Учение о первозданной праведности и первородном грехе

По католическому учению человек состоит из двух борющихся между собой стихий — земли и духа. «Человек мир в малом, микрокосмос. В нем — силы земли, их слепой неистовый порыв, их страстность и сила, их изменчивость и бессилие, их безумие и слепота, и вся их условность. Эти силы — настолько часть его, что они претендуют на власть даже над его царским достоинством, над величием его духа»[3]. «Человек двойственен, он — земля и дух». Земля тянет его к себе, потому что человек «сам по себе не закончен, фрагментарен, никогда не покоится на самом себе, никогда не автономен. Постоянно подпадает хаосу, когда желает принадлежать только себе одному». И чтобы человек не превратился в «неудавшегося зверя», ему были даны при творении дары. «Похоть, страдание и смерть были изъяты из его жизни». Человек, сотворенный Богом, находился в состоянии непорочности и невинности. Ему были даны дары естества и дары благодати. Первые заключались в образе Божием, то есть в разуме, свободной воле и бессмертии. Вторые — в подобии Божием, то есть в природной праведности и святости. Человек был поставлен в состояние праведности [4], он был создан по «подобию Божию»[5]. Такой взгляд чужд Православию. В 26 стихе 1 главы книги Бытия говорится: «И сказал Бог: сотворим человека по образу Нашему и по подобию Нашему…». Далее в 27 стихе говорится: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его…» . Святитель Василий Великий так толкует это место: «Сотворим человека по образу Нашему и по подобию…» Это волеизъявление содержит два элемента: «по образу» и «по подобию». Но созидание содержит только один элемент… ведь здесь Он сказал «по образу», но не сказал «по подобию»…[6]Первое мы имеем при творении, другое приобретаем по своей воле. Как и все творение Божие, человек был создан совершенным. «И я нашел, что Бог сотворил человека правым» (Еккл. 7,29), то есть человек со всеми силами и способностями своего естества вполне соответствовал тому назначению, которое было предначертано ему Творцом. Восточным отцам чуждо было представление о человеческой природе как о чем — то постоянном, у них не встречается понятия «чистой природы». Наоборот, у них было представление о человеке, как о существе динамичном. Будучи создан Богом, человек не является некоей постоянной величиной, но он призван к совершенству: «Будьте совершенны, как совершен Отец ваш Небесный» (Мф. 5,48). Таким образом, хоть и говорится, что человек был создан совершенным, отсюда еще не следует, что первозданное состояние человека совпадало с его конечным назначением. По словам преподобного Иоанна Дамаскина, человек это «живое существо… вследствие своего тяготения к Богу делающееся богом»[7], то есть человек не был обоженым, но способным к этому в результате своего самоопределения. Преподобный Иоанн Дамаскин учит: «Сотворил же его (человека) Бог по природе — безгрешным и по воле — независимым. Но безгрешным называю не потому, что он был невосприимчив ко греху, ибо одно только Божество не допускает греха, а потому, что совершение греха обусловливалось не природою его, но скорее свободною волею, то есть, он имел возможность пребывать и преуспевать в добре, получая содействие со стороны божественной благодати, равно как и отвращаться от прекрасного и очутиться во зле по причине обладания свободною волею…» Как в таком случае понимать слово «совершенный»? В чем же заключалось совершенство человеческой природы, если человек еще не соответствовал тому назначению, для которого был создан, если он еще не достиг цели своего бытия? Изначальное совершенство человека заключалось в том, что человек со всеми его силами и способностями вполне соответствовал тому назначению, для которого он создан. В нем не было никаких признаков противления добру. Более всего совершенство его природы выражалось в способности приобщаться Богу, участвовать в Божественной жизни. По учению восточных отцов, благодать не есть внешнее дополнение к человеческому естеству, она укоренена в самом акте сотворения человеческой природы, поэтому природа и благодать в православном богословии не противопоставляются, как в католицизме, а предполагают одна другую. По католическому учению состояние первого человека не было его естественным состоянием, а «недолжным вознесением человеческого естества», то есть состоянием, обусловленным не актом творения, а даром «добавочным», даром благодати. Аббат Поль говорит: «Эти дополнительные к природе дары Адаму и Еве располагали их существо к божественной благодатной жизни». То есть, по католическому учению, при самом творении человек был создан двойственным, стремящимся к хаосу, разрушению, колеблющимся, и только дары, данные человеку, охраняли его бытие в связи с Богом, благодаря этим дарам, человек был в общении с Творцом. Такое понимание сущности человека отразилось на учении о грехе и спасении.

По римско-католическому учению первородный грех отразился не столько на природе человека, сколько на отношении Бога к человеку. Бог отнял у человека сверхъестественный дар праведности, вследствие чего человек вернулся в естественнее состояние (status purorum naturalium — «состояние чистой естественности»). Этим сверхъестественным даром, до грехопадения, как уздой, сдерживалось гнездящееся в человеке стремление ко греху — похоть. Состояние человека до грехопадения отличается от состояния после грехопадения лишь так, как одетый отличается от раздетого (кардинал Беллярмин, XVII в.), поскольку сама природа падшего человека не изменилась. Вся проблема католицизма в этом вопросе состоит в том, что он в грехопадении видит только вину человека пред Богом (нарушение закона) и поэтому спасение понимается как оправдание человека, но не как исцеление. Православие понимает грех не столько как вину пред Богом, сколько как рану, которую человек наносит себе сам.

Грехом вошла смерть в человеческий род (Рим. 5,12). Апостол призывает нас «отложить прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях… и облечься в нового человека, созданного по Богу, в праведности и святости истины» (Еф. 4,22–24). Всё это говорит о великой нравственной порче, которой подверглась природа падшего человека, о необходимости воссоздания, обновления этой природы.

Сущность спасения в том, что Христос стал для нас начальником (началом) новой жизни, новым Адамом и что мы становимся участниками этой новой жизни во Христе. Этого, конечно, не отрицают и католики. Но, пользуясь одинаковыми с нами выражениями, они наполняют их содержанием, весьма затемняющим нравственную сущность дела Христова.

Поиск по сайту: