Рецензенты: доктор истор. наук, проф. Московского педагогического университета О. В. Волобуев, доктор истор. наук, проф. Московского педагогического университета Н, А. Проскурякова, доктор истор. наук, проф. Российского государственного гуманитарного университета В. А, Муравьев, доктор философ, наук, проф. Российского государственного гуманитарного университета Я. Я. Козлова
Румянцева М. Ф.
Р 86 Теория истории.Учебное пособие/М. Ф. Румянцева, — М.: Аспект Пресс, 2002.— 319 с.
ISBN 5-7567-0182-6
Учебное пособие соответствует разделу «Теория истории» курса «Теория и методология истории», предусмотренного Государственным образовательным стандартом высшего профессионального образования для специальностей «История» и «Историко-архивоведение». В пособии последовательно рассматривается развитие методов построения теорий исторического процесса в XVIII—XX вв., раскрывается социокультурная обусловленность смены целей и способов историописания. Особое внимание уделено методу сравнительно-исторического исследования как одной из методологических основ построения исторического метарассказа. Специально анализируется кризис исторического метарассказа в ситуации постмодерна и раскрываются возможности источниковедческой феноменологической парадигмы гуманитарного знания в преодолении кризиса глобальных исторических построений.
Для студентов и аспирантов, специализирующихся в области истории и других гуманитарных науках.
УДК 93/94 ББК63
ISBN 5-7567-0182-6
«Аспект Пресс», 2002
Все учебники издательства «Аспект Пресс» на сайте www. aspectpress.ru
Наши задачи
«Папа, объясни мне, зачем нужна история». С этого детского вопроса начинается знаменитая книга французского историка, одного из основателей школы «Анналов» Марка Блока «Апология истории, или Ремесло историка»1. Ответ на этот вопрос люди ишут в течение веков. Примем и мы участие в этих поисках.
Но книга, которая у вас в руках, — учебная. Чему же мы будем учиться?
Первое, самое простое и очевидное, мы узнаем, как на вопрос о смысле истории отвечали в течение последних трех веков.
Поставив эту задачу, мы сразу заметим, что в ее формулировке есть двусмысленность, заложенная уже в самом слове «история». Очевидно, что это слово имеет множество значений от «попасть в историю» до «войти в историю». Что касается житейских историй, в которые можно «попасть», то о них здесь речь не идет. А вот в какую историю можно «войти», «оставить свой след». С одной стороны, это сам «реальный исторический процесс». Почему в кавычках? Да потому, что для нашего сознания он существует только в виде исторических представлений, исторического знания и, наконец, исторической науки. И то, каким образом историческая наука ослшсливает историческую реальность, и придает истории смысл.
Затем вы вправе спросить: а почему только в течение последних трех веков — разве раньше люди не задумывались над этим вопросом? Конечно, задумывались. Но современный тип мышления европейца, основной чертой которого по праву считается историзм, сложился в XVII в., начиная с Галилея и Декарта, и проявился в своей исторической составляющей в XVIII.Именно поэтому те типы исторического научного знания, которые сложились в XVIII—XXвв., продолжают сохранять актуальность. Современное научное историческое знание
1Блок М. Апология истории, или Ремесло историка: Пер. с фр. 2-е изд., доп. М., 1986. С. 6.
укоренено в веке XVIII, в эпохе Просвещения, и сформировавшиеся тогда подходы не только не утратили своего исторического значения, но и продолжают господствовать не только в обыденном сознании, но и в умах многих историков. Например, такие распространенные «современные» заблуждения, что исторический факт объективен и самоценен, что историческое объяснение создается путем обобщения фактов, благополучно бытуют начиная именно с XVIII в.
В формулировке первой нашей задачи есть еще одна словесная ловушка. «Современный» — а где границы нашей современности? Уже не только в научную, но и в обыденную лексику вошли понятия «постмодернизм», «состояние постмодерна». В понимании того, что на рубеже XX—XXI вв. (или, выражаясь более возвышенно, на рубеже тысячелетий) мы находимся в ситуации перехода от исторического типа культуры (по крайней мере европейской) к иному типу культуры — и этот переход и есть состояние постмодерна, утверждают и существенные трудности языка. Ощущается непреодолимое противоречие в высказывании: «современная ситуация — это ситуация постмодерна». Особенно если мы вспомним, что modem в английском языке и moderne во французском — это и есть современный. Это противоречие описывает, например, Н. Н. Козлова. Размышляя о возможности подыскать адекватный смысловой перевод понятию «модерн», она пишет:
«Понятно, что Модерн представляет собой кальку с европейских языков. К сожалению, адекватного русского языкового выражения пока не найдено. Перевод английского Modernity словом «современность» вводит в заблуждение. По-русски современность — то, что происходит здесь и теперь»2.
Мне представляется, что суть проблемы не терминологическая, а ментальная. И в европейских, и в русском языках «модерн» или «современность» — это то историческое пространство, в котором человек себя идентифицирует.
Основной характеристикой состояния постмодерна является недоверие к метарассказу, т.е. недоверие к тому целостному историческому знанию, которое предлагают историки. О причинах и последствиях кризиса метарассказа мы еще будем подробно говорить. Но из признания его как фактора современной реальности вытекают наши следующие задачи.
Поскольку мы с вами, как и значительная часть наших современников, не склонны доверять той готовой исторической картине, которую могут предложить историки, и без излишних размышлений «принять на вооружение» ту теорию исторического процесса, которая
Козлова Н. Н. Социально-историческая антропология. М., 1999. С. 100.
будет объявлена «единственно верной», то вторая наша задача понять, как и почему именно так, а не иначе писали историю, выстраивали свои теории историки и философы прошлого.
Кризис метарассказа, очевидно, ведет к предельной индивидуализации исторической памяти, что нарушает ее функционирование в качестве основы социокультурной идентичности со всеми предсказуемыми и непредсказуемыми последствиями. Отсюда третья наша задача — наметить возможные пути преодоления кризиса метарассказа.
До сих пор речь шла преимущественно о метарассказе. Под мета-рассказом (метанарративом) мы понимаем экспликацию целостных исторических представлений, как научных, так и ненаучных. Теория истории — это целостное, отрефлексированное (осмысленное) описание исторического процесса, выполненное на научных принципах. Из этих «рабочих» определений следует, во-первых, что понятие метарассказа шире, чем теория исторического процесса. Любая теория истории — это метарассказ, но не любой метарассказ обладает свойствами теории. Во-вторых, очевидно, что обыденные исторические представления взаимодействуют с теорией сложным способом: любой профессиональный историк или философ — создатель теории — человек своего времени и в качестве такового не избавлен от обыденных исторических представлений своей эпохи. С другой стороны, научное знание в конечном счете, чаще через сложную систему опосредовании, воздействует на массовое историческое сознание, хотя бы через школьный учебник.
Итак, суммируем наши задачи:
* получить систематическое знание об основных теориях исторического процесса, сформулированных в новое время, в XVIII—XX вв., об их социокультурной обусловленности, задачах, структуре и этических и политических следствиях;
* на этой основе выработать понимание ментальных и теоретико-познавательных оснований различных исторических воззрений;
* научиться осмысливать теоретическую основу любого исторического исследования (в том числе и собственного), и даже в том случае, когда автор не осмысливает, в какой теоретике-познавательной системе он работает; научиться проводить эпистемологическую экспертизу исторического метарассказа;
» предложить один из возможных способов преодоления кризиса метарассказа на основе источниковедческой парадигмы гуманитарного знания;
* и наконец, продемонстрировать возможности предлагаемого метода в сравнительно-исторических исследованиях.
В соответствии с этими задачами в первом разделе учебного пособия рассматриваются цели и принципы построения теорий исторического процесса; во втором — анализируются классические теории,
созданные в новое время и не утратившие своего значения; в третьем — обосновывается источниковедческая парадигма сравнительно-исторических исследований и демонстрируются ее возможности в преодолении кризиса метарассказа.
В конце каждой главы приводится список литературы, включающий, во-первых, произведения, анализируемые в разделе; во-вторых, литературу, помогающую усвоить материал раздела, и, в-третьих, литературу дополнительную, позволяющую шире взглянуть на обсуждаемые в разделе проблемы. При этом из всей литературы настоятельно рекомендуется знакомиться с теми произведениями, на основе которых описываются теории исторического процесса, поскольку это позволит читателю выработать свою точку зрения и тогда уже осознанно, со знанием дела либо согласиться, либо оспорить приводимые автором учебного пособия интерпретации. Ведь предлагаемая вам книга — это именно учебное пособие, т.е. то, что должно помогать, способствовать самостоятельной мысли.
Вопросы в конце глав имеют целью проконтролировать степень освоения материала. Ответы на поставленные вопросы вы сможете найти как в тексте главы, так и в рекомендуемой и дополнительной литературе. Излишне говорить о том, что эти ответы могут не совпадать друг с другом.
Задания делятся на две группы. Первая группа заданий подготавливает к работе над материалом следующих разделов. Вторая группа носит по преимуществу творческий характер (они помечены *) и призывает к самостоятельной исследовательской работе.
Настоящее учебное пособие — результат многолетнего чтения автором лекционных курсов по теории и методологии истории на кафедре источниковедения и вспомогательных исторических дисциплин Историко-архивного института Российского государственного гуманитарного университета. Приношу свою благодарность за творческое сотрудничество и конструктивную критику моих построений профессорско-преподавательскому коллективу кафедры, и особенно Игорю Николаевичу Данилевскому, Роману Борисовичу Казакову, Ольге Михайловне Медушевской, Виктору Александровичу Муравьеву, Си-гурду Оттовичу Шмидту, Юлии Эдуардовне Шустовой, а также доктору философских наук Наталье Никитичне Козловой. И отдельно — всем студентам Российского государственного гуманитарного университета и Переелавль-Залесского университета, в общении с которыми автор имела возможность не раз апробировать этот курс. Часть работы выполнена при поддержке РГНФ: Проект № 96-01-00422.
Раздел I
ИСТОРИЧЕСКИЙ МЕТАРАССКАЗ: ВОПРОСЫ КОНСТРУКЦИИ И ДЕКОНСТРУКЦИИ
Глава 1
Историческое сознание и историческая наука в ситуации постмодерна
О взаимоотношениях исторической науки и массового историчес-когосознания,а заодно и асоциальной ответственности профессионального историка
О том, какие метаморфозы претерпевают эти взаимоотношения в переживаемой нами ситуации цивилизационного перехода, иначе именуемой «состоянием постмодерна»
О том, каковы задачи исторической науки в этой новой ситуации,а заодно и о том, почему задачи данного учебного пособия именно таковы, каковы они есть
...наша цивилизация всегда много ждаля от своей памяти.
Марк Блок
...мы считаем «постмодерном* недоверие в отношении метарассказов.
Жан-Франсуа Лиотар
Основноеположение: в ситуации постмодерна сохраняются социокультурные задачи научного исторического знания: морально-этическая, социальной идентификации, политическая, но они претерпевают качественные изменения под воздействием кризиса мета-рассказа.
Из воспоминанийаспирантской молодости. Год приблизительно 1982. В Институте истории СССР АН СССР встреча с тогдашним президентом Академии наук СССР академиком Анатолием Петровичем Александровым. Как всегда партком озабочен явкой сотрудников... Как всегда на встрече, кроме Александрова, выступает представитель рабочего класса — на этот раз молодая симпатичная женщина экзотической специальности — волочильщица (кто не знает, волочильщик делает проволоку). Звонким голосом она рассказывает нам о достижениях советской науки и заканчивает свое выступление замечательным пассажем: «Вы, советские ученые, в долгу перед народом. Почему ваши работы выходят такими маленькими тиражами?» Бурные аплодисменты. На этот раз абсолютно искренние, хотя заметим, что в те времена нормальный тираж издательства «Наука» был две-три тысячи экземпляров.