* 1. Вожаки толпы. -- Инстинктивная потребность всех индивидов в толпеповиноваться вожаку. -- Психология вожаков. -- Только вожаки могут создатьверу и дать организацию толпе. -- Насильственный деспотизм вожаков. -- ИхКлассификация. -- Роль, которую играет воля. * 2. Способы действия вожаков. -- Утверждение, повторение и зараза. --Относительная роль всех этих факторов. -- Как распространяется зараза изнизших слоев общества в высшие. -- Популярное мнение быстро становится общиммнением. * 3. Обаяние. -- Определение и классификация обаяния. -- Обаяниеприобретенное и личное. -- Различные примеры. -- Как исчезает обаяние. Духовная организация толпы нам уже известна, и мы знаем также, какиедвигатели могут действовать на ее душу. Теперь нам остается рассмотретьспособы применения этих двигателей и указать, кто может ими пользоваться. *1. ВОЖАКИ ТОЛПЫ Лишь только известное число живых существ соберется вместе, все равно,будет ли то стадо животных или толпа людей, они инстинктивно подчиняютсявласти своего вождя. В толпе людей вождь часто бывает только вожаком, но,тем не менее, роль его значительна. Его воля представляет то ядро, вокругкоторого кристаллизуются и объединяются мнения. Он составляет собой первыйэлемент организации разнородной толпы и готовит в ней организацию сект. Покаже это не наступит, он управляет ею, так как толпа представляет собойраболепное стадо, которое не может обойтись без властелина. Вожак обыкновенно сначала сам был в числе тех, кого ведут; он так жебыл загипнотизирован идеей, апостолом которой сделался впоследствии. Этаидея до такой степени завладела им, что все вокруг исчезло для него, ивсякое противное мнение ему казалось уже заблуждением и предрассудком.Потому-то Робеспьер, загипнотизированный идеями Руссо, и пользовалсяметодами инквизиции для их распространения. Обыкновенно вожаки не принадлежат к числу мыслителей -- это людидействия. Они не обладают проницательностью, так как проницательность ведетобыкновенно к сомнениям и бездействию. Чаще всего вожаками бывают психическинеуравновешенные люди, полупомешанные, находящиеся на границе безумия. Какбы ни была нелепа идея, которую они защищают, и цель, к которой онистремятся, их убеждения нельзя поколебать никакими доводами рассудка.Презрение и преследование не производят на них впечатления или же только ещесильнее возбуждают их. Личный интерес, семья -- все ими приносится в жертву.Инстинкт самосохранения у них исчезает до такой степени, что единственнаянаграда, к которой они стремятся, -- это мученичество. Напряженность ихсобственной веры придает их словам громадную силу внушения. Толпа всегдаготова слушать человека, одаренного сильной волей и умеющего действовать нанее внушительным образом. Люди в толпе теряют свою волю и инстинктивнообращаются к тому, кто ее сохранил. В вожаках у народов никогда не бывало недостатка, но эти вожаки всегдадолжны были обладать очень твердыми убеждениями, так как только такиеубеждения создают апостолов. Часто вожаками бывают хитрые ораторы,преследующие лишь свои личные интересы и действующие путем поблажки низкиминстинктам толпы. Влияние, которым они пользуются, может быть и оченьвелико, но всегда бывает очень эфемерно. Великие фанатики, увлекавшие душутолпы, Петр Пустынник, Лютер, Савонарола, деятели революции, только тогдаподчинили ее своему обаянию, когда сами подпали под обаяние известной идеи.Тогда им удалось создать в душе толпы ту грозную силу, которая называетсяверой и содействует превращению человека в абсолютного раба своей мечты. Роль всех великих вожаков главным образом заключается в том, чтобысоздать веру, все равно, религиозную ли, политическую, социальную, или верув какое-нибудь дело, человека или идею, вот почему их влияние и бываловсегда очень велико. Из всех сил, которыми располагает человечество, силаверы всегда была самой могущественной, и не напрасно в Евангелии говорится,что вера может сдвинуть горы. Дать человеку веру -- это удесятерить егосилы. Великие исторические события произведены были безвестными верующими,вся сила которых заключалась в их вере- Не ученые и не философы создаливеликие религии, управлявшие миром и обширные царства, распространявшиеся отодного полушария до другого! Во всех этих случаях, конечно, действовали великие вожаки, а их не такмного в истории. Они образуют вершину пирамиды, постепенно спускающейся отэтих могущественных властителей над умами толпы до того оратора, который вдымной гостинице медленно подчиняет своему влиянию слушателей, повторяя имготовые формулы, смысла которых он сам не понимает, но считает их способныминепременно повести за собой реализацию всех мечтаний и надежд. Во всех социальных сферах, от самых высших до низших, если толькочеловек не находится в изолированном положении, он легко подпадает подвлияние какого-нибудь вожака. Большинство людей, особенно в народных массах,за пределами своей специальности не имеет почти ни о чем ясных и более илименее определенных понятий. Такие люди не в состоянии управлять собой, ивожак служит им руководителем. Власть вожаков очень деспотична, но именно этот деспотизм и заставляетей подчиняться. Не трудно убедиться, как легко они вынуждают рабочие классы,даже самые буйные, повиноваться себе, хотя для поддержания своей власти уних нет никаких средств. Они назначают число рабочих часов, величинузаработной платы, организуют стачки и заставляют их начинаться ипрекращаться в определенный час. В настоящее время вожаки толпы все более и более оттесняют общественнуювласть, теряющую свое значение вследствие распрей. Тирания новых властелиновпокоряет толпу и заставляет ее повиноваться им больше, чем она повиновалоськакому-нибудь правительству. Если же вследствие какой-нибудь случайностивожак исчезает и не замещается немедленно другим, то толпа снова становитсяпростым сборищем без всякой связи и устойчивости. Во время последней стачкикучеров омнибусов в Париже достаточно было арестовать двух вожаков,руководивших ею, чтобы она тотчас же прекратилась. В душе толпы преобладаетне стремление к свободе, а потребность подчинения; толпа так жаждетповиноваться, что инстинктивно покоряется тому, кто объявляет себя еевластелином. Класс вожаков удобно подразделяется на две определенные категории. Кодной принадлежат люди энергичные, с сильной, но появляющейся у них лишь накороткое время волей; к другой -- вожаки, встречающиеся гораздо реже,обладающие сильной, но в тоже время и стойкой волей. Первые -- смелы, буйны,храбры; они особенно пригодны для внезапных дерзких предприятий, для того,чтобы увлечь массы несмотря на опасность и превратить в героев вчерашнихрекрутов. Таковы были, например. Ней и Мюрат во времена первой Империи. Внаше время таким был Гарибальди, не обладавший никакими особеннымиталантами, но очень энергичный, сумевший овладеть целым неаполитанскимкоролевством, располагая лишь горстью людей, тогда как королевство имело всвоем распоряжении дисциплинированную армию для своей защиты. Но энергия этих вожаков, хотя и очень могущественная, держится недолгои исчезает вместе с возбудителем, вызвавшим ее появление. Очень часто герои,проявившие такую энергию, вернувшись к обыденной жизни, обнаруживали самуюизумительную слабость и полную неспособность руководить своими поступкамидаже при самых обыкновенных условиях, хотя они с виду так хорошо умелируководить другими людьми. Такие вожаки могут выполнять свою функцию лишьпри том условии, если ими руководят и возбуждают их постоянно, и если всегданад ними находится человек или идея, указывающие им их поведение. Вторая категория вожаков, обладающих стойкой волей, не столь блестяща,но имеет гораздо большее значение. К этой категории и принадлежат истинныеоснователи религии и творцы великих дел: св. Павел, Магомет, ХристофорКолумб, Лессепс. Умны ли они, или ограничены -- все равно, мир будет всегдаим принадлежать! Их упорная воля представляет собой такое бесконечно редкоеи бесконечно могущественное качество, которое вс? заставляет себепокоряться. Часто не отдают себе достаточно отчета в том, чего можнодостигнуть посредством упорной и сильной воли, а между тем, ничто не можетпротивостоять такой воле -- ни природа, ни боги, ни люди. Ближайшим примером того, что достигается сильной волей, служитзнаменитый человек, разделивший два мира и выполнивший задачу, которуюнапрасно пытались выполнить в течение трех тысяч лет многие из величайшихгосударей. Позднее он потерпел неудачу в подобном же предприятии, но тогдауже наступила старость, перед которой все стушевывается, даже воля. Историятех трудностей, которые надо было преодолеть при прорытии Суэцкого канала,лучше всего указывает во всех своих подробностях, как много может сделатьодна только сильная воля. Очевидец, доктор Казалес, в несколькихзахватывающих строчках резюмирует это великое дело, об осуществлениикоторого рассказывал сам его бессмертный автор: "Он рассказывал изо дня вдень все эпизоды эпопеи канала, -- говорит Казалес. Он рассказывал, как емунадо было победить невозможное и сделать его возможным, восторжествовать надвсеми препятствиями, коалициями, неудачами, несчастиями и неуспехами всякогорода. Однако ничто не могло ввергнуть его в уныние, заставить упасть духом.Он вспоминал, как восстала и безустанно нападала на него Англия, какуюнерешительность выказывали Египет и Франция; как французский консул большедругих мешал началу работ, и как ему нужно было противодействовать, влияя нарабочих, подвергая их жажде и отказывая им в пресной воде; он говорил, чтоморское министерство, инженеры, все люди серьезные, опытные, ученые, ноестественным образом настроенные враждебно против его идеи и притомубежденные в его гибели, предсказывали эту гибель в такой-то день и час,точно дело шло о солнечном затмении". Книга, в которой была бы рассказана жизнь всех великих вожаков толпы,конечно, не могла бы заключать в себе много имен, но все эти имена стояли воглаве важнейших событий нашей цивилизации и истории. *2. СПОСОБЫ ДЕЙСТВИЯ ВОЖАКОВ: УТВЕРЖДЕНИЕ, ПОВТОРЕНИЕ, ЗАРАЗА Когда бывает нужно на мгновение увлечь толпу, заставить ее совершитькакой-нибудь акт, например, ограбить дворец, погибнуть, защищая укреплениеили баррикаду, надо действовать посредством быстрых внушений, и самым лучшимвнушением является все-таки личный пример. Однако толпа, чтобы повиноватьсявнушению, должна быть подготовлена к этому раньше известнымиобстоятельствами, и главное -- надо, чтобы тот, кто хочет увлечь ее засобой, обладал особенным качеством, известным под именем обаяния, о котороммы будем говорить далее. Когда же дело идет о том, чтобы заставить душу толпы проникнутьсякакими-нибудь идеями или верованиями, например, современными социальнымитеориями, то применяются другие способы, преимущественно следующие:утверждение, повторение, зараза. Действие этих способов медленное, норезультаты, достигаемые ими, очень стойки. Простое утверждение, не подкрепляемое никакими рассуждениями и никакимидоказательствами, служит одним из самых верных средств для того, чтобызаставить какую-нибудь идею проникнуть в душу толпы. Чем более краткоутверждение, чем более оно лишено какой бы то ни было доказательности, темболее оно оказывает влияние на толпу. Священные книги и кодексы всех вековвсегда действовали посредством простого утверждения; государственные люди,призванные защищать какое-нибудь политическое дело, промышленники,старающиеся распространять свои продукты с помощью объявлений, хорошо знают,какую силу имеет утверждение. Утверждение тогда лишь оказывает действие, когда оно повторяется частои, если возможно, в одних и тех же выражениях. Кажется, Наполеон сказал, чтосуществует только одна заслуживающая внимания фигура риторики -- этоповторение. Посредством повторения идея водворяется в умах до такой степенипрочно, что в конце концов она уже принимается как доказанная истина. Влияние утверждения на толпу становится понятным, когда мы видим, какоемогущественное действие оно оказывает на самые просвещенные умы. Этодействие объясняется тем, что часто повторяемая идея в конце концовврезается в самые глубокие области бессознательного, где именно ивырабатываются двигатели наших поступков. Спустя некоторое время мызабываем, кто был автором утверждения, повторявшегося столько раз, и в концеконцов начинаем верить ему, отсюда-то и происходит изумительное влияниевсяких публикаций. После того, как мы сто, тысячу раз прочли, что лучшийшоколад -- это шоколад X, нам начинает казаться, что мы слышали это с разныхсторон, и мы в конце концов совершенно убеждаемся в этом. Прочтя тысячи раз,что мука V спасла таких-то и таких-то знаменитых людей от самой упорнойболезни, мы начинаем испытывать желание прибегнуть к этому средству, лишьтолько заболеваем аналогичной болезнью. Читая постоянно в одной и той жегазете, что А -- совершенный негодяй, а В -- честнейший человек, мы концеконцов становимся сами в убежденными в этом, конечно, если только не читаемпри этом еще какую-нибудь другую газету, высказывающую совершеннопротивоположное мнение. Только утверждение и повторение в состояниисостязаться друг с другом, так как обладают в этом случае одинаковой силой. После того, как какое-нибудь утверждение повторялось уже достаточноечисло раз, и повторение было единогласным (как это можно наблюдать, скажем,на примере некоторых финансовых предприятий, пользующихся известностью идостаточно богатых, чтобы купить себе поддержку общественного мнения),образуется то, что называется течением, и на сцену выступает могущественныйфактор -- зараза. В толпе идеи, чувства, эмоции, верования -- все получаеттакую же могущественную силу заразы, какой обладают некоторые микробы. Этоявление вполне естественное, и его можно наблюдать даже у животных, когдаони находятся в стаде. Паника, например, или какое-нибудь беспорядочноедвижение нескольких баранов быстро распространяется на целое стадо. В толпевсе эмоции также точно быстро становятся заразительными, чем и объясняетсямгновенное распространение паники. Умственные расстройства, например,безумие, также обладают заразительностью. Известно, как часто наблюдаютсяслучаи умопомешательства среди психиатров, а в последнее время замеченодаже, что некоторые формы, например агорафобия, могут даже передаваться отчеловека животным. Появление заразы не требует одновременного присутствия несколькихиндивидов в одном и том же месте; оно может проявлять свое действие и нарасстоянии, под влиянием известных событий, ориентирующих направление мыслейв известном смысле и придающих ему специальную окраску, соответствующуютолпе. Это заметно особенно в тех случаях, когда умы уже подготовленызаранее отдаленными факторами, о которых я говорил выше. Поэтому-тореволюционное движение 1348 года, начавшись в Париже, сразу распространилосьна большую часть Европы и пошатнуло несколько монархий. Подражание, которомуприписывается такая крупная роль в социальных явлениях, в сущностисоставляет лишь одно из проявлений заразы. В другом месте я уже достаточноговорил о влиянии подражания и поэтому здесь ограничусь лишь тем, чтовоспроизведу то, что было сказано мною об этом предмете пятнадцать лет томуназад и развито в последствии другими авторами в новейших сочинениях: "Человек так же, как и животное, склонен к подражанию; оно составляетдля него потребность при условии, конечно, если не обставлено затруднениями.Именно эта потребность и обусловливает могущественное влияние так называемоймоды. Кто же посмеет не подчиниться ее власти, все равно, касается ли этомнений, идей, литературных произведений или же просто-напросто одежды?Управляют толпой не при помощи аргументов, а лишь при помощи образцов. Вовсякую эпоху существует небольшое число индивидов, внушающих толпе своидействия, и бессознательная масса подражает им. Но эти индивиды не должнывсе-таки слишком удаляться от преобладающих в толпе идей, иначе подражатьбудет трудно, и тогда все их влияние сведется к нулю. По этой-то причинелюди, стоящие много выше своей эпохи, не имеют вообще на нее никакоговлияния. Они слишком отдалены от нее. Поэтому-то и европейцы со всемипреимуществами своей цивилизации имеют столь незначительное влияние нанароды Востока; они слишком отличаются от этих народов... Двойное влияние -- прошлого и взаимного подражания -- в конце концоввызывает у людей одной и той же страны и одной и той же эпохи такоесходство, что даже те, кто менее всего должен был бы подаваться такомувлиянию, -- философы, ученые и литераторы -- обнаруживают все же такоесемейное сходство в своих мыслях и стиле, что по этим признакам можно тотчасже узнать эпоху, к которой они принадлежат. Достаточно короткого разговора скаким-нибудь человеком, чтобы получить полное понятие о том, что он читает,какие его обычные занятия и в какой среде он живет". Зараза настолько могущественна, что она может внушать индивидам нетолько известные мнения, но и известные чувства. Благодаря именно такойзаразе, в известную эпоху подвергались презрению известные произведения,например, "Тангейзер", спустя несколько лет возбудивший восторги тех жесамых людей, которые его осмеяли. Мнения и верования распространяются в толпе именно путем заразы, а непутем рассуждений, и верования толпы всех эпох возникали посредством такогоже точно механизма: утверждения, повторения и заразы. Ренан совершенносправедливо сравнивает первых основателей христианства "с рабочимисоциалистами, распространяющими свои идеи по кабакам". Вольтер также говоряо христианской религии, сказал, "что в течение более чем ста лет еепоследователями была только самая презренная чернь". На примерах, аналогичных тем, на которые я уже указывал здесь, можноясно проследить, как зараза, действующая вначале только в народных слоях,постепенно переходит в высшие слои общества; мы можем убедиться в этом нанаших современных социалистских доктринах, которыми в настоящее времяначинают увлекаться уже те, кто осужден сделаться первыми жертвами ихторжества. Действие заразы настолько сильно и могущественно, что перед нимотступает всякий личный интерес. Вот почему всякое мнение, сделавшись популярным, в конце концовполучает такую силу, что проникает и в самые высшие социальные слои истановится там господствующим, хотя бы нелепость его была вполне очевидна. Вэтом явлении заключается очень любопытная реакция низших социальных слоев навысшие, тем более любопытная, что все верования толпы всегда проистекают изкакой-нибудь высшей идеи, не пользовавшейся никаким влиянием в той среде, вкоторой она народилась. Обыкновенно вожаки, подпавшие под влияние этой идеи,завладевают ею, извращают се, создают секту, которая в свою очередьизвращает и затем распространяет ее в недрах масс, продолжающих извращать еевсе более и более. Сделавшись наконец народной истиной, эта идея некоторымобразом возвращается к своему первоначальному источнику и тогда ужедействует на высшие слои нации. В конце концов мы видим, что все-таки умуправляет миром. Философы, создавшие какие-нибудь идеи, давно уже умерли ипревратились в прах, но благодаря описанному мною механизму, мысль ихвсе-таки торжествует в конце концов. &3. ОБАЯНИЕ Идеи, распространяемые путем утверждения, повторения и заразы, обязанысвоим могуществом главным образом таинственной силе, которую ониприобретают, -- обаянию. Идеи или люди, подчинявшие себе мир, господствовали над нимпреимущественно благодаря этой непреодолимой силе, именуемой обаянием. Мывсе понимаем значение этого слова, но оно употребляется часто в такихразличных смыслах, что объяснить его нелегко. Обаяние может слагаться изпротивоположных чувств, например, восхищения и страха. В основе обаяниядействительно часто заложены именно эти чувства, но иногда оно существует ибез них. Наибольшим обаянием, например, пользуются умершие, следовательно,-- существа, которых мы не боимся: Александр, Цезарь, Магомет, Будда. Сдругой стороны есть такие предметы и фикции, которые нисколько не возбуждаютв нас восхищения, например, чудовищные божества подземных храмов Индии, нокоторые, тем не менее, имеют огромное обаяние. В действительности обаяние --это род господства какой-нибудь идеи или какого-нибудь дела над умоминдивида. Это господство парализует все критические способности индивида инаполняет его душу удивлением и почтением. Вызванное чувство необъяснимо,как и все чувства, но, вероятно, оно принадлежит к тому же порядку, к какомупринадлежит очарование, овладевающее замагнитизированным субъектом. Обаяниесоставляет самую могущественную причину всякого господства; боги, короли иженщины не могли бы никогда властвовать без него. Различные виды обаяния можно, однако, подразделить на две главныекатегории: обаяние приобретенное и обаяние личное. Приобретенное обаяние --то, которое доставляется именем, богатством, репутацией; оно можетсовершенно не зависеть от личного обаяния. Личное же обаяние носит болееиндивидуальный характер и может существовать одновременно с репутацией,славой и богатством, но может обходиться и без них. Приобретенное или искусственное обаяние гораздо больше распространено.Уже одного того факта, что какойнибудь индивид занимает известное социальноеположение, обладает известным богатством и титулами, бывает зачастуюдостаточно, чтобы придать ему обаяние, как бы ни было ничтожно его личноезначение. Военный в своем мундире, судья в своей мантии всегда пользуютсяобаянием. Паскаль совершенно справедливо указывал на необходимость облачитьсудей в мантии и парики. Без этого они бы лишились на три четверти своегоавторитета. Самый свирепый социалист всегда бывает несколько смущен при видепринца или маркиза; стоит присвоить себе такой титул, и самый прозорливыйкоммерсант легко даст себя обморочить. Это влияние титулов, орденов и мундиров на толпу встречается во всехстранах, даже там, где больше всего развито чувство личной свободы. Яприведу по этому поводу отрывок из новой книги одного путешественника,рассказывающего следующее о том обаянии, которым пользуются некоторыеличности в Англии: "Много раз мне приходилось наблюдать особенное состояние опьянения,которое овладевает даже самыми благоразумными англичанами при виде и общениис каким-нибудь пэром Англии. Они заранее уже любят его, лишь бы богатствоего соответствовало его положению, и в его присутствии они вс? переносят отнего с восторгом. Они краснеют от удовольствия, когда он приближается к нимили заговаривает с ними; сдерживаемая радость сообщает непривычный блеск ихглазам. У них "лорд находится в крови", если позволено будет так выразиться,как мы выражаемся, например, про испанца, что у него танцах в крови, пронемца -- что у него музыка в крови, и про француза -- что у него в кровиреволюция- Их страсть к лошадям и Шекспиру менее сильна, и они менееизвлекают из нее наслаждений. Книга пэров имеет огромный сбыт и ее можнонайти в самых отдаленных местах и у всех так же, как Библию". Я касаюсь здесь лишь обаяния, которое имеют люди; но рядом с этим можнопоставить и обаяние мнений, литературных и художественных произведений ит.д. В последнем случае чаще всего обаяние является результатом усиленногоповторения. История и в особенности история литературы и искусства,представляет собой не что иное, как повторение все одних и тех же суждений,которые никто не смеет оспаривать и в конце концов все повторяют их так, каквыучили в школе. Есть имена и вещи, которых никто не смеет коснуться. Длясовременного читателя, например, чтение Гомера доставляет, конечно, огромнуюи непреодолимую скуку, но кто же посмеет сознаться в этом? Парфенон в егонастоящем виде является несчастной развалиной, лишенной всякого интереса, ноэта развалина обладает обаянием именно потому что она представляется нам нев том виде, в каком она есть, а в сопровождении всей свиты историческихвоспоминаний. Главное свойство обаяния именно и заключается в том, что ононе допускает видеть предметы в их настоящем виде и парализует всякиесуждения. ~ Толпа всегда, а индивиды -- весьма часто нуждаются в готовыхмнениях относительно всех предметов. Успех этих мнений совершенно не зависитот той частицы истины или заблуждения, которая в них заключается, аисключительно лишь от степени их обаяния. Теперь я буду говорить о личном обаянии. Этот род обаяния совершенноотличается от искусственного или приобретенного обаяния и не зависит ни оттитула, ни от власти; оно составляет достояние лишь немногих лиц и сообщаетим какое-то магнетическое очарование, действующее на окружающих, несмотрядаже на существование между ними равенства в социальном отношении и на то,что они не обладают никакими обыкновенными средствами для утверждения своегогосподства. Они внушают свои идеи, чувства тем, кто их окружает, и те имповинуются, как повинуются, например, хищные звери своему укротителю, хотяони легко могли бы его разорвать. Великие вожаки толпы: Будда, Магомет, Жанна д'Арк, Наполеон обладали ввысшей степени именно такой формой обаяния и благодаря ей подчиняли себетолпу. Боги, герои и догматы внушаются, но не оспариваются; они исчезают,как только их подвергают обсуждению. Великие люди, об обаянии которых я только что говорил, без этогообаяния не могли бы сделаться знаменитыми. Конечно, Наполеон, находясь взените своей славы, пользовался огромным обаянием, благодаря своемумогуществу, но все же это обаяние существовало у него и тогда еще, когда онне имел никакой власти и был совершенно неизвестен. Благодаря протекции, онбыл назначен командовать армией в Италии и попал в кружок очень строгих,старых воинов-генералов, готовых оказать довольно-таки сухой прием молодомусобрату, посаженному им на шею. Но с первой же минуты, с первого свидания, без всяких фраз, угроз илижестов, будущий великий человек покорил их себе. Тэн заимствует из мемуаровсовременников следующий интересный рассказ об этом свидании: "Дивизионные генералы, в том числе Ожеро, старый вояка, грубый, ногероичный, очень гордившийся своим высоким ростом и своей храбростью,прибыли в главную квартиру весьма предубежденными против выскочки,присланного из Парижа. Ожеро заранее возмущался, уже составив себе мнение онем по описанию и готовясь неповиноваться этому "фавориту Барраса","генералу Вандемьера", "уличному генералу", на которого все смотрели как намедведя, потому что он всегда держался в стороне и был задумчив, притом этотмалорослый генерал имел репутацию математика и мечтателя. Их ввели. Бонапартзаставил себя ждать. Наконец он вышел, опоясанный шпагой, и, надев шляпу,объяснил генералам свои намерения, отдал приказания и отпустил их. Ожеробезмолвствовал, и только когда они уже вышли на улицу, он спохватился иразразился своими обычными проклятиями, соглашаясь вместе с Массеной, чтоэтот маленький генерал внушил ему страх, и он решительно не может понять,почему с первого взгляда он почувствовал себя уничтоженным перед егопревосходством". Обаяние Наполеона еще более увеличилось под влиянием его славы, когдаон сделался великим человеком. Тогда уже его обаяние сделалось почтиравносильно обаянию какого-нибудь божества. Генерал Вандамм, революционныйвояка, еще более грубый и энергичный, чем Ожеро, говорил о нем маршалуд'Oрнано в 1815 году, когда они вместе поднимались по лестнице вТюильрийском дворце: "Мой милый, этот человек производит на меня такоеобаяние, в котором я не могу отдать себе отчета, и притом до такой степени,что я, не боящийся ни Бога, ни черта, приближаясь к нему, дрожу, какребенок; и он бы мог заставить меня пройти через игольное ушко, чтобы затембросить меня в огонь". Наполеон оказывал такое же точно обаяние на всех тех, кто приближался кнему. Сознавая вполне свое обаяние. Наполеон понимал, что он толькоувеличивает его, обращаясь даже хуже, чем с конюхами, с теми важными лицами,которые его окружали и в числе которых находились знаменитые члены Конвента,внушавшие некогда страх Европе. Рассказы, относящиеся к тому времени,заключают в себе много знаменательных фактов в этом отношении. Однажды вгосударственном совете Наполеон очень грубо поступил с Беньо, с которымобошелся, как с неучем и лакеем. Достигнув желаемого действия, Наполеонподошел к нему и сказал: "Ну, что, большой дурак, нашли вы, наконец, своюголову?" Беньо, высокий, как тамбур-мажор, нагнулся очень низко, и маленькийчеловечек, подняв руку, взял его за ухо, "что было знаком упоительноймилости, -- пишет Беньо, -- обычным жестом смилостивившегося господина".Подобные примеры дают ясное понятие о степени низости и пошлости, вызываемойобаянием в душе некоторых людей, объясняют, почему великий деспот питалтакое громадное презрение к людям, его окружавшим, на которых ондействительно смотрел, лишь как на пушечное мясо. Даву, говоря о своей преданности и преданности Маре Бонапарту,прибавлял: "Если бы император сказал нам обоим: "Интересы моей политикитребуют, чтобы я разрушил Париж, и притом так, чтобы никто не мог из неговыйти и бежать", -- то Маре, без сомнения, сохранил бы эту тайну, я в томуверен, но тем не менее, не мог бы удержаться и вывел бы из Парижа своюсемью и тем подверг бы тайну опасности. Ну, а я из боязни, чтобы никто недогадался об этой тайне, оставил бы в Париже свою жену и детей". Надо иметь в виду именно эту удивительную способность Наполеонапроизводить обаяние, чтобы объяснить себе его удивительное возвращение сострова Эльбы и эту победу над Францией одинокого человека, против котороговыступили все организованные силы великой страны, казалось, уставшей уже отего тирании. Но стоило ему только взглянуть на генералов, присланных длятого, чтобы завладеть им, и поклявшихся им завладеть, и все они немедленноподчинились его обаянию. "Наполеон, -- пишет английский генерал Уолслей, -- высаживается воФранции почти один, как беглец с маленького острова Эльбы, и в нескольконедель ему удается без всякого кровопролития ниспровергнуть всю организациювласти во Франции, во главе которой находился ее законный король. Существуютли случаи, где личное превосходство человека проявлялось бы болеепоразительным образом? В продолжении всей этой последней его кампании можноясно видеть, какую власть он имел над союзниками, заставляя их следовать егоинициативе, и как мало было нужно, чтобы он их раздавил окончательно". Его обаяние пережило его и продолжало увеличиваться. Благодаря именно этому обаянию попал в императоры его безвестныйплемянник. Наблюдая затем, как возрождается его легенда, мы можем убедиться,насколько еще могущественна его великая тень. Обращайтесь дурно с людьмисколько вам угодно, убивайте их миллионами, вызывайте нашествия занашествиями, и все вам будет прощено, если вы обладаете достаточной степеньюобаяния и талантом для поддержания этого обаяния. Я привел тут совершенно исключительный пример обаяния, но необходимобыло указать именно на такой случай, чтобы происхождение великих религий,великих доктрин и великих империй сделалось нам понятным. Генезис всегоэтого неясен, если не принять во внимание могущественную силу обаяния. Но обаяние основывается не исключительно на личном превосходстве, навоенной славе или религиозном страхе. Оно может иметь гораздо более скромноепроисхождение и все-таки быть весьма значительным. Наш век указывает наммного таких примеров. Одним из самых разительных является историязнаменитого человека (Лессепса), изменившего вид земного шара и коммерческиесношения народов, отделив два континента. Он успел в своем предприятии нетолько вследствие громадной воли, но и вследствие обаяния, которое он имелна всех окружающих. Чтобы победить почти всеобщее недоверие, ему надо былотолько показаться. Он говорил несколько минут, и благодаря его очарованию,противники быстро превращались в его сторонников. Англичане в особенностивосставали против его проекта, но стоило ему лишь показаться в Англии, и всеуже были на его стороне. Когда позднее он проезжал через Саутхемптон,колокола звонили в его честь, а теперь Англия собирается воздвигнуть емустатую. "Победив все -- вещи, людей, болота, скалы и пески", он уже нс верилболее в препятствия и вздумал было возобновить Суэз в Панаме. Он начал стеми же средствами, но пришла старость; кроме того, вера, сдвигающая горы,двигает ими лишь тогда, когда они не слишком высоки. Но горы, однако,устояли и возникшая из этого катастрофа уничтожила блестящий ореол славы,окружавший этого героя. Его жизнь лучше всего показывает, как возникаетобаяние и как оно может исчезнуть. Сравнившись в величии с самымизнаменитыми героями истории, он был низвергнут простыми судьями своей страныв ряды самых презренных преступников. Когда он умер, толпа отнеслась к этомусовершенно равнодушно, и только иностранные государи сочли нужным почтитьпамять одного из величайших людей в истории. Одна иностранная газета, а именно "Neue Freie Presse", высказала поповоду судьбы Лессепса психологически верные замечания, которые я ивоспроизвожу здесь: "После осуждения Фердинанда Лессепса нам нечего изумляться печальномуконцу Христофора Колумба. Если Фердинанда Лессепса считать мошенником, товсякую благородную иллюзию надо признавать преступлением. Древний мирувенчал бы память Лессепса ореолом славы и возвел бы его на Олимп, потомучто он изменил поверхность земли и выполнил дело, совершенствующее ее. Своимприговором Фердинанду Лессепсу председатель суда создал себе бессмертие, таккак народы всегда будут спрашивать имя человека, не побоявшегося унизитьсвой век, нарядив в халат каторжника старика, жизнь которого была славой егосовременников... Пусть нам не говорят более о неумолимости правосудия там,где царит бюрократическая ненависть ко всяким великим, смелым делам. Нациинуждаются в таких смелых людях, верующих в себя и преодолевающих всепрепятствия без внимания к своей собственной особе. Гений не может бытьосторожен; руководствуясь осторожностью, он никогда не мог бы расширить кругчеловеческой деятельности. ...Фердинанд Лессепс пережил и опьянение успеха, и горечь разочарований-- это Суэз и Панама. Душа возмущается против этой морали успеха. Когда емуудалось соединить два моря, государи и нации воздали ему почести, но послетого, как он потерпел поражение, не совладав со скалами Кордильеров, онпревратился в обыкновенного мошенника... Тут проявляется борьба классовобщества, неудовольствие бюрократов и чиновников, мстящих посредствомуголовного кодекса тем, кто хотел бы возвыситься над другими. ...Современныезаконодатели приходят в замешательство перед такими великими идеямичеловеческого гения; публика же в них понимает еще меньше, и какому-нибудьгенеральному адвокату, конечно, не трудно доказать, что Стэнли -- убийца, аЛессепс -- обманщик". Все эти различные примеры, приведенные нами, касаются лишь крайних формобаяния. Чтобы установить во всех подробностях его психологию, нам бы нужнобыло поставить эти формы в конце ряда, спускающегося от основателей религийи государств до какого-нибудь субъекта, старающегося ослепить своего соседаблеском нового костюма или орденами. Между обоими концами такого ряда можно вместить все формы обаяния вразличных элементах цивилизации: науках, искусствах, литературе и т.д.,тогда будет видно, что обаяние составляет основной элемент всякогоубеждения. Сознательно или нет, но существо, идея или вещь, пользующиесяобаянием, тотчас же, путем заразы, вызывают подражание и внушают целомупоколению известный способ чувствований и выражения своих мыслей. Подражаниечаще всего бывает бессознательным, и именно это и обусловливает егосовершенство. Современные художники, воспроизводящие в своих произведенияхбледные цвета и застывшие позы некоторых примитивных живописцев, и неподозревают, конечно, откуда у них явилось такое вдохновение. Они сами верятв свою искренность, а между тем, если бы один знаменитый художник невоскресил бы эту форму искусства, то мы бы продолжали в ней видеть лишьнаивные стороны и более низкую степень искусства. Те же художники, которыепо примеру другого знаменитого мастера переполняют свои картины фиолетовымитенями, вовсе не замечают в природе преобладания фиолетовой краски более,чем это замечалось лет пятьдесят тому назад, но на них до такой степениподействовали личные и специальные впечатления одного художника, что ониподчинились этому внушению, тем более, что несмотря на такую странность,художник сумел приобрести большое обаяние. Во всех элементах цивилизацииможно легко найти много таких примеров. Из всего предыдущего мы видим, что в генезисе обаяния участвуют многиефакторы, и одним из самых главных был всегда успех. Всякий человек, имеющийуспех, всякая идея, завладевающая умами, уже на этом самом основаниистановятся недоступными никаким оспариваниям. Доказательством того, чтоуспех составляет одну из главных основ обаяния, является одновременноеисчезновение обаяния с исчезновением успеха. Герой, которого толпапревозносила только накануне, может быть на другой день осмеян ею, если егопостигла неудача. Реакция будет тем сильнее, чем больше было обаяние. Толпасмотрит тогда на павшего героя как на равного себе и мстит за то, чтопоклонялась прежде его превосходству, которого не признает теперь. КогдаРобеспьер посылал на казнь своих коллег и множество современников, онпользовался огромным обаянием. Но стоило лишь перемещению нескольких голосовлишить его власти, и он немедленно потерял свое обаяние, и толпа провожалаего на гильотину градом таких же проклятий, какими она осыпала его прежниежертвы. Верующие всегда с особенной яростью разбивают богов, которымпоклонялись некогда. Под влиянием неудачи обаяние исчезает внезапно. Оно может прийти вупадок и вследствие оспаривания, но это совершается медленнее. Однако именнотакой способ разрушения обаяния гораздо более действен. Обаяние, котороеподвергается оспариваний), уже перестает быть обаянием. Боги и люди,сумевшие долго сохранить свое обаяние, не допускали оспариваний. Чтобывызывать восхищение толпы, надо всегда держать ее на известном расстоянии.
