EPOV Я улыбнулся, укутываясь в розовые простыни с Тинкербелл, рядом с моим маленьким ангелом. Мы лежали на кровати и смотрели последнюю серию Спанч Боба, и я не мог сдержать себя и смеялся над Сквидвардом. Моя малышка всегда говорила, что это я, потому что меня зовут Эдвард. Он всегда был раздражён, и постоянно пытался разрушить веселье Спанч Боба, но я всегда хохотал над ним. Я не услышал звонкий смех Кэти и повернул голову в её сторону. Её идеальные огромные глаза были закрыты, украшенные восхитительными длинными ресницами, и её губы были слегка надуты. Её нижняя губа слегка прикрывала верхнюю во сне, и я чуть не рассмеялся над красотой, которую мог держать так близко рядом с собой. Я осмелился наклониться и прикоснуться своими недостойными губами к её розовой щёчке; длинные красные локоны щекотали мой нос, упав на её плечи. Это любовь моей жизни… и я знал об этом без вопросов. Я просто лежал рядом с ней, благодаря Бога за то, что такое чистое и прекрасное было рядом с таким порочным, как я. Когда Спанч Боб закончился, я осторожно выбрался из постели и сел на край, выключая телевизор, и укрывая её до подбородка одеялами с той же дерзкой Тинкербелл. Я вдохнул и улыбнулся сладкому аромату клубничной пены для ванны, вспоминая нашу войну, когда она купалась. Она выиграла. После ванны я был мокрый больше, чем она. Она мастер брызгаться. Я заглянул под одеяла и увидел, что она уже хорошенько вцепилась в свою игрушку, жирафа, Пират, её любимый с рождения. Его звали Пират, потому что однажды она потеряла один его глаз, так что я надел на него черную повязку, и Кэти это понравилось. И, таким образом, родилось его имя. На нём было больше пятен и швов, чем на ветеране мировой войны, но она любила его больше всего. Я научился зашивать эту игрушку, показывая ей чудеса каждый раз, когда она приносила его мне в слезах. Казалось, что какой бы он ни был разорванный и истрёпанный, она всегда бесконечно любила его. «Папочка?» - захныкала она, уставшим голосом. «Да, малыш?» - прошептал я, опускаясь на колени перед её кроватью. «Можно мне сэндвич с мороженым?» - сказала она, почти заснув, её глаза наполовину закрыты, и я тихо засмеялся над ней. «Нет, Кэти, не сейчас», - улыбнулся я, «Сейчас пора спать». «Ннннееет», - хныкала она, а её веки тяжелели. «О, да», - я наклонил голову, обожая её, как обычно, «Может, если ты будешь себя хорошо вести, я украду немного для тебя на завтрак. Ладно?» Я не могу ей отказать. Я полностью избаловал её. «Ладно», - она счастливо улыбнулась, и весь мой мир засиял. «Спокойной ночи, Утиные Губки», - сказал я, используя моё прозвище для неё. Когда она спит, её губы вытягиваются, словно утиный клюв. Так здорово… так прекрасно. «Спокойной ночи, папочка… люблю тебя», - сказала она тихо, когда сон обвил свои руки вокруг моей малышки. «Я люблю ТЕБЯ», - ответил я, целуя её маленький ротик, чувствуя слабый аромат виноградного сока, я улыбнулся, облизывая губы, пытаясь немного разбавить вкус. Заметка на будущее: проверить завтра, чтобы Кэти хорошо почистила зубы. Ночник уже горел, и с помощью его света я нашел путь из её маленькой комнаты в гостиную. Он моргнул на секунду, и я отступил обратно, глядя на него. Он снова моргнул, и я выдернул его из розетки. Если Кэти проснётся посреди ночи в темноте, она закричит и расплачется. Я снова включил его, и он больше не погасал. Отлично. Я направился в гостиную, чтобы подготовить вещи на завтра. Через час или два, я закончил с посудой и стиркой, одежда Кэти на завтра для детского сада висела на вешалке на дверной ручке, и, убедившись, что по телевизору нет ничего интересного, я решил приготовить ей ланч. Уже было 23.32, когда на лестнице раздались шаги моей жены. Я напрягся и выдохнул, готовясь к еще одной ссоре. В основном я пытался держаться подальше от неё, а она от меня, но я уже был достаточно зол. Её никогда здесь нет. Она сказала, что придет к ужину. Плевать на мои чувства, может Кэти захочет провести время с мамой. Я никогда не хотел… и теперь она тоже не хочет. Я ненавижу это. Но мечты и искусство Тани всегда на первом месте. Пожаааааауйстааааа. Ключ повернулся в замке, и она вошла внутрь, измотанная, её рыжие волосы собраны в красивый узел, и она сняла своё зимнее пальто, обнажая своё симпатичное черное платье. Я осмотрел её с ног до головы, заметив изящные туфли-лодочки, завершающие наряд. Я ненавидел то, как она всегда выглядела, модные маленькие платья, слишком короткие, черные чулки, каблуки… ей стоит носить майки и джинсы, небрежно и легко, что-то, в чем можно сесть на полу и поиграть в кубики с Кэти. Моя мать всегда была разодета, слишком красивая, чтобы обнять её и испортить всё. Слишком идеальная для прикосновений. Нет, Эдвард, не целуй мамочку, ты сотрёшь её помаду. Пойди, поиграй где-нибудь. «Привет», - она посмотрела на меня, бросила пальто на диван и направилась к холодильнику, даже не приближаясь ко мне, чтобы обнять или поцеловать, но теперь это нормально. Что-то внутри меня вздохнуло из-за того, что она легко бросила пальто на диван. Я просто прибираюсь здесь. Она что, не знает как использовать вешалку? В какую домохозяйку я превратился. «Привет», - я не придавал радости своему голосу, намазывая арахисовое масло на хлеб. Она взяла высокий стакан и налила в него молоко для себя, оставляя очень мало в пакете. «Эй, Таня», - нахмурился я, «Не можешь, пожалуйста, оставить немного молока Кэти на завтрак? Я куплю еще завтра». «Боже, я даже не могу выпить стакан молока, когда прихожу домой с работы!» - она с силой захлопнула дверцу холодильника. Теперь всё, что я говорю наполняет её яростью в две секунды. Может это из-за недостатка секса. Я знаю, это одна из моих больших проблем в последнее время. Позавчера я смотрел с Кэти «Русалочку», и я возбудился, глядя на тело Ариэль. Мне нужен секс… сильно. Даже моя рука устала от меня в эти дни. Я почти слышал, как она хныкала, «ОПЯТЬ?» каждый раз, когда я лежал один в кровати. «Ты можешь», - я держал глаза на желе, которое намазывал теперь, «Только МАЛЕНЬКИЙ стакан, всего один раз, и возвращение с работы домой? Так ты это называешь? Сейчас почти 12. Может твоей дочери хотелось бы пожелать тебе спокойной ночи хоть иногда, если это не слишком трудно для тебя». «ЭЙ, я работаю!» - она развернулась ко мне, грохнув стаканом о стойку, «Я выматываюсь, на хер, каждый день! А ты здесь! Так что если у нас мало молока, КУПИ еще! Или я должна еще и в магазин заходить по пути домой?» «Я тоже работаю!» - я резко повернулся к ней, мои глаза горели, «Я воспитываю НАШУ дочь, пока ты фотографируешь целый день! А потом ночью ты идешь на эти вечеринки, и делаешь там Бог знает что. О, у меня идея! Сфотографируй НАС, чтобы держать снимок при себе, и потом не облажаться, не узнав нас, когда ты придешь домой!» «Ты, урод!» - закричала она со слезами в глазах, «Я знакомлюсь с нужными людьми! Я показываю свои работы, чтобы у меня была возможность опубликовать снимки! Может тогда мы сможем ПОЗВОЛИТЬ себе два пакета молока!» «Может тебе стоит забыть об этом и найти настоящую работу гне-нибудь в офисе!» - отбил я, складывая сендвич. Я хотел найти работу, настоящую работу. Я любил заботиться о Кэти, и проводить с ней всё своё время, но я не чувствовал себя мужчиной, имея жену, которая постоянно работает, когда я сижу дома с глажкой и готовкой. Но мы заключили эту сделку очень давно. И три года спустя это всё еще не работало. «Пошел ТЫ!» - закричала она, позволив слезам катиться вниз. Типично. Плачет. Самый гнусный трюк женщин во время ссоры. «Я училась в колледже для этого, Я БУДУ фотографом, Эдвард!» - заорала она мне в спину, «У меня хотя бы ЕСТЬ образование, а что есть у ТЕБЯ?» «Ребёнок, который знает, как я выгляжу!» - я бросил на стол нож для масла, и возвышался над ней, полный гнева. Это был удар ниже пояса с её стороны. Она знает, почему я не закончил колледж. И это из-за неё! Я воткнул нож в её сердце также глубоко, используя Кэти… и я ненавидел себя за это. Но я хотел, чтобы у Кэти были ОБА родителя. Я не хотел, чтобы она была одинока и чувствовала себя брошенной. Я любил её за нас двоих, и этого не было достаточно. Кэти хочет свою мамочку и, черт возьми, я тоже хочу этого для неё. Не считая того, что я хочу свою жену. «Я ненавижу тебя!» - рыдала она, уходя в гостиную. Это не был первый раз, когда Таня кричала мне это. Позже, она всегда говорила, что на самом деле она так не думает. Но становилось всё сложнее и сложнее поверить ей. «Отлично», - прорычал я, глядя, как она садится на диван, «Приятно знать, что ты можешь чувствовать ЧТО-ТО!»
