Большинство лондонцев не знают, что такое «четыре утра». Им кажется, что это просто цифра, неважное ночное время, когда они спят. Что такое «четыре утра», знают пекари, для которых это начало рабочего дня, взвесь муки в воздухе, запах нагревающейся печки. Знают клубные завсегдатаи: для них это окончание дня, усталость, которая пробивается сквозь энергетики, кофе и громкую музыку. Время возвращаться домой.
Для инспектора Лестрейда это время мистера Холмса. Именно в этот час к его дому подкатывала тёмная машина с фальшивыми номерами. Водитель не сигналил, но Лестрейд знал, что его ждут. Он брал с собой только записную книжку и сточенный карандаш, ничего больше, даже телефон оставался лежать на тумбочке. Выходил, тщательно запирая дом на все замки, садился в машину и закрывал глаза. Ему было неинтересно, куда его везут, он не пытался запомнить дорогу. Ему было всё равно. Если бы мистер Холмс захотел, чтобы инспектор не вернулся домой – он бы не вернулся.
Склад. Стол. Стул. Зонт. В дальнем конце – фигура девушки-тени. Она всегда была где-то неподалёку от мистера Холмса. Лестрейд переминается. Старая рана в колене ноет и тянет, предрекая дождь, но на стул он не сядет. Исключительно чтобы не смотреть на мистера Холмса снизу вверх. — Вы не справились со своими обязанностями. — Я старался, — помолчав, сказал Лестрейд. Это звучит нелепо. Это самое нелепое, что он когда-либо говорил, но что поделать, если это единственная правда? — Вам очень повезло, что он выжил. Лестрейд кивнул. Он не понимает, к чему этот разговор. У мистера Холмса нет привычки говорить очевидное. Давайте уже, думает он, выносите свой приговор - и разойдёмся, пока ваш зонтик, на который можно опереться, не стал пределом моих мечтаний. Да и спать хотелось неимоверно.
Пять лет назад, в четыре утра, тоже было огромное пустое помещение, стол, стул, зонт. Правда, у Лестрейда не было раны в ноге, которая ныла от смены погоды, и большей части седины. Зато была бывшая жена, которая выматывала, вынимала из него душу бесконечным разводом и тяжбой об опекунстве. Он опаздывал на заседания, забывал о них, приходил в мятой рубашке с разводами пота на спине, потому что его место в Скотланд-Ярде висело на волоске и работать приходилось за пятерых. И весь его вид кричал о том, что ребёнка, тем более собственную четырёхлетнюю дочь, ему доверять нельзя ни в коем случае. Он понимал это, Джоан понимала это, судья понимал это, но разбирательство зачем-то продолжалось и продолжалось.
У матери обнаружили опухоль, денег на лечение хватало с трудом. Отец осунулся и часто звонил ему, чтобы обвинить в равнодушии.
Каждый день, каждую минуту его не покидало ощущение, что он попал в водоворот, его утягивает всё глубже и глубже; что жизнь, привычная жизнь, разваливается на куски прямо в руках. Поэтому когда к дому подъехала неприметная машина, а водитель передал записку с предложением поговорить и простой подписью МХ, Лестрейд размышлял не долго.
Удачная сделка, думал он, первый и единственный раз пожимая руку мистеру Холмсу. Решение его мелких смертных проблем в обмен на присмотр за младшим братом. Тогда он знал о Шерлоке лишь понаслышке, от жертв, преступников, некоторых коллег, и он казался ему безобидным мальчишкой, который увлечён детективной работой. Удачная сделка, думал он. Примерно два-три дня, пока не столкнулся со всей ужасающей мощью скучающего Шерлока Холмса. И хотя это было невыносимо, Шерлок был невыносим, всё, что он делал, было невыносимо, Лестрейд выполнял взятые обязательства педантично и неукоснительно. Вытаскивал, помогал, развлекал, защищал, – всё, что мог, и немножечко сверху.
А теперь просчитался. Облажался по полной, когда Холмс и его новый приятель Ватсон чуть не взлетели на воздух в бассейне, потому что он, Лестрейд, не уследил, в кои-то веки. Мистер Холмс тяжело опёрся на зонтик, разглядывая инспектора Лестрейда, и наконец заговорил: — Полагаю, вы также понимаете, что с этого момента наша сделка аннулирована. — Я опять буду женат, и меня понизят в звании? Он поднял глаза на мистера Холмса, который выглядел почти как обычно. Волосы словно лакированный парик, волосок к волоску, безупречный костюм, зонт, сверкающие ботинки. Почти – тёмные тени под глазами, едва заметные, и потрескавшиеся губы. — Вам бы отдохнуть. Лестрейд удивился этим словам вместе с Холмсом, хотя ни один из них, конечно же, не подал виду. — Я надеюсь, что вы меня хотя бы не убьёте, — вздохнул он, поводя сведёнными усталостью плечами. — Вы знаете, Эль так расстроится, если я перестану забирать её на выходные. Вы же не хотите огорчить маленького ребёнка? Холмс растянул губы. У Лестрейда язык не повернулся называть это «улыбкой». — Прощайте, инспектор. — Прощайте, мистер Холмс. Электронные часы на руке пикнули. Пять утра.
***
Пустой дом казался живым. Стены словно чуть сходились и расходились, как грудная клетка, что-то шуршало в глубине темноты, негромко царапало пол, сопело, ворочалось. А может быть, всё это мерещилось Лестрейду от усталости. Спустя пять лет он мог бы написать книгу о Шерлоке Холмсе. Или хотя бы небольшую брошюру. Некоторые воспоминания отпечатались особенно глубоко, больше похожие на шрамы. Всего через несколько месяцев после первой встречи с Шерлоком тот решил поэкспериментировать с наркотиками. Лестрейд вытащил его клуба, отбив от неадекватной парочки пирсингованных девушек, и привёз домой, где их уже ждал старший Холмс. Инспектор сидел на ступеньках за дверью, прислушиваясь к крикам и откровенно опасаясь, что эти двое поубивают друг друга. — Если тебе плевать на маму, так подумай хотя бы о том, что подобные химические вещества приводят к деградации мозга! Хочешь быть похожим на дядю Гилберта?! Шерлока тошнило полночи. Лестрейд держал ладонь у него на лбу, чтобы мальчишка не упал лицом в унитаз и не захлебнулся. Шерлок Холмс оказался редкостной занозой в заднице, от которой хотелось избавиться как можно быстрее. В конце концов, это неравноценный обмен. Не такие уж у него были большие проблемы по сравнению с теми, которые сулило это патлатое существо. Но в белом свете энергосберегающей лампочки, которая безжалостно подчёркивала и запавшие, блёклые, будто неживые глаза, и искусанные губы, и болезненную худобу, бледность узкого лица, он оказался просто ребёнком, которому нужна помощь. Присматривать за ним было крайне обременительно и, совсем чуть-чуть, так, что Лестрейд ни за что бы не признался, увлекательно. Шерлок не повторялся дважды. Каждый раз вытаскивать его приходилось из новой проблемы, и спустя год Лестрейд перестал пытаться планировать и научился быстро действовать по ситуации. И начал много курить.
Он хлебнул холодного апельсинового сока, поднялся в спальню и, только рухнув в кровать не раздеваясь, понял: он свободен от Шерлока Холмса. Совсем, навсегда. Звякнул телефон. «Операция закончилась. ДВ» Или нет?
Утром он первым делом убедился, что всё ещё разведён, а на работе так и числится детективом-инспектором. Доннаван взглянула на него настороженно. — Вам бы отдохнуть, сэр. Лестрейд фыркнул, почувствовал напряжённые взгляды коллег и расхохотался. — Наверное, ты права. Отдохнуть было бы неплохо, да только кто ж даст? «Он пришёл в себя. ДВ» И через секунду: «Спасибо». Лестрейд не понял за что.
***
Жизнь инспектора не изменилась после расторжения их странноватой сделки с мистером Холмсом. Трупы, преступники, пустой дом, кофе, преступники, трупы, кража, кофе, похищение, пустой дом, кофе, кофе, кофе – бесконечная круговерть, в которой потонул целый месяц. И день, обведённый Лестрейдом красным кружочком. День полной и окончательной реабилитации Шерлока. Участок привычно замер, а Доннаван зашипела проклятья. Лестрейд вздохнул и на всякий случай закрыл все папки на столе, а листы перевернул текстом вниз. — Добрый день, доктор. — Добрый, инспектор. — Шерлок. — Идиот. — Шерлок! — Я почти скучал. Доктор, как вам удалось убедить его ходить в больницу? Вы заслуживаете памятника. — Идиот, как вы могли упустить, что Джеферсон не был левшой и, следовательно, платок никак не мог торчать у него из правого нагрудного кармана? Это значит, что его подобрал и сунул туда кто-то другой, то есть на момент своей смерти он был в комнате не один, и ваша версия о самоубийстве разлетается вдребезги. — Действительно, как я мог? Джон чуть сжал предплечье Шерлока. Тот сначала дёрнулся, но поймав непонятный взгляд Ватсона, сел в кресло. Джон устроился в соседнем. Лестрейд откинулся на спинку, складывая руки замочком. Воцарилась тишина. Пик-пик. Половина шестого. Через полчаса можно идти домой. Тук-тук. Подошва старых ботинок об пол. Джон быстро обрывает себя, с силой прижимая стопы. Дзинь-дзинь. Телефон летит в ящик стола. Лестрейд отсчитывает про себя минуты и стискивает подлокотники. — Я удивлён, — спокойно говорит Шерлок, — что вы способны справляться со всеми своими обязанностями целый месяц. «Вы не справились со своими обязанностями». — Похоже на комплимент, — он не может удержаться от короткой улыбки. — Давайте прекратим ломать комедию, — вот теперь Шерлок говорит привычно, резко, быстро, громко, — я знаю о вашей договорённости с моим братом, и не надо быть гением, чтобы понять её условия. — Шерлок сжимает губы. – Так что теперь? Вы будете следовать указаниям Майкрофта, как верная болонка, позволив преступникам, которых вы не в состоянии поймать, разгуливать на свободе? — Не пытайся убедить меня, что тебе есть дело до справедливости. — Прекрасно! Полы взлетают, дверь хлопает, Джон извиняется. До конца рабочего дня двадцать две минуты.
«Если Андерсон почистит обувь, в которой шлялся по месту преступления, вы потеряете половину улик. ШХ» «Всё ещё надеетесь справиться без меня? А сами даже не заметили, что у преступника катаракта. ШХ» «Вы пропустили след от ботинок. Отдадите дело – скажу, на чём он был. ШХ» «Свидетель врёт: взгляните на его футляр от очков. ШХ» «20 сентября в Вустере шёл дождь. Просто напоминаю. ШХ» «Неправда, это был ризеншнауцер, а не скотч-терьер. ШХ» «Кое-кто мог бы рассказать вам побольше, чем его бывшая жена. Имени не называю. Специально. ШХ» «Дайте ему дело! ДВ» «Сделайте хоть что-нибудь! ДВ» «Или преступником стану я! ДВ» «Не унижайся перед ним, Джон!» с номера доктора Ватсона. «Тебе нужно чем-то заняться!» с номера Шерлока Холмса. «Это им нужна моя помощь!» с номер доктора Ватсона. «Это мой телефон, а не ваш чат», не выдержал Лестрейд и выключил мобильный, не увидев сообщение с неизвестного номера.
***
Лестрейд очень любил свою дочь, поэтому опеку над ней получила его бывшая жена. Она была немного стервой, как все женщины, которые вынуждены становиться сильными, когда очень хочется быть слабой. И искренне желала мужу всех кар египетских и была, в сущности, права, когда говорила, что потратила на него лучшие годы жизни. Зато она работала в банке с девяти до пяти с часовым перерывом на обед и могла обеспечить Элизабет правильный режим дня. Джоан поджимала губы, когда открывала ему дверь в пятницу вечером. Наверно, она долго тренировалась перед зеркалом и делала это специально, перед тем как выйти в коридор. Не ходит же она так постоянно? Или ходит? А когда они были женаты, она так делала? — Ты войдёшь, или я могу закрыть дверь? — Папа! Эль повисла на нём, обхватив руками и ногами, и громко затрещала прямо в ухо: — …Джули сказала, что её папа сказал, что все полицейские — продажные свиньи, а я ей сказала, чтобы она не говорила такое и что если её папа будет такое говорит, то приедет мой папа и его арестует по… по обвинению в клевете! – Лестрейд улыбнулся. — Только я не знаю, что такое «продажные свиньи». У Джека есть морская свинка, её зовут Персик, но она не продажная, наверно, её Санта принёс на Рождество. Она умерла через месяц, потому что он скормил ей крем своей мамы от морщин, он думал, что это молодильный крем и тогда Персик никогда не умрёт, а оказалось… — В понедельник отвезёшь её в школу, — вклинилась Джоан. — Сможешь? Он только кивнул, прикрывая рукой ухо, в котором уже начинало звенеть. Джоан фыркнул, бросила рюкзак в багажник, потрепала дочь по щеке и скрылась за дверью. Эль замолчала. — Поехали, пап. — Поехали. По пицце? Она улыбнулась точь-в-точь как отец, только шире и более искренно.
Лестрейд проснулся от клаксона. Кто бы сомневался. Он перевернулся на другой бок, подмяв подушку. Никуда он не поедет, потому что, во-первых, никаких общих дел у них больше нет, а во-вторых, он не броситсвоего ребёнка. Да в конце концов, у Шерлока есть Джон. Бик-бик. — Иди к чёрту, Майкрофт Холмс и всё британское правительство, включая королеву и принцев. Он поднялся, подхватил подушку и одеяло, пересек коридор на ощупь и лёг в комнате дочери, благо пол в детской был с подогревом. Он отец. Он никуда не поедет.
Глава вторая
— Сы-ы-ы-ы-ы-ыр, — заорал кто-то в гостиной и Лестрейд, вздрогнув, проснулся. – Сы-ы-ы-ы-ы-ыр. Эль в кровати не было. Грегори бесшумно вернулся свою комнату и вытащил пистолет из кобуры, висевшей на стуле, потом также бесшумно спустился в гостиную. — Гайка! На помощь! — Пап, я тебе там яичницу оставила, — сказала девочка, не отрывая взгляда телевизора, где крыса в очередной раз протянула: — Сы-ы-ы-ы-ыр!
Домашние дела умиротворяли. Приготовить себе быстрый завтрак, заварить кофе, убедиться, что дочь почистила зубы и умылась. Вытереть пыль, сменить постельное бельё, пропылесосить. Сходить в магазин, немного повздорить с соседкой из-за не в меру разросшихся кустов шиповника. Не то, чтобы ему было дело до них, но надо же продемонстрировать, что он, как и всякий англичанин, безумно дорожит своим садом. В дверь позвонили, когда он загружал стиральную машину, которая стояла в подвале, поэтому открыла Элизабет. — Здравствуйте, мисс Лестрейд. Когда девочка ничего не ответила, продолжая беззастенчиво разглядывать мужчину, мистер Холмс стукнул носком ботинка, и это было единственное, что выдавало его нетерпение. — Вам не говорили, юная леди, что нельзя открывать дверь незнакомым людям? — А вам не говорили, что вежливые люди представляются, чтобы юные леди могли с ними поздороваться? — сказал Лестрейд, ставя пустую корзину на пол. Видеть мистера Холмса на пороге собственного дома было так же необычно, как увидеть на том же пороге королеву. Неуютно. Нелепо. И предвещало нечто, выходящее за рамки обычной жизни. За его плечом, около открытой дверцы машины, маячила знакомая девушка-тень. Лестрейд слегка толкнул Эль в плечо. — Я тебе тысячу раз говорил не открывать дверь без меня. Девочка наморщила нос. — Пап, что-то горит, вроде бы. — Блинчики! — Проходите, — вздохнула Эль, раз уж отец умчался на кухню.
Лестрейд держал обожжённую руку под холодной водой. Рука ныла вместе с сердцем. Мистер Холмс в его доме. Мистер Майкрофт Холмс в его доме. Ничего хорошего, совсем ничего хорошего. За спиной негромко кашлянули. Лестрейд повернул вентиль, усиливая напор воды. Кашель начал напоминать начальную стадию бронхита. — Чем могу помочь? — Мне нужно, чтобы вы отвлекли Шерлока. — Мне незачем влезать во всё это снова. Через пару недель ему надоест терзать меня сообщениями, вы найдёте ему новую няньку, и моя жизнь станет обычной.
Холмс взмахнул небольшой записной книжкой, обтянутой потёртой кожей.
Столкнувшись с Шерлоком впервые, Лестрейд записал: «Этот сукин сын доведёт меня либо до психушки, либо до убийства». Быстро, карандашом, трясущимися от злости руками. А наутро, прямо под ней: «Амелия Понд, Ист-Энд» и дата. Первая, кого спас Шерлок. Он, конечно, не обратил внимания на то, что в результате раскрытого дела некая мисс Понд осталась цела, зато Лестрейд обратил. С тех пор он всегда старался держать книжку и карандаш при себе. Это был его оправдательный список. Список людей, которым помог Шерлок. Напоминание, а иногда и утешение, что он терпит всё это не зря. Не только ради должности и безболезненного развода, а ради этих жизней. — Рыться в чужих вещах — это так низко. — Она лежала в прихожей. — Это вас оправдывает? — Вы же не думаете, что мне неизвестно, что в ней, – Холмс пожал плечами. — Хотя, вынужден признать, мне непонятно, зачем вы это записываете. Однако. Причина. Перейдём к делу или вы ещё поупрямитесь? Лестрейд глубоко вдохнул, намереваясь послать скромного британского служащего так далеко и надолго, что даже Шерлок его не найдёт. — Пап. Мы сегодня будем обедать? — Конечно, — просипел он, — накрывай на стол. Элизабет развернулась, но в последний момент всё-таки вежливо спросила: — Не желаете с нами от… ото… отобедать, сэр? Холмс замер, уставившись на ребёнка так, словно перед ним стояла не маленькая девочка, а каменный адмирал Нельсон, спустившийся со своей колонны, чтобы пожаловаться на состояние обозреваемой местности. И зрелище это так понравилось Лестрейду, что он сказал: — Действительно. Мы будем обедать или вы предпочитаете поупрямиться? Холмс, всего на долю секунды, но всё-таки, выглядел как человек, с которым заговорил один из голубей с Трафальгарской площади. А потом с невозмутимым видом кивнул.
Холмс не подал виду, что его удивили блинчики и баварские сосиски на обед. Блинчики он полил кленовым сиропом, а сосиски – кетчупом Хайнц, и с достоинством особы королевских кровей принялся есть. — Мистер, у вас соус на щеке, — прыснула Эль. Лестрейд изучал чаинки в своей чашке и старался удержать тёплое чувство, которое распирало его изнутри и было очень похоже на истерический хохот. — Мистер Холмс, мисс Лестрейд. — Холмс? Звякнула вилка и кружка, которую Элизабет неудачно задела локтем. Глухой шмяк. Кленовый сироп капает на ткань дорогого пиджака. Часть толстого блинчика закрывает пол-лица, что не мешает мистер Холмсу сверкать глазами… глазом. Лестрейд холодеет, словно глотнул фреона. — Из-за вас!.. Из-за вас!.. – пищит Эль тоненьким от гнева голоском. — Вы обидели папу! – взвизгивает она, сверкая глазами похлеще мистера Холмса. — Элизабет! — рявкает Лестрейд. — В свою комнату! Немедленно! Эль вспыхнула до корней волос и выбежала из столовой. Он протянул полотенце Холмсу, тот принял его и начал педантично вытирать сироп с лица. Лестрейд взялся за тарелку, осторожно отлепляя блинчики от идеальных волос, и в этот момент его согнуло пополам от смеха. Клокочущего, немного истеричного, рваного и очень громкого. Прихшлось опереться о стол, со всхлипом втягивая воздух. — Рад, что вам весело. Булькающее хихиканье после этого замечания снова переходит в гогот. Полотенце летит на стол, ножки стула скрежещут по полу. — Подождите. — Лестрейд хватает его за рукав. — Простите. Подождите. Секунду. Майкрофта Холмса долженствует бояться. Трепетать. Почитать. Не знать о нём, в конце концов. Но не снимать блины с его головы. Хотя, надо признать, что Лестрейд никогда не делал ничего из вышеперечисленного. Он просто не умел трепетать или почитать и почти не умел бояться людей. Вот собак или обдолбанных наркоманов с пистолетом в руке – да. А Майкрофта Холмса – нет. Он в принципе мало размышлял о своём отношении к этому человеку. Ответственность за его младшего брата и совсем немного благодарности за помощь, но не более того. Майкрофт Холмс был для него белым пятном. Искривлением пространства, не отражающим света. Пока дочь инспектора Лестрейда не надела тарелку с блинчиками на голову человека, способного начать третью мировую щелчком пальцев. Он не мог не улыбаться этому. — Простите. Пожалуйста, мне искренне стыдно за поступок Элизабет. Позвольте я вам помогу. Холмс скривил губы и дёрнул щекой, но развернулся в указанную сторону и проследовал с Лестрейдом в ванную — Вот, здесь полотенца, халат, тапочки. Я пока подберу вам одежду. Просите ещё раз. Он суетливо выскочил за дверь, прежде чем Холмс успел ответить.
Элизабет лежала на кровати, свернувшись в клубок и обняв плюшевого зайца. Грегори присел на край и пригладил мягкие игрушечные уши. — И что на тебя нашло? — Так ему и надо. Так и надо. Я знаю, я всё знаю. Он перевернул дочь на спину, чтобы заглянуть в глаза. — Что ты знаешь? — Это из-за него тебя не было на моём дне рождении. Мне Салли сказала. Сказала: «Грёбаный Холмс, испортил ребёнку праздник». Она думала, я не слышу, она думала, я сплю, а я слышала. Лестрейд с трудом припомнил день, года три назад, когда его вызвали прямо с вечеринки по случаю шестилетия Эль, потому что Шерлок перестарался и влез в опасные игры с русской мафией. — А в прошлом году это из-за него тебя ранили. Салли говорит, что Холмс – псих, грёбаный псих. — Ты хоть знаешь, что значит «грёбаный»? – устало спросил он. — Нет! Ну и что! Всё всегда из-за него! Я знаю, мне Салли сказала. — Это не тот Холмс. Это его старший брат. Элизабет села. — Не тот? Лестрейд качнул головой. — Тот, о ком говорила Салли, — которой стоит знатно укоротить язык, подумал он, — это Шерлок. А сироп из волос вымывает Майкрофт. — Мне надо придумать хоро-о-ошие извинения. — Да уж, постарайся. Он пожевал губу, раздумывая, стоит ли объяснить некоторые вещи. — Эль, ты уже взрослая девочка. У тебя есть я и мама, и Альберт. Есть Джули и много других друзей в школе, так? Но, понимаешь, есть такие люди… которым некому помочь. У них нет друзей и близких людей, которые бы заботились у них. — У Шерлока есть брат. Лестрейд снова вздохнул. Именно сейчас, впервые за несколько месяцев, ему страшно захотелось закурить. — Есть и другие люди, которые хотят, но не умеют заботиться. Они делают это так, как могут. Тебе покажется это странным, но ты уже достаточно взрослая, чтобы понимать, что все люди очень разные. А Холмсы – ещё более разные, чем обычные люди. Я не оправдываюсь! Только я виноват в том, что меня нет рядом, когда я нужен тебе. Но я объясняю, почему так иногда происходит. В следующий раз, лучше надеть тарелку на голову мне. Эль несмело улыбнулась. — Никакого компьютера две недели, ясно? И не думай, что я не узнаю.
По пути в ванную он заглянул в свою комнату и вытащил из шкафа свитер из тех, что дарила жена и ошиблась размером, а ему было лень обменивать их. Ванная была полна клубами пара, но Холмса в ней не было. Мокрые следы тянулись в гостиную. — Я никак не могу понять, зачем вам эти записи. Они не имеют никакой ценности. — Какое вам дело? Лестрейд выхватил свою книжку из рук Холмса и впихнул взамен одежду. Даже в банном халате, из-под которого выглядывали брюки, тот выглядел как на приёме у королевы. — Я не люблю не понимать. Человек в кленовом сиропе исчез. Вместо него в кресле сидел человек из ангара. Бывает так, что у человека много дел, с которыми нужно срочно разобраться. Приходится быстро двигаться и много думать. Обычно в такие моменты у людей появляется вертикальная складка между бровей. Ещё бывает так, что все эти оченьсрочнооченьважно дела заканчиваются, но человек продолжает по привычке много двигаться и много думать. Пылесосить дом, ходить в магазин, ругаться с соседкой из-за мелочи. Нервы натягиваются всё сильнее, пока не щёлкают по пальцам, и тогда приходит усталость. Неожиданно, очень вдруг, она бьёт наотмашь, зло, словно мстит за невнимание. Лестрейд падает в кресло и смотрит на человека напротив. — Почему же, чёрт вас подери, вы не оставите меня в покое? Если бы он не закрыл глаза, то заметил бы растерянность, мелькнувшую на лице Майкрофта. Он тяжело сглотнул и выпрямился в кресле. — От чего я должен отвлечь Шерлока? Майкрофт негромко кашлянул, прочищая горло. — В понедельник с утра в полицию обратится некая Долорес Амбридж, владелица типографии «Кентавр». Её племянник пропал в пятницу. Вы отдадите это дело Шерлоку. Лестрейд кивнул и наклонился вперёд, опираясь локтями о колени. — Я понял, куда должен его направить. Но от чего его нужно оградить? Лицо Холмса перекосило в том выражении, которое он называл, по всей видимости, «доброжелательной улыбкой». Лестрейда передёрнуло. — Господи, хватит уже притворяться. Видели бы вы себя со стороны. Улыбка медленно сползла с лица Майкрофта. — Если вы хотите сказать, что это не моё дело – так и скажите, но не надо корчить… — Лестрейд неопределённо махнул рукой, — …это. Он поднялся. — У меня бельё постиралось, — произнёс он, — так что одевайтесь и выметайтесь. Надеюсь больше вас никогда не увидеть, мистер Холмс. И вышел, оставив Майкрофта один на один со свитером, скудной обстановкой и таким удивлением, которое Холмс не испытывал за последние несколько лет.
Глава третья
Долорес Амбридж оказалась малоприятной особой. Худой и с высокой причёской, которая удлиняла её и без того непропорциональное тело, отчего эта дама становилась похожей на торшер. Маленькие блёклые глаза человека, который считает, что видит людей насквозь, оглядели участок. Женщина пронеслась по прямой к кабинету начальника, словно опасаясь, что её могут заметить в обществе простых служак. Они говорили не дольше пары минут, после чего Хьюз вызвал к себе Лестрейда и обрисовал суть дела. Амбридж, чопорно сложив руки на колени и пожав ноги под стул, не проронила ни слова. Инспектор грешным делом решил, что племянника её убрали люди мистера Холмса, специально чтобы организовать интересное для Шерлока дело, и миссис Амбридж это известно. «Есть кое-что. Приходите один. ГЛ» Он написал Ватсону, едва выйдя из кабинета, и невольно улыбнулся формулировке. Улыбка вышла кривая и невесёлая.
Джон Ватсон вызывал смесь уважения, любопытства и опасения. Его стоило уважать за то, через что он прошёл и как с этим справился. Он вызывал любопытство, потому что многие бы дорого заплатили за секрет того, как сделать общение с Шерлоком не похожим на смесь сеанса у стоматолога и сдачи выпускного экзамена. И опасения он вызывал ровно по той же причине. Инспектор Лестрейд искренне считал, что сохранить рассудок и нервы рядом с Холмсами — любым из них — можно, только если ты уже безумен. А ещё его открытое, простое лицо вызывало доверие. Если бы Лестрейд когда-нибудь решился бы поплакаться кому-нибудь на свою жизнь, он бы выбрал Джона Ватсона. — Кофе, чай? — Нет, спасибо. Вы сказали, что есть что-то, что может заинтересовать Шерлока. — Совсем плохо? — Вчера он прожёг ковёр, разбил телевизор, едва не подрался с каким-то парнем в парке, когда попытался рассказать ему, что подружка спит с кем-то из его родных. Кстати, выяснилось, что больше всего парень расстроился, потому что у него нет родственников мужского пола. Он взламывает мой ноутбук, почту и фейсбук вместо завтрака, и я молчу о запахе от некоторых его экспериментов, которым, кажется, пропитались даже стены. — Джон выдохнул. — Так что да, я считаю, что ему надо срочно чем-то заняться. — Я не могу просто позвонить ему и сказать, что спустя столько времени я передумал и готов принять его помощь. Всё должно выглядеть так, словно явынужден это сделать. — Вы предлагаете обмануть Шерлока? Нам с вами? Первое место в конкурсе «Скептик Года» присуждается Джону Ватсону! — Он раскусит нас в два счёта, но мы можем хотя бы попытаться. – Лестрейд подался вперёд. — Сегодня к вам в клинику придёт пациентка. Девушка, которая работает горничной у одной пожилой дамы. Она пожалуется вам, что молодой господин, племянник этой женщины, пропал при странных обстоятельствах и Скотланд-Ярд ничем не может помочь. Больше вам знать не надо, иначе вы обязательно себя чем-нибудь выдадите. Вам всего лишь нужно будет рассказать об этом Шерлоку. — Из этого ничего не выйдет. — Тогда остается только позвонить ему и сказать всё напрямую. — Лестрейд щелкнул флипом. — Он, конечно же, откажется. Как вы думаете, насколько ударопрочный ваш ноутбук? — Ладно-ладно! Попробовать стоит. В конце концов, что он сделает? – добавил Джон вполголоса.
«Я же говорил, что ничего не выйдет. Будем у вас через десять минут. ДВ» Раскрытие его неуклюжего плана ничуть не расстроило Лестрейда. Он прекрасно знал, что не стоит и пытаться тягаться с Шерлоком. Однако теперь он хотя бы привлёк его внимание. С другой стороны, конечно, будет неприятно выслушать очередную нелестную оценку своего ума. — Кто-нибудь, принесите кофе, — крикнул он в приоткрытую дверь кабинета.
— Инспектор, как поживает ваша дочь? Вы уже прикрепили на место переднее колесо её велосипеда? — Да, но… — А Андерсон наконец-то перестал приставать к вам с предложением вложить деньги в ценные бумаги? — Я не… — Полагаю, ваш непосредственный начальник так хорошо провёл отпуск в Исландии, что решил отложить объявление вашему отделу выговора за три не раскрытых в прошлом месяце дела? — Он был в командировке! — Ради бога, Лестрейд, какие ещё подробности и из чьей личной жизни мне нужно вытащить на свет, чтобы вы вспомнили, что я ещё не полный идиот? Молодая девушка поднимает на уши всю полицию из-за того, что работодатель, её ровесник – видите ли – не вернулся вовремя домой с прогулки? Причём эта история доходит до меня через нескольких посредников, последний из которых – внимание – тайком репетирует перед зеркалом рассказ о взволнованной горничной за четыре часа до того, как она, якобы, заявилась к нему в больницу. Лестрейд молча пододвинул папку, когда Шерлок выдохся. — Я возьмусь за это дело! С тайной надеждой, что пока я ищу загулявшего мальчишку, у вас случится что-то действительно серьёзное, и тогда вы с Ватсоном пожалеете, что отправили самый совершенный мозг современности заниматься пустяками.
***
Инспектор Лестрейд не был азартным человеком. Он не любил опасность, адреналин не щекотал нервы, а погоня не будила инстинкт охотника. Он был обычным человеком. В школе его не травили, он никого не травил. Учился хорошо, но учителя его не замечали. В колледже – среднестатистическое братство, несколько приятелей, с которыми можно было выпить пива, но не хотелось делиться чем-то важным.
Никто не мог и предположить его выбор профессии. Просто однажды он пришел домой и сказал, что он поступил в Колледж высшего полицейского состава. Мать устроила скандал. Он впервые видел её плачущей. Отец угрожал, что выгонит из дома, что впоследствии и случилось. Конечно, через месяц родители смирились, хотя мать не переставала причитать, что он загубит себе жизнь. Домой Лестрейд не вернулся, решив, что пора начать жить самостоятельно.
Он не могу объяснить причину своим близким и будущей бывшей жене, потому что причина была проста и абсурдна.
Так правильно.
Он знал, что так надо поступить, что защищать людей – это то, что он хочет делать, то, что считает важным. Хотя годы службы значительно обточили эту уверенность, именно она гнала его на работу, поддерживала во время бессонных ночей, выволочек или столкновений со всем тем ужасом и грязью, которое порождают люди. Уверенность, что главное – это поступать правильно и быть верным как самому себе, так и данному слову.
Быть честным человеком.
— Салли, мне нужен перечень всех дел за последние две, нет, три недели. — И много кофе, добавил он про себя. — Что-то конкретное? — Всё, что хоть немного кажется необычным. Даже мелкие дела.
***
Четыре утра. Буквы немного расплывались вместе со смыслом слов. Сознание тонуло в тумане, который сейчас окутывает тихий Лондон, спящий Лондон, беззащитный Лондон. Не спят пекари, клабберы и Шерлок Холмс. Хорошая компания. Лестрейд прикрыл глаза, ненадолго, опасаясь уснуть. Под веками скакали строчки рапортов и собственные записи.
Сотни дел, сотни людей, сотни преступлений и где-то среди них то, особенное, к которому нельзя подпускать Шерлока. И что на него нашло, когда он решил, что сможет вычислить это дело? Что-то необычное. Что-то, что могло бы заинтересовать Шерлока. Как же тяжело хотя бы ненадолго представить себя на месте этого безумного и гениального детектива. Лестрейд потянулся и прошел пару раз от стены до стены своего небольшого кабинета. Горела только лампа дежурного инспектора, но самого его было не видно. Из приоткрытого окна тянуло ночным холодком. Невыносимо хотелось курить. Во рту скапливалась вязкая горькая слюна. Разочарование. Много разочарования и кислый запах усталости. Исписанные листы взлетают, повинуясь резкому движению руки и силе гравитации. Складываются на полу в причудливый ковёр. Лестрейд с силой провёл по лицу. Вспышка злости отняла последние силы, и он уже ничего не хочет. Только бы вернуться домой и лечь спать, и спать долго-долго, а утром проснуться от запаха какао, — даже если это глупо и какао пьют только дети, — и тостов. Или не надо ни тостов, ни какао, ничего не надо, лишь бы дома кто-то ждал или не дома, а где-то ещё, но ждал его, именно его, Грегори Лестрейда. Брак с Джоан был ужасен большую часть времени. Они слишком рано поженились и слишком мало были заинтересованы друг в друге. Но даже если так, ощущение, что есть к кому вернуться и есть кто-то, кто думает о тебе, хотя бы изредка, было невероятно ценным. После развода у него так и не появилось человека, ради которого стоило бы возвращаться домой. Лестрейд сжал каменные мышцы плеч и потёр шею, разглядывая разбросанные бумаги. Что за мальчишество? Он нагнулся и подобрал несколько листов, глаза машинально пробежали по строчкам.
4 января, Лондон, Престон Роуд 23. Кража со взломом в квартире сантехника. Похищен набор гаечных ключей из ящика с инструментами. 11 января, Лондон, Латимер Роад 31. Кража со взломом в доме налогового инспектора. С письменного стола пропало пресс-папье в форме головы Уинстона Черчилля. 18 января, Лондон, Грейт-Портлен- стрит 14. Кража со взломом. У молодой семейной пары похитили заварочный чайник. Воры забрались в квартиру через окно, перерыли всю кухню, но больше ничего не взяли. 25 января, Лондон, Юстон сквейр 25. Кража со взломом. Преступники унесли у старой кошатницы три корзины для переноски животных. 1 февраля, Лондон, Ливерпуль Стрит 11. Кража со взломом. Украден альбом для марок. NB Все марки были предварительно вытащены из него преступниками и оставлены на столе.
Инспектор Лестрейд не был таким умным, как Холмсы, и не владел методом дедукции. Зато иногда он был дьявольски удачлив.
Глава четвёртая
Весна в Лондоне наступила, не дожидаясь расписания: в феврале и за одну ночь. Вечером, тяжело поднимаясь по ступенькам и на ходу растирая ноющее бедро, Лестрейд кутался в шарф и мысленно перебирал просмотренные дела. Было в этих ограблениях что-то неправильное. Наутро снег растаял, а температура уверенно устремилась к плюсу.
Весна ускользала от него каждый год. Именно в эти дни, когда неправильная Лондонская зима отступала, ему было совсем не до погоды. Весной он развёлся. Весной умер отец, а через два года – мать. Прошлой весной он отхватил пулю в ногу и провалялся в больнице больше двух недель.
Это был первый и единственный раз, когда Шерлок выступал в роли агента под прикрытием. Его внедрили в подпольное казино под видом карточного шулера, чтобы он помог вычислить банду фальшивомонетчиков. Во время облавы завязалась перестрелка, нескольким членам удалось сбежать, и Шерлок, дабы не раскрыть своего прикрытия, выстрелил в инспектора. Лестрейд ничего не испытывал по этому поводу, достигнув к тому момент определённого дзена: Шерлока не исправить, с ним можно только смириться. И радоваться, что целился он в ногу, а не в голову, для большей достоверности. Сбежавших повязали через два дня. Оказалось, что это была не одна банда, а целая организация по производству фальшивых денег и драгоценностей. Шерлок пытался извиниться, и Лестрейду до сих пор интересно, кто тогда заставил его прийти в больницу и произнести трогательную самообвинительную речь, в конце которой Холмс явно собирался театрально рухнуть на колени. — Ты хоть немного осознаёшь, что сделал? – прервал его Лестрейд. — Вполне. – Шерлок мгновенно стал серьёзным. — Я не только с потрохам сдал вам сеть незаконных игорных домов вместе с несколькими притонами, но и помог обезвредить огромную систему, которая ежегодно подрывала экономическую стабильность Британии. Я же вас не убил. Это был единственный раз, когда Лестрейд позволил себе сказать: — Ты псих. Шерлок кивнул.
Лестрейд постучал карандашом по строчкам. Пять ограблений с перерывом в семь дней, и воры не взяли ничего ценного, хотя в столе у второй жертвы лежала крупная сумма. Вместо неё преступник забрал пресс-папье, красная цена котором – фунт и три пенса. Он не мог точно сказать, что это именно то дело, которое пытался скрыть Майкрофт, но эти кражи точно заинтересовало бы Шерлока. К тому же, чутьё подсказывало, что он на правильном пути. Понять бы ещё, куда этот путь ведёт. Судя по опечаткам в отчётах, детективы не особенно утруждали себя, работая над этими делами. Лестрейд их понимал и, будь на их месте, поступил бы так же. Стоит ли внимание украденные корзины для кошек, если в соседнем квартале лежит труп? Придётся начать сначала.
Первой жертвы, сантехника, дома не оказалось. Дверь открыла пожилая женщина, которая, стрельнув глазами, кокетливо поправила халат на груди. — Инспектор Лестрейд, Скотланд-Ярд. Это он видел тысячи раз. Кокетство, раздражение, равнодушие, любопытство, — любое выражение сползает с лица после этой фразы, оставляя только лёгкий страх и презрение. Исключения – редкость. — Что-то случилось с Диком? — Ричард Бэндлер? – уточнил он, заглядывая в блокнот. — Ваш сын? — Да. Что с ним? — Ничего, миссис… — Мисс. — С вашим сыном всё в порядке, мисс Бэндлер. Я по поводу ограбления. — Ограбления? Кого-то ограбили? – в глаза мисс Бэндлер зажёгся этот знакомый жадный огонь соседского неуёмного любопытства. — Да. Вас. 4 января. Ваш сын заявил, что дверь в квартиру взломали и выкрали гаечные ключи. Женщина наморщила лоб. — Кажется, он говорил что-то такое. Это же такая глупость! — Но дверь действительно была взломана? — Наверно он что-то перепутал, я не знаю. Ну подумайте сами: кому нужны старые гаечные ключи? «Да если бы я знал!», - раздражённо подумал Лестрейд. — Вы уверены, что больше ничего не пропало? – с нажимом спросил он. — Я не знаю, не думаю… Может быть, но я бы заметила. Нет, вроде бы, нет. — И это, конечно же, были самые обычные инструменты? Видимо, в тоне его голоса отразилась тоска, потому что мисс Бэндлер участливо предложила: — Может, вы дождётесь Дика? Я угощу вас чаем с печеньем, отдохнёте. — Нет-нет. Спасибо. Я пойду. Извините за беспокойство. Не забудьте сменить замки. — Дик уже всё сделал. — И хорошо. До свидания. — До свидания.
Та же история, в разных вариациях, повторилась во всех остальных случаях. Нет, ничего больше не пропало. Да, украли самые обычные вещи. Должно быть, они просто потерялись, зря мы так всполошились. Извините за беспокойство. Лестрейд откусил от сэндвича с ростбифом и пробежал глазами по списку ещё раз. Разный возраст, достаток, профессия, социальное положение. Чисто, профессионально вскрытые двери. Абсолютно нелепые вещи, не имеющие ценностей ни для кого, кроме владельцев. Единственное, что более-менее объединяло жертв – это то, что они жили на одной ветке метро. Складывалось впечатление, что преступнику или преступникам было совершенно всё равно, что брать. Может, дело в самом взломе? Какая-нибудь проверка на профпригодность в банде? Но ни о чём подобном он никогда не слышал. Может, и нет между ними никакой связи? Может, ему примерещилась какая-то особенность этих дел? Но нет, интуиция не унималась. Было что-то, что он упустил, но никак не мог понять – что. От размышлений оторвал телефонный звонок. — Пап, в школе учебная тревога и уроки отменили. Можно я у тебя побуду? Я не помешаю, ты же знаешь. — С чего бы это из-за учебной тревоги отменили уроки? Опять химия? Дочь вздохнула. — Ты не можешь до конца школы пропускать химию, ты понимаешь это? — Я не пропускаю! Но Джули сказала, что кто-то из старшеклассников взорвал вонючку в кабинете. Представляешь, насколько Злодеус… — Мистер Купер. — … мистер Купер зол? Пап, он меня точно убьёт. — Эль, ты преувеличиваешь. — Нет, пап, он правда меня ненавидит. Ещё на первом занятии… — Я всё это слышал тысячу раз. Элизабет молчала, зная, что повлиять на решение отца она не в силах, и может только крепче сжимать скрещенные пальцы. Лестрейд потёр переносицу. — Твоя мама будет очень недовольна. — Спасибо, папочка! Ты самый лучший! — Если меня в участке не будет… — Я знаю. Сказать Салли и никому не мешать. Даже Андерсону? — Даже Андерсону!
Лестрейду хватило времени, чтобы вернуться в участок, переговорить с детективами, работавшими над ограблениями, и перекусить, а Элизабет всё не приезжала. Спустя полчаса он всерьёз забеспокоился и, пока вслушивался в длинные гудки, успел вообразить себе все ужасы, которые могут произойти с маленьким ребёнком в Лондоне. Спокойный голос дочери даже сбил его с толку. — Элизабет Джорджи Лестрейд! — Ой. — Ой? Ой?! Когда ты должна была приехать?! Где ты? Что случилось? — Я к тебе шла, а тут машина остановилась, такая чёрная, большая… Лестрейда прошиб холодный пот. — … забыла о времени. — Что? Эль, где ты? — В магазине игрушек. — Элизабет! — Думаю, что мне удастся точнее обрисовать сложившуюся ситуацию. — Холмс? Вы какого чёрта там делаете? Где моя дочь? — Если вы прекратите кричать и паниковать, я всё объясню. Я ехал по делам, когда увидел её на Парк-стрит. Совершенно очевидно, что ребёнок её возраста в это время должен быть в школе. «Вам-то какое дело, прогуливает мой ребёнок школу или нет?», - с досадой подумал Лестрейд. — Ваша дочь принесла мне свои извинения за инцидент с блинами, однако, по неизвестной мне причине, решила, что я не искренен. У нас завязалась дискуссия. Должен признать, ваша дочь обладает… — Игрушечный магазин? — Чтобы убедить её в том, что я не имею к ней никаких претензий, Элизабет предложила, — голос Майкрофта впервые на памяти Лестрейда звучал неуверенно, почти робко, — отпустить обиды в небо. Лестрейд застонал. Когда Элизабет было чуть больше шести, Джоан начала встречаться с Альбертом, и надежды, что родители снова будут вместе, разбились. Девочка тяжело переживала и сильно злилась на родителей и Альберта. Один из психологов, с которыми они тогда тесно сотрудничали, рассказал о небольшом тренинге. Надо было написать всё плохое на бумаге, привязать к воздушному шарику и отпустить. С тех пор они прибегали к нему раз пять или шесть, после крупных ссор. — Просите. Эль очень серьёзно относиться к старым обидам. Спасибо, что… — не оказались маньяком или бандой похитителей — … не отказали ей. Я сейчас же приеду, только скажите… — Нет необходимости. Мы недалеко, к тому же, я хотел бы обсудить с вами кое-что.
Майкрофт Холмс обладал удивительной особенностью быть отдельно. Он напоминал Лестрейду фотографию, которую вырезали по контуру, и вклеили поверх другой картинки. Он выглядел как обычный, элегантно и дорого одетый человек, в его облике ничего не выдавало ни экстраординарных способностей, ни большой важности для Британского правительства, а может и всего мира. Однако даже в полицейском участке, в разгар рабочего дня, он был словно отделён от других людей прозрачной стеной. — Спасибо, — вместо приветствия сказал Лестрейд. — Эль, с тобой я ещё поговорю. Пойди поздоровайся с Салли, мне нужно… — Я бы предпочёл переговорить с вами в менее… людном месте. К тому же, мы всё-таки купили шарики. Кенсингтонские сады? — Пап, ну пожалуйста, — шепнула Эль. — Если мистер Холмс не против.
— Эль, — негромко спросил он, натягивая пальто, — зачем ты всё это устроила? — У него такое лицо, будто его нет. Он где-то не здесь, и лицо у него такое, знаешь, ничего не понятно. То ли он меня слышал, то ли нет. Хочу сделать всё правильно, — Элизабет очень знакомо нахмурила брови и упрямо посмотрела на отца.
Лондонские пробки оказались неподвластны даже Майкрофту Холмсу, который нетерпеливо постукивал по подлокотнику, пролистывая страницы на планшетном компьютере. Его ассистентка, девушка-тень, сидела напротив. В салоне был полумрак и Лестрейд видел только её лицо, подсвеченное дисплеем. Элизабет сидела рядом, вцепившись в руку отца, и глазела в окно. — Кентербери? — Разбираемся. Мистер Холмс поджал губы. — Пап, пап, пап, смотри, это же Гайка! – Элизабет подпрыгнула, неловко взмахнула рукой и выбила из рук девушки смартфон. – Ой, простите. — Ничего. — Знаете, — задумчиво сказала девочка, — а вы красивая. Лицо ассистентки исказилось, словно на мгновение ей стало больно, но всё пропало так быстро, и Лестрейд решил, что ему показалось. — А как вас зовут? У вас и имя наверно красивое, да? Я ещё в магазине хотела спросить, но вы заняты были, а теперь не заняты и я могу спросить. — Эль! – Лестрейд разрывался от желания осадить дочь и напомнить ей не трещать, как Элиза Дулиттл, подозрения, что коммуникатор выпал не случайно, и попыток подавить любопытство: ему тоже было интересно, как зовут девушку. Та тем временем бросила короткий взгляд на мистера Холмса и, получив кивок в ответ, сказала: — Можешь звать меня Антея. — Ан-тея. Ан-тея. Красиво, но вам не идёт... Антея напряженно улыбнулась в ответ, дёрнув уголком рта. — Мисс Лестрейд. — Да, мистер Холмс? Беззаботное выражение слетело с лица Элизабет. Она выпрямилась, отпустила руку отца и поправила складку на юбке, после чего подняла на Холмса серьёзный взгляд. — Какое же имя, по вашему мнению, подходит внешности Антеи? — Сцилла. Я видела рисунок в учебнике литературы. Очень похожа на Антею. Майкрофт закашлялся, безуспешно пытаясь скрыть смешок. Элизабет смутилась. — Я сказала неправильно? — Нет, замечательный выбор. Но думаю, что Антее больше нравится её имя Антея ничего не успела ответить, машина подъехала ко входу. Эль вытащила шарики, наполненные гелием, и они углубились в парк. В разгар рабочего дня он был почти пустым, только несколько пожилых пар кормили голубей. — Кентербери? Я слышал, там недавно была знатная заварушка. Терроризм тоже входит в сферу вашего внимания? Элизабет бродила по тропинкам, выискивая подходящее место. — Вся Британия входит в сферу моего внимания, инспектор. Как у любого патриота. — Хорошо иметь такую ассистентку, как Антея, когда в твоём ведении вся Британия. Не каждому патриоту так везёт. — Вы правы, — голос Майкрофта неуловимо потеплел, — её помощь во многих случаях неоценима. — Сюда! Сюда! — Элизабет замахала рукой, и, когда они подошли, торжественно произнесла: — Мистер Холмс. Майкрофт, показалось Грегори, выпрямился ещё больше и стал похож на джентльмена, собирающегося принять рыцарский титул от королевы. – Я приношу свои извинения и за… за-ве-ряю вас в своих добрых намереньях. Надеюсь, что наше знакомство продлится долго и будет крепким и пло… пло-до-тво-рным. Пока Грегори размышлял, из какой книги она могла выписать такую речь, Элизабет протянула Майкрофту чистый лист бумаги. — Мисс Лестрейд, я с радостью принимаю ваши извинения и вашу дружбу и также выражаю надежду, что она будет долгой и приятной для нас обоих. А эти слова он точно где-то слышал. Кажется, в обращении премьер-министра к послу Японии… Быстро чиркнув на бумаге несколько слов, Майкрофт привязал его к одному из шаров и отпустил. Красная точка скрылась из виду через несколько секунд. — А остальные зачем? — кивнул Лестрейд на связку оставшихся шариков. Элизабет искоса посмотрела на Майкрофта. — Я не мог выбрать, а времени было мало. Пришлось купить все. — Я и представить не мог, что вы такой нерешительный человек. Раньше ему не приходило в голову рассматривать Майкрофта Холмса. Нет, он хорошо знал его внешность и мог описать до мельчайших подробностей, если бы потребовалось, – профессиональная привычка. Но он никогда не смотрел на него как на что-то большее, чем имя и должность. Мы видим знакомых людей сквозь призму их характера. Именно он наполняет внешность, набор фактов: рыжие волосы, острый нос, родинка на щеке, линия подбородка и форма губ, — тем, что делает человека уникальным, особенным, живым и настоящим. Зелёные глаза из приметы превратились во внимательный взгляд с лёгкой насмешкой, с мелкой сеточкой морщин, выдающих возраст и хроническое переутомление. Майкрофт Холмс неожиданно оказался человеком, и это знание не исчезло, когда у него зазвонил телефон и зрительный контакт прервался. Через секунду запиликал мобильный Лестрейда. Прочитав входящее сообщение, он поднял взгляд на Холмса и понял по его лицу, что их известили об одном и том же.
Шерлок пропал.
Глава пятая
Холмс уехал, не сказав ни слова. Лестрейд позвонил Джоан, оборвал поток претензий и отправил Элизабет к ней на такси. Спустя четверть часа он уже был в Скотланд-Ярде. Джон был спокоен. Не ёрзал, не метался, не тёр ладони. Он смотрел на Лестрейда сосредоточенно и прямо, докладывая по-военному коротко. — Он не взялся за дело сразу. Даже не взглянул на папку. До вечера играл на скрипке и жаловался, что ему скучно. Потом получил смс и ушёл. Его не было минут сорок. Вернувшись, искал что-то в интернете и снова ушёл. Утром мне надо было на работу, двойная смена. Это же Шерлок, я забеспокоился только сегодня. Он и раньше пропадал так, правда, он обычно писал что-то раздражающее, вроде… — Джон оборвал себя. – Днём принесли это.
На клочке бумаги знакомым подчерком было выведено: «Сколько тебе лет, Джонни? Можешь отвечать, я разрешаю». И окровавленный платок.
— Сначала я решил, что это он. — Кто? — Мориарти. — Джон потёр ладони. — Тогда в бассейне он сказал то же самое. Если бы я лично не видел, как ему снесло голову, то решил бы, что это он. Очень похоже. — Джон передёрнул плечами.
***
Невозможно быть равнодушным к Шерлоку Холмсу. Чаще всего к нему относятся с той бессильной злостью, с которой дети ненавидят брокколи. Сильно, но с оттенком несерьёзности, сводя все свои эмоции в конечном итоге к «это же Шерлок». Пожалуй, только в Донаван горел огонь инквизиторской ярости и желания поставить на колени и просто хорошенько врезать. Были люди, не так уж и мало, которые восхищались им, особенно когда его наблюдательность, ум и острый язык направлены против кого-нибудь другого. Он пленял своими резкими, чрезмерно широкими и порывистыми движениями и манерой быстро говорить, так что собеседник не поспевал за мыслью. Он напоминал стихийное бедствие, завораживающее и пугающее, способное играючи разнести дом по щепкам и утихнуть в следующую секунду. Правда, лишь один человек рисковал любоваться этим зрелищем вблизи. Были и те, кто под ненавистью прятал восхищение. Лестрейд не относился ни к тем, ни к другим, ни к третьим. Для него Шерлок всегда был и всегда будет перебравшим экстази бледным подростком.
Полномасштабные поиски развернулись только ближе к вечеру, когда пришло подтверждение, что кровь на платке принадлежит Шерлоку. Патрули прочёсывали Лондон, начиная со сточных каналов и Коммершиал-роуд. Лестрейд такого приказа не отдавал, но несложно было догадаться, кто руководит расследованием и, очевидно, готов бросить пехоту и секретную службу Её Величества на розыск непутёвого младшего брата.
Ближе к полуночи все поручения были отданы, планы составлены, а люди отправились выполнять свою работу или, кому повезло больше, спать. Лестрейд остался в притихшем участке. Спать не хотелось, так что он перебирал старые отчёты, рапорты, записки, докладные – наводил порядок на столе, раз в голове был полный бардак.
Получив сообщение от Джона, он неожиданно для самого себя осознал, насколько сильно привязался к Шерлоку, насколько привык к чувству, что эта долговязая ворона ошивается где-то неподалёку, высматривая интересное дело. Даже к тому, что в любой момент его могут выдернуть – из дома, из ванной, с отпуска, с собственного дня рождения, глубокой ночью, – потому что Шерлок Холмс где-то что-то делает и надо проконтролировать, чтобы при этом никто не пострадал, в первую очередь – сам Шерлок Холмс. Да он переживает за него почти как за собственного ребёнка! Где, с кем, что делает и сможет ли он вырастить из него достойного человека?
Лестрейд потёр лоб и прикрыл глаза ладонью.
Он никогда не забудет, как плохо слушались руки, а пальцы отказывались гнуться, когда ему сообщили о взрыве. Как он приказывал себе сидеть на месте, в своей гостиной, уставившись на непочатую бутылку виски, потому что, повторял он себе, всё это не его чёртово дело. Вокруг Шерлока и Джона сейчас пол-Лондона суетится, лучшие врачи, лучшие хирурги, лучшие следователи из тех, что ловят нечистых на руку министров и расследуют пропажу королевской туфли, лучшие… все! И Майкрофт Холмс. И никому там совершенно не нужен обычный детектив-инспектор из Скотланд-Ярда, который не сумел уследить за инфантильным детективом.
В ту ночь встреча с мистером Холмсом и его «вы не справились» были благословением. Освобождением от ответственности, о котором он мечтал все пять лет. Но стоило на пороге появиться Майкрофту, и он ринулся выполнять поручение по той же самой причине, по который сидит сейчас в темноте и все внутренности у него скручиваются в узел от напряжения. И причина эта в том, что беспокоиться о Шерлоке Холмсе стало такой же привычкой, как бриться, надевать часы и отправлять дочери смс с пожеланием хорошего дня.
Негромко скрипнула дверь. — Вы снова не справились. — Вы повторяетесь, — не поворачивая головы, сказал Грег. — Как вы только дослужились до своего звания? Ах да, припоминаю. Он встал, подравнял бумаги в стопке и поднял взгляд на Майкрофта. Горела только настольная лампа, лицо гостя тонуло в темноте. Грег медленно приближался к нему, пока не оказался на расстоянии вздоха. — Знаете что? Это вы втянули Шерлока в это дело, это вы его старший брат и, в конце концов, это вы… скромный служащий Британского правительства, — процедил он, — и гений дедукции, а я всего лишь глупый инспектор Скотланд-Ярда. По лицу Майкрофта прошла рябь, как на испорченном мониторе. — Это твоя чёртова работа! — прошипел он, — Не смей говорить, что это моя вина. Я сделал всё, чтобы с ним ничего не случилось! Он глубоко вдыхал и медленно выдыхал, сжав зубы. Грегори отошел от него к окну, из которого тянуло ночным холодом и доносились приглушенные звуки улицы. Майкрофт подошел следом, застыв у другого края подоконника. — Его ищут. Эксперты изучают платок. Криптографы работают над шифром. Лондон патрулируют в три смены. Весь участок стоит на ушах. Майкрофт посмотрел на него насмешливо, как на ребёнка, который гордится выученной таблицей умножения. — Кому я это говорю? Я не понимаю, какого чёрта вы здесь и устраиваете истерику! — Если Шерлока ещё не нашли, — быстро проговорил Майкрофт, будто только и ждал этой фразы, — значит он мёртв, либо не хочет, чтобы его нашли. А когда Шерлок не хочет, чтобы его нашли, никто не справится с этим, кроме меня. — О, я так за вас рад! — Но для этого мне необходимо отдохнуть, — Майкрофт проигнорировал едкое замечание. — Не заметил, когда мой кабинет превратился в спа-курорт. — Ваш дом, — заявил Майкрофт так, словно это всё объясняло. Лестрейд помассировал виски. Майкрофт закатил глаза. — Я собираюсь переночевать у вас дома. Проще было бы взломать дверь и не тратить время на визит сюда, но дело в том, что вы тоже нужны. — Вы хотите переспать со мной? — Грег окончательно перестал что-либо соображать. Он давно смирился с тем, что если пытаться понять Холмсов, то можно запросто сойти с ума. — Нет. Достаточно, если вы будет где-то неподалёку. — Ладно дом, но я-то вам зачем? Майкрофт поднял брови, будто спрашивая «вы правда думаете, что я стану объяснять?». — Чёрт с вами. Если это единственный способ найти Шерлока – мне без разницы.
***
Заявить «мне без разницы» и действительно быть безразличным – совсем не одно и то же. Всю дорогу до дома Лестрейда не покидало ощущение, что это какая-то пародия, гротеск на случайный секс. Когда идёшь домой или в номер с партнером, которого подцепил в баре, чувствуя неловкость о того, что придётся пустить кого-то постороннего на свою территорию, не зная, что говорить, предложить ли чаю или сразу перейти к делу?
Холмс застыл на пороге кухни, поставив небольшую спортивную сумку на пол, и Лестрейд не придумал ничего лучше, чем:
— Хотите есть? — Нет, пищеварение замедляет… — …работу мозга. Как я мог забыть. Грег забарабанил пальцами по столу. — Чаю? — В чае кофеина по крайней мере в два раза больше, чем в кофе. Я же собираюсь выспаться. — Могли бы просто сказать, что не хотите. Прошло ещё несколько тягостных минут. — Где гостевая спальня? — На чердаке! – огрызнулся Грег.
После развода дом отошел Джоан, и Грегори об этом не жалел. Пару лет он мыкался по съёмным квартирам, пока не подкопил денег на первый взнос. Свой дом он выбирал долго и придирчиво, сменив нескольких риэлторов и агентств недвижимости, а нашел почти случайно, благодаря работе.
Он приехал, чтобы опросить жильцов по поводу пожара: были подозрения на поджог. Небольшой двухэтажный дом с красной черепичной крышей и крошечным садовым участком сразу ему приглянулся. Он был гораздо меньше, чем соседние постройки, которые обступали его со всех сторон и, казалось, собирались раздавить. Дверь открыла молодая женщина, хотя сначала Лестрейд заметил только внушительных размеров живот. Пара, ожидая пополнения, собиралась переехать в дом побольше. Цена была подходящей, и уже через неделю Грег стал полноправным хозяином, если не считать долгов.
На первом этаже была гостиная и просторная кухня, узкий коридор и лестница. На втором – две спальни, одну из которых он переделал под детскую, небольшой кабинет-библиотека и ванная. В подвале – прачечная и нагреватели, а на чердак он почти не заглядывал, забрасывая на него время от времени очередную коробку с барахлом. Никаких гостевых спален для тайных властителей Британии, желающих отдохнуть. — Будете спать в моей комнате, а я лягу на диване. — Подходит, — кивнул Майкрофт и ушел в душ.
— Что вы, что вы, как я могу выгнать вас из собственной спальни? Мне вполне хватит дивана! – Грегори так сильно рванул простыню, что она едва не порвалась. — Чёртовы Холмсы.
Диван скрипнул, Лестрейд ударился головой о поручень и снова чертыхнулся. По потолку ползли пятна лунного света. Он наблюдал за ними без единой мысли в голове. Ну почти. Откуда у этих Холмсов такая способность переворачивать мир с ног на голову? Выворачивать наизнанку, перемешивать и преподносить с видом, что так и надо.
Он перевернулся на бок, уткнувшись носом в спинку дивана, которая воняла искусственной шерстью и затхлостью.
Как только Джон с этим мирится? Как можно относиться спокойно к заявлению «мне нужно поспать в вашем доме?» Да, конечно, у нас большой ассортимент услуг: массаж, спа, шоколадное обёртывание, — всё это входит в подготовку детективов Скотланд-Ярда.
Диван зарычал, угрожая развалиться, если некий детектив не перестанет вертеться.
А, главное, почему он принял это как должное? Не высмеял и не отправил в отель или ещё куда подальше. Хотя, если подумать, в этом-то как раз не было ничего странного. До появления Ватсона именно ему приходилось нестись через весь город, потому что Шерлоку Холмсу лень дойди до книжной полки, чтобы взять энциклопедию. Или в январе разыскивать свежую клубнику, выращенную на чернозёмной почве и без химикатов. Или в сочельник пойти и проверить, стоит ли ещё на перекрёстке нищий с собакой, и если да — то какой длины её поводок. Или…
Диван взвизгнул. Лестрейд сел.
И просьба Майкрофта на этом фоне смотрелась мелко. Подумаешь – кровать.
Диван выдохнул. Грегори ушел на кухню.
Майкрофт в его доме ощущался, как камешек в ботинке, как забытая в подкладке булавка. Он не мог выкинуть из головы, что на втором этаже, в его спальне, в его кровати спит мистер Холмс, один из тех, кто росчерком ручки вписывает целые страницы в учебники истории, по которым занимается Эль. Взгляд бездумно скользил по полкам, пока не остановился на бутылке кленового сиропа. Грег против воли улыбнулся.
С другой стороны, блинчики исторический персонаж поглощал как вполне себе среднестатистический англичанин. И от присутствия этих блинчиков на его голове не случился коллапс вселенной. И взгляд у него вполне себе обычный – как у мужчины, которому уже не по возрасту, может быть, так долго не спать и так много думать.
Дверь была приоткрыта. Грегори обошёл скрипящие половицы и заглянул в комнату. Внятно объяснить, зачем он поднялся сюда, он не мог, поэтому старался на этом не зацикливаться. — У вас очень жёсткая кровать. — Говорят, это полезно. Раздался шорох. Грег привалился к стене рядом с дверным проёмом. — Днём в парке вы хотели о чём-то поговорить. Майкрофт молчал. — Почему вы не спите? Напротив была комната Эль. На двери висела табличка в виде корабля Энтерпрайз и немного кривой надписью «Капитан Элизабет». Краска выцвела, Энтерпрайз из серебристой леди превратилась в серую, с небольшими сколами: табличка пару раз падала. — Мы найдём его. Вы найдёте его. — Мне не нужно утешение. — Тогда спите, чёрт бы вас побрал! Раз уж выжили меня на диван. — Действительно. Грег стоял, пока не замёрзли ноги, невольно прислушиваясь к неуловимому дыханию человека в его спальне. Потом вернулся в гостиную, под тиканье часов, отбивших половину пятого.
Сквозь сон Грег почувствовал запах овсянки. Сразу вспоминались три неуютные недели в командировке на севере Ирландии и неуступчивая сержант Бэрримор, твёрдо уверенная, что традиционный завтрак — лучшая защита от тоски по дому. Он тогда похудел почти на шесть фунтов. Часы злорадно показывали девять утра. Майкрофт был отвратительно бодрым, безупречным и с улыбкой, как по трафарету. — Вы сами готовили? — Это кажется невозможным? Да – вертелось на языке. — Не отвечайте. – Майкрофт бросил салфетку на стол. — У меня есть предположение, где искать Шерлока. Хотите кофе?
Шестая глава
— Давайте к делу, — Грегори с трудом подавил зевок. — Бристольский бассейн, шкафчик номер 37. — Там надо искать Шерлока? Майкрофт закатил глаза. — Лучше выпейте кофе. У нас достаточно времени до полудня. Лестрейд не стал спорить. Он заглянул в небольшую кастрюлю. — Овсянка на воде? — Полезная еда. Единственная, которая нашлась у вас дома. Инспектор скривился и решил перекусить на работе, подозревая, что если он сейчас зажарит себе яичницу с толстым жирным куском бекона, то просто не сможет спокойно поесть под взглядом Холмса. Плеснув себе кофе, он устроился за столом, напротив Майкрофта. — Итак? — «Можешь отвечать, я разрешаю». Слова Мориарти. Это очевидное указание на бассейн. — Подождите, откуда вы знаете, что… Вы прослушиваете мой кабинет! — Как мелко. Весь Скотланд-Ярд. — Кто дал вам право?.. – он правда пытался разозлиться, но выходило вяло и неискренно. Он бы и сам, если бы мог, распихал жучки везде, где мог появиться Шерлок. — Доктору Ватсону 37 полных лет. В шкафчике с этим номером мои люди нашли путеводитель по Лондону и рисунок глаза. Холмс отпил из стакана, чопорно расправил салфетку на коленях и сложил руки на столе. — Подождите-ка. Вы догадались обо всём ещё вчера! Так какого чёрта? Какого чёрты вы?.. – Лестрейд застонал. – Я не знаю, зачем на самом деле вы так стремились попасть в мой дом, но надеюсь, что вы довольны. — Более чем. В полдень нам надо быть на южном берегу Темзы.
***
«Чёртовы Холмсы», — вяло подумал Лестрейд, плотнее запахивая пальто и с тоской глядя на Лондонское Око. Нельзя сказать, что он боялся высоты, но определённо – недолюбливал. И на колесе катался только раз, на свидании с Джоан. Тогда его всё время не отпускало видение того, как механизм заклинивает и они остаются болтаться между небом и землёй в хлипкой кабинке.
Шерлок не появился ни в полдень, ни в десять минут первого. Когда Грегори придумал, как потактичнее спросить Майкрофта, не ошибся ли тот, Холмс развернулся и направился к кабинкам. Работник аттракциона невнятно что-то пробормотал, открывая дверцу. Кабинка плавно скользила, отрываясь от земли всё выше и выше. Когда она поднялась примерно на метр, карусельщик неожиданно уцепился за невысокий порожек и проворно забрался внутрь. Глаза парня знакомо блеснули. Лестрейд быстро оглядел Шерлока. Тёмно-синяя рубашка испачкана чем-то белым
