III. ОТ ИМПЕРИИ ЦАРСКОЙ К ИМПЕРИИ СОВЕТСКОЙ

Если бы Ленин родился в Англии и там же при­шел к власти, то Британская империя существовала бы и поныне. Более того, опираясь на индустриально развитую и культурно-технически передовую Анг­лию, Ленин скорее бы достиг своей конечной стра­тегической цели. Эту цель он сформулировал до своего прихода к власти в России в следующих сло­вах: «Соединенные штаты мира (а не Европы) яв­ляются той государственной формой объединения, которую мы связываем с социализмом» (т. 18, 3 изд., стр 232). После захвата власти большевика­ми Ленин уточнил вопрос о форме власти. В своем докладе о второй программе партии на Восьмом партийном съезде в 1919 г. Ленин заявил, что его партия полна решимости создать «Всемирную Со­ветскую республику», добавив, что в отличие от ны­нешней общероссийской программы «может быть, будет у нас общая программа, когда создастся Все­мирная Советская республика» (см. «Восьмой съезд РКП (б), протоколы, стр. 101).

Таким образом, программа Ленина по нацио­нально-колониальному вопросу – это не ликвида­ция больших империй, не освобождение подвласт­ных им народов, а сведение всех национальных им­перий в одну мировую советскую суперимперию с тем, чтобы осуществить вторую часть большевист­ской программы – денационализация национально­стей путем слияния всех наций – как метрополий, так и колоний – в один интернациональный гибрид в виде коммунистического человечества. Этот экс­перимент сейчас проводится в СССР, где стараются создать из более чем ста народов одну единственную нацию – «советский народ». Между тем, идеологи Кремля, явно фальсифицируя Ленина, распростра­няют в странах Третьего мира легенды, что Ленин является основоположником учения о путях и мето­дах освобождения колонизированных народов от ига мирового империализма, что якобы он стоял за сохранение и развитие ими своей национальной аутентичности, за создание независимых националь­ных государств. В этой связи идеологи Кремля ссы­лаются на советский опыт разрешения национально­го вопроса. Они выдают советскую тоталитарную империю с ее абсолютным централизмом за свобод­ную федерацию суверенных нерусских государств с бывшей их метрополией – Россией. И это произ­водит впечатление, ибо большевики изобрели уни­кальную в истории форму «национальной независи­мости» со всеми классическими атрибутами неза­висимых государств: союзные республики имеют (конечно, только по названию) свои конституции, свои парламенты, свои правительства, свои компар­тии, свои национальные флаги, свои государствен­ные гербы. И каждая из этих союзных республик якобы имеет право свободного выхода из состава СССР. Так гласит Конституция СССР.

Каждый советский человек знает, что все эти атрибуты независимости и суверенности советских республик – фикция. Однако – фикция, превра­щенная в идеологическую категорию, стала эффек­тивным инструментом советской пропаганды в странах Третьего мира.

Эту фикцию Ленин нашел не сразу. Насколько счастливой оказалась формула «право народов на самоопределение» в ее ленинском диалектическом толковании как право фиктивное, настолько же долгим было блуждание Ленина в поисках другой диалектической формулы: именно, как найти та­кую форму правления будущей большевистской империи, чтобы такая империя выглядела как добровольное объединение свободных и суверенных народов. Задача была не из легких даже для такого диалектика как Ленин: создать независимые по форме, но абсолютно зависимые от Москвы нацио­нальные республики в планируемой им новой им­перии...

При этом Ленин до революции категорически отводил всякую мысль о федерации. Вот что он ут­верждал: «Пока и поскольку разные нации состав­ляют единое государство, марксисты ни в коем случае не будут проповедовать ни федеративно­го принципа, ни децентрализации» (ПСС, т. 24, стр. 140). В другом месте: «Нетрудно видеть, поче­му под правом самоопределения наций нельзя по­нимать ни федерации, ни автономии... Вставить в свою программу защиту федерализма марксисты никак не могут; об этом нечего и говорить» (там же, стр. 218).

А что же Ленин предлагал? Вот его директива по управлению над нерусскими народами в его буду­щей империи: «Необходима, писал Ленин, широкая областная автономия (не для одной Поль­ши, а для всех областей России) и вполне демокра­тическое местное самоуправление» (Ленин. О нацио­нально-колониальном вопросе, стр. 145). Во всех дореволюционных писаниях Ленина и документах его большевистской партии говорится лишь об «об­ластных автономиях» Польши, Финляндии, Прибал­тики, Кавказа. Причем, сама эта «областная автоно­мия» толкуется как просто местное самоуправле­ние, созданное на таких же основаниях, что и в любой русской области. Однако, когда после фев­ральской революции Ленин вернулся в Россию и воочию увидел рост движения центробежных сил на окраинах бывшей Российской Империи, то он дол­жен был констатировать, что его «областная автоно­мия» бесперспективна и отвергается нерусскими на­родами. Ленин, который никогда не был рабом ни марксистских догм, ни собственных писаний, сде­лал из новой ситуации трезвый вывод. На Первом съезде Советов в июне 1917 г., как уже отмечалось, он впервые от имени большевистской партии объя­вил, что его цель – федерация республик. Через че­тыре месяца, захватив власть в Петрограде, Ленин объявил о создании Российской федерации русского и нерусских народов. Эта первая попытка Ленина сохранить бывшую царскую империю, придав ей форму федерации, успеха не имела. Нерусские на­роды, ссылаясь на их право на независимость, при­знанное большевиками, начали в 1918 г. объявлять один за другим о своем выходе из состава России и образовании независимых государств. Такие не­зависимые государства создали Украина, Белорус­сия, Литва, Латвия, Эстония, Туркестан, Татаро-Башкирия, Северный Кавказ, Грузия, Армения, Азербайджан. Все они впоследствии, одни раньше, другие позже, были покорены. Некоторые из них были присоединены прямо к РСФСР (Северный Кавказ, Туркестан, татаро-башкиры, Крым), а дру­гие народы были объявлены «независимыми» со­ветскими республиками (Украинская ССР, Бело­русская ССР, ЗСФСР, куда входили Грузия, Арме­ния и Азербайджан). До 1922 года, т.е. до создания СССР, они не подчинялись центральным государ­ственным органам в лице РСФСР и в этом смысле они были «независимыми» советскими республика­ми. Однако это была видимость независимости, иначе говоря, фиктивная независимость, ибо этими рес­публиками, как и Российской федерацией, руково­дил высший законодательный, исполнительный и контрольный орган в одном лице: ЦК партии боль­шевиков прямо и непосредственно из Москвы, ЦК, который никогда не признал как в своем уставе, так и на практике, не только независимости, но да­же местной автономии компартий этих республик. Опытный в этих делах старый большевик, председа­тель Совнаркома Грузии, потом председатель ЦИК Закавказской федерации Филипп Махарадзе гово­рил на 12 съезде партии в 1923 г.: «Здесь говорят о независимых, о самостоятельных республиках со­ветских... всем ясно, какая это самостоятельность, какая это независимость. Ведь у нас одна партия, один центральный орган, который, в конечном сче­те, определяет для всех республик, даже для всех малюсеньких, все решительно, и общие директивы, вплоть до назначения ответственных руководите­лей...» (12 съезд РКП (б), стенограф, отчет, М., 1923, стр. 472).

И все-таки управление этими «независимы­ми» советскими республиками давалось не так лег­ко даже такому общепризнанному вождю как Ле­нин и такому изобретательному его ученику как Сталин. Но вот курьез: все «независимые» совет­ские республики, включая Украину и Белоруссию, всерьез начали считать себя хотя и советскими, но все же независимыми республиками. Сплошь и ря­дом игнорировались директивы центральных орга­нов партии, назначаемых из Москвы партийных над­зирателей в этих республиках вообще отводили. Все руководящие должности в республиках занимали представители местных народов, которые интересы своих народов ставили выше общих советских ин­тересов. Власть наркомата национальностей во главе со Сталиным на них не распространялась. Если же Сталин как эксперт партии по национальному во­просу начинал предъявлять претензии на руковод­ство «суверенными» республиками, то возникали серьезные конфликты между Москвой и местами. Их первым зачинщиком всегда бывал Сталин, пре­тендовавший еще при жизни Ленина на роль орто­доксального ленинца, большего ленинца, чем сам Ленин. Однако став генсеком ЦК и пользуясь тем, что очень осторожный в национальном вопросе Ле­нин отсутствовал по болезни, Сталин решил разом покончить с коммунистическим суверенитетом со­ветских республик УССР, БССР и ЗСФСР путем включения их всех в состав РСФСР на началах «авто­номии». Соответствующее постановление Оргбюро ЦК по докладу Сталина было принято 24 сентября 1922 г. Ленин опротестовал это решение на сле­дующий же день и потребовал к себе в Горки все материалы комиссии Оргбюро ЦК по данному вопросу. Возник острый конфликт между Лениным и Сталиным, который мог бы стоить Сталину его поста генсека, если бы Ленин вернулся к руковод­ству. В основе конфликта лежат не стратегические расхождения, а тактические разногласия. Недооце­ненный всеми ученик начал противопоставлять себя безгрешному до сих пор учителю.

Хитроумная тактика Ленина в национальном во­просе – русские большевики должны подчеркивать право нерусских народов на отделение от России, а национальные большевики, наоборот, должны под­черкивать право своих народов на присоединение к России – не сработала, когда революция стала фактом и «тюрьма народов» развалилась. Даже в тех краях, где большевики имели до революции своих сторонников (Прибалтика, Украина, Белоруссия, Закавказье), национальные большевики, которые выступали против своих независимых, на этот раз уже советских, государств в пользу Моск­вы, только разоблачали себя как врагов любой неза­висимости и прямых агентов чуждой и враждебной народам большевистской Москвы. Ленин вовремя учуял опасность развала советской империи и сде­лал новый тактический поворот в национальной политике.

Когда на 8-ом съезде партии (1919) Бухарин и Пятаков хотели восстановить старый лозунг Ле­нина о том, что партия должна признавать право на самоопределение не наций, а только трудящих­ся классов ранее угнетенных народов, то Ленин поднял собственную диалектику на новую, выс­шую ступень. Эта новая, высшая диалектика бы­ла призвана угодить как национальным стремле­ниям в борьбе за независимость, так и коммуни­стическим целям интеграции. Ленин решил создать, как переходную форму к централизации, независи­мые советские социалистические государства во всех тех краях, где Красная Армия уничтожила возникшие ранее независимые национальные го­сударства.

Однако новая «диалектика» оказалась палкой о двух концах. Обозначилась весьма серьезная опас­ность совсем с неожиданной стороны: многие руко­водители советских «независимых» республик и всерьез начали играть роль «независимых», вызы­вающе игнорируя даже директивы ЦК. Это заста­вило Ленина раскрыть свои истинные карты. Про­изошло это на 10-ом съезде партии. Под руковод­ством Ленина и по докладу Сталина по национально­му вопросу съезд предрешил ликвидацию совет­ских «независимых» республик. В резолюции съезда на этот счет говорилось: «Изолированное су­ществование отдельных советских республик не­устойчиво, непрочно, ввиду угрозы их существо­ванию со стороны капиталистических государств. Общие интересы обороны повелительно диктуют го­сударственный союз отдельных союзных республик, как единственный путь спасения от империалисти­ческой кабалы и национального гнета». («КПСС в резолюциях», ч. I, стр. 557). Вот теперь впервые между Лениным и его экспертом по национальному вопросу Сталиным возникает политический спор: как, в какой форме и какими темпами осуществить на практике решение 10-го съезда партии. Исходный документ по данному вопросу составил Сталин. По предложению Политбюро от 10-го августа 1922-го года была создана комиссия Оргбюро под председа­тельством генсека Сталина для составления проекта по созданию новой федерации из существующих со­ветских республик: Украины, Белоруссии, Закав­казской федерации и РСФСР. Сталин сам лично со­ставил соответствующий проект, согласно которому все независимые советские республики входят в со­став РСФСР на правах «автономии». Сталин разослал свой проект республикам на одобрение без ведома и решения ЦК. Белоруссия и Грузия отвергли про­ект Сталина. Украина заняла выжидательную пози­цию, так как среди руководителей Украины не было единодушия насчет проектируемой федерации. Тем временем Сталин прибег к своему излюбленному методу к аппаратному нажиму на «национал-уклонистов». Дело дошло до Ленина. В истории пар­тии оно известно как «Грузинское дело». Партий­ные учебники и вся партийно-историческая литера­тура до сих пор занимаются самой бесцеремонной просталинской и антиленинской фальсификацией действительной истории «Грузинского дела». Осветим его суть. Партийное подчинение в «независи­мых» республиках различалось между собой в отно­шении иерархии этого подчинения. Если славянские советские республики прямо подчинялись ЦК РКП (б), то в неславянских республиках партийно-административная лестница напоминала модель цар­ского времени: над Кавказом было поставлено Кав­казское бюро ЦК РКП (б) (при царе здесь было цар­ское наместничество на Кавказе), а в Средней Азии было создано Среднеазиатское бюро ЦК РКП (б) (при царе здесь было генерал-губернаторство Турке­стана) . Национальные компартии в этих краях под­чинялись не прямо ЦК в Москве, а вот этим его фи­лиалам на местах. Поскольку во главе бюро ЦК стояли русские большевики или обрусевшие нацио­налы, то получалось, что вопреки всем решениям о «независимости» национальными республиками уп­равляют не националы, а русские. Это звучит пара­доксально, но факт: если во главе национальных окраин становился обрусевший национал, то он про­вопил открыто великодержавную политику против своей нации, чего не осмелился бы делать чисто рус­ский коммунист. Таким великодержавником на Кавказе был Орджоникидзе, которого Ленин поста­вил во главе Кавказа в качестве секретаря бюро ЦК, переименованного в феврале 1922-го года в Закав­казский крайком партии, подчинив ему централь­ные комитеты компартий Грузии, Армении и Азер­байджана.

Серго Орджоникидзе сыграл в ранней истории партии выдающуюся роль, не уступающую роли Ста­лина до революции. Он был более близок к Лени­ну как его ученик в партшколе под Парижем, чем сам Сталин. Именно ему, Орджоникидзе, Ленин был обязан восстановлением и воссозданием боль­шевистской партии в России накануне войны. В 1912-ом году он ездил по поручению Ленина в Рос­сию, чтобы подготовить созыв знаменитой Праж­ской конференции партии 1912 года с участием де­легатов из России, которых подобрал там он сам. На этой конференции был избран новый ЦК партии из семи человек, одним из которых был Орджони­кидзе. Сталин не был в его составе, так как его кан­дидатура была отведена делегатами (его Ленин ко­оптировал позже). Орджоникидзе был поставлен во главе Русского бюро ЦК и вернулся обратно в Рос­сию (фальсификаторы сталинской школы позже пи­сали, что Сталин был избран членом ЦК на конфе­ренции и якобы он, а не Орджоникидзе, возглавлял Русское бюро ЦК).

Сталин и Орджоникидзе – оба грузины по на­циональности – как человеческие и психологиче­ские типы были явными антиподами. В имперском большевике Орджоникидзе много сохранилось от грузинского дворянина, каким он был, – остатки кавказского рыцарства, честность, прямота, личное мужество, жертвенность – все те черты, которых начисто был лишен его будущий повелитель, под­нявшийся с грузинского дна – Коба-Джугашвили, но как раз Сталин умел использовать честный ха­рактер людей в своих уголовных целях. Сталин впоследствии превзошел в глазах Ленина своего земляка в силу тех качеств, которых не доставало Орджоникидзе: Сталин был коварен, бесчеловечен и властен. Ленин точно знал, что Сталин способен на выполнение любых его заведомо античеловеческих заданий, вплоть до убийств «врагов революции», как это он доказал не только во время «эксов» на Кавказе, но и во время гражданской войны на фронтах.

Но именно этих качеств в характере Сталина Ле­нин испугался теперь, в период мирного строительства, когда от голых массовых репрессий надо было переходить, как он выражался, к «культурничест­ву», к мирным средствам, особенно, когда дело имеешь с таким сложным социальным комплексом как нерусские народы.

Ничего не было так чуждо Сталину как «мир­ные средства», когда это касалось политики вообще и национального вопроса, в особенности. Большое рвение в этом Сталин проявил в близких ему закав­казских, в частности, грузинских делах. Это было не случайно. Грузинские старые большевики хорошо знали не только подвиги Кобы по организации эк­сов, но и его уголовные преступления, его интриги против собственных товарищей в борьбе за руко­водство в дореволюционном Кавказском союзном комитете, вплоть до прямого сотрудничества с цар­ской полицией, чтобы убрать своих конкурентов по руководству (например, арест Шаумяна в 1908 году в Баку по доносу Сталина). Так вот, пока эти старые большевики руководили кавказскими и гру­зинскими правительствами, карьера Сталина в Мо­скве находилась под вечной угрозой. Отсюда по­стоянные интриги Сталина против них, чтобы дис­кредитировать их в глазах Ленина. Дело дошло до того, что агенты Сталина пустили в ход сочиненные ими от имени грузинского правительства «проекты законов», согласно которым советская Грузия ограждает себя от других советских республик «кордонами», вводит высокий тариф за использо­вание Батумского порта, более того – советская Грузия якобы готовит закон, по которому грузин­кам запрещается вступать в брак с русскими. Эти фальшивки были разоблачены на 12-ом съезде «уклонистами». На основании таких фальшивок собственного изобретения Сталин и создал знамени­тое «Грузинское дело», объявив почти весь состав ЦК и правительства Грузии «национал-уклониста­ми». Сталин утверждал, что их руками Грузией управляют «меньшевики» и грузинские «князья». Чтобы подготовить разгром «национал-уклонис­тов», Сталин трижды отправлял комиссии ЦК РКП (б) в Тифлис для сбора дискредитирующих их материалов, включая в эти комиссии своих личных сторонников – Дзержинского, Куйбышева, Камене­ва. Но даже такие комиссии оказались не в состоя­нии собрать какие-либо факты против мнимых «уклонистов», а Сталин свирепствовал все больше. Вот тогда и вмешался в это дело Ленин.

Поиск по сайту: