ДВОРЕЦ ДЖАББЫ — ТАТУИН. Едва только джедай Кеноби удалился, довольный заключенным соглашением

Едва только джедай Кеноби удалился, довольный заключенным соглашением, как прибыл граф Дуку

Джабба уже давно понял, что им обоим нужно одно и то же. И что оба они из одного гнезда — высокомерных утмианов^[20], пришельцев из Центральных миров. И сепаратисты, и джедай принимают его за какого-то невежественного деревенского олуха из миров Внешнего Края, неспособного оценить масштаб затеянной ими политической игры.

Один из них, вероятно, стремился подставить другого. Джабба только не знал, который из них. Может быть, этот джедай не так уж коварен — может быть, хотя Джабба никогда бы за это не поручился. Но он служит политикам, а сенаторы были мерзавцами совершенно иного рода, чем Джабба. Они были недостойны даже презрения. Они подкупали, лгали, обманывали, выманивали деньги, воровали и убивали. Джабба действительно иногда совершал подобные вещи, но он никогда никого не убеждал в обратном тому, что содеял. Крестный отец самого крупного на Татуине мафиозного клана не шел наперекор хаттскому закону и обычаю. Сенаторы же Республики… Они были нравственными лишь на публике, а в частной жизни вели себя совсем по-другому. Лицемерие не к лицу хатту. Джаббе нечего было стыдиться.

— Введите Дуку, — буркнул он ТЦ-70.

Дуку был холодно-официален. Это был человек намного старше, чем Кеноби. Говорили, что он невероятно богат, происходит из старой династии, но Джабба никогда не слышал ни единой сплетни о том, как он тратит свои богатства, если он вообще с ним что-либо делает. И еще говорили, что у него бизнес вроде Джаббиного, который он ведет с большим знанием дела, учитывая законы рынка и потребностей богатой публики.

«Терпеть не могу таких субъектов, которых нельзя купить. С деньгами все просто и ясно. Иные мотивы… слишком непоследовательны». — С этими мыслями правитель хаттов взглянул на графа.

— Правитель Джабба, у меня срочные сведения о вашем сыне, — сообщил Дуку. — Вы были правы, его отправили на Тет. Не хочу расстраивать вас, но я должен сказать: за этим стоят джедай.

Что ж, ты должен был это сделать, верно? Джабба повел себя так, как и ожидал от него Дуку.

— Если вы знаете так много, скажите мне, что с ним! — завопил он. — Он мертв? Жив? Что с моим сыном?

— Он жив, Правитель Джабба.

— Только бы был жив! Хотя почему это я должен вам верить? Знаете, джедай приходил ко мне торговаться. Вы явились ко мне за тем же и скажете что угодно, лишь бы добиться своих целей.

— Я расстроен тем, что вы так думаете, Правитель Джабба.

— Ну? Переубедите меня! Расскажите мне, как вы обо всем этом узнали.

Он не мог рассказать. Джабба, видя, как граф медленно стиснул руки, подумал про себя, что он мог бы вытянуть из сепаратистов, поменявшись ролями с Дуку.

— Я не могу назвать вам своих информаторов, потому что это подвергло бы риску моих агентов, но у меня есть доказательство.

Джабба в полной тишине не мигая уставился на Дуку. Рано или поздно этот прием всегда срабатывал, и это было менее хлопотно, чем привязывать его к термовзрывчатке с часовым механизмом.

Дуку со вздохом произнес:

— Правитель Джабба, у меня есть пленка с Тета, отснятая скрытой голокамерой, на которой видно, что ваш сын удерживается в заложниках джедаями. И… простите, мне не просто сказать вам это, но по записи также видно, что они планируют уничтожить вас.

Этого Джабба не ожидал.

Но Ротта был жив. Теперь Джабба снова обрел некоторый контроль над ситуацией, реальную надежду, которая позволяла ему обдумывать, какую месть он может обрушить на виновные стороны, кроме отказа в пользовании космическими путями, в которых они так нуждались.

Но он был не намерен выпрашивать крохи.

— Это безобразие — покажите мне ее! Дуку поднял руку.

— Одна из моих агентов рискует сейчас жизнью, чтобы вырвать вашего сына из рук джедаев. Запись у нее, и в самое ближайшее время она должна передать ее — в течение нескольких минут.

Джабба оперся на локоть и попытался скрыть безумную надежду и облегчение, которые вовсе не приличествовали властителю-кажидику^[21].

— Тогда я подожду, — сказал он. — Несколько минут.

ГЛАВА 10

Генерал Кеноби, посадка разрешается, пятый стыковочный отсек. Готовы проследовать на Тет по вашему приказу.

«Поддержка с воздуха, джедайский крейсер «Дух Республики», космическое пространство Татуина»

ЗДАНИЕ МОНАСТЫРЯ — ПЛАНЕТА ТЕТ

Асажж Вентресс понадобилось несколько лет, чтобы понять, что на войне информация является таким же оружием, как и мечи, что висели у нее на поясе. Она поняла это в полной мере, когда следила за тем, как шпионский дроид 4А-7 монтирует голографическую запись событий, развернувшихся в камере с хаттенком.

— Это, — сказал 4А-7, - изящное подтверждение пословицы, которая бытует в «ГолоНет-новостях».

— Откуда ты знаешь о «ГолоНет-новостях»?

— СМИ — это неотъемлемая часть разведки, мэм, отдают они себе в этом отчет или нет. К тому же иногда очень полезная.

— Отдают они себе в этом отчет или нет…

— В самом деле. Скормим им убедительную информацию, и они сделают за нас работу бесплатно.

Вентресс внимательно изучила запись, следя за хроно^[22]. Ей не понадобилось много времени, чтобы сфабриковать доказательство. Она знала, какие части голограммы ей нужны, и теперь нужно было только отредактировать их таким образом, чтобы они казались одним непрерывным событием.

— Итак, что же у них за поговорка?

— Что каждый аудиоприемник — это живой аудиоприемник. — 4А-7 нажал на паузу и увеличил изображение: маленькая тогрута-джедай застыла с хаттом Роттой на руках. — А это значит, что вы должны допустить вероятность того, что все ваши слова, записываются и будут использованы самым неприятным для вас образом. Полагаю, многие неосторожные сенаторы попались в эту ловушку. Они высказывались слишком прямо, думая, что аудиоприемник выключен.

Вентресс подозревала, что 4А-7 получает удовольствие от своего призвания. Ей казалось, что любое самое ее сильное желание — жажда справедливости, иного устройства галактики, стремление отогнать ужасные воспоминания, — не так уж сильно отличается от запрограммированной мотивации этого дроида.

— Любую невинную беседу можно отредактировать таким образом, чтобы она выглядела гораздо менее невинной.

— Но если говорящий особенно беспечен… — Манипуляторы 4А-7 двигались молниеносно, набивая коды на миниклавиатуре. — Взгляните, тот ли результат получился, который вам нужен. Если он вас удовлетворит, я подгоню точки соединения так, что запись будет казаться цельной. Теперь нужно заретушировать переходы таким образом, чтобы не было резкой смены планов.

Да, он был настолько доволен собой, насколько только может дроид. Вентресс проследила за отредактированной последовательностью эпизодов и поняла почему.

Энакин Скайуокер и девочка-тогрута Асока стояли перед камерой, съемка шла как раз с точки над их головами. Изображение телекамеры системы безопасности внизу имело строку, в которой шел отсчет местного времени — секунда за секундой. Тон Скайуокера был грубым: «Они все так воняют. Он же хатт. Ненавижу их… мы не сможем уничтожить их, если не захватим его детеныша». Двое джедаев вошли в камеру, исчезнув из поля зрения на мгновение, пока следующая голокамера — внутренняя — не поймала их вместе с вопящим, явно напуганным до ужаса малышом. Временные показатели резко скакнули вперед. «Давай вытащим его отсюда». Тогрута нагнулась над Роттой и подняла его на руки. После этого в камеру вошел солдат-клон. «Этот криффов хатт смердит, сэр. Его папаша, должно быть, использует разлагающуюся тушу нерфа как освежитель воздуха. Может, затолкать его в грузовой отсек?» Тогрута с некоторым усилием засунула малыша в армейский рюкзак. Потом Скайуокер повернулся и вышел первым, лица его было не видно, зато хорошо слышен голос: «Да, давайте выбираться отсюда, пока я не передумал». Ракурс телекамеры опять изменился, снова переместившись в наружный коридор, и, в то время как тогрута выносила неподвижного теперь детеныша в рюкзаке на плечах, было слышно, как она говорит: «Ты нам нужен, чтобы заставить твоего папочку разрешить нам пользоваться его космическими путями».

Вентресс невольно усмехнулась. Это было гениально. Действительно, джедаи предоставили им такую прекрасную фактуру.

Дроид повернул голову, чтобы сфокусировать на ней свои фоторецепторы.

— Еще требуется некоторая доработка. Но, когда я заполню временные разрывы небольшими вставками с соответствующим светом и звуком, это будет выглядеть как одно неразрывное событие в реальном времени, у меня есть много кадров со Скайуокером, где лицо его не попадает в объектив, и поэтому можно наложить на них любую подходящую запись его голоса. Не нужно синхронизировать с движениями губ. Теперь я затушевываю всю последовательность эпизодов легким туманом от помех, ставлю фиктивный отсчет времени, благодаря чему все будет выглядеть так, как будто ничего вовсе не вырезалось, — и никто не заметит разницы.

Блестяще. Вентресс снова взглянула на хроно.

— У тебя три минуты.

— Я справлюсь за две, — сказал 4А-7.

И он справился. Его манипуляторы двигались быстрее, чем она могла уследить. Она наклонилась к нему через плечо и, словно загипнотизированная, наблюдала за тем, как реальность лишается первоначальной достоверности и превращается в новую и в равной степени убедительную запись событий.

Правда — вещь гибкая, даже в лучшие времена. В руках технологии, однако, она становится крайне подвижной вплоть до утраты значения. Правда-реальность такова, какой ты хочешь или стремишься ее видеть. Может быть, извращение фактов ее смущало, потому что она никогда не считала себя бесчестной. Но она успокаивала себя тем, что если детали этого события и были искажены, то действительность для нее была бесспорной. Джедаи ведут торги от лица Республики, а Республика коррумпирована и преследует только свои интересы. Правда в широком понимании этого слова все же оставалась правдой.

Вентресс проверила короткую, но красноречивую голографическую запись.

— Прекрасно.

— Спасибо, мэм.

Вентресс открыла комлинк и повернулась к голографическому передатчику. В то же мгновение появилось изображение Дуку. Он был в нетерпении, выжидая и заговаривая зубы жаждавшему узнать обо всем Джаббе.

— Я сейчас перешлю запись, мой господин. — Она не улыбалась. Она давно разучилась улыбаться. Рожденный успехом энтузиазм продлился только мгновение. Его сменило угрюмое удовлетворение, потому что никакое техническое мастерство не может отредактировать прошлое и воскресить мертвых. Теперь она была способна только работать, чтобы изменить будущее. — Я добьюсь желаемых результатов. Оставайтесь на связи.

Она жестом приказала 4А-7 переслать запись. Потом проследила за выражением лица Дуку, когда он глянул на приемник данных в своей руке.

Дуку тоже был не из тех, кто улыбается жизни. Однако он поднял брови.

— Великолепно, Асажж, — тихо восхитился он. — Миссия выполнена. Теперь у вас будет другое задание.

— Да, мой господин?

— Верните хаттенка живым и здоровым. Не дайте Скайуокеру остаться с ним.

Вентресс ответила холодным официальным кивком.

— Считайте, что дело сделано, мой господин.

* * *

ДВОРЕЦ ДЖАББЫ — ПЛАНЕТА ТАТУИН

— Ваше время вышло, — проворчал Джабба, когда Дуку опять вернулся в тронный зал.

— Я хотел убедиться, Правитель Джабба, — сказал Дуку. — Даже меня это поразило.

Он установил голопроектор на ближайшем столе и пару секунд подождал, чтобы подчеркнуть важность момента. То, что хатт сейчас увидит, несомненно, должно было явно задеть за живое. Джабба сидел в напряженном ожидании, и рядом почти никого не было — никаких декоративных танцоров или музыкантов, или даже зверинца с экзотическими существами — только два стража-никто.

Отредактированная улика ожила. Джабба, к его чести, дождался, пока прозвучит оскорбительная фраза, прежде чем взорвался яростью. Его узкие зрачки расширились, и он разразился такими ругательствами и угрозами, что Дуку, несмотря на свое владение хаттским, не смог в точности понять их смысл. Это был куда более сложный и витиеватый жаргон, чем могли представить себе нехатты. К тому моменту, когда Джабба перешел на более простую лексику, крича о том, что бы он сделал со Скайуокером, если бы тот все еще был рабом здесь, и что в любом случае с ним сделает, поймав его рано или поздно, и что произойдет со всяким джедайским пуду^[23], который посмеет проникнуть в хаттское пространство, Дуку был вполне удовлетворен. Теперь между Джаббой и Республикой вбит клин размером с Корускант.

— Мой сын! — Джабба в негодовании замер, как бы отказываясь верить. — Вы слышали его крики?! Они обращаются с ним, как с животным!

Дуку спрашивал себя, не является ли ярость Джаббы всего лишь необходимой частью создаваемого им имиджа опасного врага — если это нужно было подчеркнуть, но теперь он не чувствовал здесь и следа притворства.

— Простите за то, что вам пришлось все увидеть, Правитель Джабба, но это было необходимо. Я взял на себя смелость отправить мои войска дроидов и агентов на поиски Ротты, и сейчас они занимаются людьми Скайуокера.

— Его благополучие, — сказал Джабба, почти шипя от расстройства, — превыше всего. Ошибок быть не должно. Он не должен пострадать.

— Даю вам слово.

— И?

— Боюсь, я вас не понимаю, Правитель Джабба. — Дуку действительно не понимал, что тот имеет в виду. — И — что?

— Чего вы хотите в обмен на эту помощь? Потому что это будет стоить вам солдат, а в этой галактике никто ничего не делает бесплатно. Даже у ханжей-джедаев свои расценки, как мы уже видели.

— Отлично, я попрошу кое о чем, что будет выгодно и вам, и мне.

— Сколько?

Дуку отмахнулся от этого предложения. Деньги ничего не стоят. Это было нечто, что не покупалось и не продавалось. И от его слов сейчас зависела успешность всей галактической операции, против неизбежности которой даже Республика была бы бессильна.

— Я прошу вашей поддержки, Правитель Джабба, — произнес Дуку. Он не собирался лгать ему — ну, по крайней мере, не в чем-то настолько важном, фальсифицированная голографическая запись была неизбежным злом. В то, что он сейчас говорил, он верил сам и верил всеми фибрами души. Он был готов умереть за это. И уж конечно сам ввязался в это дело не ради обогащения. — Пришло время освободить галактику от влияния республиканцев. Поддержите Конфедерацию Независимых Систем, Правитель Джабба. Республика превратилась в язву, а джедаи будут поддерживать ее могущество, пока живы. Так помогите же системам, которые пытаются вырваться и покончить с диктатурой навсегда. Ибо это диктатура. Планеты живут по-республикански или вовсе не живут. Иными словами, почему бы просто не предоставить им возможность выйти из альянса?

— Мир хаттов не является частью Республики. — Джабба не намерен был торговаться сейчас, это было ясно. Казалось, что раньше он не рассматривал ситуацию с такой позиции. — Мы и так независимы.

— Вы что, серьезно полагаете, что если Республика выиграет эту войну и принудит к покорности миры, которые того не желают, то она навсегда оставит вас в покое?

Глаза Джаббы на мгновение сузились.

— У вас будет полный доступ в космическое пространство хаттов, а у Республики — нет. А теперь верните мне моего сына.

Дуку поклонился и вышел, проследовав за стражами-никто к выходу. Во дворце было неестественно тихо, как будто вся Джаббина пестрая свита попряталась по своим комнатам и в ужасе затаилась, ожидая, когда их накроет взрывом его неистовой ярости. В коридорах звучало эхо, а Дуку из дворца вышел в слепящий полдень двух солнц Татуина.

— Спасибо, — сказал он никто. — Дальше я могу сам найти дорогу.

Обувь Дуку вязла в песке, пока он шел к своему воздушному катеру, скрытому в пещере в скале из песчаника.

Дело почти сделано. Он почти победил. Но это лишь одна из битв в этой долгой войне.

Он никогда и не ждал, что Джабба схватится за оружие и ринется на баррикады, одержимый революционной лихорадкой. Поэтому уже просто то, что удалось посеять побольше семян раздора, было большим достижением. Он получил все, чего хотел; войска сепаратистов смогут свободно передвигаться в пределах Внешнего Края, а Республика — нет.

Нужно было теперь позаботиться только об одном: чтобы хаттенок вернулся домой невредимым.

После этого он решит, какое из непредвиденных происшествий, предусмотренных относительно Зиро — дяди Джаббы, он организует. Теперь у Зиро не будет шанса унаследовать трон империи после Джаббы, и он необычайно раздосадуется и доставит столько хлопот, сколько только может доставить хатт. Если у Зиро хватит ума, он будет держать рот на замке и не станет распространяться об их сделке до тех пор, пока не обнаружит, что потерял средство давления на Джаббу.

Дуку задумался. «Что больше подходит — слежка за Зиро, чтобы показать, что он фабрикует против меня обвинение? Несчастный случай с трагическим исходом? Перестрелка с мятежным кажидиком или бандой Черного Солнца, которая кончится — также трагически — гибелью Зиро?

Было много способов убедить Зиро отнестись к изменению планов как к испытанию, закаляющему характер, о котором никому другому не нужно даже знать.

«Ты бы не задумываясь изменил нашему договору, если бы Республика предложила тебе больше, — подумал Дуку. — Разве нет?»

Теперь у него нет желания в этом удостовериться. И спать от этого хуже не станет.

* * *

Поиск по сайту: