Способ существования смысла

Поскольку смысл принадлежит любому феномену социальной реальности[35], то нет необходимости его определения, так как, что такое смысл (значимость) ясно для всякого человека на уровне интуиции благодаря принадлежности самого человека социальной реальности. Человек «с самого начала» помещен в смысл. Но в рамках социальной философии важно определить, как представлен смысл в социальных явлениях, как он существует и почему он неотъемлем от социальности как таковой. Для философии важно ответить на вопрос «Как возможен смысл?»

Способ существования смысла принципиально отличается от способа бытования вещи или организма. Вещь и организм существуют, наличествуя. Смысл существует через отнесение, отсылку, оповещение. Некое явление А имеет смысл тогда, когда оно отсылает к какому-то другому явлению В, оповещает о его бытии. То есть смысл не наличествует как А или В, его нет ни в А, ни в В, но он есть только в акте отнесения А к В. Значит, должна быть сила, свершающая акт отнесения, особая causa efficiens, сила действующей причины. Этой силой выступает действие человека, которое и представляет собой отнесение одних предметов и явлений к другим, одних ситуаций к другим. Отнесение не существует вне «положения дел», вне «обстоятельств дела», т.е. вне деятельности человека, вне его активности, вне своеобразной формы сплетения актов действий человека в один акт деятельности, в определенное событие.

Итак, смысл рождается благодаря деятельности человека, выстраивающей отнесение.

Но для социальной философии здесь важен еще один аспект, а именно характер бытия смысла. Если смысл есть там, где нечто наличноеотсылает к другому, это означает, что то, чтó здесь есть, говорит о том, чего здесь нет. Наличное сущее указывает на небытие. Но именно то, чего здесь нет, на самом-то деле и есть. Небытие оказывается действительным бытием, тогда как то, что дано, как сущее, в действительности, не имеет своего бытия, оказывается небытием, хотя и наличествует. Так, ткань флага не существует как ткань, как «материальчик хорошенькой расцветки», здесь дано бытие государства, хотя оно здесь и не наличествует как сущее. Если же флаг существует только как ткань, то нет государства. Если краски и холст не исчезают, оповещая о существовании лица, то нет портрета. Если линии на бумаге не исчезают как линии, то не появляются буквы и т.д. Отсюда следует, что появление смысла держится разделением сущего и бытия, которое совершается благодаря отнесению. Сущее всегда есть, наличествует, а бытие, о котором оно оповещает, должно возникнуть из не-есть, из небытия. Смысл не существует вне сущего, которое его представляет, но он и не сливается полностью с этим сущим, ибо в нем есть нечто «объективное»[36], есть то бытие, которое отличается от того, что оповещает о нем.

Таким образом, отнесение, в котором и благодаря которому смысл существует, есть особое существование, в котором бытие смысла получает свое есть через нет, через небытие. Небытие – основа, фон, фундамент бытия всякого социального феномена. Но это небытие продуктивное. Продуктивное небытие не тождественно ничто, во-первых, потому что оно существует только в конкретной ситуации, т.е. окружено сущим, и, во-вторых, потому что оно только тогда показывает себя, когда свершается отнесение. Небытие существует всегда как конкретное, и если бытие открывается в необходимости, которая закономерна, то небытие обнаруживает себя в долженствовании, которое обязательно. Небытие требует своего преодоления утверждением бытия определенного сущего и отрицанием его небытия в данной ситуации, т.е. в такой ситуации, где обнаружена нехватка этого сущего. Поэтому-то для своего существования смысл и нуждается в causa efficiens, в действующей причине.

Смысл, рождающийся через отнесение в момент появления небытия, требует держания своего бытия, ибо небытие, без которого смысл не может существовать, само не способно самостоятельно быть. Парадокс «держания» смысла заключается в том, что бытие смысла требует сохранение небытия. Небытие включено в бытие смысла и, если оно перестает быть, то исчезает и смысл. (Если линии не «исчезли» как линии, то не появится буква, если буква не «исчезнет» как буква, то не появится звук и т.д. А если линии остались – нет их небытия, то нет букв, а есть просто начертания, непонятный почерк.)

Так обнаруживается одна из самых отличительных онтологических черт человеческого мира: бытие этого мира держится в «пространстве» небытия. Это небытие продуктивно, так как оно требует своего замещения бытием. Возникающее в результате этого замещения бытие оказывается бытием «хрупким», неустойчивым, готовым разрушиться. Поэтому любой фрагмент социального бытия исчезает, теряет смысл, если он не «держится» деянием человека. Любое явление человеческого мира требует заботы, работы человека, которая дает ему существование. Поэтому для человека его мир не безразличен. Это мир значимого бытия. И человек должен быть подготовлен к осмыслению значения окружающего его бытия и к поддержанию его существования.

Таким образом, основным элементом социального мира выступает смысл, который существует в форме отнесения, в структуре деятельности, которая одно ставит в отношение к другому. Поэтому социальный мир всегда оказывается миром явления Другого – «нужной» вещи, которой здесь нет; человека, который оказывается средоточием какого-то отличного от меня мира; знаков, требующих проникновения в их содержание и т.д. Все эти формы явления Другого могут обнаружить себя только тогда, когда есть человек, способный своим действием дать Другому актуальное существование. То есть Другой (Другое) существует только в акте, в действии, в действии «извлечения» его из небытия, в действии «привлечения» его к бытию. Поэтому его существование всегда проблемно, оно должно быть установлено, что и делает человек, способный это разрешить, способный установить наличие Другого. Способность быть в ситуации осмысленного действия, или ситуации Другого (т.е. выделять его как Другого), и есть субстанциальное начало социального мира.

Такой мир существенно отличается от других сфер бытия.

§ 7.

Поиск по сайту: