто-то подобный.

Хироши скривился. Что ж, нас окружать будут старые знакомые? Мы вчера не видели никого из других участников, так как направились прямиком в студию, когда закончили с пробным выступлением.

– Ну тогда, Кёко, увидимся позже.

Хироши и Томо скрылись за кулисами, когда загорелись задние огни. Фурукава тоже там? У меня с ним всё еще натянутые отношения, так что мне повезло, что мы не столкнулись с ним.

– Вы двое, идите сюда.

Сэмпай поманила нас рукой, подойдя к краю сцены, где располагались напольные огни.

Обустройство клуба было довольно странным. Я не мог полностью её понять, хотя это моё третье посещение. Пространство меж полом и невероятно высоким потолком делилось на разноуровневые танцплощадки с множественными лестничными пролетами, а также были две шестиугольные сцены, расположенные очень высоко.

– Мы, должно быть, сумеем разглядеть всё, раз будем выступать на таком возвышении. Мы обнаружим её немедленно, если она придет.

«Она» – это кто? Чиаки и я не ответили ей.

Если говорить о сэмпай, она способна заметить пару сапфировых глаз и каштановые волосы, даже если вокруг будет лишь темнота и мелькающие огни.

Однако мы все втроем знали о возможности, что она не появится.

Мои мысли упорядочились, когда мы добрались до клуба. Это из-за снега? – думал я про себя. Казалось, что мои чувства отсосал чистый белый мир.

Все рождественские песни об убытии. Возможно, в этом причина.

И вот, пока я стоял в недрах торгового центра, погруженный в липучую трясину темноты, разгоряченности толпы, а также бликов света, которые скользили по нам, появилось ощущение, что в моей груди вновь запылал огонь.

Надеюсь, ты придешь.

Я хочу увидеть тебя.

Я хочу увидеть тебя, Мафую.


Четыре ритмичных удара бас барабана сотрясли стены и потолок. Топот толпы, а также восхищенные крики просачивались сквозь бетон.

В отличие от тесного лив-кафе, здесь была действующая комната для репетиций, расположенная вдоль коридора за кулисами. Помещения были размером с полкласса. Справа расположилась доска, а слева – хорошо оборудованные кабинеты. Благодаря присутствию множества музыкантов, комната была полна инструментов, костюмов, аппаратуры и людей.

Как группа, которая выходила на сцену следующей, мы заняли место поближе к выходу. Чиаки и Кагуразака-сэмпай переговаривались с членом хип-хоп группы, очередь которой была сразу после нашей. Ученики старших классов? Серьезно? Ходили слухи о невероятном коллективе во времена прослушивания, так это вы, ребята? Как насчет промочить горло после выступления? Хорошая мысль, давайте в следующий раз куда-нибудь сходим. Они довольно откровенно кадрили девиц, но меня мало заботило моё окружение. Вместо этого я умиротворенно слушал вибрации, исходившие со сцены, сидя в кресле поджав ноги.

Бесполезно – так я всё равно не узнаю, там ли Мафую.

Возможно, будет лучше, если я не буду знать. Я должен позволить времени идти вскользь меня, пока сам буду ослеплен подсветкой и прожекторами. И увлечься красивой иллюзией, что в моих мечтаниях она там.

Обе группы до нас заканчивали свое выступление. Не считая реплик ведущих и разогревающих треков, выступления шести групп будут идти нон-стоп. Поэтому готовятся обе сцены. Пока одна группа выступает, вторая сцена подготавливается.

Уже почти время.

Дверь в комнату подготовки распахнулась. Я встал. Женщина из числа персонала просунула голову через проем.

– Господин Хикава из Feketerigó, вас тут спрашивают…

Сэмпай и Чиаки, находившиеся позади меня, отреагировали куда быстрее, мгновенно соскочив со своих мест. Мои колени дрожали. Возможно ли, что это Мафую?

Когда я вышел в коридор, невысокая фигура бросилась ко мне.

– Наоми!

Светлые волосы показались из-под капюшона куртки, а за ними последовали красные уши и такого же цвета нос. Я смутился. Юри? И не только. Прислонившимся к стене коридора, который стряхивал с себя снег, был…

– Д-дядя Тэцуро? – издала Чиаки странный возглас, выбежав в коридор.

– Приветик! Я пришел посмотреть концерт, Чиаки!

Небритый и непричесанный Тэцуро с улыбкой помахал рукой.

Зачем? Почему Тэцуро и Юри здесь?

– Н-ну, я попросил его подбросить меня сюда, так как я не мог дозвониться до Наоми, – произнес Юри, прижавшись ко мне.

Тэцуро привез его сюда? Зачем он это сделал? И Разве ты не говорил, что не собираешься смотреть наше выступление?

– Маэстро Эбисава только что звонил.

Я затаил дыхание. Кагуразака-сэмпай толкнула Чиаки в спину и подошла ко мне.

– Он сказал, что им удалось купить невостребованные билеты, у которых истекла бронь. Они собираются вылететь в четыре.

Меня словно окунули в сугроб – прошло достаточно много времени, прежде чем я осознал сказанное Юри. Вылет в четыре? Что он имел в виду? В четыре поле полудня, сегодня?

Разве это не через два часа?

– Почему так внезапно?! – воскликнула Чиаки позади меня.

– Маэстро увидел пригласительные на концерт, – слезливо произнес Юри. – Он испугался, что она передумает, поэтому тут же выкупил билеты.

Пригласительные, что мы дали ей. Ох, точно. Эбичири взял перерыв с сегодняшнего числа.

Мафую, она… Через два часа она отправится пересекать океан.

Лишь только тогда я ощутил острую боль, будто половину моего тела насильно от меня отделили. Я знал, что рано или поздно этот момент наступит, но всё равно не верилось. Это прощание.

– На-наоми, д-дуй в аэропорт прямо сейчас!

Юри сильно толкнул меня в грудь.

– Молодой человек, дорога до аэропорта займет тридцать семь минут.

– На часах пока еще только два!

Я неверящим взглядом посмотрел на сэмпай и Чиаки. О чем… О чем вы обе говорите?

– …Я не… пойду.

Притворно уверенный голос.

– Наоми? Почему ты упрямишься в такой момент?..

– Наша очередь на подходе!

– Что… Что ты несешь, недоумок! Гораздо важнее увидеться с Мафую…

– Но выступление вживую. Я ни за что не брошу группу в такое время.

– Я сделаю это!

Юри внезапно отстранился от моей груди и посмотрел на трех членов Feketerigó.

– Я сыграю на бас-гитаре. Эй, ты, должно быть, слышал раньше, Наоми. Я умею играть на чем угодно… на всём. И моё исполнение гораздо лучше твоего. Так что, Наоми, тебе стоит…

Не представляю, откуда вырвались мои сильные эмоции. Я схватил Юри за шиворот и шмякнул его об стену коридора. Даже Тэцуро оторопел.

– Нао…ми…

Юри согнулся от боли.

Я уже слышал ранее. Юри с легкостью воспроизвел мелодию баса, прослушав лишь единожды. С такой непринужденностью, словно вертел в руках апельсин. Однако.

– Не стоит недооценивать Feketerigó.

Глухой, мрачный голос.

– Твое исполнении может быть в сто раз лучше моего, но я единственный, кто умеет управляться с блоком эффектов. Единственный, кто может гармонизироваться, подстроившись под мелодию сэмпай, тоже я.

Вместе с поддержкой Чиаки я единственный, кто может заставить сердце дрогнуть. А еще, единственный человек, кто мог вознести нас ввысь, это Мафую. И только Мафую.

Мафую… единственная, кто может это.

Моя хватка и ярость ослабли и поникли. Чья-то рука мягко обхватила мои плечи и отодвинула в сторону. Она подхватила тело Юри, который начал сползать на пол.

Это была Кагуразака-сэмпай.

– …Извини, но, но я… Мафую и Наоми, они…

Юри начал всхлипывать на руках у сэмпай. Я посмотрел на собственный ладони. Какого черта я творю? Какой смысл вымещать злобу на Юри?

Однако, хотя я высказал всё в горячке… вообще-то это действительно делает всё правдой.

– Молодой человек. – Сэмпай нежно погладила Юри по голове и мягко произнесла: – Ты не будешь жалеть об этом?

Мои пальцы сильно впились в ладони. Я еще не до конца выпустил пар. Почему? Почему эта персона вечно меня переоценивает?

– Разумеется, буду! – мой голос был почти криком. – Я определенно буду жалеть, пойду я или нет, но!..

Взгляды всех и каждого невообразимо жгли, поэтому я обратил речь к своим ботинкам.

– Эта группа Мафую, место, куда она может вернуться и снова играть на гитаре. Поэтому я ни за что не брошу его!

– Мафую…и гитара? Ч-что ты хочешь этим сказать? Эй, Нао!

Чиаки приблизилась и хорошенько меня встряхнула. Э-эх, проговорился. Мафую собиралась держать всё в секрете, но я проболтался. Ну конечно. Теперь уже нет необходимости хранить тайну, верно?

Разве мы не дружное товарищество, связанные воедино с существом по имени Мафую? Разве мы не Feketerigó – люди, которые делят кровь и полет как один?

Я всем обо всём рассказал. Включая причину, по которой она решила лечь в больницу, причину, по которой бросила школу и решилась на долгое лечние.

Планы Мафую.

Чиаки, не находя себе места, схватилась за мои руки и крепко вцепилась в них своими пальцами.

– … Это просто тупость. Мафую и Нао – двое тупиц. Я совсем вас не понимаю!

Она потерла кулаками виски, пока говорила.

Топот над нашими головами с течением времени стал более хаотичным, и гул аудитории стал заметно громче. Я мог расслышать, как ведущий без умолку тарахтит, разгорячая публику. Чиаки вытащила пару барабанных палочек из-под пояса за спиной и зажала в правой руке. Она стрельнула в меня глазами, прежде чем пойти вдоль по коридору. В ту сторону, откуда сверху по лестнице доносился шум.

– Идем, молодой человек.

Опираясь о стену руками, Юри смотрел на меня глазами, полными невысказанных чувств.

Я ничего не сказал. Всё, что я хотел это него, чтобы он послушал наше выступление. Я должен донести до него то, что никак не передаст запись проб, если он останется на концерте.

Обернувшись, я поспешил нагнать Чиаки и сэмпай посреди гремящих звуков.


Освещение второй сцены было отключено, поэтому нам стоило быть аккуратными, дабы не запутаться в проводах, когда начнем подготовку. Томо и Фурукава предложили свою помощь с настройкой оборудования, так как они были предыдущими выступившими на этой сцене.

На первой сцене вокальный хор качал телами под ритм фанка, но их гармоничность, тем не менее, не страдала.

Стойки уже стояли на своих местах. Перекинув ремень гитары через плечо, я присел перед блоком эффектов, пытаясь успокоиться.

Неожиданный пинок под зад заставил меня повалиться вперед перед ножками микрофонной стойки. Поднявшись на карачки и обернувшись, я осознал, что меня разглядывает колючий взгляд из-под банданы. Это Фурукава.

– Так эта девица всё-таки не придет?

– Я ведь… уже говорил раньше, нет? Мафую больше не будет играть на гитаре.

– Кого это волнует? Я этого ожидал.

Он надеялся, что Мафую придет. Как я и думал, Фурукава остался недоволен моим вчерашним пробным выступлением.

– Всё так. Я думал, она покажется непосредственно на концерте, ведь было целых две недели, чтобы переучиться правильной технике игры. И тогда бы ничтожное выступление вашей группы вернулось бы в колею.

Нет и шанса… что такое чудо возможно.

– Значит, сегодня будет вчерашнее убожество? Такого даже не стоит слушать.

Я отвел глаза от Фурукавы.

В тот же миг я встретился взглядами с Кагуразакой-сэмпай, которая настраивала высотку микрофонодержателя. По горькому выражению её лица я понял, что она наверняка услышала наш разговор с Фурукавой.

Единственной, что мы втроем могли, это подправить партии сэмпай и мои, чтобы заполнить пустоты Мафую. И только. Не более чем заплатка на скорую руку.

– Вы, ребята, показали свое лучшее на прослушивании, верно? Не понимаю, зачем вы так цепляетесь за выход на сцену.

Фурукава скрылся за сценой, бросив нам эти грубые слова.

Пусть так, но нам остается лишь одно – выступить.

Несмотря на тот факт, что мы можем выдать лишь 75%, даже если используем все способности и возможности.

Зал вздулся и взорвался. Танцевальные ритмы, ударявшиеся о мои органы, успокоились, когда на первой сцене зажглись синие огни. Я отчетливо увидел исполнителей в финальных позах.

Ведущий заговорил четким речитативом, хотя не до конца понял, на каком языке. Это было похоже на рэп. Я сумел ухватить слово, напоминавшее «Feketerigó», затерявшееся среди предложений.

Я глянул на сэмпай, стоявшую перед Чиаки. Мы втроем обменялись взглядами в краткий промежуток. Когда хай-хэт начал отбивать шестнадцатые, я перехватил бас-гитару и подвинулся к микрофону. Всё началось с прозрачных тонов несложных аккордов, затем последовала запутанная дробь на том-томах.

Я начал постукивать кончиками пальцев по струнам. Беспокойство начало нарастать. Ломаный ритм.

Мощный крик Кагуразаки-сэмпай разрезал темно-синий океан на части, зажигая пламя ослепляющим светом.

Передо мной сотни людей трясли головами с налитыми кровью глазами, словно танцевали в удушье. Волны баса, извлекаемые моими пальцами, посылали высоковольтные импульсы в их сердца, вытесняя из них всякую вялость.

Я сжал нековую часть грифа и позволил басовым нотам вгрызться в высокие частоты. Получив команду, блок эффектов начал анализировать, комбинировать и расширять данные об аккордах от гитары Кагуразаки-сэмпай. Результатом стал взорвавшаяся вспышка света от электрооргана и смещенные фейзером струнные. Светящийся дождь всосался в черную дыру напротив – в туманное пространство прямо под пением сэмпай – в то место, которое изначально должны были поразить взрывы гитары Мафую.

Мы ничем не смогли заполнить пустоты. Как вообще это возможно?

Я вновь пришел к болезненному осознанию, когда щипал струны гитары, которые ощущались как мои артерии.

Мафую здесь нет.

В этот самый момент я бы хотел, чтобы ты могла быть с нами под одним небом и огненным дождём. Однако, Мафую было не найти.

Это потому что я пытался заставить уяснить невыносимо мучительную и гнетущую правду ушами, глазами и выжечь на каждом дюйме своего тела? В этом причина, по которой я допустил аранжировке потонуть в мешанине, а блоку эффектов творить сумасшествие – всё для того, чтобы тараном вклиниться в поющий голос сэмпай?

Всё так, как говорили Юри и Чиаки. Я непроходимый дурак.

Большущая дыра появилась в моём сердце. Отчасти из-за этого я ускорил темп своей музыки. Моё сердце обливалось кровью и рана становилась всё больше.

Однако я мог лишь одно – продолжать петь. Сэмпай ни за что не увидит меня плачущим, то же относится к Чиаки. Разумеется, публика тоже не должна. Но, стоит мне перестать петь хоть на долю секунды, мой голос потонет в слезах и я не смогу издать и звука.

Поэтому я продолжал петь и дуновениям от вентиляторов хлестать меня по влажным щекам.

Ощущение настоящего покинуло мои конечности. Каждый отдельно взятый из дико пляшущих слушателей словно стал клеткой в моем теле. Когда уставшие клетки отмирают, на их месте растут новые, жаждущие крови для укрепления жизненных сил.

Я думаю, так себя должен ощущать бог.

Даже в этом случае мне это не нужно.

В этот самый момент всё, что мне нужно, это объять все невидимые струны, выстроившиеся в ряд в воздухе, и я сумел бы вычленить любой поющий голос, который бы пожелал, из тысяч других. Пусть даже он будет хриплым, из сморщенных легких, рассыпающихся в прах.

Но ничего этого мне нужно.

Всё, чего я хотел, это увидеть Мафую.

Я хотел увидеть её. Хотел так отчаянно…


– …Молодой человек!

Я поднял голову и отмахнулся от поглощающей меня тьмы. Сам не осознав, я повалился на колени, мои руки крепко вцепились в микрофонную стойку.

Что происходит? Огни делили моё лицо пополам. Разве наше выступление еще не окончено? Я слегка повернул голову. Я разглядел, как Кагуразака-сэмпай с печалью смотрит на меня, а так же её руку, опустившуюся на моё плечо.

– Молодой человек, ты можешь продолжать? Сумеешь встать?

Когда мои ноги подогнулись? Мы закончили пятую песню нашей программы, песню, в которой я был солистом, а соло гитары сэмпай аккомпанировала в фуге… Так почему я до сих пор слышу барабаны и фортепианные риффы? И что за лавина топота и аплодисментов у меня под ногами?

Повернув голову, я разглядел Чиаки, сидящую за хорошо освещенной ударной установкой, её волосы дико развевались, когда она приходила в движение. Я содрогнулся.

Блок эффектов считывал ритм с том-томов Чиаки, превращая его в слабую гармонию фортепиано и ксилофона.

– Молодой человек, настала пора выступить на бис! Первая сцена еще не закончила с подготовкой, так что мы продлим наш концерт. Поднимайся!

Бис? Чтобы я весь истек кровью? Чтобы я выблевал собственные перемолотые кости и органы? Ведь…ведь меня уже терзает мучительная боль. Что еще я могу спеть? Мафую больше нет рядом. Не важно, какую песню мы выберем по велению сердца, этим мы лишь подтвердим тот факт, что её нет с нами…

В этот миг мы наши ответ. Я – в глазах сэмпай; она – по моим губам.

Уверен?

Это был молчаливый вопрос от сэмпай.

Сумеем ли мы?

Не помню, кивнули мы или нет в знак согласия. Мы обернулись и посмотрели на Чиаки. Я дважды постучал по корпусу гитары тремя пальцами. Чиаки ожесточенно моргнула в ответ. Пускай без одного крыла, мы всё равно останемся птицей. Нам не нужны слова, чтобы говорить друг с другом.

Правая рука взмыла вверх. Она ухватилась за шестнадцатые, которые плотно заполняли воздух в клубе, и разом выдернула их.

Том-томы, фортепиано и сверкающие украшения, кружившие вокруг мелодии, вмиг исчезли. Публика, уставшая от танцев, неожиданно оказалась одна посреди падающего снега. Озадаченные люди посмотрели вверх на облачное небо. И в этот миг слабый, покалывающий звук – хай-хэт Чиаки – вошел с тактом в шесть восьмых.

Ни сэмпай, ни я не двинули ни пальцем. Ни стали петь.

Но я услышал.

Сэмпай и Чиаки, должно быть, тоже услышали. «Счастливого Рождества».

Я сумел расслышать мелодию, выструганную Мафую со всей присущей её силой при помощи еще «Стратокастера». Это, должно быть, не более чем иллюзия, или, скорее, воспоминания из прошлого, которые затаились внутри прошивки блока эффектов, разбуженные слабым звяканьем Чиаки в этот самый вечер.

Однако, мы были не единственными, кто слышал этот звук.

Поющие голоса под ногами, а также в воздухе, и пение «Стратокастера» Мафую оживило Сочельник – оба источника наложились, предвещая мелодию друг на друга. Добавился детский хор, молящий об окончании войны.

Я взаправду слышал. Усталые пары подпевали слова песни, состоявшей лишь из двух куплетов, разносившихся в вечернем небе. Они даже не знают имени Мафую. Они наверняка даже не слышали до этого её гитару.

Мы не единственные, кто сейчас слышал.

Мафую здесь.

Мафую действительно здесь.

По окончании первого куплета сэмпай и я медленно подошли к микрофону. Барабаныне вставки Чиаки поддержали незамысловатый бой сэмпай, когда они вспорхнули в небо. Мой же бас тяжело бился о её тень.

После основного припева сэмпай начала напевать в микрофон. Я планировал гармонично присоединиться к ней. Но не смог издать ни звука. Моё горло жгло от кислотных слез. Я отчетливо слышал пение Мафую прямо перед отсылом своей пульсации, примостившееся между штрихами Кагуразаки-сэмпай. Голос, который я надолго потерял, больше не вернется.

Но, может, я могу вернуть его? Что я должен сделать?

Мафую уже начала свое путешествие, в то время как мы всё еще на сцене. Никто из нас не обменялся словами в подтверждение. Музыка – это пламя, которое будет распространять свои лучи света куда захочет, независимо от расстояния. Однако, это приведет лишь к отблеску белого силуэта в глазах. Вот насколько хрупки и нежны чувства, которые нельзя передать словами.

Поэтому мы поём.

Вот причина, по которой пение – исток всей музыки, не зависящий от древности нации. Песня – это предвестник, который стягивает всё вместе и испепеляет.

В итоге влекомые пением сэмпай, тысячи голосов слова затлели, словно пылающие огоньки. Петь молитву Джона Леннона возлагалось детям. Война окончится скоро, если молиться искренне. Но Джон был убит. Но остались наследием не только его слова, не только его взгляды и не только его музыка.

Закончив с хоровой частью, Кагуразака-сэмпай поступила по обыкновению – подняла гонец грифа над головой и пустилась в дикое гитарное соло. Она пронеслась через первую часть на одном дыхании, прежде чем посмотреть на Мафую справа от неё… и подмигнула.

Сэмпай показала мне свою улыбку.

Потому что Мафую здесь.

Я исполнил на бас-гитаре гемиолу[1] в ответ на улыбку сэмпай. Думается, она знает, что мои щеки все влажные, но это ничего. По мере приближения к окончанию бис-выступления все четверо членов Feketerigó устремили взгляды к центру. Когда мы повернули головы, наши взгляды встретились с глазами Чиаки в промежутке между том-томами. Я дергал струны со всей мощи, без остатка выдыхая воздух и разрывая легкие, и бегал по сцене. Когда огни в самый удачный момент потухли к окончанию песни, я повалился на пол, и овации аудитории пронеслись по мне вихрем.

  1. Перейти ↑ Гемиола (др.-греч. ἡμιόλιος — полуторный) или (лат. sesquialtera — полтора) — в музыке ритмический приём, при котором трёхдольный метр изменяется на двудольный путём переноса акцентов в такте. (прим. перев.: в данном случае шесть долей сменяются четырьмя, полагаю)

 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.