Особенности официальной литературы XVI века. («Стоглав», «Степенная книга царского родословия», «Великие Минеи Четьи», по выбору)

Характерной особенностью развития русской литературы XVI в. явилось создание многочисленных обобщающих произведений как церковной, так и светской литератур, идеологически закреплявших объединение русских земель вокруг политического, религиозного и культурного центра Москвы. Путем объединения памятников местных областных литератур, их идейно-стилистической переработки создается единая общерусская литература, приобретающая общегосударственное, политическое значение.

Колоссальная работа по собиранию церковной письменности, ее стилистической и идеологической обработке была проделана по инициативе и под руководством митрополита Макария (1481/82-1563). Постриженник Пафнутъево-Боровского монастыря, ревностный почитатель Иосифа Волоцкого, Макарий по настоянию Василия III, который "любяще его зело", в 1526 г. был поставлен архиепископом Великого Новгорода.

"Великие Четьи-Мннеи". В Новгороде начал Макарий собирать и объединять все "святые книги, которые в Русской земле обретаются". К работе было привлечено много писцов, а также ряд писателей, среди которых следует отметить дьяка Дмитрия Герасимова, боярского сына Василия Тучкова. Создание первой редакции "Великих Четьих-Миней" заняло двенадцать лет (с 1529 по 1541 г.). Эта редакция была вложена в новгородский Софийский собор. Став в 1542 г. митрополитом всея Руси, Макарий менее всего был склонен поддерживать выдвинувшего его боярина Шуйского. Митрополит развивает активную деятельность по упрочению единодержавной власти великого князя московского и в январе 1547 г. торжественно венчает на царство семнадцатилетнего Иоанна IV. В Москве Макарий продолжает работу над "Великими Четьими-Минеями" и в 1547 и 1549 гг. созывает два церковных собора по канонизации местно чтимых святых. Для этого он поручает написать жития Иосифа Волоцкого, Макария Калязинского, Александра Свирского и др. Оба собора канонизировали 40 святых. Этот акт имел не только религиозное, но и важное политическое значение, способствуя идеологическому укреплению авторитета светской и церковной власти. После церковных соборов по поручению Макария создаются новые редакции житий Александра Невского, Саввы Сторожевского, митрополита Ионы и ряда других. Всего было создано и внесено в новую редакцию "Великих Четьих-Миней" до шестидесяти новых житий. Эта редакция была завершена к 1552 г. и вложена митрополитом в Успенский собор московского Кремля, а второй список в 1554 г. преподнесен Ивану4.
Двенадцать огромных фолиантов, материал которых располагался по дням каждого месяца, включали не только произведения русской и переводной агиографии, но и поучительные "слова" из "Измарагда", "Златой "чепи"" "Хождение" игумена Даниила, "Повесть о разорении Иерусалима" Иосифа Флавия, "Космографию" Космы Индикоплова. Благодаря этому "Великие Четьи-Минеи" явились своеобразной "энциклопедией" церковной литературы XVI в. Они идеологически закрепляли политическое объединение бывших удельных княжеств в единое централизованное государство.

«Лицевой совд». В 1526-1530 гг. при митрополичьей кафедре по инициативе митрополита Даниила создается Никоновская летопись, работа над которой была продолжена в середине XVI в.. Эта летопись отличается большой полнотой включенного в нее материала, взятого не только из известных сейчас источников, но и из не сохранившихся до наших дней летописей. События русской истории соотнесены в ней с византийскими, заимствованными из хронографа. Излагаемому материалу придается стилистическое единство. Последовательно проведена идея преемственности самодержавной власти от князей киевских, род которых возводится к Августу-кесарю, к князьям московским. В летописи широко представлены завершенные в сюжетно-композиционном отношении исторические повести и агиографические произведения. В летописи реализуется провинденциалистская концепция - Русская земля и ее правители находятся под небесным покровительством. В 60-х годах на основе Никоновской летописи создается грандиозный Никоновский лицевой свод (иллюстрированный). До нас дошло 10 000 листов с 16 000 миниатюрами. Лицевой свод начинал изложение событий "от сотворения мира" и ставил своей целью утвердить мировое величие Русского царства и его благочестивых правителей, выражая официальную правительственную идеологию, Лицевой свод явился московской исторической энциклопедией XVI века.

Степенная книга. В 1563 г. по инициативе митрополита Макария царским духовником Андреем-Афанасием создается "Книга степенная царского родословия". В этом произведении сделана попытка систематического прагматического изложения истории Русского Московского царства в форме генеалогической преемственности от Рюрика, а затем Владимира Святославича до Ивана Грозного включительно. История Русского государства излагается в форме агиобиографий его правителей по степеням родства. Период правления каждого князя составляет определенную "грань" в истории. В соответствии с этим вся Степенная книга разбита на 17 степеней и граней, а введением ко всему произведению служит пространное житие княгини Ольги. В каждой "грани" после биографии князя излагаются важнейшие события, "иже во дни их содеявшеся", а также помещаются жития ряда выдающихся иерархов русской церкви: Петра, Алексея, Ионы.

В центре повествования Степенной книги стоят личности князей - "самодержавцев". Все они наделяются качествами идеальных мудрых правителей, отважных воинов и примерных христиан. Составители Степенной книги стараются подчеркнуть величие деяний и красоту их добродетелей, вводят психологические характеристики героев, стремясь показать их внутренний мир и благочестивые помыслы в монологах, молитвословиях.

Последовательно проводится мысль о единодержавной форме правления на Руси, якобы установленной еще первыми "скипетродержателями"; власть окружается ореолом святости, и доказывается необходимость безропотного и беспрекословного повиновения этой власти, подчеркивается ее союз с властью церковной.

Исторический материал изложен в виде пышного риторического панегирика "богорасленному древу" самодержавного рода "Рюриковичей". Таким образом, и в Степенной книге и в летописных сводах исторический материал приобрел злободневное политическое и публицистическое звучание, подчиняясь задачам идеологической борьбы за укрепление единодержавной власти государя всея Руси. И летописные своды, и Степенная книга выполняли роль официального исторического документа, опираясь на который, московская дипломатия XVI в. вела переговоры на международной арене, доказывая исконность прав московских государей на владение всеми русскими землями, некогда входившими в состав Киевского государства, доказывая суверенность Московского царства, его право на ведущую роль в европейской политике.

«Стоглавый собор». Важнейшим событием духовной жизни середины 16 в. явилось и создание «Стоглавого собора». Он был призван регламентировать все стороны духовной и практической жизни. Его постановления касались церковного землевладения, норм общественного устройства, частной жизни духовенства и т.д. Его целью было создание основ единого государства и внесение порядка в русскую жизнь. Этот собор отличался суровым и доктринальным дидактизмом. В нём писалось о том, какой должна быть иконопись (ориентированной на Рублёва), церковные книги (обязательно исправленные).

Общие -стилевые традиции и значение памятников. В 1547-1549 гг. происходит общецерковная канонизация многих русских святых, которые раньше считались местночтимыми. Эта акция требовала документального и духовного обоснования. С этой целью митрополит Макарий осуществляет свой замысел-собрать все одобренные в России книги религиозного содержания-и создаёт «Великие Четьи-Минеи». Для этого было составлено около 60 житий новых канонизированных святых, написанных риторическим стилем. Но исторических сведений об этих святых уже не осталось, поэтому летописцы придумывали факты и писали по подобию других житий. В «Четьи-Минеи» входили: жития; книги Священного писания и толкования на них; патерики; сочинения южнославянских и русских писателей, признанных образцом; сборник «Пчела», «Повесть о разорении Иерусалима», «Хождения игумена Даниила». Важнейшим событием духовной жизни середины 16 в. явилось и создание «Стоглавого собора». Он был призван регламентировать все стороны духовной и практической жизни. Его постановления касались церковного землевладения, норм общественного устройства, частной жизни духовенства и т.д. Его целью было создание основ единого государства и внесение порядка в русскую жизнь. Этот собор отличался суровым и доктринальным дидактизмом. В нём писалось о том, какой должна быть иконопись (ориентированной на Рублёва), церковные книги (обязательно исправленные). Задачам регламентации семейной жизни служил «Домострой». Автор точно не установлен, но считается, что руку к этой книге приложил священник Благовещенского собора Сильвестр. Источником «Домостроя» были библейские тексты, «Златоуст», документальные записи и, возможно, наблюдения. Книга регламентировала повседневную жизнь православного человека. Часто её значение ограничивают практической стороной, но сверхзадачей домостроя было воплощение в реальной жизни идею душеподрзности царской власти. Задача- воспитать покорного подданного и примерного христианина, создать единую модель жизни в России. Жанр «Домостроя»-духовное поучение. Его стиль отличается дидактддемом и моралью. Его главы можно разделить на 3 группы: определение отношения человека к духовной и светской власти; мирское строение (устройство семейной жизни); домовное строение (советы по ведению домашнего хозяйства). Сильвестр добавил 64 главу, где давал советы на основе своего опыта. Главными определяющими особенностями этой литературы являлись универсальность, энциклопедизм, дидактическую и полемическую направленность. Книжники этого времени обобщали опыт предшественников, соединяя в большие монументальные ансамбли исторические сюжеты, притчи, поучения. Также их произведения давали новое эстетическое оформление основных идеологических представлений того времени.

Немного о произведениях той эпохи. Около половины XVI в. на московской почве начинает возникать ряд крупных по своим размерам литературных предприятий, ставящих себе задачей подвести итоги прошлого с точки зрения официальной московской идеологии. Во-первых, окружить ореолом это прошлое. Во-вторых, показать непрерывность и преемственность культурно-политического и церковно-религиозного процесса. В этом отношении д.б. отмечено прежде всего широкое и интенсивное развитие в Москве летописного дела.
Из московских сводов XVI в. наибольшее значение имеют Воскресенская летопись, доводящая изложение событий до 1541 г. и Патриаршая, или Никоновская летопись – переработка и расширение летописи Воскресенской. Название обоих сборников связано с именем патриарха Никона. Русское государство рассматривается как вотчина московских князей. Сухие фантастические известия здесь прерываются обширными статьями, написанными в приподнято-торжественном стиле.
Одновременно с объединением русской летописной литературы происходит объединение литературы церковно-учительной. Инициатор и руководитель – митрополит Макарий.
А. С. Орлов обратил внимание на то, что в XVI в. русская культура идет по пути создания крупных «обобщающих предприятий». К ним А. С. Орлов отнес Стоглавый собор и его постановления — знаменитый «Стоглав», а также «Домострой», «Лицевой летописный свод» Грозного, «Великие четьи минеи» митрополита Макария, «Степенную книгу», даже начало книгопечатания и создание первопечатного «Апостола». Но дело не только в культурном «обобщении» и уничтожении областничества в культуре: создание сильного и централизованного государства, сосредоточение всех народных сил на заботах о его строительстве повело к стремлению государства подчинить своим интересам и всю культурную жизнь, все виды творчества — литературу в первую очередь. Я. С. Лурье в последнее время сделал даже предположение, что в XVI в. беллетристика, то есть собственно литература, как бы отходит на второй план. В рукописях этого времени исчезает развлекательная тема[1].
Несомненно, что государство, занятое реформами политическими, церковными, социальными, экономическими и даже реформами быта, остро нуждалось в помощи литературы. Даже получив эту помощь, государство все же не было всесильно. Рукописная деятельность многочисленных писцов и авторов не подчинялась и не могла подчиниться требованиям государства и не могла быть контролируема.
Инициатива государства в создании новых произведений была сильнее, чем возможности государственного контроля над старой и текущей письменностью. И вот в XVI в. (в отличие от конца XV в.) впервые возникает резкое разделение литературы — на официальную и неофициальную. Официальная литература стремится закрепить все существующее в пышных формах и грандиозных размерах: это «Стоглав», «Великие четьи минеи», «Лицевой летописный свод», «Степенная книга». Неофициальная литература также втянута в ход государственного строительства: она предлагает реформы, обсуждает все темы общественной жизни, приобретает публицистический характер, но публицистически-государственный, широко социальный, подходящий к тем же вопросам, что и официальная литература, но с личных точек зрения, хотя и освященных классовыми интересами.
{1}Истоки русской беллетристики. Возникновение жанров сюжетного повествования в древнерусской литературе. С. 387—450.
Ту и другую части литературы объединяет глубокий интерес к самым важным темам жизни народа, его прошлого и его будущего. Но если официальная литература стремилась всеми путями оправдать существующее и создать этому существующему авторитет пышности, авторитет масштабов и авторитет грандиозной всеистолковывающей миросозерцательной системы, перед которыми тщетны усилия отдельных людей, то литература неофициальная стремилась все государственные вопросы сделать предметом общего обсуждения, требовала разумного обоснования всего существующего, основывалась на представлениях о необходимости подчинения всего существующего в социальной и государственной жизни доводам разума.

Возникает тяга к монументальности, которая на этот раз, в отличие от домонгольского периода, главным своим признаком имеет большую величину, размеры, масштабы. Красота подменяется размерами. Авторы стремятся действовать на своих читателей величиной своих произведений, длиной похвал, многочисленностью повторений, сложностью стиля.
Остановимся, к примеру, на стиле «Степенной книги».
По происхождению своему стиль «Степенной книги» или стиль других пышных исторических сочинений того же времени, в той их части, в которой они не являются простым заимствованием из предшествующих произведений,— это стиль «плетения словес». Однако не только искусное, но и искусственное нагромождение синонимов, единоначатий, риторических оборотов, любовь к пышной фразеологии, преувеличенные похвалы лишены подлинной экспрессии, оставляют читателя холодным и равнодушным.
Автор «Степенной книги» открыто говорит в начале, что его задача — идеализация русских исторических лиц.
«Степени» его книги, как утверждает автор, золотые, они составляют лестницу, ведущую на небо. Утверждаются же эти степени «многообразными подвигами» в благочестии просиявших скипетродержателей. Книга состоит из «дивных сказаний», «чюдных повестей». Она рассказывает о «святопоживших боговенчанных» царях и великих князьях, «иже в устей земли богоугодно владальствовавших», и об их митрополитах, озабочена созданием образов «положительных героев» истории, а вернее, государства. За «житием и похвалой» того или иного лица следует новая «похвала», затем «похвала вкратце», молитва за усопшего и к усопшему (в зависимости от того, канонизован он или нет), «паки похвала» и т. п. Идеализируются не только отдельные деятели русской истории, но вся Русская земля, весь ход ее истории, род государей в целом, ее державные города — Киев, Новгород, Владимир, Тверь, Москва. Идеализируются самые события, ход которых закругляется, сжимается, лишается излишних деталей, сопровождается нравоучениями, вскрывающими их назидательный смысл.
Все характеристики, все нравоучения и отступления строго подчинены литературному или просто придворному этикету. Многословное изложение «Степенной книги» не трогает, однако, читателя. Задача автора состоит только в том, чтобы представить историю как государственный парад, внушающий читателю благочестивый страх и веру в незыблемость и мудрость государства.
Тому же «второму монументализму» в литературе отвечала потребность Грозного говорить в своих произведениях целыми «паремиями и посланиями», приводить многоречивые и обильные цитаты, стремиться поражать читателя церковной эрудицией и т. д.
Но эпоха подавления естественного пути развития литературы не могла все же отразиться во всей литературе и во всем искусстве. Внимательный наблюдатель литературы и живописи этого времени может обнаружить следы совсем особых настроений, не созвучных требованиям жестокости, идеалам непреклонности, насаждаемым государством Грозного. Это особенно часто можно заметить в фресковой живописи, а также в станковой и в литературе. Вдруг в образе строгого и мудрого Николы появляются черты нежности и неволевой задумчивости, созерцательности (икона Николы Зарайского Суздальского музея), то в «Великих четьих минеях» Макария появляется сюжет или мотив, в которых красной нитью проходят черты нежности, созерцательности, внимательного отношения к человеческой личности, особой «акварельности», совсем не свойственных тем идеалам, которые насаждались сверху, или тому ужасу, который внушала вся внешняя обстановка царствования Грозного. Значительно растет психологическая наблюдательность писателей.
Перед нами своеобразная интеллектуальная оппозиция всему духу времени, сама по себе и трогательная, и выразительная, и значительная, свидетельствующая о силе человечности, о живом духе литературы.
Одновременно и сама официальная литература, становившаяся все более сухой, помпезной и вознесенной над конкретной реальностью, нуждалась в оживлении, и это оживление приходило от быта, от «низких» тем, от бытовой речи.

Поиск по сайту: