ИДЕЙНЫЕ И ДУХОВНЫЕ ПРЕДВЕСТНИКИ ПЕРВОЙ МИРОВОЙ ВОЙНЫ. К СТОЛЕТИЮ НАЧАЛА ВОЙНЫ

[54]

Аннотация. В статье рассмотрены вопросы идейно-духовных перемен на рубеже XIX-XX вв. в связи с переходом от капитализма свободной конкуренции к монополистическому капитализму, а также идеологическая подготовка великих держав к первой мировой войне.

Ключевые слова. Первая мировая война, милитаризм, шовинизм, декадентство, футуризм, авангардизм.

В 2014 г. исполняется сто лет с начала первой мировой войны. Она длилась с 1 августа 1914 до 11 ноября 1918 г. В схватке за передел мира столкнулись два военно-политических блока – Тройственный союз во главе с Германией и Антанта (Франция, Россия, Англия). Масштабы войны непрерывно расширялись. В конце августа 1914 г. на стороне Антанты выступила Япония, захватившая германские колонии на Дальнем Востоке и в Тихом океане. В 1914-1915 гг. к военным действиям Германии и Австро-Венгрии присоединились Турция и Болгария, образовав «четверной союз». К Антанте до 1917 г. присоединились Италия, Португалия, Румыния, США, Греция. Объявили Германии войну, но не принимали реального участия Китай, Сиам, Либерия и 14 государств Латинской Америки. Боевые действия велись на разных континентах, в нескольких морях и океанах.

Основные же события развернулись в Европе, где образовались два основных фронта – Западный и Восточный, и «малые» – Кавказский, Балканский, Итальянский.

Первая мировая война принесла народам неисчислимые потери, бедствия и страдания. Ее страшный итог – около 30 млн. убитых и искалеченных людей. В этой войне были впервые применены в регулярном порядке технические и научные новинки – пулеметы, танки, авиация, подводные корабли и т.п., и даже оружие массового поражения – химическое. Эти новшества привели к тому, что за четыре года погибло и пострадало людей больше, чем за все предыдущие войны XVIII и XIX столетий вместе взятые. Никогда еще в Европе не было столько калек – безногих, безруких, слепых...

В разгар войны, когда масштабы потерь, смертей и разрушений достигли невиданных ранее в истории размеров, всё больше людей в воюющих странах стали задавать себе вопросы: ради чего затеяна эта мировая бойня и кто её развязал?

Поэтому правящие круги воевавших стран пытались отвести от себя ответственность за мировую войну, объясняя свои действия исключительно защитой национальных интересов и перелагая вину на своих противников в войне и даже на союзников.

* * *

Всякая война, для тех, кто её развязывает, помимо экономической и военно-технической подготовки должна быть обеспечена и оправдана морально и идеологически. Людям надо объяснить, за что они пойдут умирать, за что должны терпеть лишения и страдания. Особенно это относится к войнам захватническим, когда речь идёт не о защите своей родины от агрессора, а когда страны сами выступают в роли завоевателей.

Развитие и утверждение в XIX – начале ХХ вв. либерально-демократических моделей государственного устройства и идей, базировавшихся на правах и свободах индивида и требовавших хотя бы формального их соблюдения, заставляло правительства ведущих держав обоих соперничавших блоков тратить огромные усилия для сокрытия своих агрессивных замыслов за завесой демагогических заявлений о стремлении к благу своих народов, защите национальных интересов.

С другой стороны, переход мира на рубеже ХIХ-ХХ вв. в новую историческую стадию развития сопровождался революционной ломкой прежних патриархально-романтических представлений (по сути – феодальных) и установлением жесткого буржуазного рационализма и прагматизма. Рушилась целая эпоха, социально-экономические изменения сопровождались глубокими сдвигами в духовной сфере.

Этот сложный, богатый нюансами и противоречиями процесс нашел свое отражение в философии, науке, искусстве, литературе. Упрощая, можно отметить, что очень многие люди понимали или подсознательно ощущали этот всеобъемлющий кризис и его неизбежность. Но одни тосковали по прошлому, боялись нового, и полагали, что мир клонится к упадку, если не к полному краху (условно – декаденты). Другие же жаждали и приветствовали это ещё не вполне понятное и страшноватое новое, стремились скорее и без сожаления расстаться с прежними нормами и устоями (футуристы, авангардисты и т.п.).

Диапазон декадентских и футуристических настроений простирался от серьезной философии до появления новых художественных стилей, моды и даже манеры поведения людей. Наиболее ощутимо эти духовные веяния нашли отражение в культуре, искусстве и общественной жизни России, Германии, Австрии, Италии, т.е. тех стран, которые переживали внутренние кризисы, связанные с трудным преодолением пережитков прошлого и противоречиями буржуазного развития.

В России, например, бурно развивались различные художественные стили, ставшие знаковыми для этой эпохи. Они нашли своё воплощение в искусстве знаменитого «серебряного века» русской культуры. Россия стала родиной авангардизма. Она потрясала Европу и мир своими достижениями в области театра и драматургии, поэзии и литературы, живописи и архитектуры. Русские балетные сезоны в Париже производили фурор, как балетмейстерскими находками, так и необычной музыкой, театральными костюмами и художественным оформлением. А знаменитый «Черный квадрат» выдающегося русского художника Казимира Малевича (1913 г.), стал картиной-манифестом мирового авангардизма. Малевич выступил своеобразным провидцем, наглядно показав в этой работе, куда катится современный ему мир – в черную дыру ужасной неизвестности и катастрофы. Современные хиппи, панки, рокеры, «готы» и т.п., уже одним внешним видом и поведением своим бросающие вызов «порядочному» буржуазному обществу, имеют вполне конкретных исторических «прабабушек» и «прадедушек». Те тоже ходили в немыслимых нарядах (одна штанина желтая в клеточку, другая – розовая кружочками), нюхали кокаин, презирали все нормы буржуазной и христианской морали и выпускали стихотворные сборники «Пощечина общественному вкусу» или философские эссе «Красота и польза насилия».

Выдающийся русский писатель А.Н. Толстой, который был современником всех этих событий, в своей замечательной трилогии «Хождение по мукам» так описывал состояние российского общества накануне первой мировой войны: «То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.

Девушки скрывали свою невинность, супруги – верность. Разрушение считалось хорошим вкусом, неврастения – признаком утонченности. Этому учили модные писатели, возникавшие в один сезон из небытия. Люди выдумывали себе пороки и извращения, лишь бы не прослыть пресными.

Таков был Петербург в 1914 году. Замученный бессонными ночами, оглушающий тоску свою вином, золотом, безлюбой любовью, надрывающими и бессильно-чувственными звуками танго – предсмертного гимна, – он жил словно в ожидании рокового и страшного дня. И тому были предвозвестники – новое и непонятное лезло изо всех щелей» [3, c.9-10].

И такое состояние умов, нравов, культуры в описываемую эпоху было характерно для всей старой Европы, вступившей в полосу системного кризиса. Как ни странно это звучит, но многое из того, что можно было отметить в виде знаковых культурно-нравственных моментов накануне первого всеобъемлющего военного столкновения, можно увидеть и сегодня.

* * *

Предчувствие неизбежности глубоких перемен, почти вселенской катастрофы было тем фоном, на котором великие державы выстраивали свои агрессивные планы.

Доминирующими идеологическими тенденциями в политике того времени стали милитаризм (т.е. наращивание военной мощи государства для захватнических войн и подавления классового сопротивления внутри своих стран) и шовинизм (т.е. крайняя, агрессивная форма национализма, когда представители других народов рассматриваются как существа низшего сорта). «Задолго до возникновения мировой войны правящие круги империалистических стран... всячески насаждали милитаризм, разжигали шовинистические чувства. Для этой цели использовались все средства пропаганды: церковь, школа, печать, литература, искусство» [2, с.69].

Более всего в этом преуспели немцы. Причины явления лежат в исторических судьбах германского народа. Трудный путь создания единой Германии был завершен не демократической революцией, а войнами наиболее реакционного из германских государств – Пруссии, объединившей немцев под своим началом «железом и кровью», как сказал об этом один из создателей Германской империи выдающийся немецкий государственный деятель Отто фон Бисмарк. В результате Германия стала наиболее милитаризованным государством в тогдашней Европе.

Борьба немцев за национальное единство вызывала глубокие патриотические чувства. В течение столетий разрозненные германские государства неоднократно становились ареной захватнических войн. Многие из них зачастую были лишь разменной картой в руках правителей крупных европейских держав. Достаточно вспомнить, как легко и произвольно тасовал немецкие земли и их государей Наполеон в ходе завоевания Европы.

Разделенные границами немцы искали духовную опору в своей истории, национальных и религиозных традициях, в своей культуре как основах национального единства. Этой цели служили и хоровой кружок, и спортивное общество, исторические и краеведческие объединения. Как отмечено в интереснейшей книге английского автора Николаса Гудрик-Кларка «Оккультные корни нацизма», появились различные идеологи-ревнители немецкой идентичности (например, т.н. ариософы). В их работах описывался доисторический золотой век, в котором мудрые хранители знания толковали оккультно-расовые учения и управляли расово-чистым обществом. Авторы утверждали, что существует враждебный заговор антигерманских сил (таковыми они полагали все неарийские расы, евреев и даже раннюю христианскую церковь), стремящийся разрушить идеальный немецкий мир, освободив «негерманскую чернь» для фальшивого равенства «незаконнорожденных». История, с ее войнами, экономическими кризисами, политической неопределенностью и ослаблением власти германского начала изображалась ими как результат «расовых смешений». Для противостояния современному миру ариософы основывали множество тайных религиозных обществ, посвященных возрождению утраченного эзотерического знания и расовых достоинств древних германцев, созданию новой общей немецкой империи. Поиски основ единства рождали идеализированные образы древних германцев, придавали мифологизированный и даже мессианский характер национальному объединению, что не могло не привести к шовинизму. Тем более, что для массы немцев «политическое объединение под началом Пруссии не принесло с собой того патетического самосознания, которого с такой силой жаждали. Кроме того, новый Рейх (т.е. империя. – С.К.) был озабочен созданием промышленности, строительством городов, а этот процесс выглядел весьма материалистическим…, разрушал патриархальную крестьянскую Германию, излюбленную идиллию романтических грез о немецкой подлинности» [1, с.12]. Т.е. процесс буржуазного развития Германии, проходивший весьма бурно, разъединял немцев снова, но уже классово. Германское рабочее движение, одно из наиболее сильных и организованных в Европе, впитавшее в себя идеи К. Маркса, представляло серьезную угрозу для буржуазно-юнкерской Германии.

Учитывая все это, германское правительство постаралось «перевести стрелки» с острых буржуазно-классовых противоречий на разжигание национализма и шовинизма. Немцев убеждали, что они живут плохо не в силу неизбежности буржуазного развития, а потому что в Германии слишком много «незаконнорожденных расово-неполноценных» слоев, которые являются конкурентами для всего немецкого. Родоначальники геополитики утверждали, что немцам не хватает «жизненного пространства», что другие державы, пользуясь разрозненностью и слабостью германских государств, захватили это пространство и в Европе, и в мире. Восстановлению «исторической справедливости» мешают Англия, отхватившая полмира, а в Европе – Франция и Россия. Поэтому основные идеологические заряды были выпущены по этим странам и народам.

О степени шовинистической истерии в Германии накануне войны свидетельствует выдающийся русский полководец, будущий герой мировой войны генерал А.А. Брусилов, который летом 1914 г. видел в немецком курортном городке Киссенгене следующую картину. На центральной площади города был построен макет Московского Кремля, который подожгли со всех сторон. «Перед нами, – пишет генерал, – было зрелище настоящего большого пожара. Дым, чад, грохот и шум разрушившихся стен. Колокольни, кресты церквей накренились и валились наземь... Но немецкая толпа аплодировала, кричала, вопила от восторга, и неистовству ее не было предела, когда музыка сразу же при падении последней стены над пеплом наших дворцов и церквей, под грохот фейерверка, загремела немецкий национальный гимн» [2, с.72].

Пангерманская идеология нашла благодатную почву и в Австро-Венгрии, где получила явную антиславянскую направленность. Собственно германское население Австрии (без Венгрии) составило к 1914 г. 35%. Оно боялось, что первенство немецкого языка и немецкой культуры будет оспорено другими народами. Эти опасения выразились в шовинистических настроениях и крайней агрессивности к славянам внутри страны и за ее пределами.

Впоследствии пангерманская идеология и шовинизм на фоне империалистического развития и вызванного поражением в войне глубокого национального кризиса станут питательной основой для возникновения в 1919 г. германского фашизма.

Было бы неверно утверждать, что милитаризм и шовинизм – порождения буржуазной стадии развития общества – процветали только в Германии и Австрии. Свою лепту внесли и другие страны. Например, в духе реванша за поражение во франко-прусской войне 1870-1871 гг. выросло целое поколение французов. Памятуя об исторических традициях, французский историк Р. Жирарде писал: «Вокруг идеи армии создавалось единство Франции» [2, с.75]. Возможно, что именно по фамилии французского сержанта Шовэна, который зверски обращался с пленными пруссаками, стали называть крайнюю степень национализма шовинизмом.

В Англии милитаризм развивался в русле неудержимой колониальной экспансии. Мощный флот и сильная армия нужны были британцам для поддержания порядка в своей огромной колониальной империи и для ее охраны от других захватчиков. Англичане не раз проводили громкие идеологические кампании в защиту своих колоний, особенно после германских заявлений о необходимости их передела. При этом правительство пугало обывателя тем, что утрата хотя бы части колоний приведет к безработице, дефицитам товаров, даже к голоду, нарушению стабильности британского общества.

С колониальной экспансией был связан и британский шовинизм. И даже такие талантливые люди, как известный писатель и поэт Р. Киплинг, выступали апологетами «цивилизаторской миссии» Англии, якобы несущей свет европейской цивилизации «дикарям» в Азии и Африке.

Не миновал милитаристско-шовинистический угар и Россию. Её правящие круги хотели ослабить своих конкурентов на мировой арене, урвать кусочек от разваливавшейся Турецкой империи, взять под контроль Босфор и Дарданеллы, распространить свое влияние на Балканах. Буржуазно-помещичьи партии даже призывали правительство, видя его некоторые колебания, начать войну для защиты «братьев-славян» от Австрии и т.п. В период июльского кризиса 1914 г. ура-патриотические настроения распространились даже на часть левых партий – эсеров и меньшевиков. Хотя их представители понимали, что война развязывается, в том числе, и для подавления нарастающего революционного кризиса.

Так правящие круги ведущих стран мира идеологически готовили мировую войну, намеренно искажая содержание и суть национально-государственных интересов, используя патриотизм народов и их национальные чувства для достижения своих корыстных целей.

* * *

Как известно, первая мировая война закончилась победой одной империалистической группировки над другой. Победители начали передел мира. В течение 1919-1922 гг. состоялся ряд международных конференций, которые уточняли и закрепляли этот передел. В результате сложилась так называемая Версальско-Вашингтонская система международных отношений (названа так по основным договорам), в условиях которой мир жил вплоть до 1939 г., т.е. до начала второй мировой войны.

Война стимулировала революционный и национально-освободительный процессы в мире. В ходе неё произошли социалистические революции в России, Германии, Венгрии, началась революция в Китае, развернулась борьба колоний за свое освобождение; вслед за Российской и Германской окончательно распалась Османская империя и развалилась Австро-Венгерская. Возникли новые государства. Политическая карта Европы и мира полностью изменилась.

Но главных противоречий, из-за которых война была развязана, победа союзников по Антанте не разрешила. Более того, общий кризис на Западе был обострен новым острым идеологическим фактором – появлением первого в мире социалистического государства – СССР, а также впечатляющим ростом авторитета и численности коммунистических и рабочих партий в разных странах мира.

В ответ на это происходит и рост буржуазных партий нового типа, стоявших на открытых реакционных, милитаристских, расово-националистических и человеконенавистнических позициях – фашистских. Они напитались идейной и духовной пищей, произведенной в период подготовки первой мировой войны, и были призваны заменить рыхлые и вялые либерально-буржуазные партии, которые не справлялись с борьбой против коммунистических настроений в обществе. Те из них, что сумели придти к власти в Италии и, особенно, в Германии, вновь выступили с реваншистскими планами передела мира.

Таким образом, первая мировая война, идейная и духовная атмосфера, в которой она готовилась и велась, её результаты наложили свой отпечаток на менталитет и идеологические воззрения послевоенных поколений и обусловили дальнейшее развитие мира и мировой политической, экономической и социальной ситуации. Она стала одним из наиболее ярких проявлений развивавшегося процесса глобализации.

Литература

1. Гудрик-Кларк Н. Оккультные корни нацизма. – Б/м: АО «Евразия», б/г.

2. История первой мировой войны. В 2-х томах. Т.1. – М.: Наука, 1975.

3. Толстой А.Н. Хождение по мукам. Трилогия. Сестры. Восемнадцатый год. – М.: Современник, 1972.

Поиск по сайту: