плане»28. Примечательна похожесть названий фундаментального трактата Гердера и небольшого эссе Канта: «идеи» — «идея». Использование этого слова не случайно. Системы, выстраиваемые Гердером и Кантом, умозрительны. Они не преследуют цели объединения известного исторического материала. Каков же смысл их усилий? Сопоставим.
Гердерзадает вопрос: Кант:
неужели «Бог отступился от мудро- «Для философа здесь не может быть сти своей и доброты и никакого замысла не положил в основу своих установлений? »эт — и видит задачу в предполагать у людей с их игрой в выявлении этого замысла. величие никакого собственного ра-
зумного замысла, он мог бы попытаться открыть в этом [кажущемся] бессмысленном чередовании человеческих дел некий замысел [самой] природы»30.
Если продолжить сравнение и вслед за общим выявить различия, то мы увидим, что в том контексте, в котором Гердер использует слово «Бог», Кант говорит «природа», но на самом деле здесь нет существенного различия: и «Бог», и «природа» выполняют одну и ту же системообразующую функцию в выстраиваемой теории. Итак, задача обоих немецких мыслителей — постичь общий замысел человеческой истории.
В своей очень небольшой по объему работе Кант дает целостную, умозрительно выстроенную концепцию мировой истории. Исходная посылка рассуждений Канта такова:
«Какое бы представление в метафизическом смысле мы ни составили себе относительно понятия свободы воли, все же ее проявления, человеческие действия, точно так же, как и всякое другое природное явление, определяются всеобщими законами природы. История, занимающаяся повествованием об этих явлениях, как бы глубоко ни были скрыты их причины, все же позволяет надеяться, что, если бы она рассматривала игру свободной человеческой воли в целом, она могла бы открыть ее закономерный ход; и то, что у отдельных субъектов выглядит запутанным и лишенным всяких правил, по отношению ко всему роду все же можно было бы познать как некое неизменное поступательное, хотя и медленное, развитие его первоначальных задатков.
28Кант И. Идел всеобщей истории во всемирно-гражданском плане//Кант И. Сочинения: на немецком и русском языках. Т. 1. Трактаты и статьи (1784-1796). М., 1994. С. 78-123.
Гердер И.-Г. Указ. соч. С. 8-9.30Кант И. Указ. соч. С. 83.
Отдельные люди и даже целые народы мало задумываются о том, что когда они, каждый по своему разумению и часто в противовес друг другу, осуществляют [как будто] свой собственный замысел, они незаметно для самих себя, [как бы] двигаясь за [некоей] путеводной нитью, следуют неведомому им замыслу природы, содействуя его достижению, от которого, даже если бы он стал им известен, было бы все же для них не слишком много толку»31.
Очевидно, что Кант в постановке проблемы исходит из того, что человек нового времени, в отличие от человека средневекового, обладает свободой воли, и это создает некоторую коллизию между его вариативным поведением и предначертанным ходом мировой истории. Эту-то коллизию Кант и берется разрешить. Но любопытно, что практического смысла для повседневной человеческой жизни в открытии «замысла природы» он не видит, хотя
«философская попытка разработать всеобщую всемирную историю согласно плану природы, направленному на совершенное гражданское объединение человеческого рода, должна рассматриваться как возможная и даже как содействующая этому замыслу природы»32.
Итак, построение Канта чисто умозрительное. Не случайно сам он сравнивает свое построение с теорией Кеплера, «неожиданным образом подчинившего эксцентрические орбиты планет определенным законам». А будущего историка, который наполнит его концепцию реальным историческим содержанием, с Ньютоном, объяснившим законы, сформулированные Кеплером, «всеобщей естественной причиной». Мы уже обращали внимание на то, что умозрительные теории строятся на системе аксиом. В основе построения Канта лежат две аксиомы. Первая из них:
«Все природные задатки [сотворенного] существа предназначены к тому, чтобы когда-нибудь полно и целесообразно развиться».
Из первого положения вытекает второе:
«У человека (как единственного разумного существа на земле) те природные задатки, которые направлены на применение его разума, должны развиться полностью только в роде, но не в индивиде».
Проследим логику Канта.
Для того чтобы связать первое положение со вторым, Кант с необходимостью должен найти такое качество человека, которое отличало бы его от прочих живых существ и развитие которого, в соответствии с
11 Кант И. Указ. соч. С. 81, 83. 32 Тамже. С. 117.
первой аксиомой, и определило бы человеческую историю. И Кант, вполне в духе XVIII в., находит такое специфически человеческое качество: это — Разум. Кант противопоставляет разум инстинкту и разумное поведение человека — инстинктивному поведению животного. И именно из этого противопоставления следует, что человек имеет историю.
«Разум... — это способность расширять правила и намерения использования всех своих сил за пределами природного инстинкта; и он не знает границ своим замыслам. Но сам разум действует не инстинктивно, а нуждается в опытах, упражнении и обучении для того, чтобы постепенно продвигаться от одной ступени понимания к другой. Вот почему каждый человек должен был бы жить неизмеримо долго, чтобы научиться наиболее полно использовать все свои природные задатки; или же, если природа установила лишь краткий срок его жизни (как это и есть на самом деле), ей требуется, возможно, необозримый ряд особей, которые передавали бы одна другой свои знания, чтобы, наконец, довести их зародыши в нашем роде до такой ступени развития, которая полностью бы соответствовала замыслу природы»33.
Рассматривая построение Канта, следует еще раз подчеркнуть тесную связь вопросов исторического познания и этики. Рассуждая об историческом процессе, Кант вынужден обращаться к занимавшей философов этого (да и последующего) времени проблеме свободы воли. И вновь и вновь ставить вопрос о коллизии между свободой воли человека и реализацией «замысла природы» в историческом процессе.
«Природа захотела, чтобы все то, что выходит за пределы механического устройства животного существования человека, он производил исключительно из себя самого и чтобы он не заслуживал никакого другого счастья или совершенства, кроме тех, которые он сам создал, будучи свободен от инстинкта, благодаря собственному разуму. Природа не делает ничего лишнего и не расточительна в [использовании] средств для своих целей. Так как она дала человеку разум и основывающуюся на нем свободу воли, то это уже было ясным указанием на ее замысел наделить его [этими способностями]. А именно, он должен руководствоваться не своим инстинктом или быть обеспечен готовыми знаниями и [уже] научен им; напротив, он должен все создавать собственными силами [выделено мной. — М. Р.]».
Мы видим, что Кант весьма подробно анализирует природу человека. Но каким образом люди взаимодействуют друг с другом и что обеспечивает историческое развитие?
«Средство, которым пользуется природа, чтобы обеспечить развитие всех задатков людей, есть антагонизммежду ними в обществе, по-
зз Кант И. Указ. соч. С. 85,87.
скольку он в конце концов становится причиной его законосообразного порядка. Под антагонизмом я понимаю здесь необщительную общительность людей... Человек имеет склонность общаться, потому что в таком состоянии он больше чувствует себя человеком, т.е. чувствует развитие своих природных задатков. Но ему присуща также сильная склонность уединяться (изолироваться), так как он одновременно находит у себя и свойство необщительности, желание сообразовывать все только со своим разумением и, следовательно, отовсюду ожидает сопротивления, поскольку по себе знает, что со своей стороны склонен сопротивляться другим»34.
Кант формулирует свои представления весьма афористично и совсем не лестно для человека:
«...живи люди, как аркадские пастухи, в условиях полного согласия,
довольства и взаимной любви — все таланты оставались бы навсегда
скрытыми в зародыше...
...да будет благословенна природа за неуживчивость, за завистливое
соперничающее тщеславие, за ненасытную жажду обладать или же
господствовать!»35.
Еще раз, в подтверждение нашей гипотезы о системообразующем характере представлений о природе человека в историко-теоретичес-ких концепциях, обратим внимание, что осмысленный Кантом «замысел природы», раскрывающийся в историческом процессе, может быть реализован только при условии господства Разума. Хотя Кант уже усомнился в его всемогуществе, предвосхитив тем самым построения мыслителей последующих двух веков.
Спустя полтора века к этой же проблеме обратится Зигмунд Фрейд — человек, весьма скептически настроенный по отношению к человеческому разуму. Некоторые исходные рассуждения Фрейда поразительно схожи с представлениями Канта о природе человека:
Иммануил Кант:Зигмунд Фрейд:
«Это сопротивление [со стороны дру- «...люди обладают двумя распрост-
гих людей. — М.Р.] является тем, что раненными свойствами, ответственны-
пробуждает все силы человека, зас- ми за то, что институты культуры могут
тавляет его преодолеть склонность к поддерживаться лишь известной ме-
пени и, под влиянием честолюбия, вла- рой насилия, а именно: люди, во-пер-
столюбия или корыстолюбия, создать вых, не имеют спонтанной любви к
себе положение среди своих сопле- труду и, во-вторых, доводы разума
менников, которых он хотя и не выно- бессильны против их страстей»3*, сит, но без которых также не может
34Кант И. Указ. соч. С. 91. "Там же. С. 91.
36Фрейд 3. Будущее одной иллюзии//Фрейд 3. Психоанализ. Религия, культура. М, 1992. С. 21
и обойтись. Отсюда начинаются первые шаги от грубости к культуре...»37
Есть много общего и в их понимании межличностных отношений в социуме и коллизии между обществом (культурой) и индивидуумом, хотя здесь проявляются и различия, обусловленные различием эпох:
Иммануил Кант: Зигмунд Фрейд:
«Величайшая проблеме для челове- «Примечательно, что, как бы мало ческого рода, разрешить которую Ни были способны люди к изолиро-вынуждает его природа, — достиже- ванному существованию, они тем не ние всеобщего правового граждан- менее ощущают жертвы, требуемые ского общества. Поскольку лишь в От них культурой ради возможности обществе и именно в таком, в кото- совместной жизни, как гнетущий ром наличествует величайшая свобода, груз. Культура должна поэтому за-а значит, и постоянный антагонизм щищать себя от одиночек, и ее ин-между всеми его членами и все же ституты, учреждения и заповеди ста-самым точным образом определены Вят себя на службу этой задаче; они и сохраняются границы этой свободы в имеют целью не только обеспечить той мере, в какой она могла бы соче- известное распределение благ, но и таться со свободой других, — поскольку постоянно поддерживать его, словом, лишь в этом обществе может быть должны защищать от враждебных осуществлен высший замысел приро- побуждений людей все то, что слу-ды — развитие всех природных за- ЖИт покорению природы и производ-датков, вложенных в человечество. ству благ»39. Так как общество, в котором свобода при ее подчинении внешним законам в наибольшей степени связана с необоримой властью, каково совершенно справедливое гражданское устройство, то [такое общество] должно быть высшей целью природы для человеческого рода... Вступать в состояние принуждения заставляет человека, вообще-то очень склонного к неограниченной свободе, беда, а именно величайшая из всех [бед], которые причиняют друг Кругу сами люди, чьи склонности приводят к тому, что при необузданной свободе они не могут долго уживаться друг с другом»38.
37Кант И. Указ. соч. С. 91, 93.
38 Там же. С. 95, 97.
39Фрейд 3. Указ. соч. С. 19.
Обратим внимание на то, что Кант, в отличие от многих его современников (да и наших современников тоже), понимал, что свобода и равенство несовместимы: либо то, либо другое, но при этом свобода имманентна человеческой личности.
При сопоставлении размышлений Канта и Фрейда не стоит забывать, что Фрейд — человек иной эпохи: в начале XX в. преобладало, по крайней мере среди людей философски мыслящих, убеждение в том, что люди разные, что позволило ему, в отличие от его предшественника, сформулировать способ — правда, весьма спорный — разрешения коллизии между необходимостью культурных ограничителей для существования человечества и репрессивным характером культуры по отношению к человеческой личности.
Иммануил Кант:
«Эта проблема является самой трудной и вместе с тем такой, которая позднее всех других решается человеческим родом. Трудность, на которую указывает уже сама идея этой задачи, состоит в следующем: человек — это животное, которое, живя среди других членов своего рода, нуждается в господине. Ибо он непременно злоупотребляет своей свободой в отношении других, себе подобных, и хотя, как разумное существо, желает иметь закон, который полагал бы границы свободы для всех, все же себялюбивая животная склонность побуждает его к тому, чтобы там, где он только в состоянии, делать для самого себя исключение. Следовательно, он нуждается в господине, который сломил бы его собственную волю и заставил бы его подчиниться общепризнанной воле, при которой каждый может быть свободным. Где же найдет он такого господина? — Нигде, кроме как в человеческом роде. Правда, этот господин также есть животное, которое нуждается в господине... Но верховный глава должен быть справедливым сам по себе и все же быть человеком»40.
40Кант И. Указ. соч. С. 97, 99.
41Фрейд 3. Указ. соч. С. 21.
Зигмунд Фрейд:
«Как нельзя обойтись без принуждения к культурной работе, так же нельзя обойтись и без господства меньшинства над массами, потому что массы косны и недальновидны, они не любят отказываться от влечений, не слушают аргументов в пользу неизбежности такого отказа... Лишь благодаря влиянию образцовых индивидов, признаваемых ими в качестве своих вождей, они дают склонить себя к напряженному труду и самоотречению, от чего зависит существование культуры. Все это хорошо, если вождями становятся личности с незаурядным пониманием жизненной необходимости, сумевшие добиться господства над собственными влечениями. Но для них существует опасность, что, не желая утрачивать своего влияния, они начнут уступать массе больше, чем та им...»".
Итак, мы рассмотрели умозрительно выстроенную философскую концепцию исторического процесса Канта. А теперь рассмотрим современную трудам Гердера и Канта концепцию истории как процесса Шиллера, в общих чертах сформулированную в уже упоминавшейся небольшой статье «В чем состоит изучение мировой истории и какова цель этого изучения». Эта статья представляет собой текст вводной лекции к курсу всеобщей истории, который Шиллер читал в Йенском университете, и демонстрирует нам иной тип построения исторической теории.
Но прежде, чем остановиться на концепции Шиллера, еще раз обратимся к стоящему особняком в процессе осмысления целостности истории трактату итальянского мыслителя Джамбаттиста Вико «Основания новой науки об общей природе наций»42. И можно согласиться с Коллингвудом в том, что
«...работы Вико интересны прежде всего потому, что он был образованным и блестящим историком, поставившим перед собой задачу сформулировать принципы исторического метода»43.
Вико предвосхитил идеи Вольтера и Гердера, доказывая необходимость изучения «Мира Гражданственности». Изучение этого мира он обусловливал развитием исторических знаний, т.е. рассматривал «Мир Гражданственности» в контексте эволюционного целого:
«Но в этой густой ночной тьме, покрывающей первую, наиболее удаленную от нас Древность, появляется вечный, незэходящий свет, свет той Истины, которую нельзя подвергнуть какому бы то ни было сомнению, а именно, что первый Мир Гражданственности был, несомненно, сделан людьми. Поэтому соответствующие Основания могут быть найдены (так как они должны быть найдены) в модификациях нашего собственного человеческого ума. Всякого, кто об этом подумает, должно удивить, как все Философы совершенно серьезно пытались изучать Науку о Мире Природы, который был сделан Богом и который поэтому Он один может познать, и пренебрегали размышлением о Мире Наций, т.е. о Мире Гражданственности, который был сделан людьми и Наука о котором поэтому может быть доступна людям»44.
Понимание Вико истории как процесса создания людьми языков, нравов, общественных систем позволило Коллингвуду утверждать, что у Вико
«...мы в первый раз сталкиваемся с абсолютно современной идеей предмета истории»45.
42Вико Дж. Основания новой науки об обшей природе наций/Пер, с ит. М.; Киев, 1994. 618с.
43Коллингвуд Р. Дж. Указ. соч. С. 63.
44ВикоДж. Указ. соч. С. 108. Ср. с приведенным выше высказыванием Гердера.
45Коллингвуд Р. Дж. Указ. соч. С. 64.
Викофактически заложил основания компаративного исследования народов, базирующиеся на убеждении в единообразии движения истории разных обществ, проходящих в своем развитии одни и те же этапы:
«...Новая Наука, т.е. Метафизика в свете Божественного Провидения, размышляя об общей природе наций и открыв такое происхождение дел божеских и человеческих у языческих наций, строит на них систему естественного права народов, которое проходит совершенно одинаково и с полным постоянством через три Века, протекшие... за все время мира... а именно: Век Богов. Когда языческие люди думали, что живут под божественным управлением и что все решительно им приказывается ауспициями или оракулами — самыми древними вещами языческой истории; Век Героев, когда последние повсюду царствовали в Аристократических Республиках на основе, как они полагали, превосходства своей природы, отличающейся от природы их плебеев: и наконец — Век Людей, когда все признали, что они равны по человеческой природе; потому в этот век сначала процветали Народные Республики, а под конец — Монархии: обе эти формы являются Человеческими Правлениями...»4*.
Примечательно, что Вико реально действует как историк, выстраивая свою целостную теорию исторического процесса на основе хронологической таблицы, охватывающей основные, известные во времена Вико события мировой истории. Основывая свои рассуждения на известном ему фактическом материале истории, Вико формулирует основания новой науки, которые нужны для того, чтобы согласовать друг с другом События Достоверной Истории, т.е. осмыслить историю в ее целостности. Выстраивание целостной концепции из разрозненного фактологического материала, придание ему «формы» Виконачинает с формулировки ряда аксиом (или оснований), с помощью которых возможно найти общую основу и согласовать «События Достоверной Истории».
Викоисходит из единообразия человеческой природы и путем сравнительного анализа доступного ему корпуса фактов всемирной истории выявляет в первую очередь единообразные характеристики разных наций:
«...поскольку мир Наций сделан людьми, посмотрим, в чем все люди всегда походили и все еще походят друг на друга; ведь это может нам дать всеобщие и вечные Основания... из которых возникли и на основе которых сохраняются все Нации. Наблюдая все Нации, как
46ВикоДж. Указ. соч. С. 25.
варварские, так и культурные, отделенные друг от друга огромнейшими промежутками места и времени, различно основанные, мы видим, что все они соблюдают три следующие человеческие обычая: все они имеют какую-нибудь религию; все они заключают торжественные браки; все они погребают своих покойников; и нет среди наций, как бы дики и грубы они ни были, такого человеческого действия, которое совершалось бы с более изысканными церемониями и с более священной торжественностью, чем религиозные обряды, браки и погребения»47.
Как уже говорилось, основные идеи Вико, в том числе и в сфере оснований и задач построения целостной концепции исторического процесса, были «переоткрыты» в 80-е годы XVIIIв. и развиты немецкой философской мыслью. Наиболее концентрированно новый подход описан Шиллером, который рассматривал эту проблематику в широком контексте нравственных и социальных задач исторического знания.
Говоря о значении Великих географических открытий, результатом которых явилось расширение картины мира, накопление наблюдений над жизнью разных народов, Шиллер формулирует две аналогии, которые впоследствии станут весьма распространенными: сопоставление хода истории со ступенями лестницы и разных народов с детьми различных возрастов.
Основанием для этого является убеждение в единстве природы человека.
Попытаемся воспроизвести логику, которая может привести к утверждению правомерности предлагаемых Шиллером аналогий:
• в ходе Великих географических открытий европейцы познакомились со многими народами, у которых была иная культура, иной образ жизни;
• в XVIIIв. господствовала идея равенства всех людей при рождении;
• если люди от рождения одинаковы, то различия культур можно объяснить только их разновозрастностью.
То, что Шиллер так думал в конце XVIII в., неудивительно. Удивительно другое, что многие продолжают так думать до сих пор. И не только думать, но и воплощать в конкретные задачи, которые ставятся перед обществом, типа «догнать и перегнать», жить, «как в цивилизованных странах», и т.п. Ведь если другие народы, как дети, окружают взрослого — европейца, то за два с лишним века, прошедших со времени лекции Шиллера, они могли бы и вырасти и догнать евро-
47ВикоДж. Указ. соч. С. 109.
пейца хотя бы на уровне того же XVIII в. А если этого не произошло, значит данная аналогия некорректна.
Таким образом, в начале XVIII в. Вико предложил по сути стадиальную теорию исторического процесса, Шиллер в конце века сформулировал основания стадиальных теорий и вслед за Вико раскрыл их методологические возможности, в частности, в области сравнительно-исторических исследований.
В нашу задачу не входит исследование чрезвычайно интересных методологических идей Шиллера, заметим только, что основное внимание в своей лекции он уделяет главной проблеме, встающей перед историком, стремящимся воссоздать целостность исторического процесса, — преодолению разрозненности данных исторических источников.
В этой части Шиллера отличает от предшественников методологическое требование исследовать историю, продвигаясь от следствий к причинам, т.е. от настоящего к прошлому.
«...историк отправляется от теперешнего положения вещей и идет назад к их генезису. Когда он пробегает мысленно от текущего года и столетия к непосредственно им предшествовавшему и встречается здесь с историческими фактами, которые объясняют ему последующие события, когда он прослеживает весь процесс до самого начала... тогда он получает возможность пойти обратным путем и, имея своей путеводной нитью отмеченные им факты, легко и беспрепятственно опуститься от начала памятников до новейшего времени»*8.
Аналогичные размышления мы обнаруживаем в XIX в. у одного из основоположников славянофильства Алексея Степановича Хомякова в его обширном историософском размышлении «Семирамида». Хомяков сравнивает труд историка и труд геологов, которые «...раскрывают тайну прошедшего времени добросовестным изучением современного состояния земных пластов», и призывает историков:
«Вглядитесь в наслоение племен, в их разрывы, в их вкрапление друг в друге, скопление или органическое сращение, и, вероятно, вы разрешите неожиданно большую часть исторических загадок»4*.
Хомяков обосновывает это свое предположение следующим обра-
зом:
«Справедливо говорят, что тот не понимает настоящего, кто не знает прошедшего; но неужели же можно узнать невидимое прошедшее, нисколько не зная видимого настоящего? Разве они не в самой тес-
48Шиллер И.-Ф. Вчем состоит изучение мировойистории и какова цель этого изучения//Собр. соч.: В 2 т. М.; Л., 1932. Т. I. С. 608.
ЛЧХомяков А. С.«Семирамида»: Исследование] и[стины] и[сторичес-ких]и[дей]//Хомяков А. С. Соч.: В 2 т. Т. 1. Работы по философии. М.,1994. С. 33.
ной, в самой непрерывной связи?.. Возвратный ход, т.е. от современного к старому, от старого к древнему, не может создать истории; но он, и он один, может служить ее поверкою».
Чтобы пояснить свою мысль, Хомяков приводит такой всем понятный пример:
«...как бы ни были темны рассказы о войне, последовавший за нею мир будет для них комментарием. Часто после поражения служат благодарственный молебен, но редко отступают после победы»50.
Рецепцию такого подхода мы обнаруживаем у М. Блока, который раздвигает границы истории «до познания настоящего» и подчеркивает взаимосвязь настоящего и прошлого:
«Незнание прошлого неизбежно приводит к непониманию настоящего. Но, пожалуй, столь же тщетны попытки понять прошлое, если не представляешь настоящего»51.
Выводя из этого положения методологическое следствие, Блок пишет:
«...было бы грубой ошибкой полагать, что порядок, принятый историками в их исследованиях, непременно должен соответствовать порядку событий. При условии, что история будет затем восстановлена в реальном своем движении, историкам иногда выгодней начать ее читать... "наоборот"»52.
Замечу, что, сопоставляя подход Шиллера и Блока, я использую слово «рецепция» в точном терминологическом смысле, понимая под ней не только заимствование, но и приспособление методологической идеи к новой познавательной ситуации. Конечно, Блок видит необходимость обращения историка к настоящему не только в возможности восстановления исторических связей от следствия к причине (что, заметим, изначально предполагает адекватное понимание настоящего), но рассмотрение иных аспектов сейчас не входит в нашу задачу. Заметим только, что уже для Хомякова настоящее было отнюдь не «прозрачным». «Хотите узнать то, что было, — сперва узнайте то, что есть», — призывает он" исследователей.
Шиллер, как и Болингброк, вполне осознает, что возможности исторического познания во многом ограничены наличной источни-ковой базой. Но, поскольку Шиллер понимает необходимость осмыс-
50 Там же.
51Блок М. Указ. соч. С. 27.
52 Там же. С. 28.
" Хомяков А. С. Указ. соч. С. 33.
-6867
ления целостного исторического процесса, он подходит к освещению возможностей источников исторически:
«Бесчисленное количество... событий не оставило никаких человеческих свидетельств и не было объектом человеческого наблюдения или не оставило о себе никаких следов. Это относится к событиям, которые имели место до появления человека и до изобретения письма. Источником всякой истории является предание, а органом передачи его — язык. Весь период до возникновения языка, какое бы важное значение ни имел он для мира, является потерянным для мировой истории.