Рассвет не раз воспевали и описывали, рисовали и восхищались им. Не один автор потратил не один десяток, а то и сотню слов, чтобы рассказать о том, какой он прекрасный, ужасный, нежный, желанный, ненавистный, вдохновляющий, разный и одинаковый. Так что восход превратился в замусоленную картину, с пятнами кофе и разводами краски, которую каждый хватает руками и мнёт и восторженно хрипит.
Рассвет — это просто цифра, неважное утреннее время, которое Лестрейду было не с кем разделить.
07:42
Элизабет зашевелилась на кушетке, зевнула, потерев глаза и сладко вздохнув. Грег присел рядом, ласково провёл ладонью по спине. — Просыпайся. — Мы едем домой? — Нет, к Джули. Она села, чуть покачнувшись и не открывая глаз. — Мне надо в школу. — Прогуляешь сегодня. У него до сих пор звенело в ушах от шипения мамы Джули и визгливого возмущения его безответственности. Она замолкла, только когда он объяснил, в чём дело, и посоветовал чаще смотреть новости. Эль привалилась к его плечу. — Я хочу остаться с тобой. — Тебе будет скучно. И Джу тебя уже ждёт. — Я почитаю что-нибудь, а с Джу увижусь в школе. Пожалуйста, можно я останусь с тобой? — Нет, — твёрдо ответил он и встал. — Собирайся, за тобой скоро приедут. Девочка не стала возражать. Молча встала, аккуратно сложила одеяло, съела холодные сэндвичи и запила их газировкой. Она молчала, пока к участку не подъехала машина, и Джу затараторила ей что-то, высунувшись в окно. — Не скучай, — неловко пожелал Грег. Элизабет подняла на него злой взгляд. — Вот так отдашь меня когда-нибудь, и я к тебе больше не вернусь! И со всей силы хлопнула дверцей.
Лестрейд скурил пять или шесть сигарет, пока его не нашла Салли. — Андерсон приехал. — Передумал увольняться? — Пожалуй, больше не буду называть его идиотом и просить заткнуться. Если он будет чаще использовать голову, прежде чем заговорить. — Компромисс. Что по больницам? — За последние несколько месяцев нам подходят двое. Поеду через полчаса, надо закончить с одним делом. — Оставайся здесь, с Андерсоном. Я сам съезжу. — Сколько вы спали? — Не знаю, пару часов. Выпью кофе по дороге. Звони, как только… — Я знаю. Не первый год работаю, вообще-то. Она проводила его тревожным взглядом, зябко обхватив себя за плечи.
08:12
Мэдисон Хоггард только что закончила ночную смену, и когда Лестрейд остановил её у выхода и попросил пройти в комнату для персонала, она всем видом воплощала ненависть к человечеству.
— Вам знаком кто-нибудь на этих фотографиях? — Я работаю в приёмном покое, — сказала она, не взглянув на изображения девочек. — Вы хотя бы примерно представляете, сколько людей я вижу? — Для начала, попробуйте посмотреть на фотографии. Она взяла в руки снимки и несколько минут рассеяно смотрела на них. — Нет, я не знаю, кто это. Могу я пойти домой? — Несколько вопросов. Или так, или я вернусь с ордером. — Меня в чём-то подозревают? — Будьте добры, ответьте на вопросы. Где вы были 20 апреля с двух до четырёх вечера? — Здесь, у меня была смена. Можете спросить у старшего врача. — 27 марта с девяти утра до шести вечера? — У дочки был день рождения, мы весь день провели в развлекательном центре. У меня есть фотографии. — 29 апреля, с десяти до трёх? — Стояли у Букингемского дворца и махали флагами. — Кто может это подтвердить? — Принц Уильям! — Не надо злиться. Чем быстрее вы ответите на мои вопросы, тем быстрее пойдёте домой. Итак, кто может подтвердить? — Мой муж, дети и придурок из соседней палатки. — У вас есть доступ к инсулину? — А вы как думаете? — У вас есть доступ к инсулину? — Да! Да, у меня есть доступ к инсулину, как у любого врача и медсестры в приёмном покое. — Где вы работали в девяносто втором году? — Нигде, я была в декретном отпуске. — Вы всегда жили в Лондоне? — А вы что, из отдела по эмиграции? — Вы всегда жили в Лондоне? — Да! И я, и мои родители, и их родители, и родители их родителей, мы все жили в чёртовом Лондоне! Теперь я свободна? — В ближайшие несколько недель не покидайте пределы города. От имени Скотланд-Ярда благодарю вас за сотрудничество.
9:44
Харви Дональда Грег отловил в раздевалке для персонала, за несколько минут до начала рабочего дня. Для педиатра у него было удивительно невыразительное лицо, будто резиновая маска. Сходства с восковой фигурой добавляла блестящая лысина и будто стеклянные глаза. Лестрейду даже показалось, что он не моргает. Пластырь на лбу смотрелся нелепо и чужеродно.
Фотографии Дональд рассматривал долго и придирчиво, разве что лупу не вытащил. — Я знаю Лили, — наконец сказал он. — Недавно мы проводили медосмотр в их школе. Выездные часы. Остальные девочки мне не знакомы. — Что вы делали после медосмотра? — Поехал домой. — Кто может это подтвердить? — Боюсь, что никто. Я живу один. — Соседи? — Они очень замкнутые леди, которые не любят совать нос в чужие дела. — Неужели в Англии есть такие? Кхм. 27 марта с девяти утра до шести вечера? — Я был… в гостях. — Впервые с начала разговора на лице мистера Дональда мелькнуло какое-то выражение. — Гости могут это подтвердить? — Могут. — Имя или адрес? — Послушайте, инспектор. Мы с вами примерно ровесники, не так ли? И вы понимаете, как в нашем возрасте сложно найти кого-нибудь, с кем хотелось бы разделить вечер. — Что вы пытаетесь сказать? — Я надеюсь на конфиденциальность нашего разговора. — Ведётся расследование. К сожалению, я не могу вам этого гарантировать. — Тогда я буду уповать на ваше сочувствие. Раз в месяц я… навещаю одну даму. — Бордель? — Ах, если бы всё было так просто. Она замужем. И из благородной семьи. Её муж занимает высокий пост. Огласка может повредить не только мне или ей, вы понимаете? — Понимаю и постараюсь сделать, что смогу, но мне нужно её имя. — Брекенбери. — Простите, Саманта Брекенбери? Жена коменданта Тауэра? Харви шикнул и нервно огляделся. — Я очень надеюсь на вашу тактичность, инспектор. — Я, как уже сказал, постараюсь. Вернёмся к вопросам. Где вы были 29 апреля, с десяти до трёх? — Стоял в толпе у Аббатства. — Кто может это подтвердить? — Я даже не знаю. Люди, которые были вокруг меня? — У вас есть доступ к инсулину? — Я выписываю его больным детям, но сам инсулин они покупают в аптеке. — Где вы работали в девяносто втором году? — Дайте-ка секунду. Я тогда жил в Суонси и работал в сельской больнице. Как же её название?.. Нет, простите, не помню. — Хорошо, спасибо. Не покидайте пределы города в ближайшие несколько недель. — Как прикажете. Скажите, я подозреваемый? — Нет. Но город лучше не покидайте.
Донаван выслушала его, не перебивая. — Что у вас? — Пол подал неплохую идею. Возможно, убийца маскировал инсулин, тогда мы могли пропустить остальных жертв. — Как хорошо начинает работать человек, стоит перестать его оскорблять. Как получишь результаты проверок, особенно внимательно проверь Дональда, скинь мне сообщением. — Что будете делать вы? — Проявлять максимальную тактичность в разговоре с миссис Брекенбери.
12:12
Дворецкий смотрел на Лестрейда так, будто решал, что хуже: позволить пройти и навлечь гнев хозяйки или попросить остаться в приёмной и рискнуть, что его кто-то заметит. — Мадам Брекенбери занята. Прошу вас, подождите несколько минут.
13:09
— Я веду расследование, вы понимаете это? Я спасаю жизни! — Мадам занята. Она примет вас, как только сможет.
13:24
— Можно мне хотя бы чашку кофе? — Я попрошу Элеонору принести вам чаю.
13:56
Пришло сообщение от Донаван. Перечень имён и официальная причина смерти. Он мысленно прикинул список жертв. Всего их было двенадцать. До Анабель Эрнхольц, по одной в год, 27 марта, и разные города. Неудивительно, что никто ничего не заподозрил.
Двенадцать.
Двенадцать маленьких девочек.
«Ты ещё на меня злишься?». «Злюсь». «Я люблю тебя, мышонок». «Всё равно злюсь».
14:00
— Ещё немного и, клянусь богом, я арестую вас за препятствие следствию. — Мадам ждёт вас в музыкальном зале.
14:05
Саманта Брекенбери была красивой и статной женщиной, каждый жест которой показывал, насколько она выше его по социальной лестнице. — Вы знакомы с мистером Харви Дональдом? — О, Харви, старина Харви! Мы знакомы с ним вечность! — Вы можете подтвердить, что 27 марта он был у вас, с девяти утра до шести вечера? — Он заезжал ко мне недавно, но — столько дел, столько дел, всего не упомнишь! — Вы постарайтесь. — А в чём дело? У Харви неприятности? — Нет, если вы сможете подтвердить, что он был у вас. Саманта притворно устало вздохнула и позвала секретаря. Тот появился бесшумно, передал органайзер и испарился. Она нацепила очки и долго листала страницы. — Да, он заезжал ко мне в половине десятого. — И когда уехал? — Примерно через час. Лестрейд прочистил горло, оттягивая момент, и произнёс: — Миссис Брекенбери, это неловкий и невежливый вопрос с моей стороны. Но в каких вы отношениях с мистером Дональдом? Она нахмурилась. — На что вы намекает? — Мистер Дональд дал понять, что вы… крайне близки. — Конечно, мы близки. Я знаю его ещё с тех пор, когда он был Стивенсоном, а не Дональдом. — Прошу прощения? — Он сменил имя после той трагичной истории. — Какой истории? — Он сирота, родители погибли в автокатастрофе. Их с сестрой отправили в приют, который поддерживала моя семья, и как-то раз бабушка взяла меня с собой на инспекцию. Он был таким галантным. Мы подружились, он стал часто у нас бывать. Мои родители помогли ему получить образование. Помню, нам было лет по семнадцать, он пригласил меня… — Миссис Брекенбери, простите за грубость, но я на работе. Вы не могли бы перейти непосредственно к трагичной истории? Она скривилась, но убрала ностальгическое выражение лица и продолжила более сухо: — Потом у них с моим отцом вышла какая-то ссора, и Харви уехал в Глазго, поступил там в интернатуру. Он много учился и работал, чтобы содержать сестру, у неё был сахарный диабет. Однажды он задержался, подменяя кого-то вторую смену подряд. Мелисса решила сделать инъекцию самостоятельно и не рассчитала дозу, вколола слишком много. Харви был просто убит горем, я беспокоилась, что он покончит с жизнью, но он только переехал в Суонси и сменил фамилию. Он сложный человек, но великолепный врач. Не один ребёнок сейчас жив и здоров благодаря ему. — Спасибо, миссис Брекенбери. Лестрейд вскочил, едва не опрокинув столик, и почти выбежал из дома. — Салли, перепроверь меня. Как звали первую жертву? Ту, что умерла в девяносто втором? — Секунду. — Зашуршала бумага. — Мелисса Стивенсон. — Срочно езжай в госпиталь королевы Шарлотты и привези в участок Харви Дональда, в девичестве Стивенсона, даже если придётся применить силу.
Глава двадцать пятая
15:29
Вместо Харви Дональда в наручниках, желательно подписывающего признание, в участке его встретил табор. Там были ветхие старушки, младенцы и все возможные возраста между ними. Они галдели, и шумели, и шумно хлюпали носами, и с визгом носились между столами, а одна женщина даже кормила грудью. — Что за чёрт, Салли? Где Стивенсон-Дональд? — Я отправила за ним людей. — Донаван подняла кружку выше и ловко отодвинула стул с дороги верещащей детской процессии. — Но по словам старшего врача, тот сказался больным почти сразу после вашего разговора, и в данный момент никому не известно, где он. Я уже подняла всех на ноги, его ищут. Познакомьтесь. — Она кивнула на невзрачную заплаканную женщину. — Это Мариям Штайнер. Её дочь, Тирза, пропала сегодня около часу дня. Она подходит по всем параметрам. Лестрейд открыл рот, но не успел ничего сказать. — Её описание уже передали журналистами. Патрульные обходят гостиницы и вообще все места, где можно снять комнату, а также доки и склады. Мы начали прозванивать всех, кто вёл подходящие нам дела, может, у них есть что-то о Дональде. — А что здесь делает весь этот таб… Вся семья? — Ждут новостей. — Салли пожала плечами. — Вытолкать всех, мисс Штайнер — в мой кабинет. Продолжайте обзванивать детективов, я скоро к вам присоединюсь.
15:56
Мисс Штайнер плакала. Стоило ей отнять платок от лица, как слёзы лились водопадом, и за двадцать минут она не смогла выдать ничего более-менее связного.
17:10
Карта Лондона наполовину была заполнена флажками и кружками, которые отмечали уже проверенные места. На соседней доске выстроилась длинная вереница имён, номеров, дат, адресов и названий, ещё одна была увешана фотографиями. Голоса сотрудников и телефонные звонки слились в единый гул.
17:42
— Да, несколько лет назад у нас действительно погибла от инсулинового шока девочка, но убийцу — хм, обнаружили почти сразу же… — То есть как? — У её бабушки был диабет, старушка находилась почти в полном маразме и всё бормотала что-то о том, что теперь-то внученька всегда будет здорова. Её, конечно, признали невменяемой, но виновность ни у кого не вызывала сомнений… Бабка умерла ещё до судебного разбирательства… — И вы радостно закрыли дело?! Вот так вот просто?
18:24
— При всём моём уважении, господин Лиштрад! Мы, конечно, провинция, но в Норфолкском полицейском управлении работают не полные идиоты! Следствие… ведётся. — Лестрейд. Имя Харви Дональда вам что-либо говорит? — Только в этом месяце мы задержали трёх Дональдов, пятерых Доннеров и восемь Макдональдов!.. — По отношению к делу о погибшей девочке, я имею в виду! — Нет, инспектор, ни свидетелей, ни тем более подозреваемых с такой фамилией у нас не было.
19:00
После семичасовых новостей телефонные звонки стали раздаваться в три раза чаще, словно каждый житель Лондона считал своим долгом рассказать полиции «я не уверен, может, это и не важно, но вчера (позавчера, на прошлой неделе, месяц назад, как-то раз) я видел (слышал, заметил, узнал, понял), что...».
Лестрейд объявил перекур, когда Салли отчётливо зарычала в трубку во время разговора.
20:00
«Брокколи, папа! Брокколи!» «Я возмещу тебе все убытки».
— Я не верю, что говорю это, но… Псих? — Он всё равно в Бангладеше.
23:17
Грег вяло жевал холодную пиццу, в сотый раз перечитывая отчёт о вскрытии. Или токсикоанализ, или опрос свидетелей, или профайл Стивенсона. Он уже едва различал буквы, время от времени они сливались в чёрные полосы, сползали с белых листов бумаги, обвивали запястья, струились по рукам и стягивали шею, сильнее, сильнее, сильнее… — Лестрейд! Грег! — Что? Салли посмотрела на него скептически, но ничего не сказала по поводу покрасневших от недосыпа глаз и общего мятого вида. Андерсон дремал, уперевшись лбом в столешницу и не выпуская карандаша из рук. — Его видели на Мэнсфилд-стрит. Хозяин говорит, он купил продукты. Я перебросила кое-кого в тот район, но это было часа четыре назад. Он может быть где угодно. — Я пытаюсь прикинуть: каковы шансы, что Тирза жива? Мы не знаем, сколько времени прошло между исчезновением Милдред и её смертью, Лили он держал семь дней. Аннабель нашли в тот же день, когда она пропала. Сколько у нас времени? — А что по остальным жертвам? Лестрейд пошарил среди бумаг, заглянул в ящик, нахмурившись, посмотрел на исписанные доски. Салли вытащила блокнот из-под головы Андерсона. Тот даже не пошевелился. — Так. Про самые первые нам почти ничего не удалось узнать. Остальные — опять-таки, по-разному. Где-то день, где-то несколько. Видимо, кого-то он похищал непосредственно перед жертвоприношением, а других брал тогда, когда это было удобно или легче всего, и выжидал до нужного дня. — Жертвоприношением? — А. Одна из теорий. Ты читала, что написали профайлеры? — По диагонали. — Они думают, что он убивает по религиозным соображениям. Видимо, потому что Милдред нашли на ступеньках церкви. — А вы что думаете? — Я всё вспоминаю наш разговор. У него, знаешь, на халате на груди была вышита мартышка, а в руках был разрисованный стетоскоп. Легко могу представить, как он воркует над одним из пациентов. Вид у него странный, но мало ли сдержанных людей, согласись? Нет в нём… Как бы сказать? Жестокости. Это видно, не могу объяснить, но тот толстяк Бантинг из театра больше походил на маньяка, чем Стивенсон. Не чувствуется в нём злости, грязи какой-то. Почему он делает то, что делает? — Нам хоть и читали курс психологии серийных убийц, но я всё равно не имею ни малейшего понятия, ни малейшего. Что заставляет людей сходить с ума? Что там у них в голове щёлкает, что они десять лет, каждый год планируют убийство, как я планирую выходные? — И почему он так ускорился? Я не думаю, что всё дело в том, что, как сказал Андерсон, аппетиты растут. Здесь что-то другое. — Благодарим за сотрудничество! — Андерсон неожиданно выпрямился и сонно захлопал ресницами. — Мы его ещё не поймали? — Нет. — Салли со вздохом поднялась и похлопала его по спине. — Пойдём, я угощу тебя кофе. — Меня тошнит от кофе. Хочу Кровавую Мэри и отдых на Гавайях, и чтобы… — он продолжал что-то бурчать, пока тащился за Донаван, как на привязи.
01:34
— Может, нам самим отправиться в патруль? Хоть проветрились бы, погуляли по ночному Лондону. Всё лучше, чем сидеть здесь. Не трудись, Салли: Андерсон, заткнись. — Пол, знаешь. — Что? — Я тебя люблю. Лестрейд, который выслушивал доклад одного из патрулей, слабо улыбнулся и повернулся спиной к Донаван и Андерсону, который застыл с открытым ртом. — Так вот, знаешь, прямо сильно люблю. Я тебе ребёнка рожу, обязательно. Двух. Мальчика и мальчика. Андерсон захлопнул рот и проблеял: — Я тоже. — Родишь мне ребёнка? — Люблю.
04:02
Прохладная вода ласкала пальцы, на несколько минут приносила иллюзию бодрости. Он плеснул её в лицо, подумал и сунул голову под кран. Быстро вытерся и распрямился. Лучше не рисковать: от кофе и правда подташнивало, стоило наклониться, а если сомкнуть глаза дольше, чем на долю секунды, можно было задремать, привалившись к зеркалу.
Он ещё раз умыл лицо и поднял взгляд. В зеркале за его спиной отражался Майкрофт, которого там не было минуту назад.
— Машина у входа. — Изыди. Майкрофт засунул руки в карманы. — У меня комплекс бога и трудности с доверием. — Не сейчас. — Однако я пришел к выводу, что у тебя аналогичные проблемы. — Серьёзно, Майкрофт, не сейчас. Мы всё это обсудим, но не сейчас. Грег попытался его обойти, но тот неожиданно зло толкнул его к стене. — Ты что, единственный детектив в Скотланд-Ярде? Или, может быть, никто не справится с этой работой, кроме тебя? Я терпел, когда ты позволил себе сеть за руль, после суток без сна, но то, что ты творишь сейчас, наводит меня на мысли, что у тебя либо деструктивные наклонности, либо ты считаешь себя… Бэтменом. — У меня нет желания и сил с тобой спорить. Дай пройти. — Эклстон. — Кто бы сомневался, что ты не удержишься и сунешь свой нос, куда не просят. — Мне бы не пришлось, если бы ты сам объяснил. Я бы не стал приглашать Элизабет, если бы знал. — Знал что? — Что этот день значит для тебя. — А ты и сейчас не знаешь. Тебя мало интересуют другие люди, не надо изображать передо мной сердобольную наседку. Ты мог бы спросить, но вместо этого ты гнул свою линию, добиваясь желаемого. — А ты мог бы рассказать, но тебе даже не пришло в голову. — Это бессмысленный разговор. — Ты не умеешь полагаться на других людей и делиться проблемами. Ты просто не позволяешь людям узнать о них и попробовать тебе помочь. — И это мне говоришь ты? — Даже я, особенно я, понимаю, что каждому нужно иметь возможность выговориться. Но ты так боишься подпустить к себе хоть кого-нибудь! Сколько у тебя друзей? Есть ли у тебя хоть кто-нибудь, кроме Элизабет? Лестрейд оттолкнул его, но Майкрофт перехватил руку и попытался заломить её за спину. Грег, двигаясь на инстинктах, наклонился, разгибая локоть и разворачиваясь, уходя из захвата, и едва успел остановить кулак, занесённый для контратаки. Он обошел застывшего Майкрофта и почти достиг двери, когда тот встал на его пути. — Твои люди вполне справятся без тебя. Это называется делегировать полномочия. — Слушай, зачем тебе всё это? Какое тебе дело, сколько я спал и есть ли у меня друзья? Нет, я всё понимаю, я, очевидно, очень ценный кадр и личный ресурс, но не обязательно так напрягаться, чтобы вернуться в мой дом и, если тебе так хочется, переспать со мной. Расслабься, мы же взрослые люди, я всё прекрасно… — Ты идиот! Я не хочу переспать с тобой, и мне не нужен твой дом! Я не могу спокойно смотреть, как ты издеваешься над собой, не могу спокойно сидеть в своём кабинете, зная, что ты вторые сутки держишься на одной растворимой бурде и загоняешь себя до изнеможения, потому что, чёрт тебя подери, ты важен для меня! Просто потому что ты чёртов Грегори Лестрейд, который не задаёт вопросы, не умеет готовить и полагаться на других людей, и в самых ответственных вопросах руководствуется глупыми причинами! Дьявол тебя раздери, проклятый идиот! Просто заткнись и сядь в эту чёртову машину! Майкрофт рвано дышал сквозь стиснутые зубы. Грег медленно выдохнул и ткнулся лбом в его плечо, почувствовав, как сильно, заполошно бьётся его сердце, и беспомощно уцепился за карман пиджака. — Помоги мне. — Машина ждёт у входа. — Нет. Помоги мне найти девочку, помоги найти Тирзу. — Тогда ты отправишься домой? — Хоть в рабство продамся, только сначала — помоги мне найти её живой. — Хорошо, — процедил он. Лестрейд поднял голову. Майкрофт выглядел злым и потерянным одновременно. — Что ты на меня уставился? — Раз уж я всё равно идиот с глупыми причинами и всё остальное, то могу признаться: я, кажется, люблю, когда ты кричишь. Сразу на человека похож. И даже эти красные пятна на шее я нахожу дико сексуальными. — Замолчи, бога ради, пока я не свернул тебе шею.
04:33
— Сэр, патрульные с Риджент-стрит… — Тихо! Донаван моргнула и от неожиданности едва не выронила папку. Лестрейд приложил палец к губам и выскользнул из кабинета, оставив Майкрофта, склонившегося над бумагами. — Дайте угадаю. Это был старший брат нашего психа? — Как ты?.. — Утончённые манеры и фамильный взгляд василиска. Для отца слишком молод, может быть, дядя, но от мысли, что этих Холмсов больше, чем двое, мне становится дурно. Что он здесь делает? — Помогает с расследованием. Что там с патрульными? — Ничего, сэр. Глухо и у нас заканчиваются версии, часа через два придётся… — Пруд Малгрейв. – Дверь распахнулась, ударившись о стену. — И как вы это поняли? – с вызовом спросила Салли. Лестрейд не слушал, раздавая приказы. Сердце билось где-то в горле. Нет, конечно, он не сомневался в выводах Майкрофта, но слишком неожиданной оказалась надежда. — …таким образом, я делаю вывод, что девочку держат в лодочном сарае на пруду Малгрейв, о чём бы вы тоже догадались, если бы чаще пользовались головой по прямому назначению, а только чтобы краситься. Грег, машина. — Не раньше, чем я увижу девочку. Салли, позвони Штайнер, пусть приедет. Одна, без табора.
04:44 04:45 04:46
Минуты тянулись бесконечно. Грег сверлил взглядом часы на телефоне, будто от этого время может пойти быстрее или телефон — зазвонить. Он порывался поехать сам, но встретил решительный отпор, кто бы мог подумать, со стороны Донаван.
Майкрофт откинулся в кресле и смотрел в окно, на разгорающийся рассвет.
— Когда я сказал, что мне не нужен… — Я так и понял. Возвращайся, только с Эль сам разговаривай. Я второй раз этого не переживу. — Кстати о детях. Я поговорил с Шерлоком. — Учитывая, что тот всё равно улетел в Бангладеш, разговор вышел не таким, как ты его планировал. Майкрофт утомлённо вздохнул. — С Шерлоком сложно разговаривать. — С тобой, можно подумать, просто. — Зачем я тебе нужен? — Ты всё ещё думаешь об этом? — Конечно. Я не люблю… — Я помню, «не понимать». — Так помоги же мне. — Да ни зачем ты мне не нужен. — Как романтично, — кисло передразнил Холмс. Грег пожал плечами. — Просто — нужен. Ни за чем, просто так, потому что нужен. Отстань. Майкрофт поднялся и, перегнувшись через стол, поцеловал. Грег на мгновение прикрыл глаза, отвечая, потом оттолкнул его. — Не отвлекай. Телефон…
В этот момент.
Телефон зазвонил.
И на пороге появился Харви Дональд.
Глава двадцать шестая
Ключи выскользнули из негнущихся пальцев. Лестрейд наклонился за ними, покачнулся и, от греха подальше, сел, привалившись спиной к нагретой солнцем двери своего дома. Мимо проехал мальчишка на велосипеде, удивлённо посмотрев на седого мужчину в мятой одежде.
Грег закрыл глаза.
Дональд выглядел точно так же, как утром, что и не удивительно. Не рога же у него должны появиться? Он смотрел прямо на Лестрейда своим кукольным, немигающим взглядом. Потом его повалили на пол. Грег будто стряхнул наваждение. Словно сквозь вату, он слушал отчёт сержанта.
— Что вы сказали? — Здесь никого нет, сэр. Пустое помещение. — Что? — Никого нет! Вы уверены, что это правильный адрес? — Да. Да. Ясно. Возвращайтесь.
Майкрофт ухватил его за руку, когда он проходил мимо кресла, и посмотрел странным взглядом. Но Лестрейд видел только Дональда. — Вы не справились, мистер Холмс, — деревянным голосом сказал он, и ладонь Майкрофта соскользнула с его локтя.
Харви улыбнулся.
— Я хотел бы поговорить с вами, инспектор. — Где Тирза? — Церковь святого Мартина. Чудный вид там на рассвете. Он провёл его в комнату для допросов. Майкрофта в его кабинете уже не было, но он не обратил внимания.
Дональд сел, положив на стол закованные руки, Грег расположился напротив. Они замолчали.
— Вы ничего не спросите? — Спрошу.
Харви потёр ладони друг о друга. Негромко звякнули наручники.
— Вы верите в бога, инспектор? — Нет. — А я верю. — И что вас ждёт после смерти? — Ад, конечно. Все содомиты попадают в ад. — Только поэтому? — Вы можете предложить ещё что-то? — Как насчёт «не убий»? — А я убивал? — Дональд искренне удивился, подняв брови, отчего по залысинам пошли забавные морщинки. — Тирза, Милдред, Лили, Аннабель, Мэдисон, Ханна, София, Лора, Виктория, Меган, Кейтлин, Марджери, — двенадцать имён и фотографий, которые он не скоро забудет, — и Мелисса, полагаю. — Мелисса! Да, Мелисса! Моя бедная Мелисса. Но меня можно понять. Я так много работал, часами и часами, быть ординатором тяжело. Я не мог много времени уделять моей дорогой Мелиссе. Я так уставал, когда приходил домой. Это трагическая ошибка, моя трагическая ошибка. Я никогда не смогу простить её себе. — Однако полиции вы сказали, что это ваша сестра ошиблась с дозировкой. — Конечно! Мне нельзя было в тюрьму, я должен был позаботиться о ней. — Каким же образом? — У вас очаровательная дочка, инспектор. У Грега дёрнулась щека. Из комнаты словно разом пропал весь воздух, голова на секунду закружилась. — У меня эйдетическая память. Ваша жена приводила её как-то раз на осмотр, растяжение запястья, чудная девочка. Она была бы хорошей подругой для Мелиссы, но не подошла, к сожалению. — Что вы хотите сказать? — едва выговорил он. — Вы же отец, вы должны знать, что нужно детям больше всего. Друзья, конечно. У нас было мало друзей, когда мы жили в приюте, и после. Мелисса была такой слабой девочкой, никто не хотел с ней играть. Я должен был помочь ей! Это мой долг как её брата. — Вы… Вы убивали этих девочек, чтобы у Мелиссы были друзья? На небе? — Я знал, что вы поймёте. — Харви искренне улыбнулся и похлопал Грега по руке. — Вы понимаете, как тяжело растить ребёнка, и на что только не пойдёшь, чтобы сделать его счастливым. — Почему только раз в год? Почему не чаще? — Очень тяжело найти общий язык с родителями, знаете. Я думаю, что это всё нравы современности, люди не так доверяют друг другу. К тому же, Мелисса приходила только раз в год. Она у меня стеснительная. А одних их я опасался отправлять. — Больше не опасаетесь? Харви удручённо вздохнул. — Вынужденная мера. — Он тронул пластырь на лбу. — Злокачественная опухоль. Неоперабельна. У меня оставалось мало времени. Но я сделал всё, чтобы девочки нашли дорогу! — Поэтому оставляли их на пороге церквей? — Мелисса говорит, они уже подружились. Тирза ей нравится, хотя я выбирал её впопыхах. — Она прямо сейчас вам это говорит? — Нет, что вы! Я же не сумасшедший. Мелиссы здесь нет. — Зачем вы пришли? У вас ещё есть время, могли бы успеть выбрать много друзей. — Не хотел мешать работе Скотланд-Ярда. Как только узнал, что вы меня ищете, сразу пришёл. — Благодарю за сотрудничество, — прошептал Грег и поднялся, переждал приступ слабости и вышел.
Сразу за дверью Салли подхватила его за локоть и помогла дойти до кабинета. — Меня сейчас вырвет. Донаван пододвинула кадку с фикусом и придерживала её, пока Грега выворачивало кофе. — Как чёртов молокос, — просипел он, вытирая губы дрожащими пальцами. — Только тогда была карликовая пальма, а не фикус. — Что он вам наговорил? — О, мистер Дональд очень приятный собеседник. — Он рассказал, почему сделал всё это? — Сорок два. — Что? — Бесполезный ответ. Он рассказал, но всё, что мы можем сделать — это называть его сумасшедшим. Он видел Эль, говорит, Джоан приводила её на приём. Я представил… И вот. Фикус. — А я всё ждала. — Чего? — Когда вы представите. Ещё когда Олдридж приходил. Ты на него смотрел, будто видел свой ночной кошмар. — Она протянул бумажный платок. — Салли, ты верующая? — А ты как думаешь? Грег слабо усмехнулся. — И я нет. Только вот… Живёшь, думаешь, что со всем можешь справиться, что бы ни случилось. Даже не думаешь — знаешь. Что всё в твоих руках, а потом больной, который десять лет убивал детей, приходит в участок с повинной, и ты ничего не можешь. Если бы он был чуть менее больным, мы никогда бы его не нашли. Или нашли, но спустя много времени, и он успел бы убить ещё бог знает скольких. И сразу хочется, чтобы бог был, чтобы всё это не было так бессмысленно, так… бездарно! Понимаешь? Мы с тобой — сорок два, бесполезные люди. Мы ничего не смогли сделать. — Иногда. А иногда нет. Иногда мы действительно ничего не можем, потому что мы обычные люди. Не супергерои. Мы ошибаемся. Лестрейд захохотал, громко, откинувшись на диван, и с этим немного истеричным смехом его понемногу покидало напряжение. — Вы что тут делаете? — подозрительно спросил Андерсон, заглядывая в кабинет. — Трахаемся, не видно? Андерсон скривился. — Там Штайнер хочет поговорить. Кажется, она готова упасть вам в ноги и начать их целовать. — Она умом тронулась? — Нет, Салли, просто люди иногда бывают счастливы. — Счастливы? — Ну да, Тирзу отвезли в больницу. Она в тяжелом состоянии, но парамедики сказали, что стабильном. — Что? Пол, ты что несёшь? — Тирза. Тирза Штайнер. Последняя жертва нашего Сластёны. У неё диабет, оказывается. Так что инсулин её не убил. Давайте, выходите, или все благодарности достанутся мне. — Забирай. — Грег махнул рукой. Когда Андерсон скрылся, он обернулся к Салли. — И вот после такого, тоже иногда хочется верить в бога.
***
Лестрейд открыл глаза, дверь за спиной дрогнула и открылась, и он упал навзничь. Майкрофт посмотрел на него пустым взглядом, отошёл и сел на лестницу. Грег поднялся, поправил ботинки Эль, и сел рядом.
— Я не справился, — прошелестел Майкрофт. — Я погорячился, прости. — Нет. Ты прав. Я не справился. Я ошибся. Как я мог ошибиться? — Майкрофт… — Как? Какой-то сумасшедший меня обманул. Какой-то больной с расстройством личности, обманул меня. Заставил допустить ошибку. Или нет? Или он ни при чём? Может, всё дело в том, что я торопился? Но мне часто приходилось решать вопросы в экстренных ситуациях, и я не ошибался. Но мог. Мог ошибиться. Ты был прав. — Майкрофт, посмотри на меня. — Ты был прав. Я мог ошибиться. Элизабет могла погибнуть. Мои ошбки могли стать причиной гражданских переворотов, смещением министров, раскола в парламенте. Тысячи ужасных последствий. Я ошибся. Грег, я ошибся. — Майкрофт! — Грег развернул его, заставляя посмотреть в глаза, и замер. И что говорить? Ну-ну, ничего, с каждым бывает? — Тирза жива. — Я знаю. Какое это имеет значение? Я ошибся! — Его глаза блестели, как в лихорадке, рот болезненно кривился. — Падать больно, правда? — прошептал Грег. Майкрофт положил голову ему плечо, уткнулся носом в шею. — Что мне делать? — потерянно спросил он. — Что-нибудь придумаем. — Лестрейд коснулся губами его лба, обнимая и притягивая ближе. — Мы что-нибудь придумаем.
