Искусство не может быть статичным 13 страница

В СЕНТЯБРЕ БУДЕТ СФОРМИРОВАН КУРАТОРСКИЙ СОВЕТ МВО "МАНЕЖ", КОТОРЫЙ ОПРЕДЕЛИТ ЕГО ТВОРЧЕСКУЮ ПОЛИТИКУ <br< font="">></br<>

В СЕНТЯБРЕ БУДЕТ СФОРМИРОВАН КУРАТОРСКИЙ СОВЕТ МВО "МАНЕЖ", КОТОРЫЙ ОПРЕДЕЛИТ ЕГО ТВОРЧЕСКУЮ ПОЛИТИКУ
Нелли Поспелова <br< font="">> </br<>

Вчера был последний день работы в МВО «Манеж» Андрея Воробьева, срок его контракта закончился. На своей странице в Facebook он написал: «Огромное спасибо всем партнерам, друзьям Манежа и его коллективу. Благодарю вас за то, что получилось, и сожалею о том, что не сложилось.... Обязательно приходите на выставку Эрика Булатова 8 сентября в ЦВЗ. И на выставку современного исламского искусства из музея Виктории и Альберта «Премия Джамиль» 10 октября в Новом Манеже». В столичном Департаменте культуры говорят, в сентябре будет сформирован кураторский совет МВО «Манеж», который будет определять его творческую политику. Директором музейно-выставочного объединения по-прежнему будет Ирина Толпина, пришедшая туда вместе с Мариной Лошак, которую сменил Воробьев.

ПОХОД В МУЗЕЙ – ПРОГУЛКА ЗА БРЕНДОМ
CОСТОЯНИЕ ОЖИДАНИЯ ПО ИТОГАМ АРТ-СЕЗОНА
Дарья Курдюкова

Так получается, что, хотя лето и считается временем мертвым, итоги арт-сезона – с сентября 2013-го по нынешний август – все же приходится подводить, когда уже на пятки наступает новая выставочная «страда». Музеи стараются приберечь и на межсезонье часть «хитов» – ретроспектива символиста Александра Головина в Третьяковке, например, закрылась только неделю назад. А передвижная биеннале Manifesta 10, чьей резиденцией на этот раз стал Петербург, и стартовала только в конце июня – несмотря на призывы к бойкоту – и, кого-то разочаровав, у кого-то вызвав более спокойную реакцию, еще идет. Впрочем, сейчас – о московских событиях и тенденциях.

Осталось ощущение промежуточности и ожидания, не то чтобы оптимистичного, что же будет дальше. Художественный сезон 2013–2014 годов не назовешь особенно ярким, не то чтобы он обозначил новые тенденции, и отдельные запоминающиеся события погоды не сделали, а начала ее делать, как часто бывает, политика. Культурная – обсуждение закона о культуре. И сама по себе – связанные с Украиной события, санкции и все, чем это уже откликнулось и еще аукнется. Впрочем, если в прошлый раз главным, как теперь модно говорить, трендом были кадровые перестановки музейных директоров, то сейчас – музейное строительство. Тоже, правда, в основном пока застывшее на стадии решения.

Спорили – не строили… и наконец решили

Пока еще в 2013-м в Государственном центре современного искусства объявляли новый – открытый – архитектурный конкурс на музейное здание, в Пушкинском завершилась расставанием долгоиграющая история отношений с Норманом Фостером. Потом здесь тоже устроили новый виток состязания архитектурных концепций. Только конкурс был закрытый и лишь с российскими участниками – такое уравнение с тремя известными. В итоге за сооружение возьмется ирландское архитектурное бюро Heneghan Peng Architects, а за ГМИИ – бюро «Меганом» Юрия Григоряна. И 29 августа в усадьбе Вяземских–Долгоруковых отметили начало строительства музейного городка, приурочив его к 116-летию со дня закладки первого камня Романом Клейном в главное здание Пушкинского и сообщив, что мечты Ивана Цветаева по созданию «мусейского города» начинают воплощаться. Что ж, остается верить. Поначалу вызывало некоторое недоумение, что единственный в Москве госмузей с коллекцией западноевропейского классического искусства расширять будут российские архитекторы. Это в то время как – помимо ГЦСИ – Гараж (который к Первомаю обзавелся статусом музея) привлек голландца Рема Колхаса и его мастерскуя ОМА. Частный Музей русского импрессионизма Бориса Минца делают англичане – John McAslan + Partners, и будущий Музей современного российского искусства, что планирует заселить в «Ударник» Шалва Бреус, – тоже решил выбирать архитекторов из известных иностранных команд (правда, об окончательном решении тут еще не сообщили). Но в конце концов, учитывая нынешние политические условия, вероятно, в ГМИИ поступили правильно. Ну, и Григоряну веришь, а остальным музеям остается пожелать, чтобы несмотря ни на что все сложилось.

Что касается ГЦСИ, нет уверенности, что в концепции музея (из-за которой проект здания на Бауманской завернули) что-то принципиально изменилось, как и в вопросе о музейной коллекции (будет ли чем заполнять здание), но наконец все разрешили на Ходынке. Значит, на другой площадке, подальше от заветного городского центра, стало можно.

Музеи vs Галереи

Тут главные ньюсмейкеры – занявшая год назад кресло директора Пушкинского Марина Лошак и сменивший ее на посту арт-директора Музейно-выставочного объединения «Манеж» Андрей Воробьев. Вернее, не то чтобы случилось много знаковых событий, но и это – характерная черта. Год, конечно, при темпах музейной жизни – срок небольшой. Но вот Воробьев уже покинул Манеж, и если сравнить время, которое институцией руководил он и его предшественница, кажется, вся активность, начавшаяся было на площадках МВО, развития не получила. Событий – выставок – было немного. В январе Воробьев не продлил договор о сотрудничестве с квартировавшимся в Большом Манеже Московским музеем дизайна. Дорогостоящий проект Питера Гринуэя и Саскии Боддеке о русском авангарде разочаровал, а ретроспектива Эрика Булатова, что откроется там на будущей неделе, возможно, площадке сейчас нужна даже больше, чем самому художнику. Правда, готовила выставку, кажется, еще Лошак, а откроется она уже вообще без арт-директора – осенью Манежу обещали сформировать кураторский совет. Зато можно порадоваться, что в самом центре города регулярно показывают видеоарт молодых художников: программа Музея экранной культуры «Манеж/МедиаАртЛаб» «Большие надежды» – карт-бланш новому поколению и новая программа в Манеже, сделанная вместе с галереей «Триумф». Можно сетовать на Воробьева, но, во-первых, за год действительно сложно сформировать крупные показы, а во-вторых, сложно это делать в условиях, когда, с одной стороны, московские власти хотят изменить имидж площадки, а с другой – то и дело отдают Манеж под спущенные сверху мероприятия.

Марина Лошак обещала привести на Волхонку современное искусство и держит слово. Работы бельгийского весельчака Вима Дельвуа хотя и не назовешь очень изобретательными, зато они заставили освежить в памяти постоянную музейную экспозицию. Странно еще, что эта выставка совпала с показом в Галерее Гари Татинцяна, но в музее отвечают – это случайность. Из других новшеств нельзя было не заметить активность нового руководства в популяризации музея через программы друзей ГМИИ, пятничные вечера и не в последнюю очередь через обновление музейных магазинов. Но это – вокруг, а в смысле выставок – показали две крупные частные коллекции искусства XX века, и теперь они уже разместились не в Отделе личных коллекций, а в главном здании… Вторая из них принадлежит Майе и Анатолию Беккерман и странно сопровождалась в выставочном дизайне высказываниями людей от искусства о продажах. Но опять-таки год – это немного, нужно смотреть дальше.

События vs Тенденции

Те, кто следит за процессом ногами, могут сказать, что просто физически мероприятий стало больше – почти ежедневно вплоть до августа в Москве открывается по нескольку выставок. Тех, что можно назвать событиями сезона, правда, немного. Тут ведь ждешь нового, а что нового? Двухчастный проект Елены Селиной «Реконструкция» о галерейной жизни 1990-х в фонде «Екатерина» как ретроспективный взгляд на недавнее прошлое, попытка найти ему место в истории, расставить акценты – и просто переместить фокус рефлексии с модного в последние годы концептуализма на другую эпоху. В Музее Москвы прошла IV Московская биеннале молодого искусства, флагманом ее позвали авторитетного куратора Дэвида Эллиотта – а получилась выставка, напоминающая европейские смотры, по-своему эффектная, но без специфики молодости. С актуальным искусством у нас по-прежнему сложности перевода – публика его не особо жалует, а оно порой не особенно стремится идти навстречу. У нас ведь ходят на имена. И даже если «взрослую» V Биеннале современного искусства переместили в Манеж, куда удобно добираться, на ее посещаемости, увы, это не сказалось.

Вообще, уже давно хочется новых форматов, чтобы в устройстве выставки чувствовался пресловутый драйв, а не набор имен. В этом смысле в последнее время, пожалуй, энергичнее всех работает Московский музей современного искусства. Там вон была ретроспектива Юрия Альберта, на вернисаже которой работ не наблюдалось вовсе – только объяснения про них. И там же не побоялись устроить «Игру в цирк»: цирк в музее – именно так, и работы по-новому именно что заиграли благодаря преобразившемуся стараниями театральных художников Алексея Трегубова и Анны Румянцевой пространству. И клетка была, и мечта. Может, стоит уже нашим немногочисленным премиям в области современного искусства обратить внимание на архитекторов выставок?

Что будет дальше – предполагать тревожно. Из-за скандальных обсуждений законопроекта о культуре, где взращиванию патриотизма может помешать актуальное искусство. Из-за санкций в контексте украинских событий (уже не состоится перекрестный год Россия–Польша). Отменили выставку Бэнкси в Манеже и показ Young British Artists в «Екатерине»…

И все же, как говорится, будем поглядеть – то есть делать то, что в возможностях отдельных людей. Как в той песенке «Вы полагаете, все это будет носиться? – Я полагаю, что все это следует шить».

Статистика посещаемости крупных выставок

ГТГ

Наталия Гончарова. Между Востоком и Западом (16.10.13 – 16.02.14) 162 785 человек

Александр Головин. Фантазии Серебряного века. К 150-летию со дня рождения (28.03.14 – 24.08.14) 83 268 человек

ГМИИ

Голландский групповой портрет золотого века из собрания Амстердамского музея

(21.09.13 – 19.01.14) 247 400 человек

Великие живописцы Ренессанса из Академии Каррара в Бергамо

(29.04.14 – 27.07.14) 191 400 человек

Выставка «Отечество мое – в моей душе...». Произведения из собрания Музея искусства авангарда (МАГМА) (03.12.13 – 16.02.14) 95 900 человек

ММОМА

Мауриц Корнелис Эшер (11.12.13 – 09.02.14) 117 000 человек

Игра в цирк (21.02.14 – 06.04.14) 17 000 человек

Паша 183 (06.03.14 – 25.05.14) 37 000 человек

МАММ*

Свобода не гениальность. Работы из коллекции Дэмиена Хёрста (30.11.13 – 02.02.14) 105 000 человек

*При этом, очевидно, главным хитом тут окажется показ «Дизайн 007: 50 лет стилю Джеймса Бонда» (11.06.14 – 07.09.14), который еще не завершился.

ЦВЗ Манеж

V Московская международная биеннале современного искусства (19.09.13 – 20.10.13) – 44 987 человек

Питер Гринуэй, Саския Боддеке. Золотой век русского авангарда (15.04.14 – 18.05.14) 33 517 человек

Полоса 8

8 КУЛЬТУРА НЕЗАВИСИМАЯ ГАЗЕТА ВТОРНИК 19 АВГУСТА 2014 ГОДА Запахи прошлого для музея будущего Во Владикавказе открылась выставка участников симпозиума «Аланика» Григорий Заславский Владикавказ–Москва В Республиканской научной библиотеке Северной Осетии в минувшую пятницу открылась выставка работ участников нынешнего восьмого международного художественного симпозиума «Аланика». Работы 20 художников из Великобритании, Турции, Индии, Нидерландов, Таджикистана, Грузии и других стран плюс еще двух десятков молодых художников Кавказа, принимавших участие в молодежном форуме

ART

КАВКАЗ

NEXT,

которым руководил Ростан Тавасиев, не удалось уместить в стенах библиотеки, и они буквально вырвались на просторы ближайшего сквера. Нынешняя нездоровая ситуация вокруг современного искусства, которое при первой возможности и безо всяких оснований подозревают как минимум в эпатаже и провокационности, а чаще – в куда более смертельных грехах: пропаганде антихристианских, антирусских и антироссийских идей и открытом глумлении над нравственными нормами,над традиционными человеческими ценностями, не помешала прийти на открытие выставки президенту Северной Осетии и другим руководителям Алании, которые не стали делать вид, что разбираются в модных тенденциях, но при этом внимательно выслушивали руководителя «Аланики» Галину Тебиеву, художников и всячески выражали свое уважение к их поискам и разнообразным экспериментам. У стенда Джамшеда Холикова, с фотографиями остановок Осетии. Ничего страшного и вправду на выставке не было. Наверху молодые художники Кавказа фантазировали на темы музея будущего. Например, Елена Джетере представила проект музея 2626 года – «Картина для носа», где в белых узелках на уровне человеческих голов были закутаны разные горные травы. Посетители переходили от одного к другому, удыбались и угадывали знакомые запахи. На улице стояла уже расписанная палатка, какие сегодня каждый вечер показывают в новостях, – в них живут украинские беженцы, а художник Аслан Гайсумов провел в такой детские и отроческие годы. Теперь брезентовую палатку изнутри он превратил во «дворец», расписав ампирными ангелочками и золотыми виньетками. А по соседству в бывшем фонтане индиец, работающий под псевдонимом

UBIC,

разложил выкрашенные глянцевой черной краской разнообразные предметы, приобретенные на местном блошином рынке и собранные на улице: железный фильтр от противогаза, связка ключей, два топорища... Приобретенный единый черный сверкающий вид лишал предметы прежней скромной утилитарности. В залах первого этажа – работы участников симпозиума, которые в очередной раз ставят нешуточный вопрос об экпонировании произведений современного искусства в музейном пространстве (этой теме, кстати, была посвящена одна из сессий нынешней «Аланики

»):

все сделанное становится теперь собственностью Северо Кавказского филиала ГЦСИ, а выставить требующие места проекты Михаила Гулина из Белоруссии или даже видео Умиды Ахметовой из Узбекистана (на прошедшей Московской биеннале она показывала фотопроект «Свекрови и невестки») негде. Железные остовы стульев и пианино – узнаваемые «скелеты» вещей Ани Жёлудь, участницы одного из прошлых симпозиумов – хранятся в разобранном виде в бельэтаже Республиканской библиотеки. А если по окончании выставки все эти (не все, конечно, но, помоему, многие) такие удачные и актуальные работы этого года разберут и просто спрячут на долгие или даже недолгие годы, – будет жаль. Понятно, что жизнь коротка, искусство вечно, но это искусство может «поработать», и Золото и ангелы в палатке Гайсумова. Фото автора неплохо, уже сегодня. Известный своими политическими перформансами в родном Минске, Михаил Гулин тут сделал довольно мирную работу, состоящую из «Доски почета», где на одной половине фотографии осетинских борцов вольного стиля – олимпийских чемпионов, на другой – Валерий Гергиев и другие культурные знаменитости Осетии, а на видео сам Гулин раз за разом проигрывал в схватках с местными молодыми борцами – так культура, по мысли художника, часто проигрывает в естественно возникающих единоборствах. Александр Угай из Казахстана взял за основу старый библиотечный каталожный ящик и выпилил из его внешних и внутренних стенок лекала для национального осетинского костюма: так «вступают в схватку» два типа национальной памяти – книжной и той, которая передается из поколения в поколение с народной, чаще всего танцевальной культурой. Еще раз хочется отметить фотосерию Джамшеда Холикова, который продолжил в Осетии свой давний и, наверное, бесконечный проект с автобусными остановками, добавив к прежним, центральноазиатским, остановки Осетии и Грузии, такие же разные и полуразрушенные памятники советского быта. И в этой связи заметить то,что вряд ли входило в планы организаторов «Аланики»: актуальные художники куда бережнее отнеслись к прошлому осетинского народа, чем его «среднестатистические» представители. Вблизи Владикавказа находится селение Фиагдон, по земле которого прежде пролегал Великий шелковый путь. И местные жители, говорят, в том числе и те самые спортсменычемпионы, строят здесь теперь свои дворцы. Закон позволяет, а слова о любви к истории своего народа – пустой звук, хотя чуть какой стол, о верности национальным традициям здесь говорят взахлеб, неистово. Экскаваторы врезаются в землю, где прежде следовало бы провести археологические раскопки. Не щадя своих же древних захоронений, загребая кости… Страшно смотреть. Такое вот неожиданно разное отношение к истории великой осетинской культуры схлестнулось в незамеченной смертельной схватке. Смертельной – конечно же, для культуры. Которую, кроме «Аланики» и ее художников сегодня в Осетии, выходит, защитить некому. ¦ Язык переживет всех тех, кто его регулирует Драматург Любовь Мульменко: «В свои сценарии много тащу из жизни» Любовь Мульменко – драматург, которая на недавнем «Кинотавре» выходила на итоговой церемонии на сцену, представляя фильмы «Комбинат «Надежда» Натальи Мещаниновой, «Еще один год» Оксаны Бычковой и «Как меня зовут» Нигины Сайфуллаевой. Ни одна из картин по ее сценариям не осталась незамеченной. Два первых фильма в январе участвовали в программах Роттердамского кинофестиваля, а после этого – в панораме нового российского кино 36го ММКФ. Театральным людям Мульменко известна как автор «Алконовелл» в Театре.

doc,

участница фестиваля «Любимовка». Мульменко – из Перми, и захлебнувшуюся тамошнюю культурную революцию вспоминает с ностальгией. С разговора о пермском феномене начала разговор с Любовью МУЛЬМЕНКО корреспондент «НГ» Дарья БОРИСОВА. – Я уехала из Перми, когда культурная революция стала сворачиваться. Я уже жила на два города: в Москве были театральные проекты, требовавшие моего присутствия. Все больше важных для меня людей оказывалось в Москве. И как только в Перми закрылась интернетгазета «Соль», где я работала, стало ясно, что больше ничего уже там не держит. – Можно ли говорить об утечке мозгов из Перми? – Да. Раз в месяц в

Facebook

какойнибудь пермский кадр размещает объявление «Ищу комнату в Москве». В основном переезжают молодые, выращенные Маратом Гельманом менеджеры. Или выходцы из Пермского центра развития дизайна под художественным руководством Артемия Лебедева. А в Перми сейчас даже те люди, которые недолюбливали Гельмана, меняют свою точку зрения. Музей современного искусства выгоняют из Речного вокзала. Видимо, будет закрыт музей политических репрессий «Пермь 36». А фестиваль «Белые ночи»,который так все полюбили,в этом году уже проходит как «праздник пермской идентичности»… На городской площади натыканы деревянные мамонты, выступают ансамбли песни и пляски – в общем, все такое нутряное, за что радели люди из кондового пермского Союза художников. Пермяки придумали слово «пермистика». Тамошние журналисты употребляют термин «пермскость»… Они настаивают на какомто особом пути Перми. Так же, как Россия настаивает на своем. Но, когда я произношу слово «Пермь», я представляю огромные реки, по которым я плавала, горы, по которым я лазала, пещеры, И женщины цветистые в полях В Академии художеств отмечают 75летие Вадима Кулакова Ольга Ладунина Народный художник РФ, действительный член РАХ Вадим Кулаков известен работами монументальными, но на юбилейной выставке про них не говорят – выбрали то, что меньше и даже еще меньше: около сотни картин с небольшим вкраплением графики. Чтение послужного списка, как и перечисление регалий, – часть, меньше всего нужная юбиляру, но неизбежная при публичном чествовании. Окончив живописный факультет Суриковки, где среди учителей были Курилко и СоколовСкаля, Дейнека и КурилкоРюмин, Вадим Кулаков стал трудиться на поприще монументального искусства. От росписи «Театр» для монреальской Экспо67 до мозаик в фойе Рязанского театра кукол, от оформления московских гостиниц до фасадной мозаики храма Малого Вознесения на Большой Никитской (того самого, что рядом с консерваторией, а зовется храмом Малого Вознесения, поскольку Большим Вознесением стал более поздний храм Вознесения в Сторожах, что у Никитских в которые я забиралась. Город сводится к людям, с которыми я росла, взрослела, выпивала, влюблялась. А что такое «пермистика

»?.. –

Как вы думаете, семена культурной революции всетаки проросли? – Сейчас я вижу, как сильно повлияли на 20–30летних пермяков Гельман и те люди, которых он привозил. При нем открылись большой Музей современного искусства, театр «СценаМолот». Ктото должен был обслуживать новую инфраструктуру. Этими людьми стали студенты, выпускники пермских вузов. Варясь среди привезенных Гельманом персонажей, они учились работать. Учились культуре диалога и просто хорошему русскому языку. Привыкли к новым формам – начиная с формы театрального кафе! Узнали, что это может быть не страшный школьный буфет и не ресторан в сусальном золоте. Люди получили среду. Просто, я думаю, городу не хватило прелюдии. Гельман не делал ничего вопиющего, изза чего многие боятся современного искусства. Это все были приемлемые и нерадикальные формы культурного прогресса. Но какомуто количеству людей стало обидно, что с ними про это не разговаривают. – Как выжить молодому драматургу, связанному с Театром.

doc,

где никто не получает никаких денег? Да и сценарии вы пишете не для блокбастеров… – Почти все авторы Театра.

doc

работают на телевидении, в том числе пишут сценарии для сериалов. Я тоже. – Это составляет какойто внутренний конфликт? – Конечно. Никто не хочет писать сериалы! Я беру ровно столько работы, чтобы денег хватало на жизнь. Берегу себя. Знаете, актеры на сериалах сильно портятся. Нарабатывают штампы. На кастинг к одному из трех фильмов по моим сценариям пришел очень известный актер, хорошо пробовался, но, когда посмотрели пробы, стало ясно, что его лицо тащит за собой слишком много чегото еще. Жалко. Вот я и пытаюсь балансировать работу для телевизора с работой в театре и кино. – Вы работаете в технике «вербатим». Кажется, это новая эра в истории драматургии: автор уже не сочиняет историю, а записывает и оформляет готовое. – В свои сценарии я много тащу из жизни. Но с тем же успехом можно сказать: и Чехов баловался вербатимом. Мне кажется, идеальное сочетание документального и придуманного – в фильме «Комбинат «Надежда». Там есть сцена, где герои курят травку и Любовь Мульменко: «В Перми сейчас даже люди, которые недолюбливали Гельмана, меняют свою точку зрения» фантазируют: что было бы,если бы траву легализовали. Мама, папа и сын покурили бы вместе. Маму «пробило бы на похавать», она бы плюшек напекла. Это документальный диалог. Как и сцена, где в медпункт на заводе приходит рабочий, у которого расстройство желудка. Я правда ходила в заводской медпункт на Мотовилихе, в Перми. Однажды пришел мальчик, он очень стеснялся, что у него такое стыдное недомогание. Врач начала вдобавок его расспрашивать про нюансы цвета фекалий,и он был вынужден при мне отвечать.Это вошло в фильм.То есть основная история выдуманная, а к ней приклеены маленькие наблюдения. Мне кажется, так надо делать. – Вы отлично фиксируете особый суржик, на котором говорит молодежь. Самито вы филолог и говорите правильно. Вам язык ваших персонажей кажется катастрофическим или философски относитесь к изменениям в нашей речи? – Для меня в языке нет иерархии. Не понимаю про «низкий» и «высокий» штиль. Отличить одно от другого я, конечно, могу. Но мне нравится, когда у человека есть свой собственный индивидуальный способ говорения. Самая скучная, бедная, усредненная речь обычно у тех, кто старается не сболтнуть лишнего и выглядеть прилично. Большое пространство – между интеллигенцией и гопотой. Бывают такие тетеньки в этом пространстве – подойдешь к ней, попросишь дать комментарий: что вы думаете Крестьянка Кулакова. Фото предоставлено прессслужбой РАХ ворот, в котором Александр Сергеевич венчался с Натальей Николаевной, но это – другой сюжет). И еще Кулаков – декан факультета живописи Московской академии образования Натальи Нестеровой. Словом, человек широкого профиля. И, судя по станковой его живописи, большой жизнелюб. На картинах – а в залах в основном вещи нулевых годов – появляются преимущественно женщины. Тут и мотив трех граций перепевается, когда три «Красивые. Нарядные» (так называется холст) в цветных платьях с модными геометрическими принтами стоят себе на фоне горизонта, и в поле женщины работают (такие, что и коня на скаку остановить могут, но у Кулакова они вообщето больше мечтательницы), и коров ведут, а ктото вон обнаженная спит. Даже свой автопортрет Кулаков на выставку дал с обнаженными: идет художник, на полу один холст с нагой красавицей, а в руках – другой. Кулаков пишет пастозно, и ощущение, что пока он эдак краску кладет, в голове его обыкновенные картинки деревенской жизни или обычные натюрморты получают замес чуть фантастический, когда краски становятся ярче, а предметы и плоскости то и дело начинают подпрыгивать. Женщины в «Красном пейзаже» взывают к красному солнцу, мальчик в «Детстве» едет на длинноногой, выше леса с церквушкой, лошади – и она не в яблоках, а в облаках. Натюрморты, перепевая манеру авангардистов, уплощают столешницы, ставя их будто на дыбы, и россыпь предметов делают декоративным ковром. Художник вообще над картиной работает, будто шьет лоскутное одеяло, увлекаясь тем, как цветовые пятна ложатся на холст, какую композицию образуют герои, которые даже если и бегут, все равно застылые, как на аппликации, потому что они – часть декоративного целого. Такое декоративное целое получается в чернобелой гравюре (жаль, что на выставке мало графики), когда тонкие линии офорта и акватинты, то сгущаясь, то разрежаясь, образуют нагромождения вещей в интерьере – с какимито рамами, столом и статуэткой кенгуру, с непременным силуэтом кошки, тельце которой дробится на тень и реальность – и с «Лучом света», что проник в этот мирок новым героем. В картинах – картинках жизни, которые Кулаков допридумывает, дорасцвечивает, стиль узнаваем. И предсказуем. Впрочем, этим персонажам все равно – у них своя самодостаточная жизнь. ¦ о творчестве Пушкина? Среагировав на журналиста, на микрофон, она начнет говорить примерно так: «Я должна сказать, что творчество Пушкина, безусловно, очень актуально в наши дни. Русская культура…» Как только у людей включается память о штампах российской журналистики, они начинают демонстрировать весь этот набор! При этом они выглядят приличными людьми. Используют сложноподчиненные предложения. Мне скучно, когда в языке чегото нельзя. Это большая гордыня – когда люди полагают, что они вправе регулировать язык. Язык переживет всех тех, кто его регулирует. – Тот образ Норильска, который создан в вашем фильме «Комбинат «Надежда», вызвал ощущение: как мне повезло, что я не там. Но Мещанинова говорит, что вы вовсе не хотели снять «чернуху про Норильск

». –

Норильск страшный. Но, если бы мы хотели сказать об этом, вы бы видели другую картинку. Мы не фиксируем ваше внимание на дыме из труб, в нем нет людей, идущих в тумане от газа и поднявших воротники, как в морозную погоду. Мы даже показали красивую природу, тундру! Вместо того чтобы показать черный снег. – Вы с Мещаниновой написали сценарий для фильма Оксаны Бычковой «Еще один год». После фильма «Питер

FM»

Оксана осталась в памяти автором истории для романтических девушек. А вы, авторы «Комбината Надежды», далеки от сентиментальности… – Несчастную Бычкову уже много лет ассоциируют с фильмом «Питер

FM»…

Но это было не совсем авторское кино. И после него прошли годы. На этом фильме у Оксаны свободы было гораздо больше. Мы сразу согласились, когда она нас позвала. – Результатом довольны? – Да. И даже не знаю, к какому фильму отношусь более патриотически. «Комбинат

» –

это первый мой сценарий, я была в экспедиции на съемках, впервые на площадке. Это крутое кино, в конце концов! В фильме «Еще один год» гораздо больше от меня.Там масса цитат из моей жизни. Из моего гражданского супружества. Из моей работы в редакции. Даже из моей съемной московской квартиры. Мы с Оксаной Бычковой думаем еще чтото сделать. Вообще я хочу сама фильм снять. Пока боюсь. Мне не страшно работать с актерами, но не хватает самоуверенности, чтобы рулить подиректорски большой съемочной группой. ¦ КОРОТКО @ ГЛАВНЫЕ НОВОСТИ В ИНТЕРНЕТЕ

WWW.NG.RU

МУЗЕЙ Вчера был последний день работы в МВО «Манеж» Андрея Воробьева, срок его контракта закончился. На своей странице в

Facebook

он написал: «Огромное спасибо всем партнерам, друзьям Манежа и его коллективу. Благодарю вас за то, что получилось, и сожалею о том, что не сложилось.... Обязательно приходите на выставку Эрика Булатова 8 сентября в ЦВЗ. И на выставку современного исламского искусства из музея Виктории и Альберта «Премия Джамиль

Поиск по сайту: