НА ЧЕСТНОМ СЛОВЕ И НА ОДНОМ КРЫЛЕ

ФРЭННИ

Наконец утром мне позволяют навестить Люка, но я даже не могу взглянуть на него. Я знаю, что должно произойти. Последние два дня я мучилась лишь этими мыслями. Я слепо смотрю из окна на туман, придающий всему призрачный, расплывчатый вид. Знаю, он ждет от меня каких-то слов, но я не доверяю своему голосу. Делаю глубокий вдох и пытаюсь сосредоточиться на том, что мне нужно сделать.

Я прижимаюсь лбом к стеклу.

— Доктор не говорил, что обнаружил что-нибудь… странное, когда копался в тебе?

— Нет.

— Тогда, полагаю, ты теперь человек?

— Думаю, да.

Я не могу дышать. Мне нужно поскорее выбраться отсюда. Я, не оборачиваясь, иду к двери.

— Мне, пожалуй, пора.

— Фрэнни, поговори со мной. — Отчаяние в его голосе заставляет меня остановиться.

Я поднимаю руку к лицу, пытаясь скрыть следы слез. Медленно поворачиваюсь к Люку, и выражение его лица чуть не убивает меня. Как я могу сделать это? Откуда взять силы? Я утыкаюсь взглядом в пол.

— Скажи, о чем ты думаешь? — спрашивает Люк, и мои глаза снова наполняются слезами.

— Думаю, что нам не стоит быть вместе. Я плохо на тебя влияю.

Он с облегчением вздыхает. Когда он говорит, то даже не пытается скрыть улыбки в голосе.

— Ты? Ты плохо влияешь на меня?!

Не верю, что он издевается надо мной, принимая всю ситуацию за пустяк. Внутри вспыхивает ярость, которая прорывается и в голосе. Я перевожу взгляд с покрывала на Люка.

— Тебя чуть не убили из-за меня. Ты был бессмертным, а я забрала это. Если бы не я, ты бы жил вечно.

— Вечная жизнь — это не так уж классно. Мне достаточно той вечности, что я уже прожил.

— Это лишь слова, — Я отворачиваюсь, пытаясь прояснить мысли и взять себя в руки.

Он дотягивается до моей щеки и поворачивает мою голову к себе.

— Фрэнни, посмотри на меня. — Я нехотя перевожу на него взгляд, — Ради этого чувства… — он хлопает себя по груди, — я бы все отдал. Мое бессмертие — слишком малая плата за это. Но у меня нет ощущения, что я платил за что-то, скорее меня наградили самым ценным из всего, когда-либо кем-либо желаемого, — Слезинка скатывается с моих ресниц, и он смахивает ее, — Ты любишь меня. Чего еще я могу просить?

Горячие слезы обжигают мои щеки. Я наклоняюсь и целую его.

— Не обращайте на меня внимания.

Внезапно — буквально из воздуха — на стуле рядом с окном появляется Гейб, сидящий с ангельским видом.

Люк сердито смотрит на него через мое плечо.

— Пора бы прекратить это. Разве мама не говорила тебе, что невежливо входить без стука?

И тут меня осеняет. Я знаю, что должно произойти.

Я вскакиваю с кровати, чувствуя необыкновенную легкость. Иду к Гейбу, беру его за руку и тяну со стула.

— Нам нужно поговорить.

Я вытаскиваю его из комнаты под обеспокоенным, но ироничным взглядом Люка, и в коридоре мы садимся на скамейку. Я упираю локти в колени и опускаю голову на руки.

Гул в больнице — монотонный «белый шум», что вполне типично для этого места, и я сосредотачиваюсь на нем, чтобы остановить кружащиеся в голове мысли. Вплетаю пальцы в волосы и смотрю в пол.

— Ты хочешь отметить меня для рая.

— Да, — говорит Гейб.

— И они перестанут преследовать меня, если ты сделаешь это.

— В конце концов — да.

— Но мне нужно простить себя.

— Да.

Я поднимаю голову, удивленная, какой легкой она кажется.

— Я предлагаю тебе сделку, — говорю я, а с души как камень сваливается.

Гейб откидывается на скамейке и провожает меня улыбкой.

Я возвращаюсь в палату к Люку, сажусь на краешек кровати, и он, прищурившись, смотрит на меня, переплетая пальцы с моими.

— Что вы там обсуждали? — с нотками ревности спрашивает он.

— Ничего.

Люк выпускает мою руку и смотрит мне в глаза.

Я провожу пальцем по его щеке, по линии бинта на голове. Он вздрагивает, вздыхает и тянется к моему лицу.

— Знаешь, когда я просил тебя использовать дар подчинения на Бехерите, я хотел, чтобы ты защитила себя, не меня.

Я прижимаюсь щекой к его ладони.

— Я не могла думать тогда. Я просто знала… чего хочу.

Люк притягивает меня для поцелуя, но как только наши губы соприкасаются, в дверь стучат. Он придерживает меня за шею, когда я хочу повернуться, и все-таки целует. Затем улыбается и выкрикивает:

— Войдите!

Дверь открывается. На пороге стоит улыбающийся Гейб — довольный своей деликатностью.

— Лови! — говорит он и ловким движением запястья кидает серебряную вещицу на цепочке.

Люк хватает ее прямо перед носом.

— Спасибо, — говорит он.

Гейб опирается на дверной косяк.

— Я тебе не мальчик на побегушках. В следующий раз доставай все сам.

Я смотрю на предмет в руке Люка. Это распятие: больше, чем прошлое, и с острым концом.

— Я приобрел это для тебя… той ночью, — робко улыбается он, — Но меня слегка сбили с пути до того, как я смог отдать тебе. — Он кладет крест мне на ладонь.

Гейб неторопливо заходит в комнату.

— Завтра тебя выписывают.

Я отстраняюсь от Люка и смотрю на Гейба.

— Откуда ты знаешь?

Гейб насмешливо смотрит на меня и снова садится на стул у окна.

— Габриэль… — Раздраженное выражение на лице Люка сменяется злостью, а затем и вовсе становится растерянным, — Как? — спрашивает он.

— Решение уже было принято. Михаил ничего тут не мог изменить. — Он бросает на меня взгляд, его глаза искрятся, — Она хотела этого, да ты и сам это заслужил, — Затем с серьезным видом смотрит на Люка, — К тому же нам нужна твоя помощь.

— Спасибо, — кивает ему Люк.

Гейб слегка улыбается.

— Это не мое решение. Ты произвел впечатление на Него, — Он указывает взглядом на потолок.

Я растерянно перевожу взгляд с Люка на Гейба.

— Ребята, вы о чем?

— Ты заставляешь архангелов трястись от страха, — улыбается Люк.

Этот ответ не слишком мне помогает.

Гейб соскальзывает со стула и, переместившись на край кровати, кладет руку мне на плечо.

— Скажем так, в наших рядах было некое разногласие, но мы все разрешили, — Он снова смотрит на Люка, — Как ты себя чувствуешь?

Люк демонстрирует торжествующую улыбку и сжимает мою руку.

— Непобедимым.

— Напомню тебе, что это уже не так, поэтому если хочешь находиться рядом с Фрэнни и присматривать за ней, безрассудная импульсивность не самая лучшая стратегия.

Люк закатывает глаза.

Гейб лучезарно улыбается, ослепляя меня.

— Я знал, что ты так ответишь, поэтому привел тебе подмогу. Он только закончил обучение — вчера, если быть точным, — но для этого дела нет никого лучше.

— Привет, Фрэнни, — раздается мелодичный, как у Гейба, голос, но все же другой, мягче, что ли.

Я поворачиваюсь и в дальней стороне комнаты вижу парня лет семнадцати: среднего роста, с пшеничными кудрявыми волосами, небесно-голубыми глазами, руки в карманах джинсов. Он улыбается мне.

Весь воздух уходит из моих легких, а ноги становятся ватными.

— Мэтт?

Я с трудом выговариваю это слово. Он выглядит точно так же, как и образ в моей голове — то, как я представляла себе брата, будь он жив.

Он улыбается, и его сияние обжигает мне глаза.

— Во плоти — так сказать.

Я поворачиваюсь к Гейбу.

— Я не… — Но я не могу закончить мысль.

Мэтт смеется — тихо, словно листья шуршат на ветру.

— Я твой ангел-хранитель, — И снова смех. — Могла бы ты представить себе такое, когда я закидывал жвачку тебе в волосы и утаскивал твой велик?

На трясущихся ногах я пересекаю комнату. По щекам струятся слезы, но я ничего не могу с собой поделать. Я даже не могу утихомирить эмоции, бурлящие внутри. Но когда я дохожу до Мэтта, то понимаю, что в моем голосе слышны угрызения совести. Я не могу смотреть ему в глаза.

— О боже… Мэтт, мне так жаль.

Брат обнимает меня рукой и притягивает к плечу.

— Фрэнни, тебе не за что извиняться. Ты должна отпустить это.

— Я не могу. — Смотрю на Гейба, прожигающего во мне дыру взглядом. Он словно бы роется у меня в голове, ища ответы.

— Ты должна, или в моем пребывании здесь нет смысла, — Он бросает взгляд на Люка.

Внутри меня все перемешалось, а голова будто набита ватой. Я не способна думать. Но затем сквозь туман до меня доходит одна мысль.

— Мама и папа! О боже! Они просто умрут от счастья, когда увидят тебя! — Дыхание замирает, когда я понимаю, что сейчас сказала, — В смысле…

Мэтт снова прижимает меня к плечу.

— Нет, Фрэнни, они не должны знать. Никто не должен.

— Почему?

— Так положено. Нам строго запрещено показываться кому-либо, кто нас знал. Особенно родным.

Я отслоняю лицо от его плеча.

— Но я же знала тебя.

Он быстро смотрит на Гейба.

— Для тебя было сделано исключение… из-за смягчающих обстоятельств, — говорит он низким официальным голосом.

Я поднимаю глаза на Гейба и вижу, что он кивает. Губы мои раздвигаются в улыбке, но глаза затуманиваются слезами.

— Я убила тебя, и я же единственная, кто получил тебя обратно? Разве это честно?

— Понятия не имею, как доказать, что это не твоя вина.

— Но это моя вина, — рыдаю я, уткнувшись в его футболку, — Я была там, не забыл? Это я дернула тебя за ногу и свалила с дерева.

— Ты ведь знаешь, что я не могу врать? Это была не твоя вина. Тебе нужно поверить в это.

У меня начинает кружиться голова, а в горле поднимается ком. Я отпускаю Мэтта и кладу руки на колени, пытаясь набрать воздуха в легкие, что вот-вот взорвутся.

— Медсестру! — выкрикивает Люк, и я слышу, как он возится со стойкой капельницы.

Но затем я ощущаю запах летнего снега, и Гейб обнимает меня.

— Фрэнни, дыши, — говорит он, щекоча мое ухо прохладным дыханием.

Я дрожу и крепко прижимаюсь к нему.

— Дыши медленно, — шепчет он.

Я понимаю, что он прав. Если я буду дышать медленно, то в легкие попадет воздух. Пляшущие перед глазами звездочки начинают блекнуть.

Я выпрямляюсь, и Гейб отпускает меня. Смотрю на Мэтта, вытирая нос рукавом. Не могу в это поверить. Я так сильно хотела вернуть его, и вот он здесь. Снова прижимаюсь к груди брата и крепко обнимаю, не желая отпускать его, никогда.

— О боже.

— Фрэнни, все будет хорошо, — улыбается он, — Правда.

Его улыбка заразительна. Я шмыгаю носом и сквозь слезы улыбаюсь в ответ.

— Почему ты выглядишь на семнадцать — и таким, как я представляла тебя? Почему не кажешься семилетним, каким покинул нас?

Он широко улыбается.

— Это камуфляж. Иногда мне придется становиться видимым, а следовать за тобой семилетним мальчиком было бы глупо, не находишь?

— Наверное.

Люк громко откашливается. На моем лице появляется глупая улыбка, когда я подвожу Мэтта к кровати.

— Мэтт, это Люк. Люк, Мэтт.

Люк хмурит брови, а затем его глаза широко распахиваются.

— Это был ты… на выпускном, с Белиасом.

Он смотрит на Люка, не улыбаясь.

— Мои полевые испытания.

— Должен предположить, что ты прошел их успешно?

— Конечно, — Мэтт сердито смотрит на него, а потом поворачивается ко мне: — Я не все время буду рядом… — он прищуривается и мельком глядит на Люка, — потому что вы, ребята, иногда занимаетесь тем, чего я видеть не хочу. Но если понадоблюсь, то сразу же появлюсь.

Люк протягивает Мэтту руку.

— Мы рады такой поддержке.

Но Мэтт лишь с отвращением смотрит на руку Люка.

Внезапно вся моя радость испаряется. Я смотрю на них, пытаясь осмыслить, что происходит. Люк опускает руку.

— Люцифер, не старайся быть героем, — говорит Гейб, нарушая неловкую тишину. Он пришпиливает Люка взглядом. — Если понадобится помощь, зови.

— Конечно, мамочка, — сверкает взглядом Люк.

— Говоря о мамочках, к тебе посетители, — улыбается Гейб.

В этот момент в дверь стучат. Мэтт исчезает, как только она открывается. На пороге, держа в руках пакет из «Макдоналдса», стоит мама, а рядом — папа.

— Какая благодать, — бормочет Люк, — Больничная еда… — морщится он, — на любителя.

Мне удалось избежать похода в церковь, где сейчас мои родители, под предлогом, что я по-прежнему оправляюсь после «нападения собаки».

Вместо этого я роюсь в шкафу, решая, что мне понадобится в Лос-Анджелесе, и бросаю взгляд на Люка, стоящего рядом с комодом. Он неделю как выписался из больницы, и почти все бинты уже сняли. На его лице — красный шрам, идущий от внешнего уголка правого глаза до середины щеки. Темный и опасный тип — теперь со шрамом и сексуальный. Мм… соблазнительно.

— А это берешь с собой? — С его пальца свисает черный кружевной бюстгальтер.

— Возможно. Нужно же мне как-то заводить этих парней из УКЛА.

С мрачным видом он запихивает вещицу обратно в ящик.

— Конечно, если ты поедешь со мной, то у меня не останется времени на этих слабаков. — Я непринужденно подхожу к нему и обнимаю, внутренне напрягшись.

Его лицо проясняется, и он завязывает мои волосы в узел.

— А где же еще мне быть?

— Так ты едешь в Лос-Анджелес? — нервно выдыхаю я.

— Хотел бы посмотреть, как ты меня остановишь, — с лукавой улыбкой говорит он.

Я смотрю на оклеенные обоями стены и понимаю вдруг, как сильно буду скучать по дому. Но также я понимаю, что любое место, где есть Люк, для меня дом.

— И что ты собираешься делать, когда мы приедем туда?

— Может, закончу курс или два… пойду на работу. — Он пожимает плечами, — Да что угодно.

— После семитысячелетнего опыта работы ты обязательно что-нибудь подыщешь.

Он улыбается.

— Сомневаюсь, что найдется много вакансий по отправлению душ в ад.

— Это же Лос-Анджелес, — улыбаюсь я в ответ, — Ты можешь быть сильно удивлен.

Он смеется, но затем становится серьезным и притягивает меня к себе.

— Не думаю, что это отличная мысль. Ты же знаешь, все еще не закончилось. Если владыка Люцифер дарует Бехериту жизнь, он пошлет кого-нибудь еще — или сам заявится, ведь теперь это касается и лично его. — Люк потирает подбородок. — Фрэнни, хотя, может, ты и убила его. По реакции Бехерита все выглядело так, будто золото — его слабость. Этот кинжал в его сердце из серы… трудно сказать.

Мои чувства в смятении. Я отстраняюсь и смотрю на Люка, пытаясь отогнать внезапные угрызения совести.

— Если это правда, тогда я точно отмечена для ада.

Глаза Люка вспыхивают, а лицо становится бледным.

— О чем ты говоришь?

— Если я убила его, то повела себя как Том. Ты же сказал, никаких смягчающих обстоятельств. Мне прямая дорога в ад. «Не проходить "Старт" и не получить двести долларов».

В глазах Люка появляется неуверенность.

— Это была самозащита. К тому же совсем другое дело убить демона, — говорит он, словно пытаясь понять, правильно ли это.

— Теперь ты делаешь исключения? Какой же ты лицемер.

Он хмурится.

— Ты не отмечена для ада! — решительно произносит он, словно все зависит лишь от усилий его воли.

Я ничего не говорю, и Люк отворачивается к окну с мрачным, задумчивым лицом и смотрит в пустоту.

— Это моя вина, — говорит он. — Мне не стоило появляться здесь.

— Они бы послали кого-нибудь другого — наподобие Белиаса.

Люк медленно качает головой и поворачивается, глядя мне в глаза.

— Он бы никогда не нашел тебя.

Но Люк нашел. Мы были связаны с самого начала. Я прижимаюсь к нему, и он обнимает меня.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты была в безопасности, — шепчет он мне в волосы, — Габриэль и Мэтт могут защитить тебя лучше, чем я.

— Мне и так безопасно. — Я еще сильнее прижимаюсь к нему.

— Фрэнни, в одиночку мы не справимся. Нам понадобится помощь Габриэля и Мэтта. Особенно если ты собираешься ехать в Лос-Анджелес.

Отстранившись, я смотрю на него.

— Ладно, если поездка в Лос-Анджелес не слишком хорошая мысль, как ты предлагаешь нам поступить?

— Мы просто должны уехать. Найти место, где сможем спрятаться, — В глазах Люка загорается лукавый огонек, а на губах играет улыбка, — Купить какой-нибудь необитаемый тропический остров… только ты и я, и с одеждой можно не церемониться.

Я смеюсь, мне эта мысль даже нравится.

— Пожалуй, я смогла бы так жить, но ты сам сказал, что они найдут нас где угодно.

— Это было раньше, — с надеждой смотрит он, — Ты не заметила? Той ночью Бехерит не знал, что я в доме Габриэля. Вообще-то он должен был заметить меня, а я еще привел с собой псов — Покров спрятал и их. С помощью Мэтта это может сработать, — Он задумывается на несколько секунд, а затем улыбается: — И я думаю, Лос-Анджелес подойдет так же, как и любое другое место, для того чтобы затеряться.

Надеюсь, он прав, но прямо сейчас я хочу лишь одного — затеряться в нем. Я снова крепко прижимаюсь к Люку и утыкаюсь носом ему в грудь.

— Я люблю тебя.

— Знаю. Лишь это спасло меня. Ты — мое спасение. — Он наклоняется и целует меня.

Я пристально смотрю в его великолепные глаза и легонько провожу пальцем по шраму на щеке. Он закрывает глаза и дрожит, затем вздыхает. Я прижимаюсь сильнее, зная, чего хочу.

— Сделай это снова.

Он улыбается и открывает глаза, но на лбу у него морщинки.

— Вряд ли я могу.

Я становлюсь на носочки, обвиваю его за шею и притягиваю, чтобы поцеловать.

— Попробуй, — шепчу я рядом с его губами, желая снова испытать ту близость.

Он закрывает глаза, делает глубокий вдох и целует меня. Через минуту он чуть отстраняется.

— Не могу. Теперь в душе я тоже человек. Моя сущность не может покинуть тело, пока я жив.

Но он не выглядит разочарованным и даже улыбается.

Мой пульс учащается, электрический ток проходит по всему телу, оживляя каждую клетку.

— Значит ли это, что мы можем…

Его глаза — глубокие черные омуты, и когда он смотрит на меня, я могу поклясться, что вижу его душу. Затем они вспыхивают, и он кивает. Люк наклоняется, целует меня, и мы опускаемся на простыни, погружаясь друг в друга. Все как и должно быть.

ЛЮК

Даже не знал, что могу испытывать подобное. Я целую Фрэнни, и мое сердце из плоти и крови словно расширяется, готовое вырваться из груди, и наполняет меня неописуемым блаженством.

Мы можем быть вместе — по-настоящему вместе.

Ее руки находят пуговицу на моих джинсах, а я жалею, что больше не могу сбросить с нас одежду усилием воли.

Это осталось в прежней жизни. Да и не в жизни, в общем-то. А в существовании. Я обнимаю Фрэнни и притягиваю ближе. Вот это жизнь.

Я отстраняюсь и смотрю на нее — еще не видел ничего прекраснее. Она закрывает глаза, а я веду пальцем по брови, носу, но как только дохожу до губ, ее глаза внезапно открываются, а лицо искажается от боли.

— Нет! — выдыхает она, резко поднимаясь.

Я чувствую страх Фрэнни, как свой собственный.

С пепельно-бледным лицом она поворачивается и извергает содержимое желудка в мусорную корзину. Затем садится, подтянув колени к груди.

— Я… — еле слышно шепчет она.

Поднявшись, я сажусь рядом с ней.

— Что такое? Что ты видела?

— Он близко, — сдавленно произносит она. Затем молниеносно вскакивает с кровати и натягивает футболку.

— Кто? — пытаюсь уловить я смысл ее слов. Опускаю ноги на пол и застегиваю джинсы, — Фрэнни, кто близко?

Комната начинает кружиться, и тут появляется Габриэль, сбросивший человеческое обличье. В белых светящихся одеждах он парит над полом, а в его глазах отражен ужас Фрэнни.

Рядом с ним из воздуха возникает Мэтт.

— Он близко.

А затем невидимая сила, словно груша для сноса зданий, врезается в Фрэнни и ударяет ее о стену. Мэтт кидается к сестре, но слишком поздно. Она падает на пол.

— Фрэнни!

Ноги сами несут меня через комнату, в мгновение ока я склоняюсь над обмякшим телом Фрэнни, но как только беру на руки, ее кожа начинает дымиться. Температура, наверное, под тысячу градусов.

— Фрэнни! — повторяю я, тряся ее.

Девушка открывает глаза, и я все понимаю.

Они светятся красным огнем.

— Люцифер, — говорит Фрэнни странным голосом — своим и в то же время чужим, — И кому теперь достался приз?

— Нет! — Я слышу свой крик словно издалека, ярость рвет меня на части.

— Бехерит! — Голос Габриэля посылает вибрации по моему телу. — Ты не можешь сделать этого. У тебя нет права.

— Еще как могу… и даже делаю. — Губы Фрэнни искривляются в зловещей улыбке, — Я получил особый приказ от самого владыки. Все средства хороши.

Держа Фрэнни в руках и глядя в эти светящиеся глаза, я понимаю: игра окончена. Если она так сильно нужна владыке Люциферу, что он готов поступиться правилами, то не уверен, способен ли даже Всемогущий спасти ее.

Но я не должен сдаваться.

Я смотрю на крест, свисающий с цепочки на шее Фрэнни. Золото. Срываю его и заношу над ее головой.

Но Мэтт хватает меня за запястье. Злобно сверкнув взглядом, он вырывает крест из моих рук. Мэтт прав. Я могу использовать распятие, чтобы изгнать Бехерита, но какой ценой?

Фрэнни начинает вырываться, и я отпускаю ее. Но затем тянусь к ладони девушки, крепко сжимая. Она по-прежнему там, внутри, и мне отчаянно нужно сохранить с ней связь. Фрэнни поднимается на ноги, становясь на вид выше, чем раньше, и поворачивается, глядя мне прямо в глаза.

— Как странно, Люцифер. Вы же уже давно не в той стадии, когда держатся за ручки.

Она притягивает меня и с силой целует. Но это не Фрэнни, а Бехерит, и я чувствую, как щупальца его сущности начинают просачиваться сквозь мои губы.

Я отстраняюсь, а она громко вздыхает, лицо ее перекашивается от боли, а из глубин доносится сдавленное «нет». Габриэль вырывает Фрэнни из моих рук. Одной рукой он придерживает девушку, а указательным пальцем другой рисует на лбу круг, шепча что-то неразборчивое для меня.

Ее глаза резко открываются, по-прежнему светясь красным, а лицо искажает гримаса.

— Удачи, Габриэль.

Как бы глупо это ни звучало, но я завидую Габриэлю, что он может хоть как-то помочь ей, а не стоять как истукан. Я перебарываю желание вырвать Фрэнни из его рук.

— А эта девушка, однако, борец, — говорит она напряженным голосом, определенно не своим.

— Фрэнни, борись! — Я дотягиваюсь до ее руки.

Лицо девушки напрягается от усилий.

— Я хочу, чтобы ты сгинул. — Ее голос больше похож на шепот, но все же принадлежит ей.

Тело извивается в руках Габриэля. Он опускает ее на кровать, а я обхватываю руками, посылая ей всю свою силу.

— Так держать, Фрэнни, — подбадривает Габриэль. — У тебя есть сила. Используй ее.

Меня захлестывает волна надежды. Подчинение. Фрэнни обладает даром подчинения. Если она будет бороться — если захочет этого достаточно сильно…

— Ты не хочешь находиться внутри меня, — Ее голос звучит громче, а когда она открывает глаза, я вижу, что красный цвет остался лишь по контуру радужной оболочки, — Я не нужна тебе, — выкрикивает она.

Девушка продолжает корчиться, ведя внутреннюю борьбу за контроль над своим телом, но внезапно затихает, словно кто-то все-таки сдался. Я пристально смотрю в ее глаза, находясь на грани безумия.

— Фрэнни? — взволнованно спрашиваю я.

Ее глаза на секунду закатываются, а из груди раздается стон, становясь все громче. Лицо краснеет, а глаза чуть ли не вылезают из орбит. Вспышка красного огня… Фрэнни дергается, затем обмякает.

Отгоняя панику, я прижимаю ее к себе.

— Фрэнни? Ты слышишь меня?

Наконец она поднимает на меня глаза голубого цвета — испуганные, но ясные.

— Он ушел, — слабо улыбается она.

Я делаю несколько глубоких вдохов, чтобы утихомирить сердцебиение, затем наклоняюсь и целую ее.

ФРЭННИ

Я сжимаю руку Люка, сидящего рядом, пока я лежу на кровати.

— Ты отлично справилась. Подчинение становится сильнее, — говорит он.

Я по-прежнему вся дрожу, зубы стучат.

— Почему я очень мало помню из того, что произошло?

— Ты помнишь лишь моменты, когда обретала контроль над собой.

— Меня точно автобус переехал. Почему с тобой я такого не чувствовала?

— Ну, для начала, я не швырял тебя о стену, — отвечает Люк. Они с Гейбом обмениваются взглядами, и Люк мстительно улыбается, — Думаю, все совсем иначе, когда ты сама приглашаешь демона.

Мэтт опускается на стул за письменным столом и впивается взглядом в Люка.

Гейб печально улыбается мне. Я пожимаю плечами, не зная, что сказать, но затем по телу снова проходит дрожь, и меня начинает мутить. Ни с того ни с сего появляются слезы, и я никак не могу остановить их.

— Теперь у меня не будет нормальной жизни, так? — спрашиваю я между всхлипами.

Люк крепко прижимает меня к себе, но не отвечает.

Гейб стоит в дверях и лишь смотрит на меня.

— Фрэнни, будущего не знает никто. Происходящие события меняют все последующие. Но дело в том, что ты ценное приобретение для обеих сторон. Шансы, что ты пройдешь сквозь все это неотмеченной, невелики. А как только тебя отметят — с любой стороны, — тобой можно будет манипулировать. Конечно, я высказываюсь не объективно, но если бы я кому и позволил дергать меня за веревочки, то уж явно не аду.

У меня на душе невероятно тяжело. Знаю, что должно произойти, что нужно сделать, но…

— Как я могу простить себя за самый ужасный поступок, который когда-либо совершала? За самый ужасный поступок для кого угодно?

— Вспомни, что произошло на самом деле. — Мэтт перемещается к изножью кровати и садится. Люк отпускает меня и отходит к дверям, становясь рядом с Гейбом и давая нам с Мэттом поговорить, — Я упал, потому что слишком быстро взбирался. Это моя вина.

Горло сжимается, когда я вспоминаю это.

— Нет. Я схватила тебя за лодыжку. Я была зла и столкнула тебя с дерева.

— Прекрати. Фрэнни, ты и так слишком долго мучаешь себя. Твоей вины не было. Тебе нужно отпустить это.

Он обнимает меня, и так мы сидим, казалось бы, целую вечность.

— Я всего лишь хочу, чтобы ты вернулся, — наконец объясняю я.

— Я и так здесь, — улыбается он.

Невероятно тяжело у меня на душе.

— Не совсем. Ведь ты мертв.

— Ты права. У меня не та жизнь, какая была бы, не упади я с дерева, но это не значит, что мое нахождение здесь и сейчас становится менее важным. И не значит, что в моей смерти виновата ты.

Он долго смотрит на меня, а я не знаю, что сказать.

— Габриэль говорит, что тебе нужно простить себя, — наконец произносит он. — Или мы не сможем защитить тебя. — Кончики его губ приподнимаются в улыбке, — Фрэнни, ты должна сделать это. Я не могу провалить свое первое дело из-за несговорчивого клиента. Это испортит мне все на целую вечность.

— Не могу…

Его улыбка исчезает.

— Он говорит, тебе нужно понять, почему ты не можешь простить себя, — перебивает он.

— Потому что…

Перебарывая слезы, я достаю из-под матраса дневник. Я вспоминаю все беседы с Мэттом, записанные в этой тетради. Все, что рассказала, отдавая ему часть себя — своей жизни. Как сильно я хотела, чтобы он жил в моем сердце.

— Мне было нужно это, чтобы не забывать. Мне нужно было ненавидеть себя, чтобы боль не давала памяти затянуться. Это помогало сохранять тебя хоть сколько-нибудь живым.

Мне вдруг кажется, будто меня сейчас стошнит. Внутри сидит нечто, от чего мое тело должно избавиться.

— Как мне сделать это? Как отпустить?

— Конечно, тебе тяжело, но нужно избавиться от чувства вины. И исходить это должно изнутри. Ты обязана вспомнить, что произошло на самом деле.

Я упираюсь лбом в колени и закрываю глаза, ожидая, что тошнота пройдет, но она лишь усиливается, когда я оживляю в памяти картину из прошлого. Мэтт взбирается на дерево, его нога соскальзывает. Я сильнее зажмуриваюсь и со стоном смотрю, как он падает. Я мысленно вижу, что хватаю его, но успеваю поймать лишь кроссовку, выскальзывающую из ладони. Слышу собственный крик, когда Мэтт ударяется о землю.

Я резко открываю глаза, перекатываюсь и содрогаюсь в рвотных спазмах над корзиной. Мэтт обхватывает меня руками, притягивает к плечу, а я сижу и трясусь.

Наконец поднимаю голову и смотрю на него, по щекам моим струятся слезы.

— Ну почему ты упал?

Он пожимает плечами.

Я не удивлена тому, как зла, но меня удивляет то, что зла я на него. Я отстраняюсь.

— Тебе следовало взбираться помедленнее — и быть осторожнее.

Он кивает.

— Но ты ничего не могла поделать. Это был несчастный случай.

Я опускаю голову на руки и стараюсь отогнать злость. Когда дрожь проходит, поднимаю с кровати дневник и прижимаю ко лбу, затем передаю Мэтту.

— Я делала это для тебя… или, скорее всего, для себя. Все это время я могла по-настоящему поговорить лишь с тобой.

Он с улыбкой принимает тетрадь из рук.

— Я отвечал тебе. Разве ты не слышала меня? Говорил тебе держаться подальше от него, — бросает он взгляд на Люка.

Мое сердце сжимается.

— Почему ты так ненавидишь Люка?

— Почему? Да ты, наверное, шутишь! Фрэнни, из-за него тебя чуть не убили. Он один из них.

— Он заодно со мной, — поправляю я, повысив голос.

Люк и Гейб прекращают перешептываться и смотрят на нас. Люк с обеспокоенным лицом делает шаг вперед.

— Он имеет право на собственное мнение, есть причины считать так, как он. Ведь из-за меня тебя действительно чуть не убили… и не раз.

— Нет. Это я чуть не убила тебя, — напоминаю я.

Мэтт по-прежнему язвительно смотрит на Люка.

— Мне ненавистна сама мысль, что ты рядом с ней, и если обидишь ее хоть как-нибудь — я сам тебя убью.

Люк кивает, выдерживая пристальный взгляд Мэтта.

— Принято к сведению.

Люк поворачивается к Гейбу с тяжелым взглядом. Он думает о том же, о чем и я. Гейб сказал, что для этого дела Мэтт лучший ангел. Но я начинаю сомневаться.

Мэтт расслабляется и прижимается лбом к моему.

— Фрэнни, мне из-за этого действительно непросто. Ты уверена? В смысле, насчет Люка. Я не могу заставить себя доверять демону, что бы ни говорил Габриэль.

— Мэтт, я уверена. Он любит меня. Разве ты не можешь прочитать его мысли? Ты бы увидел тогда.

— Извини, но я не так далеко продвинулся по иерархии. Доминионы и выше — могут.

— Пожалуйста, дай ему лишь один шанс.

Он снова бросает сердитый взгляд на Люка, но затем крепко обнимает меня и с улыбкой говорит:

— Ты ведь не станешь применять ко мне свой дар подчинения?

— Это зависит лишь от тебя, — с улыбкой отвечаю я.

ЛЮК

Я наблюдаю за Фрэнни и Мэттом, стоя в дверях рядом с Габриэлем, и понимаю, что момент настал. «Поговорим снаружи», — думаю я, он кивает и вместе со мной выскальзывает в коридор.

— Она готова, — говорю я.

— Ага.

— Обещай, что позаботишься о ней. Тот взгляд Михаила… — Я вздрагиваю.

Габриэль прислоняется к стене.

— Конечно, мы позаботимся — нам досталась ее попка, которая очень даже ничего, — с издевкой произносит он.

— Ну разве нельзя быть серьезным хотя бы две минуты?

— Ладно, — хмурится он, — Прекрати давить. Всемогущий знает, что она особенная. И вспомни, Моисей жил не так уж плохо. С ней все будет отлично. Она никуда не едет.

— Но и со мной не остается. Мне просто нужно знать, что с ней все будет хорошо, до того как я отпущу ее.

Габриэль пристально смотрит на меня, стиснув зубы и сосредоточенно обдумывая это.

— Не стану утверждать, будто ничего не изменится, но все, что произойдет с этого момента, во власти Фрэнни. Ты больше не демон. Ты человек, с чистой душой и безупречной репутацией. Если ты до сих пор нужен Фрэнни… — он чуть ли не давится этими словами, — тогда нет причин, по которым вы не можете быть вместе.

В этом-то и дело: если я до сих пор нужен ей. Она будет принадлежать раю. Габриэлю. Нужен ли я буду Фрэнни после всего? Кто я такой — лишь бывший демон, таскающийся за ней! Очень скоро она не будет во мне нуждаться. Открыв дверь, я смотрю на Фрэнни. Она выглядит уставшей, однако сейчас она в гармонии с собой. Время пришло.

Габриэль проталкивается внутрь, а я следую за ним. Но затем Фрэнни протягивает ко мне руку, и я иду к ней, желая ощутить ее прикосновение.

— Ты готова, — говорю я, и она кивает в подтверждение. — Хорошо, — говорю я сам себе. — Это хорошо, — повторяю я для нее — громче. Затем быстро целую и встаю.

Я поворачиваюсь к Габриэлю.

— Все в порядке, — сообщаю я ему.

— Что в порядке? — ухмыляется он.

— Отметь ее. Она готова.

— Это было сделано до того, как мы вошли в комнату. А ты ожидал большой церемонии с фанфарами?

— Какой же ты гад! — Я злобно смотрю на него. — Я думал, что ты скажешь ей напутственное слово.

— Если она готова, то зачем ей напутственное слово?

— Прекратите говорить в моем присутствии так, будто меня здесь нет, — Она сердито смотрит на нас.

— Нужно мне сказать тебе напутственное слово, Фрэнни? — поддразнивает Габриэль.

Глаза Фрэнни еще ярче, чем раньше.

— Нет, но, может, это понадобилось бы Люку.

— Ты о чем? — вздрогнув, спрашиваю я.

— Метка — и у тебя тоже!

Я ошеломленно смотрю на Габриэля.

— Вы шутите.

Он улыбается и пожимает плечами.

— Это было одним из условий Фрэнни. К тому же ты произвел впечатление на нужную божественную персону, хотя Михаил был не так уж воодушевлен.

Я пытаюсь переварить слова Габриэля.

— Я отмечен… для рая… — пробую я на вкус эти слова.

— Ты хотя бы можешь притвориться, что рад? Иначе мне, возможно, придется забрать все назад.

На моем лице расплывается широкая улыбка. Фрэнни берет меня за руку. Я сжимаю ее ладонь и сажусь на стул рядом с кроватью.

— Ах ты, черт!

Мэтт с сомнением улыбается.

— Можешь сказать еще раз. Демон, отмеченный для рая… — качает он головой.

— И что будет? — спрашивает Фрэнни. — В смысле, с моей жизнью… колледжем и всем остальным… — Ее взгляд мельком перемещается на меня, затем на Габриэля. — С вами, парни?

Габриэль садится на кровать рядом с Фрэнни и сжимает другую ее ладонь, с трудом находя слова. Но его глаза говорят то, чего не может произнести он сам. Я вижу это как ясный день, пускай и не замечает она. За нее он отказался бы от своих крыльев. Ей всего лишь нужно попросить.

Он отводит от нее взгляд, но еще крепче сжимает ладонь.

— Все дальнейшее зависит от тебя.

БЛАГОДАРНОСТИ

Самая сердечная благодарность моему невероятно терпеливому мужу, Стивену, за то, что снабжал нас всем необходимым и вел все хозяйство, пока я была одержима приключениями своих воображаемых друзей. Моим девочкам, Мишель и Николь, они вдохновляют меня на все, что я делаю. Моим родителям, которые с самого детства учили меня верить в себя. Моему всемогущему агенту, Сьюзи Таунсенд, за тот первый «прыжок веры», который в то время был скорее похож на падение с обрыва. Моему действительно классному редактору, Мелиссе Фрейн, она приняла то, что я люблю, и помогла превратить это в то, что, возможно, полюбят другие. Эрику Эльфману и группе из Биг-Сюра, они убедили меня, что я не провалюсь, и придали уверенности в перенесении моих мыслей и задумок на бумагу. Моим коллегам по перу, Андреа Кремер и Стефани Говард, за то, что помогли не свернуть с пути.

А поскольку моя Муза мечтает стать рок-звездой, особая благодарность Чаду Крюгеру и группе «Nickelback» за потрясающую песню «Savin' Me», вдохновившую меня на создание персонажа Люка, а также Айзеку Слэйду и группе «Fray» за написание столь проникновенной и глубокомысленной песни «You Found Ме», вдохновившей на образ Фрэнни.

Примечания

Перевод М. Лозинского

«Гроздья гнева» — роман Джона Стейнбека, опубликованный в 1939 году. (Здесь и далее примечания переводчика.)

Фамилии Кейн и Кавано в английском начинаются с буквы «С» и идут по алфавиту следом за «В».

«Штанга» — украшение для пирсинга, состоящее из прямого стержня круглого сечения, на который с обеих сторон накручиваются шарики (шипы, конусы, камни и т. д.).

«Бостон глоуб» — крупнейшая газета в Бостоне (штат Массачусетс).

Перевод Н. Волжиной.

Около метра шестидесяти.

Ад.

Соевый творог.

«Увлеченный» (англ.).

Последняя стадия взаимных ласк перед сексом, сопоставляется с бейсбольным термином, поскольку третья база является последней стадией перед попаданием мяча в «дом».

«Жаль, что тебя здесь нет» (англ.).

Гамби — персонаж одноименного телевизионного шоу, созданный известным английским мультипликатором Артом Клоки. Представляет собой человекоподобную зеленую пластилиновую куклу.

Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе — один из крупнейших вузов США. Английское название университета часто сокращается до UCLA, русское — до УКЛА — Университет Калифорнии в Лос-Анджелесе.

Здесь и далее температура дается по Фаренгейту.

Популярная игра, в ходе которой игроки должны составить максимальное количество слов из отдельных букв на игральной доске. Аналог нашего «Эрудита».

Американский комедийный сериал про семейство Кливеров, где главный герой — мальчик по имени Теодор «Вивер» Кливер.

«Вторжение похитителей тел» — американский фильм 1956 года о пришельцах.

«Сочувствие к дьяволу» (англ.).

Первое послание Петра, 5:8.

«Ты нашел меня» (англ.).

Доре Поль Гюсгав (1832–1883) — французский гравер, иллюстратор и живописец.

«Ад» — первая часть «Божественной комедии».

Блейк Уильям (1757–1827) — английский живописец, гравер, поэт. «Искушение Евы» (1808) — одна из иллюстраций к поэме Джона Мильтона «Потерянный рай».

«Чистилище» — вторая часть «Божественной комедии».

Ссылка на игру «Монополия». Если игрок отправляется на клетку «Тюрьма», то не пересекает клетку «Старт» и не получает 200 долларов, положенных ему за каждый полный круг.

Китайское блюдо из теста со свиной начинкой.

Диалект китайского языка.

Питчерская горка расположена в центре квадрата бейсбольного поля. На вершине горки закрепляется пластина из отбеленной твердой резины, которой питчер должен касаться ногой при исполнении броска в дом бьющему.

«Любовь ранит» (англ.).

Герои повести Р. Стивенсона «Странная история доктора Джекила и мистера Хайда» (1886), олицетворяющие добро и зло в душе человека.

«Личный Иисус» (англ.).

Ссылка на фильм «Подкоп в Китай» (1997) режиссера Тимоти Хаттона.

Американская рок-группа, образовавшаяся во Франклине, штат Теннесси, в 2004 году.

Поиск по сайту: