Социокультуная динамика досугового общения

Сущность и особенности досугового общения нельзя в полной мере понять, не зная особенностей его развития в целом и в российских условиях в частности. В контексте досугово-бытовой истории русский народ предстает как исключительно радуш­ный, гостеприимный и общительный. Он и в самом деле все­гда отличался повышенной коммуникативностью. Отсюда и особенности национального быта. Тон здесь неизменно задавала деревня с ее вековым общинным укладом. Русские создали уникальную систему гостевания, накопили отлич­ные традиции праздничного застолья, придумали великое множество форм совместных развлечений, освоили замеча­тельный народный календарь. Конечно, на этом длинном и сложном пути были и нелегкие времена, когда обстановка отнюдь не способствовала проявлению радости, веселья и открытости, без которых полноценное общение в принципе невозможно. Но даже эти мрачные периоды не смогли при­гасить общительность как коренную черту русского нацио­нального менталитета.

На разви­тие и характер общественного досуга большое влияние оказало принятие христианства. В соответствии с православ­ными заповедями полагалось делать свободными от работы воскресные и праздничные дни. Досуг четко отмежевывался от повседневной производственной деятельности. Это твер­дое членение временного бюджета было, без сомнения, прогрессивным явлением. Наличие санкционированного ре­лигией свободного времени по-своему украшало довольно нелегкую жизнь человека. Досуг и досуговое общение были для трудового люда совершенно необходимой отдушиной, выполнявшей важные компенсаторные функции.

Очень сильное воздействие на образ жизни русской деревни как хранительницы национальной культуры оказы­вали сельская община, общинный дух и общинные традиции. Единые дела и единые заботы всегда сближают людей, порождают духовное единство. В рамках общины их сплачи­вали общая земля, общественная житница, общинные схо­ды, братчины, помочи, праздники, единый приход и многое-многое другое. Эта атмосфера братства утверждала и укреп­ляла систему взаимопомощи, доброжелательности, милосер­дия. Нельзя забывать и о том, что российское село всегда было буквально пронизано родственными связями, к кото­рым примыкало вторичное родство, образующееся за счет крестин, побратимства, кумовства и других православных и чисто житейских обычаев.

Нельзя не отметить сильное влияние деревенской общины на становление и развитие нравственных начал. Русская деревня имела довольно строгие нормы поведения. Здесь четко разделялось дозволенное и недозволенное. Весьма суровыми были суждения общественного мнения. Появление на посиделках молодого человека в пьяном виде, например, считалось крайне неприличным и безоговорочно осуждалось. Девицам предписывалась поистине величайшая скромность.

Некоторые послабления в поведении допускались только в играх. Скажем, не подвергались осуждению игры с поцелуями. Существовали игры и игровые ситуации, санкци­онировавшие некоторые особенности в поведении молодых пар, готовившихся к свадьбе. Все было выверено в самых разумных пропорциях. Пресекалась любая распущенность, но не было и супераскетизма. В целом сфера досуга была на­сквозь пронизана традициями и обычаями, которые ничуть не помешало бы больше чтить нашему обществу и сегодня.

Самым распространенным местом досуговых встреч летом с незапамятных времен считалась завалинка. Так в народе называли земляную насыпь вокруг избяных стен, которая для удобства устилалась поверху гладко струганны­ми досками. Это было излюбленное место сбора мужчин среднего и старшего возраста. Женщины сюда заглядывали гораздо реже, но зато интенсивно восполняли подобные пробелы беседами у деревенских колодцев.

Отличные возможности для вечернего и праздничного общения в летнюю пору предоставляла сама деревенская улица. Главными формами такого общения становились игрища, хоровод, карагод, круг. Все это происходило обыч­но на околице, на лугу, у речки и в других традиционных для деревни местах отдыха и развлечений. Инициаторами были чаще всего молодые женщины и девушки, которые собира­лись посередине села и начинали «играть песни». Через некоторое время к ним присоединялись мужчины и парни. Появлялись гармошки, балалайки, бубны. Взявшись за руки, участники этого импровизированного гуляния составляли круг, в центре которого появлялся заводила. Начиналось веселье с песнями, плясками, кадрилями, традиционными те­атрализованными действиями и т. д.

Весьма важное место в системе деревенского общения занимали братчины (кануны). Так назывались в селах перио­дически проводимые традиционные пиршества за общим столом. В процессе подготовки братчины со всех дворов собирали муку и деньги. Затем варили общее пиво, готовили праздничный обед, покупали у местного шинкаря водку. Обычно подобные празднества устраивались по так называе­мому обету и были связаны с какими-то давними событиями, случаями и происшествиями: большими ураганами, пожара­ми, наводнениями, засухой, побитием хлеба градом и т. п. Это была своеобразная дань святым за спасение деревни. В день кануна (братчины) из приходской церкви выносили иконы и хоругви, окропляли дома, поля и скот святой водой. В деревнях, где существовала так называемая братская све­ча, канунами отмечался день, когда свечу переносили для хранения из одного дома в другой. За общинный стол пола­галось усаживать всех, включая и бедняков, не участвовав­ших в ссыпке, а также и тех, кто случайно оказался на этот день и час в празднующей деревне. В некоторых местах был принят обычай собираться на братчины несколькими сосед­ними селами, входящими в единый церковный приход.

Осенью и зимой на смену летней завалинке приходило так называемое сумерничание. Обычно это проводилось в наиболее гостеприимных избах, где вечерами собирались со­седи, приятели, родственники. Экономя лучины, а позднее керосин, зажигать свет не торопились. Так что интимная об­становка создавалась как бы сама собой. Беседы, рассказы, воспоминания, обсуждение каких-то новостей и событий развертывались без сутолоки и, естественно, без всякого регламента. Никто никуда не спешил. Наговориться здесь можно было, что называется, всласть.

Популярной формой зимнего повседневного досуга в русской деревне были супрядки. Здесь собирались в основ­ном девушки, изредка - молодые женщины. Приходили непременно с рукоделием - чесали кудель, пряли, вязали, вышивали, шили. Главное на супрядках - работа, но за рабо­той и в перерывах пели, играли, разговаривали, рассказы­вали. Супрядки проходили чаще всего в одной какой-то избе, выбранной на всю зиму. Обычно хозяева ее были наи­более приветливыми и общительными людьми в деревне.

Иначе обстояло дело с посиделками. Они проводились по очереди в тех домах, где жили молодые девушки. Таким образом, за зиму посиделки нередко обходили деревенскую улицу несколько раз. Этот вид досуга мог быть общим, но гораздо чаще собирались по возрастам, поэтому посиделки делились на большие, средние, малые. Сюда, как и на супряд­ки, девушки шли с прялками, гребнями, спицами. Досуг и труд в русской деревне сочетались довольно тесно. Зачином посиделок была работа. До прихода парней никакого весе­лья не предусматривалось: все занимались рукоделием, мож­но было вести разговор или петь «протяжные песни». Но хозяйка дома уже ставила самовар - ждали гостей. Кроме местных парней, приходили также гости и из соседних дере­вень. К чаю полагалось приносить угощение: пряники, кон­феты, орехи, изюм. Вино на посиделках исключалось. Пришедших под хмельком тоже почти никогда не было: при­менительно к молодым людям это считалось верхом непри­личия. После чаепития начиналась основная часть посиделок - танцы. Если не было гармони или какого-то другого музы­кального инструмента, кадриль водили просто «под песню». Танцы тоже перемежались с играми, забавами, потехами.

Вечоры, вечерины, беседы - в разных местах их называ­ли по-разному - проводились тоже в зимний период, но зна­чительно реже, чем супрядки или посиделки. Здесь мы видим уже много элементов чисто праздничного общения, а празд­ники, как известно, каждый день не бывают. На вечеринах не полагалось брать с собой рукоделие, и это тоже свидетель­ствовало об их особом, развлекательном, характере.

Основной стержень вечерин - кадрили и хороводы. Здесь пели песни, играли, загадывали загадки. Как правило, молодежь звала к себе на гулянье «почетных гостей» — ста­риков, умеющих «вести старины» и рассказывать сказки. Ни одна вечеринка не обходилась без плясок и игр. Особое веселье разгоралось, когда приходили ряженые из своей или соседних деревень.

Популярностью пользовались хороводные игры, содержанием которых был песенный диалог, где танцующие группы поочередно «наступали» друг на друга и пели хоро­водные песни или так называемые задорные частушки. На вечеринках любили «завивать веревочку»: участники ее, взявшись за руки, водили хоровод под исполняемые все­ми песни. «Веревочка» разрасталась в длину, вываливалась в сени и даже на улицу, а затем снова возвращалась в избу. Утомившиеся могли «оторваться от веревочки» и отдохнуть, сидя на лавках, а затем опять включиться в эту веселую хороводную забаву.

В русских супрядках, вечеринах довольно строго со­блюдался установленный «уклад». Но при этом они никогда не превращались в некие усредненные, трафаретные развле­чения. Значительное разнообразие вносил в их содержание обрядовый календарь. Это выражалось, прежде всего, в пе­сенном репертуаре — в соответствии с вехами зимнего кален­дарного цикла предпочтение отдавалось то колядкам, то надблюдным, то масленичным песням. На посиделках люби­ли гадать. Начиналось это в доме, где ворожили на воске, олове, на курице, клюющей зерно, а потом, когда все высы­пали на улицу, бегали кидать камушки в прорубь, считать звезды, «слушать на перекрестках» и т. п.

Социально-педагогическая ценность традиционных форм деревенского досуга заключалась в том, что они были не только разновидностью общения, но и превосходной шко­лой общения, чего так не хватает нашим сегодняшним дан­сингам и дискотекам. Система посиделок давала молодым людям своеобразное «общественное воспитание». Здесь существовали хотя и неписаные, но обязательные для выпол­нения своды поведенческих правил. Красивая кадриль с изящными приглашениями, выходами, поклонами воспиты­вала предельно уважительное отношение к партнерам, парт­нершам, ко всем окружающим. Нравственным уставом досугового поведения категорически осуждались всякое бахвальство, заносчивость, чопорность и превыше всего почитались скромность, уважение к старшим, дружелюбие, доброта. Высоко ценилось умение ладно сплясать, хорошо спеть, не растеряться в игре, проявить там, где это требует­ся, остроумие, находчивость, ловкость.

Посиделки вносили уникальный вклад в культурное развитие молодежи. Именно тут усваивала она азы музы­кального и хореографического искусства. Причем все это делалось не нарочито, не назойливо. Посиделки - прекрас­ный образец «обучения через развлечение», органично впле­тенного в общую ткань повседневной жизнедеятельности человека.

Не менее разнообразными были уличные игры. Играли в горелки, лапту, чижа, в редьку, в лебеду, в задавки, в рюхи, в бабки. Любили круглые и веревчатые качели. Устраивали состязания в верховой езде, а в некоторых местах - и кулач­ные бои.

В содержании и формах организации деревенского досуга всегда было много традиционного. Однако жизнь за­кономерно вносила даже в столь устойчивое образование новые элементы. Отмена крепостного права и последующая затем эпоха интенсивного промышленного развития породи­ли такое явление, как отходничество. Появилось большое число молодых мужчин, которые жили уже по принципу «одной ногой в деревне, а другой - в городе». При этом свя­зи с родней обычно не нарушались. Даже те, кто работал в городах постоянно, бывали неизменными гостями деревни в большие праздники, отпуска, а если позволяло расстояние, то и в обычные выходные дни. Общение с такими людьми являлось для исконных сельских жителей особенно привле­кательным. Это было своеобразное окно в какой-то другой, невиданный мир, притягательный и пугающий одновремен­но. Периодические наезды в деревню отходников приносили с собой массу городских историй, былей, быличек, рассказов о необычных случаях и происшествиях. Через этот канал в патриархальный мир сельской общины проникали элементы городской культуры: новые песни, танцы, мода, язык, обы­чаи и т. д.

Одной из самых распространенных форм досугового общения буквально всех слоев российского общества можно считать гостевание, то есть хождение в гости и прием гостей. Мы уже говорили, что русские люди с незапамятных времен отличались ярко выраженным хлебосольством. Утвержде­нию этой черты характера во многом способствовали и народные обычаи, и православные традиции. Основной раз­новидностью гостевания повсеместно являлись престольные храмовые праздники. В эти дни хозяева принимали своих родственников, друзей и хороших знакомых из соседних, а то и дальних деревень и сел. Обильное угощение в избе неиз­менно сочеталось с праздничным гулянием на улице. Храмо­вые праздники отмечались не менее трех дней, а иногда занимали и целую неделю.

Средовые крестьяне (так называли мужиков среднего возраста) собирались на улице отдельно от молодежи. Тут можно было встретиться со старыми знакомыми из соседних сел, узнать новости, потолковать, побеседовать. Зачастую хозяин возвращался отсюда домой с новыми гостями, попол­нявшими компанию ранее приехавших.

Прием гостей проводился не только по престольным праздникам. Во многих случаях он был связан с важными семейными событиями - родинами, крестинами, именинами, свадьбами и т.д.

Деревенское хлебосольство имело самый широкий диа­пазон. Известный этнограф М. Забылин в своей книге об обычаях и обрядах русского народа особо отмечает, что в сельской местности существовало правило приглашать к себе в дом прохожих и проезжих людей, угощать их за сто­лом и никогда не брать за угощение никакой платы. «Эту прекрасную черту, наследие наших предков, можно было в прежние времена видеть как между помещиками, так и в кре­стьянском кругу. Хозяева обижались, если их гости мало пили и ели. И потчевание постоянно сопровождалось покло­нами и чествованием».

Среди гостевых праздников важное место занимала масленица, в рамках которой предусматривался особый рас­порядок хождения по родне. Масленичная пятница именова­лась тещиными вечёрками - зятья должны были навещать тещ, суббота - золовкиными посиделками - невестки при­глашали к себе золовок, в прощеное воскресенье существо­вал обычай непременно посещать кума с кумой. Не менее хлебосольными являлись летне-осенние Спасы - Медовый и Яблочный, когда желанными гостями считались все, кто попадал в эти дни в деревню. Столы с обильным угощением выставлялись в хорошую погоду прямо на улицах и были доступны для любого человека.

Обычай радушного гостевания охватывал не только крестьянство, но и дворянское сословие. Особым хлебосоль­ством славилось сельское мелкопоместное дворянство. По­стоянные гости были основными поставщиками свежих новостей. У некоторых особо общительных людей это стано­вилось чуть ли не основным занятием. Вполне уместно вспомнить здесь соответствующие сюжеты из русской клас­сической литературы. Тема гостевания нашла прекрасное отражение в книгах А.С. Пушкина, Н.В. Гоголя, И.А. Гонча­рова, И.С. Тургенева, А.Н. Островского, Л.Н. Толстого, А.П. Чехова, И.А. Бунина, И.С. Шмелева и многих других писателей.

Примерно со времен Ивана IV на Руси стало появлять­ся все больше и больше откупных питейных заведений, име­новавшихся кабаками. Царь Алексей Михайлович повелел завести их во всех российских городах. За короткое время число этих питейных домов выросло в несколько раз. Благо­склонно к развитию кабацкого дела относился в последую­щие годы и наследник Алексея Михайловича Петр Алексеевич. В известном петровском указе целесообраз­ность этого дела обосновывалась весьма своеобычно — «для развития духа общественности». Кабаки, трактиры, закусоч­ные, чайные, ресторации превратились со временем в весьма популярные места досугового общения. Не зря обойма пого­ворок и пословиц на кабацкие темы открывается в «Тол­ковом словаре» В. И. Даля народным изречением: «В каба­ках побывать - людей повидать». Живописную картину трактирных увеселений мы находим в книгах И. Прыжова, А. Терещенко, В. Гиляровского. Это действительно весьма экзотичный пласт досугово-бытовой действительности и ин­тереснейшая форма общественной жизни России.

Петровские реформы стали началом постепенной перестройки дворянских досугово-бытовых традиций по европейским стандартам. Наиболее ярко это выразилось в развитии отечественного клубного движения, когда в обще­стве стали возникать культурно-досуговые структуры не побочно, а специально занимающиеся организацией повсед­невного общения.

По поводу рождения российских клубов существует много экзотических легенд. Согласно одной из них, зачина­телем здесь стал некто Уленгуд - санкт-петербуржский гро­бовых дел мастер, выходец из Голландии. Этот новый для России досуговый центр сразу прославился буйными поте­хами и его пришлось быстро закрыть. Вторая история более достоверна, ибо имеет сохранившееся документальное под­тверждение. С начала 1770 года около сорока петербурж-ских предпринимателей, в большинстве своем англичан, стали регулярно собираться по вечерам в одной из гостиниц, хозяином которой был голландец Францис Гардинер. К со­жалению, гостиничное заведение через некоторое время разорилось, а клуб был распущен. Однако клубная идея не умерла. Для ее реализации нашли новое помещение. Управ­ляющим очередного клуба выбрали с 1770 года Корнелия Гардинера. Это культурно-досуговое общество стало имено­ваться Английским клубом. К началу 1780 года в нем состоя­ло уже более 300 человек, большинство из которых были коренными петербуржцами. Клуб имел свой устав и систему членства. В нем действовали буфет, гостиная, библиотека, игровая комната. Выписывались газеты и журналы. Прово­дились ежедневные вечерние ужины, а по знаменательным датам - праздничные обеды. В уставе значилось, что в члены Английского клуба могут быть приняты особы из сословия дворянства, военных и гражданских чиновников, из ученых, купцов и именитых художников. Согласно уставу, клубное собрание не имело «иного предмета, кроме общественного препровождения времени и занятия благопристойными раз­говорами, позволенными играми, чтением книг и периоди­ческих изданий». Нельзя не отметить, что членами этого клуба являлись многие из известных и даже знаменитых людей того времени. К ним относятся И. А. Крылов, Я. Б. Княжнин, М.М. Сперанский, В.А. Жуковский, А.С. Пушкин, Н.М. Карамзин, Н.А. Некрасов. Почетными членами клуба были избраны князь М.И. Кутузов, канцлер A.M. Горчаков, граф К.В. Нессельроде, генерал А.П. Ермо­лов.

В 1772 году появился Английский клуб в Москве. Во времена Павла I его закрыли, но с июля 1802 года он снова возобновил свою деятельность. Состав его членов был не менее именит. Мы находим здесь целые династии - Гагари­ны, Голицыны, Волконские, Одоевские, Трубецкие, Хруще­вы, Шаховские, Оболенские и многие другие. Ряд известных людей, состоявших его членами или просто бывавших в нем, отразили деятельность этого клуба в своих воспоминаниях, даже в литературных произведениях. Мы имеем в виду прежде всего А.С. Пушкина, А.С. Грибоедова, Н. М. Карам­зина, Е. А. Баратынского, Н. В. Гоголя, Н. А. Некрасова, Ф. М. Достоевского. Л. Н. Толстой прекрасно описал жизнь Московского клуба в своем романе «Война и мир». На про­тяжении полутора веков (клуб закрыли в 1918 году) это было одно из самых популярных мест повседневного общения московской элиты.

Много сходного с английскими клубами имели в Рос­сии многочисленные Благородные собрания. В Москве такое собрание возникло в 1783 году. Основателями его стали князь А. Б. Долгорукий и сенатор М. Ф. Соймонов. К этому собранию весьма благосклонно относились царственные особы. Екатерина II специальным рескриптом передала в его полную собственность обширный дом в Охотном Ряду. Александр I сразу после коронации не только посетил собрание, но и вступил в его члены. Собрание получило высокий титул Российского благородного собрания.

Членами этого собрания могли стать лишь представи­тели дворянского сословия. От возникших ранее в Петер­бурге и Москве английских клубов собрание отличалось тем, что было как для «кавалеров», так и для «дам». Здесь регулярно проводились пышные балы. Ориентируясь на сто­личный опыт, собственные благородные собрания открыли затем практически во всех губернских городах России.

Мода на клубы оказалась весьма заразительной. Вслед за клубами дворянского сословия в большом количестве стали возникать купеческие клубы, клубы предпринимате­лей, чиновников, офицерские клубные собрания, клубы художественной интеллигенции, а затем и общедоступные досуговые центры в виде клубов учащейся молодежи, рабо­чих клубов, народных домов, культурно-просветительских кружков и сельских изб-читален.

Видное место среди форм досуговой жизни в городах занимали салоны. Они начали зарождаться еще в первой половине XIX века. Вполне понятно, что в довольно пестром российском обществе салоны не могли представлять собой единого и однообразного явления. Среди них было немало таких, которые снобистски копировали парижские образцы, вроде известной «говорильни мадам Рекамье». В русской литературе лучше всех обрисовал эти досуговые встречи Л.Н. Толстой, великолепно изобразивший в романе «Война и мир» завсегдатаев салона мадам Шерер.

Другая разновидность русских салонов - салоны, где собирались вполне культурные, чаще всего либерально настроенные люди. В Петербурге пушкинских времен это был салон А.О. Смирновой-Россет. В Москве - салон З.А. Волконской. Здесь же проходили знаменитые «домаш­ние собрания» А.П. Елагиной - одной из образованнейших женщин тогдашней России - матери И.В. и П.В. Киреевских. Этот салон охотно посещали видные московские ученые и писатели. Частыми гостями А.П. Елагиной были А.С. Пуш­кин, П.Я. Чаадаев, А.И. Герцен, братья Аксаковы и многие другие.

Интересная страница в истории русских салонов -«субботы» художника-передвижника Н.А. Ярошенко. Они начались в 1874 году как «рисовальные вечера», на которые приходили в основном молодые живописцы. Постепенно круг собиравшихся в доме 63 по Сергиевской улице расши­рялся. К художникам присоединились видные петербургские ученые, писатели, журналисты, несколько позднее - учащая­ся молодежь. И так продолжалось более четверти века в тот самый период, который справедливо называют самыми «глу­хими» годами русской истории XIX века.

Завсегдатаями этих «суббот» были Д.И. Менделеев, И.П. Павлов, Г.И. Успенский, В.М. Гаршин, И.Е. Репин, Н.Н. Крамской, Н.Н. Ге, философ и поэт B.C. Соловьев, акт­риса П.А. Стрепетова. В основном салон посещали люди, активно участвовавшие в общественной жизни, их споры и обсуждения часто переходили с художественных тем на социальные. Здесь много читали вслух, слушали музыку и пение, любили шутки и розыгрыши. В конце каждого вечера непременно садились за гостеприимный стол, на котором, кстати говоря, никогда не было горячительных напитков.

Во второй половине XIX века известный среди москви­чей коллекционер В.Е. Шмарович основал у себя на квартире салон любителей искусства. Знаменитые «среды» в Савелов­ском переулке сыграли немалую роль в деле открытия и популяризации молодых талантов - начинающих художни­ков, писателей, музыкантов. Это был своеобразный театр дебютантов. Если новичка хорошо встречали «у дяди Воло­ди», он мог смело рассчитывать на всеобщее признание. Собиравшиеся здесь тонкие знатоки искусства редко ошиба­лись.

Писатель Владимир Алексеевич Гиляровский стал основателем знаменитых «столешников дяди Гиляя». Так назывались периодические встречи в его московской кварти­ре в Столешниковом переулке, где Владимир Алексеевич жил и работал с 1866 по 1935 год. Это был, судя по воспоми­наниям современников, подлинный клуб интересных встреч. Приходившие в гости к Гиляровскому могли увидеть любопытнейших людей, от таких выдающихся представите­лей культуры, как А.П. Чехов, А.И. Куприн, Ф.И. Шаляпин, Л.Н. Толстой, A.M. Горький, И.А. Бунин, С.А. Есенин, В.В. Маяковский, до экзотических обитателей легендарной Хитровки. Нельзя не отметить, что «столешники» намного пережили самого дядю Гиляя. Продолжателем их стал зять Гиляровского В.М. Лобанов - журналист, библиограф, кни­голюб, страстный поклонник живописи. В Москве знают его как основателя и ныне существующего клуба любителей кни­ги при Центральном Доме работников искусств.

Отдавая должное клубам и салонам как формам орга­низации досугового общения, следует отметить, что большая часть российского населения всегда ориентировалась в про­ведении своего досуга главным образом на народные тради­ционные формы. Так обстояло дело не только в деревне, но и в городе. И это было вполне естественным - основную долю городского люда составляли выходцы из села. Они хорошо знали, помнили, да и не хотели отказываться от деревенских обычаев. Мы видим и слышим здесь те же танцы, песни, игры, ту же знаменитую «завалинку», те же хождения в гос­ти. Так жили все без исключения малые города, то же можно было наблюдать на городских окраинах губернских центров, да и в самой столице.

Вторая половина XIX - начало XX века отличались усиленным ростом среднего класса, ядро которого составля­ло многочисленное мещанство: ремесленники, мелкие тор­говцы, домовладельцы, чиновничество и т. д. В сфере досуга этой части населения, особенно молодежи, получили боль­шое распространение городские вечеринки, которые замет­но отличались от деревенских. Эти молодые люди собирались обычно в доме или на квартире одного из участ­ников вечера. Состав отдыхающих был небольшим, они, как правило, знали друг друга, и без специального приглашения сюда никто не приходил. Обычно устраивалось небольшое застолье, игры, танцы. Много беседовали, спорили, пели. Причем песенный, танцевальный и даже игровой материал в этих случаях был, как правило, иным, чем на сельских поси­делках. Городская вечеринка упрочила моду на гитару, жес­токий романс, граммофон и европейские танцы.

Во второй половине XIX века в России получила широ­кое развитие своеобразная ветвь досугового общения, кото­рую можно определить как дачную. Именно в этот период начинается своеобразный дачный бум. Те, кому это было по силам, строили собственные дома - обычно просторные дву­хэтажные, рассчитанные не только на себя, но и на много­численных гостей. Другая и, несомненно, большая часть любителей загородного отдыха активно осваивала дачную аренду. О том, что это явление оказалось довольно значи­мым в социальной жизни России, наглядно свидетельствует русская литература - особенно А.П. Чехов, A.M. Горький, Л.Н. Андреев, В.В. Вересаев, в многочисленных произведени­ях которых дачная тема нашла весьма выразительное отра-жение. По своему содержанию это общение было довольно разнообразным - здесь все зависело от типа отдыхающих и их интересов. Но в определенной интеллигентности, хотя и с неизбежной примесью мещанства, ему отказать нельзя. В структуру досуга стал входить спорт, оставались популяр­ными все те же хорошо нам знакомые игры и, что особенно характерно для рассматриваемого периода, модным стало театральное и музыкальное любительство: спектакли, инсце­нировки, живые картины, пение и т. д. Это была излюблен­ная форма летнего досуга врачей, учителей, служащих, средних и мелких предпринимателей, студенческой молоде­жи и др.

Послереволюционная сфера досуга в России довольно долгое время представляла собой затейливую смесь старого и нового. Деревня не спешила отказываться от своих патри­архальных общинных традиций. Город был более склонен к инновациям в основном за счет разнообразных комсомоль­ских инициатив. Что касается мещанской среды, то здесь тоже не стремились порывать со старыми обычаями. Имен­но так обстояло дело с уже упоминавшимися нами домашни­ми вечеринками. Они совсем безболезненно перевалили через революцию и долго еще продолжали существовать в своем неизменном виде.

Новым в организации досугового общения в первые послереволюционные годы стал усиленный рост клубов, со­став которых отличался большим разнообразием: рабочие, крестьянские, комсомольские, партийные, красноармейские, школьные, детские и т. д. Нельзя не отметить, что клубное движение получило в ту пору основательную партийно-госу­дарственную поддержку. В общем русле тотальной социали­зации стоявшие у власти люди увидели одно из ваясных средств «коммунистической организации свободного време­ни». Приобрел популярность лозунг о том, что обществен­ному характеру производства должен соответствовать и общественный характер досуга. На этой основе родился са­мый настоящий клубный бум.

Определенное время новые клубы действительно работали неплохо. Однако уже с середины 1920-х годов дея­тельность их стала вызывать серьезное недовольство. Разго­релась бурная дискуссия на тему, каким должен быть клуб и чем он призван заниматься. Уместно вспомнить в связи с этим о горячих спорах, прокатившихся по страницам газет и журналов в 1924-1925 годах. Зачинателями стали заводские рабочие, письмо которых было напечатано в газете «Прав­да». Это они первыми выступили против учреждавшейся агитационно-пропагандистской модели клуба, в рамках которой не оставалось места ни свободному общению, ни обыкновенному отдыху, ни так необходимому для человека развлечению.

Вполне понятно, что переломить партийную линию в области клубного дела в ту суровую пору не удалось. Конец 20-х и начало 30-х годов XX века стали временем прямого запрещения клубного членства, в результате которого клуб превратился в элементарный проходной двор - сюда можно было заглянуть на какое-то массовое мероприятие или засе­дание политического кружка, но не более того. Клубы на глазах перерождались в казенные агитационно-пропаганди­стские учреждения. Тотальная идеологизация и политичес­кая ангажированность со временем буквально выдавили из клубной деятельности то, ради чего она, собственно, и воз­никла, - свободное досуговое общение.

Очень плохо пришлось свободным молодежным объе­динениям. Конец 20-х и последующее десятилетие стали вре­менем, когда эти объединения разгоняли ни за что. Так случилось, например, с филологическим кружком ленинг­радских студентов, членом которого был Д.С. Лихачев. Еще более трагичной оказалась судьба литературно-театральной группы «Объединение реального искусства» (ОБЭРИУ) -поэтов Д. Хармса, Н. Заболоцкого, А. Введенского и др. Что касается неформальных объединений общественно-полити­ческой направленности, то о них и не приходится говорить. Здесь было вырублено все под корень. Причем жестоко и беспощадно. В 1932 году вышло постановление ВЦИК и СНК, утвердившее «Положение о добровольных обще­ствах и союзах» — своеобразный «драконовский» закон, «перекрывающий кислород» даже малейшей гражданской инициативе. И тем не менее попытки молодежи создавать свои неформальные объединения не прекратились далее в 1930-1940-е годы. Можно вспомнить разгромленную в 1946 году группу «Свежее вино». Через два года после этого были репрессированы воронежские студенты из объедине­ния Бориса Батуева. Об истории этих отважных ребят подробно рассказал в книге «Черные камни» Анатолий Жи­гулин, который сам являлся членом батуевской группы. По мере расширения доступа в закрытые ранее архивы мы узна­ем все новые факты преследования в эти трудные времена неформальных молодежных объединений.

Положение несколько изменилось после смены партийно-государственного руководства в 1953 году и появ­ления первых документов, осуждающих культ личности Ста­лина. В середине 1950-х годов прошла бурная дискуссия о путях перестройки клубной работы. Активное участие в этой дискуссии приняли «Литературная газета», «Комсомоль­ская правда», «Труд», «Известия», «Советская культура», журналы «Культурно-просветительная работа», «Молодой коммунист» и другие периодические издания. Во времена «оттепели» произошли некоторые позитивные сдвиги и в организации досуга, например, появление молодежных любительских объединений и клубов по интересам. К сожа­лению, на пути их развития еще оставалось немало помех.

По-прежнему сильно мешали развитию общественных инициатив препятствия юридически-правового свойства. До начала 1980-х годов все определялось устаревшим «Положе­нием о добровольных обществах». Как дополнение к нему циркулировала громадная масса более мелких инструкций, откровенным девизом которых было сакраментальное «не пущать». Утвержденное в 1980 году «Примерное положение о клубах и любительских объединениях» во многом повторя­ло нормативные акты 1930-х годов. Чуть либеральнее оказа­лось принятое уже в годы перестройки «Положение о любительском объединении, клубе по интересам» (1986). Еще четыре года после этого шли бесконечные споры о фун­кциях организации-учредителя, против контролирующей роли которой выступала вся демократическая обществен­ность. Только к 1990 году от подобного контроля, наконец, отказались - в новом «Законе об общественных объединени­ях» этот одиозный пункт был снят.

Явная неудовлетворенность молодежи слишком узким диапазоном официально разрешенных форм общественной деятельности и свободного общения породила довольно мощное движение разнообразных неформальных объедине­ний. Это была прямая альтернатива тому, что упорно насаж­далось административно-командной системой и откровенно не принималось молодыми людьми. Аппарат штатных и не­штатных агитаторов, пропагандистов, воспитателей пытался оградить молодежные инициативы серым забором официальщины. Молодежь «выломала в нем дыру» и ушла через нее в другой, более интересный мир. И пусть он был далеко, не идеальным, зачастую иллюзорным, где-то скопированным с западных образцов, но в нем молодой человек все равно чувствовал себя более свободным. Здесь открывалась желан­ная возможность окунуться в новую, романтичную атмосфе­ру и уйти от опостылевших, нудных наставников с их отшлифованными истинами. Неформальные группы и объе­динения становились в таких условиях своеобразным оази­сом, где можно было спрятаться от не удовлетворяющей тебя действительности, восстановить утерянное сознание ценности собственной личности, реализовать себя в творче­ском плане.

Молодежь перенесла в жизнь неформального движе­ния все лучшее, что ей удалось выработать в свободном улично-дворовом общении. Здесь собирались только свои и можно было ничего не опасаться в разговорах, спорах и обсуждениях. Тут особенно ценилась откровенность, сме­лость, незаезженность оценок. В таком общении всегда господствовала столь милая сердцу молодого человека оппо­зиционность и критичность мысли и слова.

Нельзя не вспомнить в связи с этим об одном из первых появившихся в период «оттепели» клубов - Ленинградском клубе молодежи. Он был создан на базе Дворца культуры им. Ленсовета Борисом Фирсовым. В 1956 году возникло очень интересное объединение, получившее название «Клуб молодежи города Одессы». Руководителем его стал Анато­лий Бурштейн, который через несколько лет будет организа­тором легендарного новосибирского клуба «Интеграл».

В 1962 году родился по инициативе молодежи во главе с молодым архитектором Вячеславом Климовым Куйбышев­ский молодежный клуб. В его составе успешно действовали объединения любителей литературы, музыки, живописи, кино, туризма, а также эстрадный ансамбль «Гармония», студенческий театр миниатюр, центр интересных встреч и ряд других самодеятельных групп.

Еще через год был организован уже упоминавшийся нами новосибирский клуб-кафе «Интеграл». В рамках его работали студенческий клуб «Понедельник», дискуссионный клуб «Научный четверг», литературный клуб «Грена­да», политический клуб «Молодежь и общественный прогресс», джаз-клуб «Спектр», клуб туристов «Путеше­ствие», клуб самодеятельной песни «Конек», клуб «Йога», журналистский клуб «Гусиное перо», клуб юмористов «Две­надцать стульев» и другие молодежные творческие объеди­нения.

В целом для системы молодежного, да и не только молодежного общения 60—70-х годов XX века было харак­терно ярко выраженное деление на формальные и нефор­мальные контакты. Внешне людям приходилось соблюдать официально принятые правила игры, но наряду с этим суще­ствовала другая жизнь с другим восприятием и оценкой окружающего мира. Именно на этой основе родилось снача­ла робкое, а затем весьма широкое движение разнообразных андеграундных групп. Спектр их был своеобычным: начиная от чисто кухонных встреч в маленькой приятельской компа­нии до хотя и «катакомбных», но хорошо организованных коллективов.

Социальной базой усиленного роста подобных объеди­нений стало то, что с некоторых пор в стране появилось большое количество невостребованных людей. Налицо была молодая энергия, желание включиться в активную обще­ственную жизнь, но объективная ситуация отнюдь не спо­собствовала реализации подобных устремлений. На этой основе в молодежной среде возникли две ясно различимые тенденции. Одна из них была связана с уходом части моло­дых людей в откровенно оппозиционное полуподполье. Так родился феномен «шестидесятника», ставшего своеобраз­ным предвестником грядущей перестройки и будущего реформирования. Вторая тенденция выразилась в том, что другая и, очевидно, большая часть молодых людей того вре­мени не пошла дальше некоего досугово-бытового бунта и стала активно пополнять ряды хорошо знакомых всем хип­пи, панков, рокеров и т.д. Отдельные молодые люди в своих неугомонных поисках истины начали склоняться кто к дзен-буддизму, кто к маркузианству, кто к фрейдизму, кто к сартровским мировоззренческим концепциям, кто к иным духов­ным ориентирам. Нельзя не отметить в связи с этим, что неизрасходованная на общественно полезные нужды энер­гия зачастую толкала молодежь на весьма извилистые и не­безопасные тропы.

Молодежный андеграунд стал нашей тревогой, нашей болью и вместе с тем - нашей надеждой. Он говорил о неизбежности грядущих перемен и в какой-то мере готовил эти перемены.

Как известно, жить неформалам приходилось тогда в весьма сложных условиях. Многие прибегали к искусной мимикрии, прибивались под крыло комсомольских комите­тов и разнообразных учреждений культуры. Зачастую офи­циальная вывеска была одна, а содержание деятельности -совсем другое. Определенная часть шла по еще более зыбкой тропе нелегальных квартирных, подвальных, загородных встреч. Власти с ожесточением преследовали и тех, и других.

Новый этап «закручивания гаек» по отношению к молодежным объединениям пришелся на период андропов-ского руководства Комитетом государственной безопаснос­ти (1967-1982 годы). Уже то, что в системе КГБ было создано по этим проблемам специальное и довольно мощное подраз­деление, говорит о многом.

В 1967 году состоялся шумный разгром объединения «Социально-христианский союз», созданного за три года до этого студентом ЛГУ Игорем Огурцовым. Руководитель объединения получил 15 лет лагерей и 5 лет последующей ссылки. В числе осужденных по этому делу был ныне извест­ный российский писатель Леонид Бородин. Следующий, 1968, год ознаменовался уничтожением знаменитого новоси­бирского клуба-кафе «Интеграл». В марте 1968 года здесь прошел фестиваль самодеятельной песни. Он имел громад­ный успех, но очень не понравился партийному начальству и компетентным органам. Особенно ополчились тогда на пес­ни выступавшего в «Интеграле» Александра Галича. Галичу пришлось после этого эмигрировать. Популярнейший в стра­не клуб в одночасье распустили, а здание, в котором он работал, превратили в заурядную точку общепита.

Особенно жестоко карались студенческие неформаль­ные объединения. Наиболее одиозным был разгон в 1976 году молодежной группы «Ленинградская школа» во главе с Аркадием Цурковым. В 1980 году был разогнан религиозный клуб Александра Огородникова в Москве, а сам Огородни­ков был осужден по статье 70 УК РСФСР - за антисоветскую агитацию и пропаганду - и получил 5 лет лагерей и 6 лет ссылки. Аналогичная судьба выпала в том же году на долю ленинградского христианского клуба «Мария». Руководите­ли его - Н. Малаховская, Т. Горячева и Н. Лазарева - были выдворены за пределы СССР.

Полным ходом шло в первой половине 1980-х годов и преследование объединений, связанных с нетрадиционными религиозными течениями. В 1983 году закрыли клуб «Кос­мос» в подмосковном Калининграде (ныне Королев). После злой статьи в прессе в дело оперативно вмешались Москов­ский обком и Калининградский горком партии. У руководи­теля опального клуба Яна Колтунова отобрали партбилет и уволили с работы.

С поистине иезуитской изощренностью придумывались все новые и новые формы контроля и способы наказания провинившихся художественно-творческих коллективов. Скольких сил и нервов стоила любителям так называемая «литовка» репертуара. Коллективы буквально замордовыва­ли бесконечными требованиями к планово-отчетной доку­ментации. Сложнейшей была процедура регистрации, перерегистрации и аттестации объединений. О бедных учре­дителях, официально отвечавших за содержание деятельно­сти, и говорить не приходится - их дергали беспрерывно по поводу и без повода. Нельзя не вспомнить о пресловутой инструкции Министерства культуры от 1983 года, согласно которой молодежные любительские коллективы обязыва­лись на 80% формировать свой концертный репертуар из песен, написанных членами Союза композиторов, средний возраст которых, кстати говоря, был равен тогда шестидеся­ти годам. В 1984 году Министерство культуры утвердило несколько запретительных списков с перечнем произведе­ний, не рекомендовавшихся к исполнению. В исключительно трудное положение попали и клубные дискотеки. Все, кто включали в свой репертуар записи «Аквариума», «Зоопар­ка» и громадного числа западных рок-групп, имели самые серьезные неприятности.

В 1984 году невероятная газетная шумиха поднялась вокруг спокойных и не проявлявших, в сущности, никакой политической активности клубов любителей фантастики. Их робкий интерес к отражаемым в отечественной и зару­бежной литературе различным проектам социального усовершенствования окружающего мира показался «небла­гонадежным», что повлекло оперативное вмешательство компетентных органов. Часть КЛФ была просто закрыта, часть перепрофилирована с условием непосредственного подчинения партийным и комсомольским комитетам. Сво­бодного общения все еще боялись пуще огня.

И тем не менее даже в этих трудных условиях молоде­жи удавалось чего-то добиться. Напор молодежных инициа­тив был настолько велик, что партийно-государственная система уже не могла с ним справиться. К середине 1980-х годов несколько изменился и характер деятельности комсо­мольских комитетов. Молодежные лидеры начали понимать, что на сплошных запретах далеко не уедешь. Смелее сдела­лись газеты и журналы. Молодежь научилась довольно лов­ко обходить бесконечные бюрократические рогатки.

Было бы несправедливо не отметить применительно к рассматриваемому периоду определенные успехи в сфере регулирования такой трудно управляемой формы молодеж­ного досуга, как дискотека. Во всяком случае, комсомолу и учреждениям культуры удалось тогда внедрить ту модель дискотечного движения, которая по целому ряду парамет­ров выгодно отличалась от западных образцов. И, что осо­бенно важно, молодежь приняла эту модель.

Немало полезного было сделано для организации популярных в ту пору молодежных кафе и кафе-клубов. Рас­считанные на вполне реальный бюджет молодого человека и сумевшие при минимальных затратах конструировать впол­не приемлемые культурные программы, они, без сомнения, стали общедоступными и любимыми молодежью местами досугового общения.

В рассматриваемый период получила дальнейшее раз-иитие методика коллективной творческой деятельности (КТД), зачинателями которой были ленинградские энтузиас­ты И.П. Иванов, Л.Г. Борисова и Ф.Я. Шапиро. В плане рас­сматриваемой нами проблемы молодежного общения она интересна удачными поисками путей активизации сотрудни­чества детей и взрослых, раскрепощения личности воспита­теля и воспитанника, создания модели повседневного творческого взаимодействия, формирующего человека-кол­лективиста.

Более благоприятные условия создала для развития молодежных инициатив начавшаяся с 1985 года перестройка. В лучшую сторону изменились правовые основы создания и функционирования общественных объединений. Досуг об­рел большую, чем раньше, свободу, по существу, восторже­ствовали долгожданные принципы демократии.

Новые перспективы для развития свободного досуго­вого общения открылись в условиях коренного социально-экономического реформирования и дальнейшей демокра­тизации нашего общества. За последние годы появилось ог­ромное количество досугово-развлекательных центров типа ночных клубов, клубов для отдельных категорий населения, форм корпоративного отдыха, интернет-кафе, аквапарков и т.д. Все это, с одной стороны, наглядно свидетельствует о позитивных изменениях в коммуникативной жизни обще­ства, а с другой - требует более внимательного отношения к нелегким проблемам организации общения.

Поиск по сайту: