Любовь, уважение, знание

Любой человек скажет, что к историческому и культурному на­следию надо относиться бережно, но очень часто можно вспомнить грустные примеры обратного

Однажды я был на Бородинском поле вместе с замечательным реставратором Николаем Ивановичем Ивановым, который не пред­ставлял свою жизнь без этого места. Мы обнажили голову перед па­мятниками, воздвигнутыми благодарными потомками героям Боро­дина.

И вот здесь в 1932 году взорвали памятник на могиле Багратиона. Сделавшие это посягнули на святыню, на самое благородное чувст­во: чувство благодарности и признательности защитнику Национальной свободы России. А как можно назвать тех, кто примерно в это же время намалевал на стенах монастыря, построенного на месте гибели другого героя — Тучкова — огромную надпись: «Довольно хранить остатки рабского прошлого!»

Я родился и провел большую часть жизни в Ленинграде. Для ме­ня архитектурный облик этого города ассоциируется с такими име­нами, как Растрелли, Росси и других. По дороге с главного ленин­градского аэродрома стоял Путевой дворец Растрелли. Дворец был в плохом состоянии, но нужно было только, чтобы рука реставратора коснулась этих стен, и тогда бы увертюра к Ленинграду стала радо­стной. Во время войны дворец стоял слишком близко к линии фрон­та, но наши бойцы сделали все, чтобы спасти это здание. Но дворец снесли в шестидесятых годах. Снесли, и стало место пустым. Так же было пусто и в душе, когда проезжаешь это место, ведь памятники культуры всегда связаны с определенной эпохой, с конкретными мастерами.

«Запас» памятников культуры в мире ограничен, и он становится все меньше. На земле остается все меньше места для них, и это про­исходит не потому, что становится меньше земли. Слишком много говорили о патриотизме, а его надо воспитывать с раннего детства.

Любовь к родине, родной культуре, родной речи надо воспиты­вать с любви к семье, школе. И еще с уважения к чувствам других людей, даже если мы их не понимаем.

Все эти важнейшие человеческие качества и поможет открыть в душе история: любовь, уважение, знание.

Определите стиль текста и докажите свою точку Зрения Стиль данного текста — публицистический. Цель автора — привлечь внимание к поднятой в тексте проблеме — проблеме культурного наследия. Для большего эффекта автор приводит фак­ты, даты, имена. Д.С. Лихачев провоцирует читателя на обсужде­ние этой темы.

№34

I

Потерянная любовь

Орфей любил Эвридику. И не было этой любви равных. Однаж­ды, гуляя по лугу, Эвридика случайно наступила на змею. Вскрикну­ла она и упала; лоб покрылся испариной, закатились светлые очи.

На крик прибежал Орфей и увидел свою любимую. Ударил он по струнам кифары, но не открыла Эвридика глаз своих, не потянулась к нему, как обычно. Долго оплакивал Орфей любимую, а потом решил спуститься за ней в царство теней и соединиться с ней. Ничего не взял с собой Орфей в подземное царство, кроме кифары и нерас­пустившей веточки вербы.

Спустился он к берегам священного Стикса, за которым лежал мир мертвых. Вот и Харон. Но когда Орфей сделал шаг по направле­нию к ладье, он наткнулся на поставленное лодочником поперек вес­ло. Он знал свое дело и сказал: «Царство мертвых не для живых. Придешь, когда придет твое время».

Рванул Орфей струны кифары и запел песню. Над царством веч­ной тишины и безмолвия зазвучала земная песня. Харон поднял вес­ло и облокотился на него, прислушиваясь в неведомым звукам. Про­должая петь, Орфей ступил в ладью, и вот уже он на другом берегу. На звуки его музыки бежали тени, а за ними — подземный пес Кербер. Услышав музыку, он остановился и замер, как земная охотничья собака по знаку охотника.

Когда Орфей добрался до трона подземных владык Аида и Пер-сефоны, он начал петь лучшую из своих песен — песню о любви. Пока он пел, веточка вербы распустилась. Из лопнувших почек пока­зались зеленые листочки. Так упоителен был запах свежей зелени, лишенной смерти и тлена, что у Персефоны на глаза навернулись слезы.

Кончилась песня, и наступило молчание. Когда Аид спросил Ор­фея, что он хочет, тот ответил, что пришел ради своей любимой Эв-ридики. Он знал, что рано или поздно все попадут в царство мерт­вых, но он просил у Аида время, дать возможность Эвридике испы­тать радость жизни.

Аид согласился, но с одним условием: Эвридика пойдет в мир живых за Орфеем, а Орфей — за Гермесом. Если Орфей обернется, дар будет отнят.

Привел Гермес тень Эвридики, бросился к ней Орфей, но Гермес сказал ему: «Имей терпение».

И двинулись они в путь. Миновали царство Аида, Харон взял их на ладью. Вот уже и Стикс позади. Тропинка вела вверх. Гермес шел впереди, Орфей — за ним. Забрезжил свет, и вот уже осталось не­сколько шагов, но Орфей заволновался: не отстала ли Эвридика? Он замедлил шаг, но ничего не услышал, так как тени ходят бесшумно. Не выдержал он и обернулся. Ничего не увидел он, но уловил легкое дуновение. Аид отнял свой дар, и Орфей сам был виноват в этом.

Снова спустился к Стиксу Орфей, надеясь вновь уговорить богов. Но милость дается лишь один раз...

Какие мысли и чувства вызывает у вас миф об Орфее и Эвридике?

Миф об Эвридике и Орфее — прекрасный пример настоящей ис­кренней любви. Орфей пошел на все, чтобы вернуть любимую. Он сделал то, что никому не удавалось: он сумел разжалобить сурового повелителя подземного царства Аида. Чуть-чуть не хватило Орфею, чтобы вернуть в царство живых любимую. Мне кажется, что в конце мифа есть мораль: нельзя вернуть то, что утрачено навсегда, как бы сильно тебе этого не хотелось.

№34

II

Упущенный шанс

Орфей любил Эвридику, и не было силе этой любви равной. Од­нажды, гуляя по лугу, Эвридика случайно наступила на змею. Де­вушка вскрикнула и упала; лицо побледнело.

На крик прибежал Орфей. Он пытался разбудить возлюбленную музыкой своей кифары, но девушка так и не проснулась. Долго горе­вал Орфей, а потом решил вернуть Эвридику из царства мертвых. Отправляясь в путь, он с собой взял только кифару да нераспустив­шуюся веточку вербы.

У берегов священного Стикса его встретил Харон, который не пускал Орфея дальше. Он говорил, что живым нет входа в царство мертвых. Тогда Орфей рванул струны кифары и запел. Харон заслу­шался незнакомой музыкой, которая никогда не звучала в безмолв­ном царстве, а Орфей перебрался на другую сторону. Он не прекра­щал петь, и на звуки его песни сбежались тени, а за ними бежал под­земный пес Кербер. Услышав звуки, пес замер, как земная собака по знаку охотника.

Когда Орфей добрался до трона подземных владык'Аида и Пер-сефоны, он запел свою самую прекрасную песню — песню о любви. Пока он пел, веточка вербы распустилась, показав зеленые листики. Аромат зелени, не ведающий тлена и смерти, был упоителен. Слезы навернулись на глаза Персефоны.

Когда Аид спросил Орфея, чего тот хочет, он ответил, что просит вернуть ему на время Эвридику, дать ей почувствовать радость жизни.

Сжалился Аид и согласился отдать Эвридику, но при одном ус-'ловии: Эвридика пойдет за Орфеем, а Орфей пойдет за Гермесом. Орфей не должен был оборачиваться.

Привели дух Эвридики, и они пошли обратно в царство живых. Когда уже оставалось всего несколько шагов до того, как выйти на свет, Орфей забеспокоился: не отстала ли Эвридика? Он замедлил шаг, но ничего не услышал: тени двигаются бесшумно. Не выдержал Орфей и обернулся. Ничего не увидел он, только почувствовал лег­кое дуновение. Аид отнял свой дар.

Кинулся Орфей обратно, надеясь снова уговорить богов. Но ми­лость дается лишь один раз...

Согласны ли вы с утверждением А. Немировского, что сипа люб­ви Орфея и Эвридики не имела себе равных?

Я согласен с утверждением А. Немировского, что сила любви Орфея и Эвридики не имела себе равных. Ведь на какие жертвы пошел молодой человек, чтобы вернуть возлюбленную, дать ей возможность еще чуть-чуть насладится миром живых. Орфей сде­лал невозможное: он не только сумел пробраться в царство мерт­вых, но и разжалобить своей музыкой сурового владыку подземно­го мира.

№35

I

Работа над картиной

Художнику, решившему написать историческую картину, надо хорошо знать ту историческую эпоху, которую он собрался описы­вать. Когда Суриков задумал писать «Боярыню Морозову», он про­читал много книг о той эпохе, он ходил по Москве, всматривался в Кремль и храм Василия Блаженного. Он, как у людей, спрашивал их: «Вы видели, вы слышали, вы свидетели».

В написании картины художнику очень помогли воспоминания детства. Родился он в сибирском городе Красноярске. Он был по­томком сибирских казаков, пришедших туда с Дона под предводи­тельством Ермака. В детстве мальчик слышал много сказаний и пре­даний, в том числе и историю про боярыню Морозову.

В то время в Сибири еще сохранился образ жизни Руси XVI и ХУП веков: та же одежда, те же обычаи. Все эти черты художник и изобразил в своей картине.

Суриков работал очень много над созданием каждого героя кар­тины. Он часто посещал молитвенные дома старообрядцев в селе Преображенском Московской области. Он вспоминал: «Там меня все знали. Даже старушки и девушки-начетчицы позволяли мне себя рисовать. Им нравилось, что я казак и не курю».

Дольше всего Суриков искал образ самой боярыни Морозовой. Однажды у старообрядцев он увидел женщину, приехавшую с Урала. Ее внешность поразила художника. Он нарисовал с нее этюд за два часа. Этюд — это небольшая картина, в которой художник изобра­жает часть своей будущей картины. С этого первого этюда Суриков потом написал еще один, окончательный, который сейчас хранится в Третьяковской галерее. Он называется «Голова боярыни Морозо­вой». Суровое лицо женщины как будто освещено внутренним ог­нем.

Очень много написал Суриков этюдов зимы. Он вспоминал, что все рисовал с натуры: и розвальни, и сани, и колеи. Тогда он жил в Долгоруковском. В переулках всегда были глубокие сугробы. Как только выпадал глубокий снег, Суриков просил кого-нибудь про­ехать на розвальнях, а потом начинал колею рисовать.

Вот так работал Суриков. Он сам шутил, что если бы он нарисо­вал, то и под землю бы залез и в котле позировать заставлял бы.

Очень большое значение в работе художника имеет его жизнен­ный опыт, те ассоциации, которые возникают у него во время рабо­ты. Чем больше впечатлений откладывается в душе художника, тем ярче и полнее его искусство. Иногда во время работы художника эти ассоциации появляются сами собой.

Суриков в своей картине «Боярыня Морозова» долго искал соче­тание черного платья женщины и белого снега. В поисках этого цве­тового решения он внезапно вспомнил, как однажды поразило его одно сочетание: черная ворона на ослепительно белом снегу.

Композиция позволила художнику расположить на картине все, что он хотел, а светотень и колорит помогли передать все разнообра­зие мира.

О каких чертах характера художника свидетельствует данный текст?

Данный текст свидетельствует о том, что Суриков был очень от­ветственным человеком. Он подходил к написанию картины, осо­бенно исторической, очень ответственно: он изучал книги, всматри­вался в сооружения той эпохи. Он даже сам шутил над своей дотош­ностью, говоря, что если задумает ад рисовать, то и худа полезет и заставит в котле позировать.

Суриков умел расположить к себе людей, потому что он был к ним внимателен. Даже суровые старушки и девушки-начетчицы в старообрядческой церкви были к нему благосклонны и позволяли рисовать себя.

И, конечно, Суриков обладал необыкновенным талантам худож­ника. Он создал картину, которая до сих пор поражает посетителей Третьяковской галереи. Он сумел дать нам почувствовать тот внут­ренний огонь, который он ощутил, когда встретил ту женщину, с которой писал лицо боярыни Морозовой.

№35

II

Поиск по сайту: