При изучении истории философии часто складывается впечатление, что позитивизм приходит на смену гегельянству, что они чуть ли не выстраиваются в единую линию развития философии. Мы же разделяем подход Э. Трельча, который писал о позитивизме:
«Это мышление получило мировое значение в философии ученика Сен-Симона Огюста Конта — великого французского мыслителя, который является заключительным звеном умственного течения, начатого Локком и Юмом. Он с гораздо большей последовательностью, чем Сен-Симон, пропитал свое мировоззрение духом французской генерализации и логики, и в силу этого он противостоит немецкой мысли от Лейбница до Гегеля, как подлинный партнер в игре»47.
Сопоставим некоторые позиции концепций Гегеля и Конта с абсолютно конкретной целью — обнаружить основания типизирующих и индивидуализирующих подходов в современных построениях теорий исторического процесса, выявить способ включенности исторического факта, понимаемого с точки зрения позитивизма и с точки зрения гегельянства, в историческое построение.
И вернемся еще раз к принципиальному вопросу — вопросу о целях исторического познания. Цель исторического познания в «Философии истории» Гегеля мы уже рассматривали. Приведем лишь для пояснения оценку Трельча:
«Если Гегелю вообще чужда априорная конструкция конкретной истории, то в особенности ему несвойственна конструкция будущего. Он совершенно точно знает, что его метод применим к духовному проникновению в уже известное... Целое может быть конструи-
46Гессе Г. Игра в бисер: Пер. с нем. М., 1992. С. 316.
47Трельч Э. Историзм и его проблемы: Логическая проблема философии истории: Пер. с нем. М., 1994. С. 316.
8 - 6867
ровано только тогда, когда оно полностью лежит перед нами... Гегелевский метод применим лишь тогда, когда времена творческой деятельности сменяются временами понимания»48.
Обратимся теперь к позитивизму. Позитивизм, господствовавший в науке, начиная с середины XIX в., в сфере исторического познания принципиально отличается от рационализма по пониманию предмета исторической науки, формулировке целей исторического познания. Если рационалисты рассматривали историю как собрание нравоучительных примеров, то позитивисты с их девизом «savoir pour prevoir, prevoir pour prevenir» («знать, чтобы предвидеть, предвидеть, чтобы предотвратить») искали в ней закономерности. Точнее, задача поиска закономерностей ставилась не перед исторической наукой, которая по-прежнему рассматривалась как наука о фактах, а перед особой теоретической дисциплиной — социологией, которая черпала в истории материал для обобщений.
Такова основная идея позитивизма. Но исследовательская практика, которую принято называть позитивистской, весьма от нее далека. Попытаемся понять, в чем причина такого расхождения метода позитивистской социологии и методов исторической науки, традиционно называемой позитивистской.
Обратимся к классическому труду Р. Дж. Коллингвуда «Идея истории». Коллингвуд справедливо пишет о «тяготении мысли этого [XIX. — М. Р.] столетия к позитивизму»49и дает свою интерпретацию метода позитивизма в историческом познании. Эта интерпретация представляет значительный интерес, поскольку совпадает с толкованием позитивизма в исторической науке наиболее распространенным в XX в. и весьма далеким от идей его основоположника Огюста Конта.
Как же позитивизм повлиял на практику исторического познания?
Но сначала посмотрим, как сам основоположник позитивизма Конт формулирует цели познания в соответствии с общими задачами «позитивной философии»;
«Изучая, таким образом, весь ход развития человеческого ума, в различных областях его деятельности, от его первоначального проявления до наших дней, я, как мне кажется, открыл великий основной закон, которому это развитие в силу неизменной необходимости подчинено и который может быть твердо установлен либо путем рациональных доказательств, доставляемых познанием нашего организма, либо посредством исторических данных, извлекаемых при внимательном изучении прошлого. Этот закон заключается в том, что каждая отрасль наших знаний последовательно проходит три различных состояния:
1Треяьч Э. Указ. соч. С. 218.
' Коллингвуд Р.Дж. Идея истории. Автобиография. М., 1980. С. 122.
состояние теологическое, или фиктивное; состояние метафизическое, или отвлеченное; состояние научное, или позитивное. Другими словами, человеческий разум, в силу своей природы, в каждом из своих исследований пользуется последовательно тремя методами мышления, характер которых существенно различен и даже прямо противоположен: сначала методом теологическим, затем метафизическим и, наконец, позитивным. Отсюда возникают три взаимно исключающие друг друга вида философии, или три общие системы воззрений на совокупность явлений; первая есть необходимый отправной пункт человеческого ума; третья — его определенное и окончательное состояние; вторая предназначена служить только переходной ступенью.
Наконец, в позитивном состоянии человеческий разум, признав невозможность достигнуть абсолютных знаний, отказывается от исследования происхождения и назначения вселенной и от познания внутренних причин явлений и всецело сосредоточивается, правильно комбинируя рассуждение и наблюдение, на изучении их действительных законов, то есть неизменных отношений последовательности и подобия. Объяснение фактов, приведенное к его действительным пределам, является отныне только установлением связи между различными частными явлениями и некоторыми общими фактами, число которых уменьшается все более и более по мере прогресса науки»50.
А теперь вслед за Коллингвудом рассмотрим три момента.
Во-первых, Коллингвуд утверждает, на наш взгляд справедливо, что в рамках позитивизма историческое знание должно было выстраиваться по аналогии с естественно-научным. Действительно ли именно так считали позитивисты?
Р. Дж. Коллингвуд;
«Но позитивисты имели собственное представление (и весьма поверхностное) о том, чем является естественная наука. Они считали, что она складывается из двух элементов: во-пер-вых, из установления фактов; во-вторых, из разработки законов. Факты устанавливаются в непосредственном чувственном восприятии. Законы определяются путем обобщения фактов посредством индукции»51.
Огюст Конт:
«Все здравомыслящие люди повторяют со времени Бэкона, что только те знания истинны, которые опираются на наблюдения. Это основное положение, очевидно, бесспорно, если его применять, как это и следует делать, к зрелому состоянию нашего ума. Но относительно образования наших знаний не менее очевидно, что человеческий разум первоначально не мог и не должен был мыслить таким образом. Ибо,
50Конт О. Курс позитивной философии//Родоначальники позитивизма. СПб.,
1912. Вып. IV. С. 1-2.
'.. Dblll. 1 У. V.. 1 i..
SlКоллингвуд Р.Дж. Указ. соч. С. 122.
если, с одной стороны, всякая позитивная теория необходимо должна быть основана на наблюдениях, то, с другой — для того, чтобы заниматься наблюдением, наш ум нуждается уже в какой-нибудь теории [выделено мной. —М. Р.]. Если бы созерцая явления, мы не связывали их с какими-нибудь принципами, то для нас было бы совершенно невозможно не только сочетать эти разрозненные наблюдения и, следовательно, извлекать из них какую-либо пользу, но даже и запомнить их, и чаще всего факты оставались бы незамеченными нами»52.
Во-вторых, очевидно, что при таком подходе исторические факты должны рассматриваться как материал для открытия законов. Сопоставим, что пишут об этом Коллингвуд и основоположник позитивизма Конт:
Р. Дж. Коллингвуд:
«Именно в этой ситуации Опост Конт потребовал, чтобы исторические факты использовались в качестве сырья для чего-то более важного и воистину более интересного, чем они сами. Каждая естественная наука, утверждали позитивисты, начинает с открытия фактов, но затем она переходит к обнаружению причинных связей между ними [вьщелено мной- - М. Р.]. Приняв этот тезис, Конт предложил создать новую науку социологию, которая должна начаться с открытия фактов о жизни человека (решение этой задачи он отводил историкам), а затем перейти к поиску причинных связей между этими фактами [выделено мной. — М. Р.]»в
Огюст Конт:
«...основной переворот, характеризующий состояние возмужалости нашего ума, по существу, заключается в повсеместной замене недоступного определения причин [выделено мной. — М. Р.] в собственном смысле слова простым исследованием законов,т.е. постоянных отношений, существующих между наблюдаемыми явлениями...»
«...наши положительные исследования во всех областях должны по существу ограничиваться систематической оценкой того, что есть, отказываясь открывать первопричину [выделено мной. — М.Р.] и конечное назначение...»54.
" Конт О. Курс позитивной философии... С. 4. " Коллингвуд Р. Дж.. Указ. соч. С. 123-124.
54Конт О. Дух позитивной философии//3ападноевропейская социология XIX века: О. Конт, Д. С. Милль, Г. Спенсер. М., 1996. С. 17.
Из этого сопоставления видно, что Коллингвуд все же понимает задачу установления законов как историк и на собственном примере демонстрирует сложности подчинения исторического знания позитивистской философии. Тем логичнее звучит его вывод о неподчинении истории позитивизму в силу того, что у историков был свой собственный метод изучения источников — метод «филологической критики», разработанный историками начала и середины XIX столетия.
«Владея... этим методом, историки знали, как выполнять собственную работу по своим методикам, и не подвергались серьезной опасности, что их уведет в сторону попытки отождествить исторический метод с естественно-научным. Из Германии новый метод распространился постепенно во Франции и Англии, и куда бы он ни проникал, он приучал историков к тому, что перед ними — задачи особого рода, для решения которых позитивизм не мог предложить ничего полезного. Их дело, говорили они, состоит в том, чтобы с помощью критического метода установить факты, а приглашение позитивистов поскорее перейти к предполагаемой второй стадии исследовательской работы, к открытию общих законов, они отвергали. Поэтому притязания контовской социологии были спокойно отставлены в сторону наиболее способными и добросовестными историками, которые сочли вполне достаточным для себя открывать и устанавливать факты сами по себе, факты, если употреблять знаменитые слова Ранке, wie es eigentlich gewesen [как было на самом деле (нем.)]. История как познание индивидуальных фактов постепенно отделилась, став автономной областью исследования, от науки как познания общих законов»55.
Так в чем же тогда проявилось воздействие позитивизма?
В-третьих, как пишет Коллингвуд, влияние позитивизма все же проявилось в том, что исторические факты понимались позитивистски. Но так ли это? Сравним:
«Но она [историческая наука. — М. Р.] все еще понимала факты позитивистским образом, т.е. как изолированные, или атомарные [выделено мной. — М. Р.]. Это привело историков к тому, что в своем обращении с фактами они приняли Два методологических правила: 1 • Каждый факт следует рассматривать как объект, который может быть познан отдельным познавательным
ssКоллингвуд Р. Дж. Указ. соч. С. 126.
«Первое — никогда не принимать за истинное ничего, что я не признал бы таковым с очевидностью, т.е. тщательно избегать поспешности и предубеждения и включать в свои суждения только то, что представляется моему уму столь ясно и отчетливо, что никоим образом не сможет дать повод к сомнению. Второе — делить каждую из рассматриваемых мною трудностей [выделено
актом или в процессе исследования; тем самым общее попе исторического знания делилось на бесконечно большую совокупность мелких фактов [выделено мной. — М.Р.], каждый из которых подлежал отдельному рассмотрению. 2. Каждый факт считался не только независимым от всех остальных, но и независимым от познающего, так что все субъективные элементы (как их называли), привносимые точкой зрения историков, должны быть уничтожены»5*.
мной. — М. Р.] на столько частей, сколько потребуется, чтобы лучше их разрешить. Третье — располагать свои мысли в определенном порядке, начиная с предметов простейших и легкопознаваемых, и восходить мало-помалу, как по ступеням, до познания наиболее сложных, допуская существование порядка даже среди тех, которые в естественном ходе вещей не предшествуют друг другу. И последнее — делать всюду перечни настолько полные и обзоры столь всеохватывающие, чтобы быть уверенным, что ничего не пропущено»57.
Слева — Коллингвуд. А справа? Попытайтесь вспомнить, где мы если не с этим, то с подобным уже встречались? Верно. Это Декарт (см. с. 61).
Таким образом, в историографии устоялось восприятие позитивизма как методологии исторического познания, нацеленной в первую очередь на точное воспроизведение отдельных фактов. Эту точку зрения вполне отчетливо выразил Коллингвуд, характеризуя реализацию историками столь популярной в XIX, да и в XX в. позитивистской программы:
«Результатом был громадный прирост конкретного исторического знания, основанного на беспрецедентном по своей точности и критичности исследовании источников. Это была эпоха, обогатившая историю громадными коллекциями тщательно просеянного материала... Лучшие историки этого времени стали величайшими знатоками исторической детали. Историческая добросовестность отождествлялась с крайней скрупулезностью в исследовании любого фактического материала. Цель построения всеобщей истории была отброшена как пустая мечта...»58.
Правда, приходится усомниться: было ли описанное Коллингву-дом явление результатом выполнения именно позитивистской программы либо результатом саморазвития исторического знания на принципах историзма.
56 Там же.
57Декарт Р. Рассуждение о методе... С. 260.
58Коллингвуд Р. Дж. С.122-123.
Другой замечательный английский историк, старший современник Коллингвуда, Арнольд Тойнби усматривал в таких подходах подчинение истории «господствующим тенденциям данного времени и места». Характеризуя современные ему подходы к историческому познанию, Тойнби пишет, что
«историческое мышление также оказалось захваченным чуждой ему
индустриальной системой...»59.
Механизм влияния «индустриальной системы» на историческое познание, по мнению Тойнби, следующий:
«При обработке собранных материалов ученые нередко прибегали к разделению труда. В результате появились обширные исследования. Которые выходили сериями томов, что и ныне практикуется... Такие серии — памятники человеческому трудолюбию, "фактографичнос-ти" и организационной мощи нашего общества»60.
Итак, отличаясь от рационализма по пониманию целей исторического познания, позитивизм, точнее то, что традиционно называют «позитивистской историографией», фактически мало отличается от него по методологии исторического исследования. Она по-прежнему остается в основе своей картезианской. Историческое обобщение получается в результате накопления фактов, которые выступают как автономные. Исследование четко делится на две части, следующие друг за другом: реконструкция фактов и установление закономерностей. Причем факты извлекаются путем критического анализа сообщений исторических источников. А законы устанавливаются путем обобщения этих фактов, каждый из которых рассматривается как изолированный от других и независимый от позиции исследователя. Как мы могли убедиться, позиция основоположника позитивизма Конта весьма существенно отличается от того, что понимают под позитивизмом в XX в. И хотя Конт постоянно подчеркивал значение теории не только при обобщении, но и при наблюдении фактов, описанное выше восприятие позитивизма имеет под собой реальные основания. Подтверждение этому мы находим у позитивиста рубежа XIX—XX вв. Эмиля Дюркгейма. Обосновывая метод социологии, Дюркгейм сформулировал главное методологическое требование: «Социальные факты должны рассматриваться как вещи»61. Дюркгейм считал, что
«...если при таком методе работы можно чего-либо опасаться, так это только того, что при всей добросовестности социолога данные, добытые социологом, не будут исчерпывать изученного им материала.,.».
54Тойнби А. Постижение истории: Сб./Пер. с англ. М., 1991. С, 14-15.
60 Там же. С. 15.
filДюркгейм Э. Социология: Ее предмет, метод, предназначение. М., 1995. С. 8.
Но это, по мнению Дюркгейма, не снижает научную ценность работы, поскольку
«...будущее поколение продолжит ее, потому что каждая концепция, имеющая какое-нибудь объективное основание, не связана неразрывно с личностью автора; в ней есть нечто безличное, благодаря чему она переходит к другим людям и воспринимается ими...»".
Такой подход оказался чрезвычайно устойчивым. Историкам моего поколения (да и не только моего и не только историкам) памятен замечательный лозунг эпохи перестройки — открыть архивы для того, чтобы заполнить «белые пятна» истории. Даже сборник такой был: «История без "белых пятен"»63. Уже название этого сборника имеет явно выраженный «позитивистский» (в понимании XX в.) характер: оно с очевидностью предполагает, что исторический метанарратив создается путем постоянного накопления фактов и заполнения остающихся пробелов. А что касается идеи открыть архивы, то профессиональные историки прекрасно понимали как ценность архивных документов, так и то, что никакие, даже самые сенсационные документы не могут изменить общую картину исторического процесса. Они лишь могут способствовать изменению наших взглядов на причины тех или иных отдельных событий, роль отдельных исторических лиц в этих событиях, нашу морально-этическую оценку того или иного исторического персонажа.
По-иному, чем позитивисты, относится к историческому факту Гегель. Мы уже приводили оценку Рассела, упрекавшего Гегеля в невежестве. Но эта оценка не уникальна. Рассматривая концепцию Гегеля, Бернгейм приходит в целом к следующему выводу:
«Таким образом, идеалистическая философия смотрела на историю, как на дедуктивную науку; но подобный взгляд недопустим, потому что при этом, в угоду определенной философской идее, производится насилие над конкретным материалом»".
«Все действительное разумно, все разумное действительно». Этот общефилософский тезис Гегеля вызывал и продолжает вызывать, наверное, наиболее резкие нападки критиков. Но поскольку разумность действительного обнаруживается при его истинном рассмотрении как стороны целого, из этого следует, что ни один факт истории не может восприниматься как некая данность, он устанавливается в процессе исследования, и именно через исторический факт является историческое целое:
62Дюркгейм Э. Самоубийство: Социологический этюд. М., 1994. С. 5.
63 История без *белых пятен*: Дайджест прессы 1987, 1988. Л., 1990.
64Бернгейм Э. Указ. соч. С. 25.
«Но никогда так хорошо не поняли и не узнали на опыте, как теперь, что эта свобода в том виде, как она определялась, сама еще неопределенна и оказывается словом, имеющим бесконечное множество значений; что она, будучи высшим благом, влечет за собой бесконечное множество недоразумений, заблуждений и ошибок и заключает в себе все возможные искажения... Далее было указано на важность бесконечного различия между принципом, между тем, что есть лишь в себе, и тем, что действительно есть. Вместе с тем сама в себе свобода заключает в себе бесконечную необходимость осознать именно себя и тем самым становиться действительной, потому что по своему понятию она есть знание о себе, она является для себя целью, и притом единственною целью духа, которую она осуществляет. Эта конечная цель есть то, к чему направлялась работа, совершавшаяся во всемирной истории; ради нее приносились в течение долгого времени всевозможные жертвы на обширном алтаре земли...»65.
При сопоставлении отношения к историческому факту в позитивизме и у Гегеля можно прийти к парадоксальному, на первый взгляд, выводу. Отношение к социальному факту как «к вещи» (как к объекту — нюансами смысловых различий этих двух терминов здесь можно пренебречь) должно повлечь за собой его объективное описание (воссоздание), что в свою очередь должно обеспечить возможность включения исторических фактов как в глобальное историческое построение, так и в сравнительно-исторические исследования. Напротив, строгая зависимость исторического факта от всей системы в построении Гегеля, казалось бы, не дает возможности для сравнительно-исторических исследований. Однако, как выяснится уже в XX в., это не так. Ровно сто лет спустя, после того как Конт провозгласил задачу «открыть такие же законы развития общества, как. законы падения камня», в 20-е годы XX в. С. Л. Франк бросает позитивистской социологии убийственный для нее упрек:
«...в сущности, еще до сих пор нет социологии, как определенной науки, а есть едва ли не столько же отдельных «социологии», сколько авторов, о ней писавших»66.
Оказалось, что отдельные исторические факты плохо встраиваются в разные теоретические конструкции и мало сопоставимы. С другой стороны, именно гегельянское восприятие исторического факта хорошо согласуется с целостными концепциями исторического процесса.
Гегель Г.-В.-Ф. Указ соч. С. 72.
Франк С. .#. Духовные основы общества. М., 1992. С. 19.
По-видимому, можно утверждать не только то, что на строго позитивистской методологической основе не было создано ни одного сколько-нибудь крупного метанарратива, но и то, что на этой методологической основе создание метанарратива в принципе невозможно. Правда, остается дискуссионным вопрос о степени воздействия позитивистского метода на марксизм. Мы не будем вступать в философскую дискуссию, но попытаемся доказать, что историческая теория марксизма изначально выстраивалась как умозрительная. И те образцы собственно исторического анализа, которые дал Карл Маркс, являются апробацией теории и в этом качестве служили ее развитию.