* 1. Постоянные верования, -- Неизменность некоторых общих верований.Они служат путеводителями цивилизаций. -- Сложность их искоренения. -- Вкаком отношении нетерпимость составляет добродетель. -- Нелепостькакого-нибудь верования в философском отношении не может вредить егораспространению. * 2. Непостоянные мнения толпы, -- Чрезвычайнаяизменчивость мнений, не проистекающих из общих верований. -- Кажущиесяизменения идей и верований. Действительные границы этих изменений. --Исчезновение общих верований и чрезвычайное распространение печатиобусловливают необыкновенную подвижность мнений в наше время. -- В толпеобнаруживается склонность к индифферентизму. -- Бессилие правительствруководить мнениями толпы. -- Нынешняя раздробленность мнений препятствуетих тирании. *1. ПОСТОЯННЫЕ ВЕРОВАНИЯ Между анатомическими и психологическимипризнаками живых существ наблюдается тесный параллелизм. В анатомическихпризнаках мы наталкиваемся на некоторые элементы, остающиеся неизменными илиизменяющиеся так медленно, что нужны целые геологические эпохи, чтобывызвать эти изменения. Но рядом с постоянными, неизменяющимися признакамисуществуют другие, очень подвижные, подвергающиеся изменению под влияниемсреды или при помощи искусства; скотоводы и садоводы, например, могут попроизволу изменять эти признаки, притом иногда до такой степени, что онисовершенно скрывают основные черты от взоров не очень внимательногонаблюдателя. В нравственных чертах наблюдается такое же явление. Рядом снеизменными психологическими элементами какой-нибудь расы встречаютсяэлементы подвижные и изменяющиеся. Вот почему, изучая верования и мнениякакого-нибудь народа, мы наталкиваемся в глубине на очень стойкое основание,на которое наслаиваются мнения, столь же подвижные, как и песок, покрывающийкакую-нибудь скалу. Мнения и верования толпы образуют, следовательно, два разряда, резкоотличающиеся друг от друга. К первому мы отнесем все великие постоянныеверования, удерживающиеся в течение многих столетий, и на которых покоитсявся цивилизация; таковы, например, идеи христианства, феодализма,реформации, а в наше время -- принцип национализма, демократические исоциальные идеи; ко второму относятся временные и переменчивые мнения,проистекающие большей частью из общих понятий, которые нарождаются иисчезают с каждой эпохой -- это, например, теории, руководящие искусствами илитературой в известные времена, те, которые вызвали появление романтизма,натурализма, мистицизма и т. д. Эти теории большей частью столь жеповерхностны, как и мода, и подвергаются таким же изменениям, как она,напоминая маленькие волны, которые беспрестанно то появляются, то исчезаютна поверхности какого-нибудь глубокого озера. Число великих общих верований очень невелико. Нарождение этих верованийи их исчезновение составляют для каждой исторической расы кульминационныепункты ее истории и образуют истинный остов всякой цивилизации. Не трудно внушить толпе какое-нибудь преходящее мнение, но очень трудноутвердить в се душе прочное верование, и также трудно уничтожить этопоследнее, когда оно уже установилось. Изменение таких установившихсяверований достигается чаще всего лишь при помощи очень бурных революций, даи те в состоянии произвести это только тогда, когда верование почти совсемуже потеряло свою власть над душами. Революция же окончательно сметает то,что и так уже совсем расшатано, но держится лишь благодаря привычке;поэтому-то начинающаяся революция всегда знаменует конец какого-нибудьверования. Не трудно распознать тот день, когда какое-нибудь великоеверование отмечается печатью смерти. Это бывает тогда, когда оноподвергается обсуждению, так как всякое общее верование представляет собойтолько фикцию, которая может существовать лишь при том условии, чтобы ее неподвергали исследованию. Но если даже какое-нибудь верование и поколебалось, все-такиучреждения, основанные на нем, могут долго сохранять свою силу и лишьпостепенно теряют ее. Когда же оно падет окончательно, то все, что оноподдерживало, рушится вслед за ним. Народ может изменить свои верования неиначе, как при условии полного изменения всех элементов своей цивилизации, иэти изменения будут происходить до тех пор, пока не установится какое-нибудьновое общее верование; пока же этого не произойдет, народ поневоле будетнаходиться в состоянии анархии. Общие верования необходимы для поддержкицивилизаций, так как они дают известное направление идеям и только они однимогут внушить веру и создать долг. Народы всегда сознавали пользу приобретения общих верований,инстинктивно понимая, что исчезновение этих верований знаменует для них часупадка. Фанатический культ Рима был для римлян именно таким верованием,которое сделало их властелинами мира, и когда верование это исчезло, Римпришел в упадок. Варвары же, уничтожившие римскую цивилизацию, только тогдадостигли некоторой сплоченности и могли выйти из анархии, в которойнаходились до тех пор, когда усвоили себе некоторые общие верования. Итак, народы не без основания защищали свои верования с такой яройнетерпимостью. Подобная нетерпимость, заслуживающая осуждения с философскойточки зрения, в жизни народов составляет одну из необходимейшихдобродетелей. Для основания или же поддержания общих верований воздвигалосьв средние века такое множество костров и так много погибло изобретателей илиноваторов. Для защиты этих верований мир столько раз подвергалсяпотрясениям, столько миллионов людей легли костьми на полях битв и,вероятно, столько же их погибнет в будущем! Очень трудно установить общее верование, но когда оно установленонаконец-то, сила его долгое время бывает непреодолима, и как бы ни былиложны его философские основы, все-таки даже самые просвещенные умыподчиняются ему. Разве европейские народы не считали в течение чуть ли непятнадцати веков неопровержимой истиной такие религиозные легенды, которыепри ближайшем исследовании оказываются столь же варварскими, как и легендыМолоха. Ужасающая нелепость такой легенды не была замечена в течение многихвеков, и даже такие могущественные гении как Галилей, Ньютон и Лейбниц ни наодну минуту не допускали возможности ее оспаривания. Ничто не может лучшеэтого факта доказать гипнотизирующее влияние общих верований, но в то жевремя и ни что так ясно не указывает на унизительные границы, постав' ленныечеловеческому уму! Лишь только какой-нибудь новый догмат утвердился в душе толпы, оннемедленно становится вдохновителем всех ее учреждений, ее искусства и ееповедения. Власть его над душами абсолютна. Люди долго только и мечтают обего реализации, законодатели хлопочут об его применении в жизни, философыже, артисты и литераторы занимаются его разъяснением, воспроизводя его вразличных формах. Из основного верования могут, конечно, возникнутьвременные побочные идеи, но они всегда будут носить на себе отпечаток тоговерования из которого произошли; египетская цивилизация, средневековаяевропейская цивилизация, мусульманская цивилизация арабов -- все онипроисходят из того небольшого числа религиозных верований, которые наложилисвой отпечаток на самомалейшие элементы этих цивилизаций, вследствие чегоможно с первого же взгляда распознать эти основные верования. Итак,благодаря общим верованиям, люди каждой эпохи бывают окружены сетьютрадиций, мнений и привычек, от ига которых они не в состоянии избавиться икоторые обусловливают их взаимное сходство. Эти верования управляют людьмитак же, как и вытекающие из них обычаи, руководящие всеми малейшими актаминашего существования настолько, что даже самый независимый ум не можетсовершенно освободиться от их власти. Истинной тиранией может быть толькотакая, которая бессознательно действует на души, так как с нею нельзябороться. Тиберий, Чингисхан, Наполеон, без сомнения, были опаснымитиранами, но Моисей, Будда, Магомет и Лютер из глубины своих могил ещесильнее властвовали над душами. Заговор может свергнуть тирана, но что онможет сделать против какого-нибудь прочно установившегося верования? Вяростной борьбе с католицизмом, несмотря даже на кажущееся сочувствиенародных масс и на все способы истребления, столь же немилосердные, как и вовремена инквизиций, побежденной оказалась все-таки великая революция.Единственные настоящие тираны, которых знало человечество, всегда были тениумерших или же иллюзии, созданные самим же человечеством. Нелепость многихобщих верований с философской точки зрения никогда не препятствовала ихторжеству. Даже более: торжество это только и возможно при условии, если вверованиях заключается какой-нибудь таинственный вздор; так что очевиднаянелепость некоторых современных верований никак не может препятствовать имовладеть душою толпы. *2. НЕПОСТОЯННЫЕ МНЕНИЯ ТОЛПЫ Над прочно установившимися верованиями, окоторых только что шла речь, лежит поверхностный слой мнений, идей и мыслей,постоянно нарождающихся и исчезающих. Некоторые из них держатся всего лишьодин день, но даже более или менее важные из них не продолжаются дольшежизни одного поколения. Мы говорили уже, что изменения, которым подвергаютсямнения, иногда имеют более поверхностный, нежели существенный характер, ивсегда носят на себе отпечаток характера расы. Рассматривая, например,политические учреждения страны, в которой мы живем, мы указывали, что самыепротивоположные с виду партии: монархисты, радикалы, империалисты,социалисты и т.п. в сущности имеют совершенно одинаковый идеал, что зависитисключительно от умственного строения нашей расы, так как в другой расе подэтим же названием подразумевается совершенно противоположный идеал. Никакиеназвания, присваиваемые мнениям, ни ложное применение их в жизни не могутизменить сущности вещей. Буржуа революции, пропитанные латинской литературойи вперившие свои взоры в римскую республику, заимствовали у нее ее законы,ее пуки прутьев, скрывавшие секиры, и тоги, стараясь перенять ее учрежденияи следуя во всем ее примеру. Но они не сделались римлянами от этого, хотя инаходились под влиянием могущественного исторического внушения. Рольфилософа, следовательно, заключается в том, чтобы разыскать то, что уцелелоот старых верований под изменившейся внешностью, и различить, что в этомдвижущемся потоке мнений надо отнести на счет общих верований и души расы. Не обладая таким философским критерием, можно было бы думать, что толпаменяет свои религиозные и политические убеждения очень часто и когда ейвздумается. В самом деле, вся история, политическая, религиозная,художественная и литературная указывает на это. Возьмем, например, оченькраткий период нашей истории, от 1790 до 1820 г. -- тридцатилетнийпромежуток времени, захватывающий лишь одно поколение. Мы видим, что толпасначала была монархической, затем чрезвычайно революционной, потом она сталаимпериалистской и наконец опять вернулась к монархизму. В религии в это жевремя толпа переходит от католицизма к атеизму, затем к деизму и наконецвозвращается к самым преувеличенным формам католицизма. Но так поступает неодна только толпа, а и те, кто руководит ею; мы с удивлением видим, как этиже самые члены Конвента, заклятые враги королей, не признающие ни богов, нимонархов, становятся самыми смиренными слугами Наполеона и с благочестиемнесут восковые свечи в процессиях при Людовике XVIII. А в последующие семьдесят лет сколько перемен произошло в мненияхтолпы! "Коварный Альбион" становится в начале этого века союзником Франциипри наследнике Наполеона, и Россия, подвергавшаяся дважды нашему нашествию итак радовавшаяся нашей последней неудаче, внезапно стала признаваться намилучшим нашим другом. В литературе, искусствах и философии такие перемены совершаются ещебыстрее. Романтизм, натурализм, мистицизм и т.п. нарождаются и погибают одинза другим, и артист и писатель, которые вчера еще превозносились нами,сегодня уже возбуждают только одно глубокое презрение. Если мы будем анализировать все эти перемены, кажущиеся нам стольглубокими, то увидим, что все, что противоречит общим верованиям и чувствамрасы, имеет лишь эфемерное существование, и на время уклонившееся течениереки возвращается всегда снова к своему прежнему направлению. Мнения, несвязанные ни с каким общим верованием или чувством расы и, следовательно, неимеющие прочности, находятся во власти всяких случайностей, другими словами,зависят от малейших изменений среды. Возникнув под влиянием внушения изаразы, мнения эти всегда имеют временный характер: они нарождаются иисчезают, иногда с такой же быстротой, как песчаные дюны, наносимые ветромна берегу моря. В наши дни количество подвижных мнений толпы стало больше, нежеликогда-либо, и это обусловливается следующими тремя причинами: Первая причина -- это постепенное ослабление прежних верований, которыевсе более и более теряют свою власть и не могут уже действовать напреходящие мнения толпы, давая им известное направление. Исчезновение общихверований предоставляет место массе частных мнений, не имеющих ни прошлого,ни будущего. Вторая -- это все возрастающее могущество толпы, которая встречает всеменее и менее противовеса, и вследствие этого необыкновенная подвижностьидей, наблюдающаяся в толпе, может проявляться совершенно свободно, невстречая нигде помехи. Третья -- печать, распространяющая самые противоречивые мнения ивнушениями одного рода быстро сменяющая внушения другого рода. Такимобразом, ни одно мнение не может утвердиться и осуждается на гибель прежде,чем оно успеет распространиться настолько, чтобы сделаться общим. Все эти причины вызвали совершенно новое явление в истории мира ипритом в высшей степени характерное для современной эпохи -- это бессилиеправительств руководить мнением толпы. Некогда, еще не так давно, действие правительств, влияние несколькихписателей и весьма небольшого количества органов печати были истиннымирегуляторами мнений толпы. В настоящее время писатели потеряли всякоевлияние, журналы же служат лишь отражением мнений толпы. Что касаетсягосударственных людей, то вместо того чтобы направлять мнение толпы, онистараются за ним следовать. Они боятся этого мнения, и эта боязнь, иногдадоходящая даже до степени ужаса, лишает их устойчивости в поступках. Таким образом, мнение толпы стремится все более и более к тому, чтобысделаться высшим регулятором политики. В настоящее время оно уже настолькопользуется властью, что может навязывать государству известные союзы, какэто можно было наблюдать недавно в деле союза с Россией, вызванногоисключительно народным движением. Характерным симптомом для наших днейявляется также согласие пап, королей и императоров давать интервью и излагаясвои мысли относительно данного предмета, отдавать их на суд толпы. Некогдаговорили, что политика не должна быть делом чувства, но можно ли это сказатьтеперь, когда политика все более и более руководствуется импульсаминепостоянной толпы, не признающей разума и подчиняющейся только чувству? Что же касается печати, некогда руководившей мнениями толпы, то и она,подобно правительствам, должна была стушеваться перед могуществом толпы.Конечно, печать и теперь еще представляет значительную силу, но толькопотому что она служит отражением мнений толпы и их беспрестанных изменений.Сделавшись простым справочным агентством, печать отказалась от проведения втолпу каких бы то ни было идей или доктрин. Она следит за всеми изменениямиобщественного мнения, причем условия конкуренции заставляют ее следить заэтим очень тщательно из опасения лишиться своих читателей. Старые органыпечати, серьезные и влиятельные, например, "Constitutionnel", "Debats","Siecle", к которым предшествующее поколение прислушивалось с таким жеблагоговением, как к ораторам, исчезли или превратились в справочные листки,помещающие смехотворную летопись, светские сплетни и финансовые рекламы. Гдеже можно найти у нас теперь настолько богатую газету, чтобы редакторы еемогли позволить себе высказывать свои личные мнения? Да и какай вес могутиметь эти мнения в глазах читателей, желающих только, чтобы им доставлялисведения и забавляли их, и постоянно опасающихся, что за всякойрекомендацией газеты скрывается спекуляция? Критика не решается дажерекомендовать какую-нибудь книгу или театральную пьесу, потому что этим онаможет только повредить им, а никак не помочь. Журналы до такой степенисознают бесполезность критики или какого-нибудь личного мнения, что онимало-помалу уничтожили все отделы литературной критики и ограничиваются лишьтем, что печатают только одно название книги, прибавляя две-три строчкирекламы и более ничего. Через двадцать лет, вероятно, такая же участьпостигнет и театральную критику. Прислушивание к мнению толпы составляет в настоящее время главнуюзаботу печати и правительств. Какое действие произвело то или иное событие, законодательный проект, речь --вот что им постоянно надо знать! Но это далеко не легко, так как ни что неможет быть изменчивее мыслей толпы, и нередко можно наблюдать, как толпаподвергает проклятьям то, что она превозносила накануне. Такое полное отсутствие руководства мнениями толпы так же, как иразрушение общих верований, имели своим конечным результатом полноераспадение всяких убеждений и все увеличивающееся равнодушие толпы ко всемутому, что не касается ее непосредственных интересов. Вопросы, относящиеся ктаким доктринам как социализм, находят убежденных защитников лишь всовершенно неграмотных слоях, каковы рабочие на фабриках и копях. Мелкиебуржуа и рабочие, получившие некоторое образование, или заразилисьскептицизмом, или же сделались необыкновенно изменчивы в своем образемыслей. Совершившаяся в течение двадцати пяти лет эволюция в этом направлениидействительно поразительна. В предшествующую и даже не очень отдаленнуюэпоху мнения все-таки указывали на некоторое ориентирование в известномнаправлении, они вытекали из какого-нибудь основного общего верования.Монархист роковым образом должен был иметь известные, очень определенныеубеждения как в истории, так и в науке, а республиканец должен был иметьсовершенно противоположные идеи. Монархист, например, был совершенно убежденв том, что он не происходит от обезьяны, тогда как республиканец был убежденв противном. Монархист должен был с ужасом отзываться о революции, ареспубликанец -- с уважением. Одни имена произносились с благоговением,другие же нельзя было произносить иначе, как с проклятием. Даже в Сорбоннегосподствовало подобное же наивное отношение к истории. В настоящее времявследствие обсуждений и анализа мнения теряют свое обаяние, их резкостибыстро сглаживаются. Лишь весьма немногие из этих мнений сохранили ещенастолько силы, чтобы увлекать нас, и современный человек все более и болееохватывается равнодушием. Не будем, однако, слишком сожалеть о таком общем исчезновенииустойчивости мнений. Нельзя, конечно, отрицать, что в жизни народа этослужит симптомом упадка. Без всякого сомнения, ясновидящие, апостолы,вожаки, одним словом, убежденные люди обладают совершенно иной силой, нежелиотрицатели, критики и равнодушные. Но не следует забывать: при существующеммогуществе толпы всякое мнение, обладающее достаточной степенью обаяния,чтобы овладеть ею, должно тотчас же получить такую тираническую власть, чтоэра свободных суждений прекратилась бы надолго. Толпа представляет собойвластелина, иногда миролюбивого, как были миролюбивы Гелиогобал и Тиберий,но все же ужасного в моменты своих капризов. Если какая-нибудь цивилизацияподпадет под власть толпы, она становится в зависимость от массыслучайностей и не может уже долго продержаться. Если что-нибудь и всостоянии отсрочить час окончательного разрушения, то это именно такоевсевозрастающее равнодушие толпы ко всякому общему верованию.
* Отдел третий. КЛАССИФИКАЦИЯ И ОПИСАНИЕ ТОЛПЫ РАЗЛИЧНЫХ КАТЕГОРИЙ
