Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Глава 14: Северный олень, пижама, минидиск



Мы всё еще спорили о сценических костюмах за день до выступления.

– Видишь, вот последняя. Я победила.

Кагуразака-сэмпай щелкнула Чиаки по носу, вытащив последнюю фри из коробки.

– Почему ты говоришь так, словно это само собой разумелось? – плаксивым тоном произнесла Чиаки, опускаясь в кресло.

24 декабря. Так как репетиционная недоступна в связи с зимними каникулами, мы были в студии, расположенной третьем этаже музыкального магазина, где работает Кагуразака-сэмпай. Мы дали предварительный концерт и буквально только что добрались до студии. Вместо обсуждения нашего выступления, сэмпай и Чиаки затеяли спор по поводу костюмов и ведущего. Я же был не слишком удовлетворен нашим выступлением, так что я убавил громкость бас-гитары и беззвучно играл.

– Но я уже изготовила оленьи рога!

Чиаки надулась и нацепила на голову пару красиво сделанных оленьих рогов. Предложение сэмпай одеться всем в белое сошлось в жестком столкновении с предложением Чиаки: «Санта-Клаус и северные олени». Поэтому они решили урегулировать этот вопрос с помощью картофеля фри из Макдоналдса. Условие было поистине простым – тот, кому достанется последняя долька, выигрывает. Они сказали, при этом требуется весьма запутанная стратегия (серьезно?), но я был сконцентрирован на своей игре во время их дуэли. Я почти не обращал на них внимания, пока Чиаки не завопила, когда осталось всего пара штучек.

– Да, точно! Ты тоже должен сразиться с ней, Нао! Ведь лучше нам надеть рождественскую атрибутику, не так ли?

– Не интересно. Давайте уже начнем репетицию.

И не ешьте в студии.

– Ты не удовлетворен нашим предварительным концертом? Даже продюсер, беспрерывно возмущавшийся перед этим, сбавил тон после прослушивания.

Организаторы были не слишком обрадованы, когда мы подали заявку с измененным составом из-за ухода Мафую, хотя этого стоило ожидать. Всё потому, что судьи были больше всего восхищены соло Мафую, когда она исполнила первую партию «Счастливого Рождества». Мы реаранжировали песню для трио, пытаясь понравиться организаторам. В итоге продюсер, который был одержим идеей выпнуть нас с мероприятия, сдался после пробного выступления.

Однако я всё равно не могу простить себя за незрелость. Был человек среди всех слушавших, неприкрыто недовольный нами, – это Фурукава, выступавший вместе с нами на сцене. Он, наверное, не привык к нашему тембру, потускневшему после отъезда Мафую.

Вот поэтому я позволил девочкам дальше спорить о костюмах и погрузился обратно в басы моей Aria Pro II.

– В любом случае, это решено. Все в белом. Товарищ Аихара, ты можешь надеть короткие шортики, если охота.

– Э-эх… Олени…

Несмотря на всё нежелание, Чиаки уступила. Я издал беззвучный вздох облегчения. Потому что персонажем-оленем, без сомнений, стал бы я. Я наверняка даже не смог бы играть из-за смущения в таком случае.

– Смелости тебе не занимать, если ты бросаешь мне вызов, зная, что проиграешь. Почему ты так настаиваешь на Санта-Клаусе?

– Потому что я написала Мафу-Мафу, что буду одета Сантой, так что она придет посмотреть на нас. Я даже отослала ей пригласительный билет.

Мои пальцы от удивления перестали перебирать струны. Я повернул голову.

– …Чиаки, ты тоже отослала ей билет?

Глаза Чиаки округлились.

– Ты тоже?

– Ага, но…

Я хотел сказать, что это мой долг, но промолчал. Это слишком эгоистично.

– Если ты собрался дарить ей билет, то тебе нужно было идти к ней домой без промедления! Или, по крайней мере, ты должен был ей позвонить! Тряпка!

Горькая, но правда. Я сжал коленями бас-гитару от уныния.

С того самого дня…

Мафую не приходила в школу, и второй триместр на этом закончился. В день последнего звонка Маки-сэнсэй подошла ко мне и рассказала, что Мафую уже оформила все необходимые документы для отчисления.

– Удивительно. Получается, каждый из нас отправил ей по билету, ха, – пробормотала сэмпай, бездумно уставившись в пространство.

Так ты тоже это сделала?

– Стоит добавить, я написала своё имя на нем. Интересно, с чьим пригласительным она придет завтра? Эта битва намечается быть весьма интересной, не находите?

Мы с Чиаки промолчали.

Мафую наверное не придет. Это моё предчувствие.

Никто более не проронил ни слова, на этом всё и закончилось. Когда лампа над дверью загорелась красным, знаменуя окончание сессии, нас выдворили из комнаты.


Снаружи была непроглядная темень. Доходило девять. Когда я посмотрел на небо среди громоздящихся строений, мой взор затуманили темные облака, скрывавшие его. Воздух был невероятно холодным до такой степени, что казалось, кисти отваляться от предплечий, если я не суну руки в карманы. Попрощавшись с владельцем магазина, я вышел через дверь и намотал шарф на шею в несколько слоев, прежде чем сунуть его концы под плащ.

– Молодой человек, ты собираешься вот так сдаться? – спросила сэмпай, присев на придорожную ограду.

Свет из магазина падал на лицо Чиаки, пристроившейся рядом с сэмпай. Она тоже смотрела прямо на меня.

С того случая сэмпай держала слово и не являла более мне своей улыбки. Однако с Чиаки она продолжала вести себя по-старому, от чего было еще больнее. С другой стороны, возможно, именно сэмпай было больнее всего.

– Она собирается в Америку на целый год, не так ли? Почему ты не идешь повидаться с ней?

Я не мог ей ответить, поэтому смотрел на свои пальцы, кожа на которых высохла и шелушилась. А из-за того, что я играл пальцами, ситуация у правой руки была еще хуже.

– Ты собираешься прятаться за бас-гитарой?

Тон Кагуразаки-сэмпай не был ни издевательским, ни поучающим. Она просто пыталась услышать подтверждение. Я честно кивнул.

Для этого не было никаких конкретных или веских причин. Это просто я не представлял, что должно быть написано на моем лице, когда я встречусь с Мафую. Но когда я осознал, что могу не встретиться с ней вновь, то по-настоящему испугался.

Эбичири говорил, что им нужно пробыть в Америке два месяца – это значит, она могла вернуться в школу. Однако, Мафую изменила эти планы. Целый год. Она отрывает себя от нас на поражающе долгий период времени. Я не понимаю причин, стоящих за этим её решением.

Потому что она не желает больше меня видеть – я не желал даже думать о подобных причинах.

Так что, в последние две недели я не ложился допоздна, работая над аранжировкой, а также над прессетами синтезатора. Я был настолько поглощен этим, что завалил три предмета. А также струны моей гитары дважды рвались.

Я не собираюсь думать о Мафую так долго, пока буду занят делами группы. Разве так не легче, задавался я вопросом. Но это не тот случай. Потому что всё, что я делал, это пытался залатать сломанное крыло Feketerigó. Место, которое принадлежало Мафую.

Будь то момент, когда я сводил дорожки бас-гитары и синтезатора, или когда я обсуждал с сэмпай реаранжировку песни для исполнения простыми фразами, меня разрывало на части от осознания того, что Мафую больше нет рядом.

Я не могу позабыть Мффую. Ни на кратчайший миг.

Музыка больше не была для меня убежищем. Я вынужден был накрепко вцепиться в неё и ждать.

– …Единственное, что занимает сейчас мои мысли, это живое выступление. Хотя я понятия не имею, что мне делать после него.

Наконец, я ответил хриплым голосом.

Рождественский концерт, про который Мафую говорила, что мы должны выступить.

По крайней мере я надеюсь исполнить её волю.

– Нао не вырос ни на миллиметр, – произнесла Чиаки, прикрывая рукой в перчатке белые выдохи.

Её ноги болтались туда-сюда. Я знал, что она не хотела меня оскорбить, но её слова всё равно меня задели.

– Нет-нет, не обязательно.

Сэмпай поворачивалась к Чиаки, когда улыбалась.

– Он, возможно, ходит кругами, но, несмотря на все полученные раны, может твердо стоять на ногах. Если это не зовется «вырасти», то тогда я понятия не имею, что это.

– Сэмпай по-прежнему добра к Нао.

– Но мне всё равно далеко до тебя, товарищ Аихара.

Обе девчонки улыбнулись друг другу, окруженные теплым сиянием, оставив меня наедине со своим одиночеством посреди холодной ночи.

Чиаки спрыгнула с ограждения и стряхнула пыль с задней части своих брюк. Сэмпай в свою очередь выкатила велосипед из задворок дома.

– Похоже, будут осадки. Пойдет ли снег? – пробормотала сэмпай, глядя в беззвездное небо. – Я по-правде хотела исполнить «Счастливого Рождества», но, полагаю, тут ничего не попишешь.

Изначально мы планировали оставить её на бис, но решили не включать её в наше выступление. Первоначальная аранжировка предполагала участие гитары Мафую с соло во вступлении, и не никаких иных альтернатив мы не придумали.

Улыбка сползла с лица сэмпай, когда она посмотрела на меня и Чиаки.

– Не важно, как мы будем стараться, даже если выложимся на пределе, то сможем достичь лишь 75% от оригинального Feketerigó. Удручающе, но факт есть факт. Но даже в этом случае…

Она вытянула её правую руку.

– Давайте сделаем это Рождество самым лучшим.

Мы с Чиаки кивнули, положив сверху свои ладони. Но тяжести и тепла не было. Возможно, сэмпай это заметила, поэтому положила свою левую кисть поверх наших.


По моему возвращению домой мы с Тэцуро приняли ванну, после того как я сообразил ему ужин. Я подготовил одежду к выступлению, как только стиральная машинка закончила отжим. Я надену открытую рубашку с длинным рукавом, которую на время позаимствовал, и сверху – белый костюм.

Также дело коснулось и обвеса – бас-гитары, педалборда и синтезаторов. Я проверил всё еще раз.

Затем я включил компьютер. Всё прекрасно работало на пробах, но я воткнул наушники, чтобы убедиться в исправности.

Дерьмо, сна ни в одном глазу. Концерт начинается завтра в полдень. Будет чертовски нехорошо, если я прободрствую всё ночь, прикорнув лишь под утро из-за усталости и сонливости. Однако мои щеки пылали от воодушевления, оставшегося во мне после проб и репетиции. Я прислонил корпус гитары к лицу. Холодная поверхность была действительно приятной.

Было ощущение, словно я занимаюсь глупостями, так что я открыл окно. Жар в моем теле слегка поугас, когда холодный воздух лизнул меня по щекам. Дерево – то, по которому обычно взбирается Чиаки, и даже один раз Мафую, – выделалось посреди лучей от уличных огней. Листья уже все опали. Я сумел разглядеть нечто белое, кружащее между тонкими тенями.

Снег. Это снегопад.

Единственным, что двигалось в эту необычно тихую ночь, были подсвеченные снежинки, плывущие в свете фонарей. Асфальт по-прежнему был черен, но снег должен покрыть его, продолжившись ночью. Интересно, всё ли в порядке будет завтра с поездами? Надеюсь, их работу не приостановят.

Собираясь захлопнуть окно из-за кусачего холода, я увидел золотистый силуэт, блеснувший под светом фонарей.

Я не мог разглядеть отчетливо из-за веток верхушки дерева, поэтому рефлекторно вытянул шею.

Справа, там что-то есть. Кто-то, снаружи моего дворика. Худощавая личность стояла рядом с невысоким железным частоколом, оглядываясь по сторонам. Он смотрит в мою сторону? Его золотистые волосы сверкнули под случайным светом.

Золотистые волосы?

Я прислонился животом к подоконнику и вытянулся наружу насколько возможно без опоры.

Это Юри, несущий что-то за спиной – гитарый кейс. Юри, с гитарой наперевес, стоял между фонарным столбом и забором, уставившись на мой дом. Какого черта он тут забыл посреди снежной ночи?

Я сбежал вниз по ступенькам, запрыгнул в ботинки и выскочил из дома, даже не накинув плащ. Когда я уже был рядом, Юри был готов бросить всё и уйти.

– Юри!

Мой голос на удивление был звонок, хотя шел снег. Силуэт с кейсом на плече остановился.

– …Наоми.

Юри обернулся. Его лицо было мертвенно-бледным, губы синие. Похоже, он выскочил из дома в спешке, раз забыл надеть пальто.

– Какого лешего ты творишь? Так и простудиться недолго!

– Э-эм, извини. Извини.

Я подбежал к нему. Юри тут же повис на мне.

– …Я бежал сюда.

Что он хотел этим сказать? «На улице метет, надел бы, по крайней мере, куртку», – хотел я ему сказать, но понял, что сейчас не время читать нотации, когда коснулся его дрожащей и замерзшей кожи. Я завел его домой. Тэцуро, недавно принявший ванну, в этот момент вышел из раздевалки. «Я принесу сменную одежду, так что иди», – бросил я и втолкнул Юри в ванную. Его одежда была влажной из-за снега, так что я прихватил свою пижаму со второго этажа и побежал на кухню нагреть немного воды. Когда я вернулся в гостиную и устало вздохнул, Тэцуро, сушивший волосы полотенцем, быстро спросил:

– И? Что происходит?

– Ну, я сам хотел бы это знать.

Кстати да, откуда он знает мой адрес?

– Это Жюльен Флобер, верно?

– Ага.

– Так значит возможности Нао, как индустриального пройдохи, уже превзошли мои, ха…

О чем это ты?

– Ах да, интересно, почем можно продать его банные фотки.

– Я всерьез собираюсь разорвать между нами все отношения, усек?

– О, боже, это просто шутка, Нао! Проклятье, ты определенно притягательный маленький мальчик.

– Заткнись и возвращайся к работе!

Когда я гонялся за Тэцуро по всему дому с подушкой в руке, Юри вошел в гостиную с полотенцем, обернутым вокруг головы. Пижама свободно видела на нем.


– Тебе уже лучше? Согрелся?

Я швырнул подушку в Тэцуро и предложил Юри присесть на диван.

– М-м-м… спасибо.

После ванные щеки Юри были красными, словно спелые яблоки. Он бросил взгляд на Тэцуро и опустил голову.

– Прошу прощения, что помешал столь поздним визитом.

– Нет проблем. Ах да, помнишь меня? Меня зовут Хикава Тэцуро. Может и не похоже, но я довольно известный критик в индустрии. Я был тем, кто написал пояснения к твоей музыкальной программе, когда ты впервые посетил Японию дать концерт.

– Тогда я еще не владел японским.

– Нет проблем, не бери в голову. Да, точно, не мог бы ты дать мне эксклюзивное интервью, а также цветное фото для обложки? Твой менеджер та еще задница.

– Завязывай со своим шпионажем, возвращайся к своему занятию!

– Разве ты не просил меня поработать? Шпионаж – устойчивая и независящая от времени и места базовая специализация, необходимая индустриальному пройдохе!

Моя голова снова разболелась, так что я повел Юри к себе на второй этаж.

– А, извини за это. Таков уж мой отец. – Я почесал голову и уселся на пол.

Юри, устроившийся на моей кровати, хихикнул, сжав дымящуюся кружку с водой в руках.

– Пустяки. Он интересная личность, прямо как ты.

Не говори так даже в шутку.

Юри оглядел комнату. «Так это твоя комната». По неясной причине он начал радостно болтать ногами. Что? Моя комната настолько интересная? Я только что выставил синтезатор и бас-гитару из комнаты, поэтому на полу остались лежать несколько кабелей. Я был слегка смущен неубранностью моей комнаты.

– Ты погружен в музыку. Это нормально для тебя?

– Ничуть. Я просто готовился к выступлению.

Улыбка исчезла с лица Юри тут же. Долгое время он лишь крепко сжимал кружку.

Вообще-то, я давно не виделся с Юри – с того случая в комнате практических занятий оркестра в Синагаве. В тот день, когда я последний раз виделся с Мафую. День, когда наши крылья сломались.

Возможно, они были повреждены раньше, просто я был слеп и глух к происходящему.

– Завтра… состоится концерт, верно? – мягко поинтересовался Юри, поставив чашку на колено.

– Прости, что нагрянул внезапно. Ты ведь не сердишься, да?

– Нет проблем. Но откуда ты узнал, где я живу?

Не помню, чтобы говорил ему свой адрес.

– Я узнал это от Кёко.

Сэмпай, ха? Почему? К тому же, разве они близко общаются?

– Эм-м, ну, где моя гитара?

– А, я оставил её в коридоре. Сейчас принесу.

Когда я занес кейс в комнату, Юри открыл его и вытащил из него кое-что.

У меня перехватило дыхание.

Сверкавшим отражениями света оказался винтажный солнечно-пламенный «Стратокастер». Мне потребовалось лишь мельком взглянуть. Ошибки нет. Это гитара Мафую.

Почему она оказалась у него? Нет, постойте, этот стратокастер в первую очередь принадлежит Юри.

– Мафую вернула её мне. Я не просил возвращать.

Я быстро поднял взгляд. Разве Мафую не сказала, что гитару конфисковал Эбичираи? Почему она у Юри? Так она соврала? Почему?

Юри тесно прижал «Стратокастер» к себе и снова сел на кровать.

– …Мафую изменила график своего запланированного лечения. Наверное, она не вернется в течение года.

– Угу, я слышал.

И также я знал, что это её собственное решение.

– Еще она сказала, что будет учиться там.

– … М-м-м.

Правда? В этом есть смысл. Она уже не состоит в списках учениц нашей школы. Мафую уже планирует свою жизнь по ту сторону океана. В стране, где меня нет рядом.

– Слышал о госпитале, где она будет лечиться?

– Э? Нет.

Ну, это знание мне вряд ли поможет.

– Я слышал, это в Калифорнии. Там есть институт профзаболеваний, известный спортивной медициной.

Спортивной медициной?

– Вот я к чему, – Юри крепко стиснул гриф стратокастера и издал болезненный вздох. – Мафую повредила руку, потому что я учил её неправильному хвату для игры. Это пагубно сказалось на её запястье. Говорят, ту больницу посещают многие музыканты.

– Значит она пройдет реабилитацию, чтобы можно было вновь играть на фортепиано?

– Многие гитаристы тоже там побывали. Я знаю нескольких.

Я тупо уставился на Юри.

– Сила в пальцах Мафую и её запястьях очень слабая, и она обучена неправильно играть к тому же. Вот почему она собирается начать обучение с нуля – чтобы можно было опять взяться за гитару. Вот причина того, что лечение займет год.

На гитаре тоже?

Почему? Я не мог вдохнуть.

Разве Мафую уже не забросила гитару? Нет, но, «Стратокастер» здесь.

И 75% Feketerigó всё еще рядом.

– Так она тебе ничего не сказала об этом.

Голос Юри звучал так, словно тот сейчас расплачется.

– Я спрашивал об этом Мафую. Почему она хранит всё в секрете от Наоми и уезжает вот так.

Я подвинулся ближе к Юри спросил:

– Что Мафую сказала? Что она ответила?

«Почему же ты сам не спросил, бесполезная тряпка?» – мученический голос раздался у меня в голове.

– Она отказалась отвечать. Я не знаю. Не имею понятия. Потому что, хоть она и любит тебя очень сильно, хоть она могла бы вернуться спустя два месяца, и вы снова были бы вместе. Это ведь было бы замечательно? Но Мафую, она…

Юри хныкнул, прижав гитару. Я рухнул на пол.

Почему? Прямо сейчас, в этот самый момент Мафую наконец донесла до меня свои чувства. Пересесть за фортепиано и вернуться ко мне недостаточно. Мафую также четвертинка Feketerigó. Она любит группу очень, очень сильно.

Даже если ей придется быть отдельно, в другой стране, в течение невообразимо долгого времени.

Она собиралась вернуть крылья.

– Почему? Ведь нет необходимости расставаться вот так – молча. Я ненавижу это. Что Мафую, что Наоми, – оба печальные, я не хочу вас обоих видеть такими.

– Это потому…

Я сделал с Мафую нечто действительно ужасное.

Я думал, Мафую никогда не вернется снова.

– Она определенно вернется! Наоми, ты идиот! Разве ты не понял этого?

Юри кинул страт на кровать, спрыгнул с неё и приземлился рядом со мной. Потом он подался вперед, положив руки мне на колени, его глаза были наполнены слезами.

Она делает всё, чтобы суметь вернуться, чтобы она могла вновь играть на гитаре. Почему? Почему ты такой? Почему не можешь сделать всё, чтобы увидеться с ней, даже если это невозможно? Она скоро покинет Японию, осталось не так много времени, ты понимаешь?

Я понимаю это. Но…

– Когда ты собираешься набраться смелости? Если ты будешь лишь ждать, ты так и не осмелишься!

Я практически обессилел от его слов, которые действительно тяжело меня ранили. Я встал на колени, опершись на руки, у края кровати.

Мафую делает это всё ради гитары и ради группы.

Так она сможет парить рядом с моей пульсацией снова?

Но Мафую не сказала мне этого. Потому что боится возможной неудачи? Или потому что не хватило смелости так же, как и мне?

Если так, тогда мы вдвоем совершаем несусветную глупость.

Я ощутил тепло тела, прислонившегося к моей спине. Юри спрятал там свое лицо.

– Извини, Наоми.

– …За что ты извиняешься?

Человечество не станет лучше ни на чуть, если все будут извиняться перед такими дураками, каким являлся я.

Но тепло Юри понемногу покинуло мою спину. Потом прозвучал звук застегивающейся молнии. Когда я обернулся, он уже уложил гитару в кейс.

– Я не могу этого вынести. Не я должен был тебе это говорить. Просто Мафую глупая, трусливая и упертая. Однако, она мне нравится, и ты мне тоже нравишься. Мне очень больно. Я не нахожу себе места, когда думаю, что это всё моя ошибка. Я не стерпел, когда Мафую вернула мне гитару, так что я попросил Кёко дать мне твой адрес. И прибежал сюда.

Я потряс головой. Это не его ошибка, но у меня не было желания утешать его пустыми словами.

– Но ты всё по-прежнему тормозишь. Всё, о чем ты думаешь, это концерт.

Ну уж прости – я ответил ему на автомате.

– Я обещал Мафую, что это будет лучшее из всех выступлений. Она точно не простит мне, если я нарочно плохо выступлю. Поэтому…

– Это лишь твое бессмысленное упрямство.

Упрямство? Он сказал упрямство? Это верно. Я встал и достал минидиск из кармана кейса бас-гитары. Затем я вставил его в магнитофон.

– …Что это?

Юри подошел и начал разглядывать аппаратуру.

– Запись сегодняшнего пробного выступления.

Доказательство моего упрямства.

Заиграл консонанс хай-хэта Чиаки и перебора сэмпай, становясь всё ближе и ближе, будто звон бубенцов. Альты отбивали этно-ритм, басы переполнялись энергией, основная мелодия, шедшая от синтезатора, предельно дополнялась эффектом модуляции.

Юри опустился на пол.

Какая ирония. Что изначально было задумано исполняться четырьмя, когда все выкладываются на полную, стало звучать печально-чисто, после того как количество упало до трех.

В итоге, Юри поднял мой бас, валявшийся на полу.

Бесчисленное количество раз я был очевидцем и слушателем превосходных живых выступлений людей как Кагуразака-сэмпай, Мафую и Фурукава и оказывался в результате в депрессии. Однако, это было ничто по сравнению с тем, что я ощущал сейчас. Худощавые пальцы Юри прыгали по грифу, в совершенстве дублируя мелодию баса, безупречно сплетаясь c Feketerigó, записанным на минидиске.

– Твоя техника улучшилась, Наоми.

Не похоже, что он меня хвалит. Я ничуточки не был рад. Если бы только всех этих гениев можно было бы запечатать в стеклянные футляры и никогда не выпускать.

– Потому что ты смёл всё связанное с Мафую в сторону и сосредоточился на практике.

– Просто заткнись. На настоящем концерте всё будет куда круче! Приходи и убедись в этом сам, если завтра будешь свободен, – проворчал я с досадой.

Юри показал мне язык.

– У меня завтра передышка, но я ни за что не пойду на концерт!

Ах вот как? Отлично. Я дал волю гневу в своих мыслях, поэтому внешне остался спокоен.

– Потому что вас только трое. От этой записи на диске концерт далеко не уйдет, верно?

Не скажи, ты недооцениваешь выступление живьем. Но я продолжал молчать.

– Минидиска было более чем достаточно. Однако, как получилось такое хорошее качество?

– Потому что звук от инструментов сразу направляется в специальный эффектор. Затем система обрабатывает и выводит через синтезатор. Так что мне оставалось лишь прицепить к аудиовыходу синтезатора MD-рекордер и я мог с легкостью делать запись.

– О…

Юри натянул на лицо безразличие и скосил взгляд на мою бас-гитару. Затем он вздохнул и встал.

– … Ну ладно тогда, я пойду. Тебе завтра тоже рано вставать.

– Э? Погоди, притормози. Твоя одежда еще не просохла, знаешь? И снаружи до сих пор валит снег…

Юри округлил глаза и посмотрел на надетую пижаму. Он ведь не собирается уйти, одетый в такое, верно?

– Эм-м, ну…но…

– Почему бы тебе просто не перекантоваться тут, Жюльен Флобер? Нас лишь двое мужчин на весь этот дом, так что тебе нечего беспокоиться. Эй, Нао, шевелись! Расчисти пол и уложи футон!

– Когда, черт побери, ты начал подслушивать, Тэцуро?!

Я запустил подушкой в сторону щели приоткрытой двери. Хе-хе-хе – этот отвратительный смех начал спускаться на нижний этаж. Вот ублюдок.

Я глянул на Юри. Он поднял глаза и посмотрел на меня.

– … Правда ничего, если я останусь?

Мое сердце будет ёкать, если ты будешь спрашивать меня с таким выражением лица.

– У-угу.

Свалив весь мой обвес для концерта в углу комнаты, я лег на футоне на полу и посмотрел на время. Последние электрички уже отправляются в депо. Завтра опять будет пробное выступление, так что вставать завтра рано.

– Спокойной ночи, – пожелала я мягко, выключив свет, и шмыгнул под одеяло. Различные отголоски сегодняшнего для бродили в моей голове.

«Молодой человек, ты собираешься вот так сдаться?» – спрашивала сэмпай. – «Нао, ты не вырос ни на миллиметр», – раздраженно комментировала Чиаки. Сердечный ритм, созданный консонансом хай-хэта и бас-гитары. Множество раздражающих требований от организаторов. Поезд, скользящий по ледяным рельсам.

– … Наоми.

Кто-то позвал меня ни с того ни с сего. Я отбросил одеяло.

В темноте я сумел разглядеть Юри, сидящего на футоне.

– Что такое?

– Можно я буду спать на твоей постели?

В такой тьме он, наверное, не мог видеть мое глупое, непонимающее выражение на лице.

– За-за-зачем?

Слишком холодно? Он хочет поменяться?

– Наоми, ты ведь просто так не исчезнешь, да? – голос Юри был неспокоен. – Я так боюсь. Ты ведь не исчезнешь как Мафую, верно? Кажется все… все исчезнут, когда я закрываю глаза. Это так пугает.

– Я не исчезну. Я тут.

Меня озаботило необоснованное беспокойство Юри.

– Ты-ы не… сердишься на меня, так ведь? У тебя нет ко мне ненависти, верно? По-потому что… это всё… это всё я виноват. То же и с Мафую. Если бы я только не стал учить её игре на гатре…

Юри уткнул лицо в одеяло рядом с моей рукой и затих.

Здесь нет его вины – но я не мог ему это сказать. Потому что это ложь. Мафую травмировала руку, потому что Юри обучал её играть на гитаре.

Однако я мягко погладил шелковистые волосы Юри.

– Я бы никогда не встретил Мафую, если бы ты не научил её играть.

И сэмпай тоже. И, конечно же, я бы не познакомился с Юри.

И огонь страстей на сцене, а также сладостный вкус жгучего горячего пота.

И истинную красоту музыки.

– Я не сержусь. И наверное то же относится к Мафую. Ей незачем тебя ненавидеть, Юри.

– …Правда?

– Ага.

– Но мне всё равно страшно. Я боюсь, что все исчезнут, когда я проснусь.

Юри вцепился в моё запястье и издал болезненный стон. Я вздохнул. Что за геморрой. Он прямо как ребенок. Нет, вообще-то, он и есть ребенок. И я тоже. Так как Юри на год моложе меня, по возрасту он ученик средней школы.

– М-м-м, л-ладно, если хочешь. Но моя постель и правда маленькая.

Юри шмыгнул своим миниатюрным телом ко мне на футон. До меня доносились его всхлипывания.

Что ж, тут нет ничего такого, ведь мы оба мальчики. Но я, тем не менее, малость нервничал. Я отвернулся, оказавшись спиной к Юри.

– …Наоми…

Он тихонько прошептал моё имя. Его дыхание нежно лизнуло мою шею.

Более того, его теплое тело мягко прижалось к моей спине.

Разве я смогу заснуть? Я начал беспокоиться о вещах, абсолютно отличных от тех, что волновали меня не так давно. К тому же, он француз, и он упоминал, что обычно делил раньше с Мафую одну кровать. Возможно, для него естественно делать подобное. Это может быть обусловлено культурными различиями.

Полагаю, не стоит беспокоиться о подобном. Всё, о чем я должен думать, это завтрашнее выступление.

К удивлению, все лишние звуки, мельтешившие вокруг, постепенно стихли, словно были поглощены теплом Юри.

Наконец, я умиротворенно погрузился в свои сновидения.


 

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.