Золото и мишура. Поучение на день памяти преподобного Сергия

Когда читаешь жития святых угодников Божиих, когда начнешь при этом сравнивать свою грешную жизнь с их святою жизнью, то невольно воздохнешь из глубины души, поневоле скажешь: "Господи! Да как же мы далеко отстали от них, — как мы грязны, нечисты в сравнении с этими светлыми земными Ангелами!" Но, братие мои, хотя и называем мы угодников Божиих Ангелами во плоти, все же ведь они были такие же люди, как и мы, были тою же плотию облечены, те же немощи имели, те же скорби несли... Стало быть, и нам можно бы такими же быть, какими они были, а между тем — на кого мы похожи стали со своими грехами?..

Возьмем на сей раз в назидание себе не важный, по видимому, случай из жизни преподобного Сергия. Когда он, снисходя нуждам братии, испросил у Господа Бога обильный источник воды, то братия, по чувству благодарности к угоднику Божию, стала называть этот источник Сергеевым. Кажется, что бы в том худого, по нашему разумению? Да у нас теперь самое обычное дело называть, например, школы или богадельни именами тех благотворителей, которые пожертвовали свои средства на их устройство, и такое наименование только свидетельствует о нашей благодарности к благотворителям; и не только тут нет греха, а еще есть и добрая частичка: вспомним благотворителя и за него же Богу помолимся... Так, может быть, рассуждали и ученики Преподобного Сергия. Но не так рассуждал он сам. Узнав о таком наименовании источника, богомудрый старец призвал к себе старейших из братии и сказал им: "Братие мои, ведь не я вам воду дал, — это Господь милосердый утешил нас, недостойных, Своею милостью. Зачем же вы зовете ручей моим именем? При чем тут я, грешный?" — и он строго запретил им называть так источник...

О, достолюбезное, святое смирение! Ты не видишь даже и того, что чудеса творишь; ты везде и во всем видишь только одну благодать Божию да свое недостоинство!.. Ты боишься, угодниче Божий, как бы не почли тебя за святого человека, ты готов был убежать, укрыться в глушь лесную, в чащу непроходимую, в темные пещеры и мрачные дебри пустынные, чтобы не славили люди имя твое, не указывали на тебя как на Божия избранника! Тяжела тебе, невыносима слава людская, и если б не воля твоего святого друга и собеседника святителя Алексия, если б не святое послушание воле Божией и отеческая любовь к собранной тобою братии, то и ушел бы ты в пустыни непроходимые, и укрылся бы от очей людских!..

А мы, грешные... сделаем что-нибудь доброе (да и то иногда с грехом пополам!..), да сами же и начинаем трубить о том!.. Если же иной раз, из приличия, чтобы не назвали нас самохвалами, и молчим о себе, зато уж как бываем довольны, как утешаемся, когда люди скажут о нас словечко доброе! Точно малые дети игрушкой — так и мы забавляемся похвалою людской! Да и что греха таить? Многие из нас, пожалуй, и вовсе не стали бы ничего доброго делать, если бы не манили их этой игрушкой — славой человеческой! И как же не сказать после этого, что как небо от земли, так и наша жизнь далека от святой жизни угодников Божиих! И вся беда наша в том, братие, что смирения у нас нет, — нет ни единой крупицы этого некрадомого сокровища небесного, этого злата мытарева, которым так богаты были святые угодники Божии, а без этого золота нельзя купить и Царства Небесного, — без смирения все наше добро — мишура одна, а не золото! Будем же чаще, возлюбленные мои, вспоминать жизнь святых Божиих, будем поучаться у них прежде всего и паче всего — святому смирению! Аминь.

135. Лучше здесь накажи, Господи!

Здесь, Спаситель мой, накажи меня, как чадолюбивый и сердобольный Отец, а там прости, как единый безгрешный и многомилостивый Бог. Ибо если здесь не вразумишь несчастного, и не дашь ему сердечного озарения, чтобы ежедневно без стыда приносил он покаяние во грехах своих; что там делать ему, не имеющему оправдания? Итак, здесь, Спаситель мой, здесь, где наслаждался я прелестию греха, вразуми меня, как благосердый и чадолюбивый Отец, а там прости мне, как милостивый Бог, единый безгрешный!... (Преподобный Ефрем Сирин)

Страшны муки вечные, — без конца они. Нет! Уж лучше здесь накажи, Господи! Ведь как бы ни было тяжко здесь наказание, оно все же — милость Божия в сравнении с мукою вечною! Здесь наказует нас Господь как Отец милосердый, а там осудит как Бог правосудный. Здесь в самом наказании мы видим милующую нас десницу Божию, а там будем пить вечно только одну горькую чашу гнева Божия. Здесь, как бы ни был тяжел крест скорби, от Бога возглагаемый, — мы все же можем иметь отраду и утешение, можем иметь надежду, что накажет Господь, да и смилуется, что не до конца Он, милосердый Отец наш, прогневается, что не вечно Он негодует на грешников. Но там — нет надежды, нет отрады, нет утешения! «И дым мучения их будет восходить во веки веков!» (Откр. 14; 11). «И будут мучиться в озере огненном во веки веков!» (там же, 21; 10). Так говорит непреложное слово Божие.

Трудно для нас, грешных, произнести это слово: "лучше здесь накажи"; нелегко это для нашего самолюбия; как только об этом подумаешь, так сейчас же в грешном сердце и является грешный помысл: "А ну как Господь для моего спасения пошлет мне скорби лютые? Разве это легко будет перенести?.." Конечно, нелегко; но, брат мой возлюбленный! Ведь мы с тобою веруем в Господа Бога всеведущего — стало быть, знает Он и наши немощи лучше нас самих; — веруем в Бога милосердого, а если Он милосерд, то стало быть, не попустит нам искушения выше меры нашей, — веруем в Бога всемогущего, — стало быть, может Он же и помочь нам в перенесении креста скорбей. А без креста, без скорбей — никому нет пути в рай пресветлый. Такой уж закон положен от Господа Бога: узки врата и тесен путь, вводящий в жизнь вечную!.. И так лучше отдадимся в волю Божию и скажем Господу: "Мы — Твои: делай с нами что хочешь, только помилуй, — накажи нас, как Тебе угодно, только спаси!.." Хорошо понимал эту истину тот Афонский старец, который долго молился Богу, чтоб Он наказал его здесь за грехи и помиловал бы там за гробом. Непрестанный молитвенный вопль старца наконец проник в небеса и дошел до Господа Бога. Однажды, по обычной молитве, старец прилег отдохнуть и погрузился в тихий сон. В первые мгновения сна он был поражен ослепительным сиянием, разлившимся по келье. Старец боязненно осмотрелся и его взоры остановились на кресте, к которому пригвожден был Божественный Страдалец, Господь наш Иисус Христос; терновый венец лежал на израненной главе Его; из рук, из ног и из ребра Его кровь струилась потоком; от лица Искупителева, от Его кротких взоров исходило удивительное сияние. Старец затрепетал от радости, пал пред Господом на колени и залился слезами... — "Что ты так горько и беспрестанно плачешь? Чего ты хочешь от Меня?" — спросил кротко с креста Спаситель плачущего старца. "Господи! — воскликнул старец, умиленно окрестив на груди руки: — Ты знаешь, как я огорчил Тебя; Ты видишь, как много у меня грехов: покарай меня за них в настоящей жизни, как Тебе угодно, и помилуй меня по смерти. Более ничего я не хочу, более ничего я не прошу от Тебя". — "Хорошо, — отвечал Господь: — будет по твоему желанию". — Видение кончилось. Старец, сильно потрясенный чувствами неизъяснимой радости от лицезрения и сладкой беседы Господа, не пробуждаясь еще, ощутил, что его внутренность вся как - будто подорвалась; он пробудился и действительно увидел, что у него появилась огромная грыжа; она и осталась таковою навсегда. — Если б знали мы, если б дано было видеть нам преждевременно, что нас ждет за гробом и в последние минуты жизни, конечно, как говаривал один св. отец, мы целый век согласились бы с удовольствием просидеть в келье, переполненой язвительными червями, чем пробыть несколько времени в аду. Я думаю, слыхали вы, продолжает благочестивый повествователь, как один расслабленный, изнемогая в духе терпения, с воплем просил Господа прекратить его страдальческую жизнь. — "Хорошо — сказал явившийся однажды больному Ангел: — Господь, как неизреченно благий, соизволяет на твою молитву; Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: вместо одного года страданий на земле, которыми всякий человек, как золото на огне искушается, согласен ли ты пробыть три часа в аду? Твои грехи требуют очищения в страданиях собственной твоей плоти; ты должен бы еще быть в расслаблении год. Этот путь тебе уже наскучил на земле; испытай, что значит ад, куда идут все грешники; впрочем, испытай только в течение трех часов, а там молитвами святой Церкви ты будешь спасен". Страдалец задумался: "Год страданий на земле — это ужасное продолжение времени! Лучше уж я вытерплю три часа, — сказал он сам себе, — чем год. — Согласен в ад", — сказал он наконец Ангелу. Ангел тихо принял на свои руки его страдальческую душу и, заключив ее в преисподних ада, удалился от страдальца, со словами: "Через три часа явлюсь я за тобой". Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие звуки неизъяснимых грешнических воплей, видение духов злобы, в их адском безобразии — все это слилось для несчастного страдальца в невыносимый страх и томление. Он всюду видел и слышал страдание и ни ползвука радости в необъятной бездне ада; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме и носились пред им их исполинские тени, готовые сдавить его, сожрать и сжечь своим геенским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал; но на его крик и вопли отвечала только адская бездна своим замирающим вдали откликом и клокотаньем геенского пламени, которое клубилось в виду трепетавшего заключенника. Ему казалось, что целые веки страданий протекли уже; с минуту ждал он к себе светоносного Ангела; но Ангела не было. Наконец страдалец отчаялся в его райском появлении и, скрежеща зубами, застонал, заревел, что было силы; но никто не внимал его воплям. Все грешники, томившиеся в преисподней тьме, были заняты собою, своим собственным только мучением, и ужасные демоны, в адской радости и с хохотом вскрикивали: "Вот славно! Пару и жару для жданных гостей!" Наконец тихий свет ангельской славы разлился над бездною. С райскою улыбкою подступил Ангел к нашему страдальцу и спросил: "Что, каково тебе, брат?" — "Не думал я, чтоб в устах ангельских могла быть ложь", — прошептал едва слышным, прерывающимся от страданий голосом заключенник. — "Что такое?" —возразил Ангел. — "Как, что такое? — произнес страдалец: — ты обещался взять меня отсюда чрез три часа, а между тем целые годы, целые, кажется, веки протекли в моих невыразимых страданиях!.." — "Помилуй, что за годы, что за веки, — кротко и с улыбкою отвечал Ангел, — час еще только прошел со времени моего отсутствия отсюда, и два часа еще сидеть тебе здесь". — "Как, два часа? —в испуге спросил страдалец, — еще два часа? А это — час только протек? Ох! Не могу терпеть: нет силы! Если только можно, если только есть воля Господня, умоляю тебя: возьми меня отсюда! Лучше на земле я буду страдать годы и веки, даже до последнего дня, до самого пришествия Христова на суд, только выведи меня отсюда. Невыносимо! Пожалей меня!" — со стоном воскликнул страдалец, простирая руки к светлому Ангелу. ,— "Пожалуй, — отвечал Ангел: — Бог, как Отец щедрот и утехи, удивляет на тебе благодать Свою". При этих словах страдалец открывает глаза и видит, что он по-прежнему на своем болезненном ложе. Все чувства его были в крайнем изнеможении: страдания духа отозвались и в самом теле; но он с той поры уж в сладость терпел и переносил свои страдания, приводя себе на память ужасы адских мучений и благодаря о всем милующего Господа.

Поиск по сайту: