Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

ЧЕРТА ПОМЯНИ, ОН И ЯВИТСЯ



ЛЮК

Три дня я сидел на ветке за окном Фрэнни, потому что она не желала говорить со мной. Ей пришлось нелегко с итоговыми экзаменами, но иногда полезно иметь друзей из высших инстанций. Благодаря некоему божественному вмешательству она все успешно сдала.

Сам я выпускаться не планировал. Сколько школьных дипломов нужно парню? Но затем до меня дошло, что, возможно, именно этот пригодится, ведь я превращаюсь в смертного.

В ожидании Фрэнни я прячусь в тени за табло, но вдруг кто-то похлопывает меня по плечу. Повернувшись, я вижу Габриэля, прислонившегося к стойке ворот и ухмыляющегося мне. Насколько же слеп я стал без шестого чувства, практически утраченного. Он щелкает пальцами по нелепой темно-бордовой мантии выпускника, развевающейся вокруг меня.

— Отличный прикид.

— Иди к черту.

— Вряд ли, — говорит он, отодвигаясь от стойки.

Я смотрю на трибуну, где вместе с семьей появляется Фрэнни.

— Почему ты… — Я снова гляжу на Фрэнни.

— Отступил? — договаривает он. — Потому что она сделала выбор.

— С чего ты это взял?

— Шутишь? — ухмыляется он, — Да ты посмотри на себя.

И тут до меня доходит. Я почти превратился в человека — и это сделала Фрэнни. Неужели я так сильно нужен ей? Остатки силы проходят по моему телу электрическим разрядом; кожу покалывает.

— Значит, ты вышел сухим из воды? По-прежнему с крыльями?

— Некоторое время висел на волоске, — улыбается он.

— А если бы… если бы она выбрала другой путь, ты бы отрекся от них?

Он мельком смотрит на Фрэнни, затем уголок его губ приподнимается в улыбке, а бровь изгибается.

— А разве у меня был бы выбор?

По его взгляду понятно — хоть он и пытается скрыть это за веселостью и, возможно, утаить даже от самого себя — ради Фрэнни он бы с радостью лишился крыльев.

Габриэль заходит за табло.

— Может, ты больше и не представляешь угрозы ее душе, но не думай, что я перестану наблюдать за тобой. Только дай повод, и я тебя в порошок сотру.

С этими словами он исчезает — будто его тут и не было.

С футбольного поля я наблюдаю, как мама Фрэнни суетится по поводу ее прически и шапочки-конфедератки. Только Фрэнни может так сексуально выглядеть в столь нелепых шапочке и мантии. Представляю, что у нее под этим — и еще дальше. Надеюсь, у меня будет шанс проверить это позже. Я уже знаю, что не красный бюстгальтер. Может, черный… с кружевом…

Фрэнни выходит на поле вместе с Райли и Тейлор, а ее родные усаживаются на скамейки. Я громко смеюсь, заметив выражение лица ее отца, когда она приближается ко мне и целует. Затем вижу ее деда, выглядящего сурово. Но когда я собираюсь отвернуться, он улыбается и кивает мне.

Фрэнни поднимает взгляд на отца, сидящего на трибуне.

— Нам придется как-то решить эту проблему.

— Думаю, гиблый случай, — отвечаю я в надежде, что ошибаюсь. Притягиваю Фрэнни к себе и целую.

— Меня тошнит уже от вас, — насмешливо говорит Тейлор, — Найдите себе другое место.

Райли хватает Тейлор за руку и тащит к спортивному залу.

— Все уже выстраиваются. Пойдем.

Я кладу руку на талию Фрэнни, бросая взгляд в сторону ее отца, а затем мы, петляя, пробираемся сквозь море темно-бордовых шапочек и мантий и присоединяемся к линии у входа в спортивный зал.

Играет музыка, и все примерные маленькие лемминги шагают в колонну по двое. Нам сказали держаться друг от друга на расстоянии двух футов, но Фрэнни крепко обнимает меня, прижимаясь, и мы выходим на футбольное поле, направляясь к нашим местам. Я не могу сдержать радостной улыбки.

Когда мы усаживаемся, я окидываю взглядом потные тела, жарящиеся на солнце, а директор Грейсон начинает бубнить о новых начинаниях и прочей ерунде. Спустя тридцать минут я понимаю, почему всегда сторонился подобных церемоний, как нашествия крыс.

Я уже готов умереть от скуки прямо здесь после семи тысячелетий своего существования, когда все-таки начинают называть имена и наш ряд встает. Я пересекаю помост, и директор Грейсон с улыбкой умудренного человека вручает мне диплом. Я жду Фрэнни у подножия лестницы, и когда она идет ко мне, то мантия облегает ее фигуру, развеваясь на ветру. Я не могу не фантазировать о предстоящем. Сегодня вечером она должна остаться у Тейлор. Интересно, получится ли уговорить Фрэнни поменять планы. Она спускается по лестнице, я подхватываю ее на руки и целую.

— Мм, замечательно. Это определенно добавит тебе баллов в глазах родителей, — говорит она, когда я опускаю ее на землю.

Смотрю на трибуны и вижу ее родителей: они стоят с приоткрытыми ртами, отец позабыл о фотоаппарате, что в его руках. А вот дед хохочет.

— Так каков план?

— Я пока обдумываю его. Но уверена, что он не включает приставания ко мне перед родителями.

После церемонии родные Фрэнни спускаются на поле, а ее отец по-прежнему сердито смотрит на меня.

— Итак, — говорит мама, — вы собираетесь на вечеринку с Тейлор и Райли? — Она старается изображать радость, но ее улыбка столь же искусственна, как фианиты.

— Да, мам, — закатывает глаза Фрэнни.

Дедушка Фрэнни медленно подходит к нам и хлопает меня по спине.

— Люк позаботится о ней. У нас с ним договоренность. Не так ли, сынок?

— Да, сэр, — с облегчением улыбаюсь я.

— Думаю, Фрэнни в надежных руках, — говорит он, подмигивая мне.

Мама Фрэнни больше не может притворяться и прожигает взглядом деда.

— Папа, серьезно, это не твое дело.

— Ты права. Это дело Фрэнни, — говорит он, на этот раз подмигивая внучке.

— Я же говорила тебе, — начинает Фрэнни. — Я еду на вечеринку с Тейлор и Райли, мам. Ты знаешь наш уговор. Не забудь, сегодня мы с Райли ночуем у Тейлор.

Мать Фрэнни с подозрением смотрит на меня, а отец уже готов возразить, когда появляются Тейлор и Райли и обнимают подругу.

— Здравствуйте, миссис Кавано, — говорит Тейлор. — Я похищу Фрэнни, хорошо?

Лицо отца Фрэнни слегка смягчается, а мать отвечает:

— Хорошо. Но я хочу, чтобы вы держались вместе. — Она переводит взгляд с меня на Фрэнни, — Всю ночь.

Тейлор смотрит на отца Фрэнни. Выглядит она так, будто собирается расплакаться.

— Спасибо вам, мистер Кавано. Папа воодушевлен новой работой. Он очень ценит вашу помощь.

— Не стоит. Это меньшее, что я мог сделать. Рад, что он идет на поправку.

— Психолог очень помогает всем нам, — говорит она. Колеблется, а затем шагает вперед и крепко обнимает мистера Кавано.

Когда его удивление проходит, он похлопывает ее по спине.

— Счастлив, что смог вам помочь, — бормочет он.

Она отстраняется, и впервые за это время я замечаю румянец на ее щеках. Затем в ее глазах вновь появляется «тейлоровский» огонек. Она обхватывает руками Фрэнни и Райли.

— Идемте, девчонки. У нас впереди шикарная вечеринка.

Фрэнни обнимает родных, а я протягиваю руку дедушке. Он пожимает ее, и я перехожу к мистеру Кавано. Сначала он колеблется, но затем отвечает на рукопожатие. И очень крепко сжимает мою ладонь — в качестве предупреждения.

— Хорошего вечера, — говорю я, обворожительно улыбаясь. Затем поворачиваюсь вместе с Фрэнни, Тейлор и Райли к стоянке.

Мое сердце замирает.

Аваира.

Она стоит к нам спиной, а ее длинные прямые волосы цвета воронова крыла блестят на ярком июньском солнце. Я прикрываю Фрэнни спиной и чувствую, как уменьшающаяся сила потрескивает на поверхности сжатой в кулак правой руки. Аваира медленно поворачивается, я поднимаю руку. Я снова начинаю дышать, а сердце возвращается к нормальному ритму.

Это не она.

Я стал параноиком: Белиас и Аваира мерещатся мне повсюду. Уверен, что они по-прежнему рядом — и в отчаянии. Они знают, что время истекает.

Я кладу руку на талию Фрэнни, выглядящей удивленно, и, пока веду ее к машине Райли, постепенно успокаиваюсь. Фрэнни обвивает меня руками. Через плечо она смотрит на подруг, снимающих друг с друга шапочки и заколки-невидимки.

— В чем было дело? — шепчет она.

Я лишь качаю головой.

Она прищуривается, но не продолжает тему, когда ее подруги подходят ближе.

— Так значит, увидимся там?

— Ни за что не пропущу это событие. Сколько времени вам понадобится на сборы?

Она, Райли и Тейлор пожимают плечами.

— Мы заедем к Тейлор, переоденемся и сразу же к Галлагерам. Так что, наверное, через полчасика.

Я снова целую ее.

— Тогда увидимся там, — говорю я, зная, что, как обычно, не спущу с нее глаз. Я всегда это делаю, но Фрэнни не обязательно знать. Нет смысла заставлять ее нервничать еще больше. Я готов на что угодно, лишь бы ее жизнь была нормальной — по крайней мере, до поры до времени.

ФРЭННИ

Люк думает, я не в курсе, что он преследует меня повсюду. Он знает, как я хочу вести обычную жизнь, и изо всех сил старается создать для меня таковую. Чтобы не разоблачать его, я помалкиваю.

Мне нравится знать, что он рядом. Когда я не могу уснуть ночью, то долго смотрю из окна, находя между деревьями отблеск лунного света на капоте «шелби». Тогда мне бывает жаль, что я не там, с ним.

Я осматриваюсь по сторонам на заднем дворе у Галлагеров и мутным от пива взглядом вижу его, прислонившегося к дереву, — он адски сексуален. Только я начинаю, пошатываясь, идти к нему, как из-за деревьев крадутся Райли и Тревор. Я меняю направление, ковыляя к подруге, и приглаживаю выбившуюся прядь ее волос, а Тревор идет вверх по ступенькам, присоединяясь к своей банде на крыльце.

— Приветик, Рай, — улыбаюсь я, — С пользой проводите времечко в сарае Галлагеров?

Даже в блеклом сиянии луны меж деревьев я вижу, что она покраснела до ушей. И я узнаю этот взгляд, ведь только недавно лицезрела его в зеркале.

— Фи, он неподражаем. То, что он делает своим…

Я поднимаю руку.

— Рай, лучше без подробностей, — Но я не могу сдержать улыбки, ведь она так счастлива. — И когда вы, ребята, расскажете Тейлор?

— Тревор собирается поговорить с ней завтра — наверное. Хотя он это и вчера обещал… и на прошлой неделе.

Я не выдерживаю.

— Она из него весь дух вытрясет, и он это знает. Так что, боюсь, тебе самой придется расхлебывать это.

Райли издает стон, когда в нас с веселым воплем врезается Тейлор, чуть не сбивая меня с ног. Она покачивается, едва не падая, а Райли подхватывает ее.

— Пойдемте отрываться со мной, неудачницы! — Хихикая, Тейлор обнимает нас за плечи.

— Эй, Тревор! — кричу я, — Иди-ка сюда.

Он с опаской смотрит на меня, затем медленно и осторожно спускается по лестнице. Когда парень приближается, я кладу свободную руку ему на плечо.

— Тэй, Райли и Тревор просто жаждут сказать тебе кое-что, — говорю я, выскальзывая из-под рук Тейлор и Тревора и соединяя их.

Если бы Тейлор не нуждалась в опоре, то, наверное, оттолкнула бы брата, но вместо этого она повисает на нем.

— Что еще?

Обменявшись взглядом, Райли и Тревор соединяют руки, замыкая круг.

Я поворачиваюсь спиной к маленькому счастливому кругу и снова оглядываюсь по сторонам.

«Roadkill» расположились за домом, а Дилэни поет не хуже, чем солистка «Рагатоге». Просто удивительно, насколько преобразилось их звучание с кем-то, кто по-настоящему умеет петь. Рифер поднимает на меня взгляд и улыбается. Я машу ему рукой, улыбаясь в ответ. Смеюсь, вспоминая, как назвала его Тейлор: зануда гитарист. Он и в самом деле такой, и это здорово.

Внезапно на меня нахлынули сентиментальные чувства. Наверное, все дело в пиве. На глаза наворачиваются слезы, когда я понимаю, как сильно буду тосковать по всему этому. Но, надеюсь, мне не придется скучать по Люку. Я даже боялась спрашивать, что станет с нами после выпуска.

Я плетусь к нему и останавливаюсь, чтобы взглянуть на друзей. И тут слышу визг Тейлор:

— Ну ты и идиотка! — Она отталкивает Райли, но сама падает прямо в грязь, приземляясь на пятую точку.

Я улыбаюсь и иду к Люку. Повисаю на его плечах и прижимаюсь всем телом, чтобы не упасть. Кладу голову ему на грудь, а он обвивает рукой мою талию, притягивая ближе к себе.

— Привет, — говорю я, не поднимая головы.

— Веселишься?

— Ага, а вот ты нет.

— Почему ты так решила?

— Не знаю. Ты ведь стоишь здесь.

— Наслаждаюсь видом, — говорит он, крепче сжимая меня в объятиях.

— Фи! Ну и сволочь же ты! — кричит мне Тейлор.

В ответ я отстраняюсь от Люка и показываю ей средний палец. Затем снова поворачиваюсь к Люку, зарываюсь рукой в волосах и притягиваю его к себе. Он улыбается и принимает поцелуй, а я ужасно хочу забраться внутрь его.

— Пойдем, — шепчу я Люку на ухо, проскальзывая рукой ему под майку и проводя пальцем по линии пояса. Я хочу остаться с ним наедине — сейчас же.

— Куда мы идем?

Я чувствую, как напрягается тело Люка, когда я цепляюсь пальцами за пуговицу на его джинсах.

— На небольшую прогулку, — Я поворачиваюсь и за пояс джинсов тяну его к машине.

— А как же твои друзья? — улыбается он, — Возможно, это ваша последняя гулянка вместе.

— К черту друзей.

Я веду Люка мимо машин, стоящих на обочине, к «шелби», припаркованной рядом с деревьями. Добравшись, прижимаю его к машине и прислоняюсь к нему. «Roadkill», должно быть, сделали передышку, поскольку я слышу, как из бумбокса доносятся вопли группы «Led Zeppelin», поющих о лестнице в рай. Но сейчас для меня существует лишь Люк.

— Что ты задумала? — спрашивает он, разглядывая мое лицо, словно выискивает что-то.

— Пытаюсь найти нашу лестницу в рай. У тебя на заднем сиденье, кажется, очень уютно. Еще не было возможности проверить это, — медленно говорю я, отстраняясь от него, чтобы открыть дверь.

У меня слегка кружится голова, но резкий запах тухлых яиц моментально пронзает мое захмелевшее сознание. Я хочу повернуться, но со спины меня хватают горячие руки. Я инстинктивно сажусь на корточки и, оторвав от талии одну руку, перебрасываю ее обладателя через плечо. Теряю равновесие и, перед тем как упасть в грязь, вижу его лицо.

Целый глаз Белиаса смотрит на меня, испуская зловещий красный свет. Другой спрятан под черной повязкой.

В следующее мгновение Люк подхватывает меня и закидывает в машину.

ЛЮК

Я подхватываю Фрэнни и закидываю ее в машину, когда Белиас поднимается с земли и двигается к нам. Не зная, сколько осталось у меня силы, я посылаю ему в грудь слабый огненный удар, способный еще несколько недель назад раздосадовать меня. Теперь я горжусь даже им. У меня все же получается сбить Белиаса с ног, и мы успеваем забраться в машину, пока он поднимается. Вспомнив прошлую встречу, я набрасываю на машину защитное поле — возможно, недостаточно сильное, чтобы сдержать демона, но это все, что у меня есть, — и жму на газ.

Но когда я бросаю взгляд в зеркало заднего вида, то вижу яркую вспышку белого света и фигуру, стоящую над Белиасом. Габриэль? Должно быть. Но выглядит он иначе — поменьше ростом, что ли.

Я делаю глубокий вдох, чтобы унять сердцебиение.

— Фрэнни, ты в порядке?

— Ага, — говорит она, вовсе не выглядя испуганной.

— Точно?

— Ага, — Она улыбается мне, а затем откидывает голову на спинку сиденья и закрывает глаза.

— Фрэнни? — толкаю ее я.

Ничего.

— Ох, ради всего грешного, — бормочу я сам себе.

И что теперь? Я не могу отвезти ее домой в таком виде — пьяную и всю в грязи. Есть еще моя квартира… но там небезопасно. Мне нужна помощь. И есть только один вариант. Надеюсь, нас впустят в дом.

Когда Габриэль открывает дверь и смотрит на Фрэнни, закутанную в одеяло и лежащую у меня на руках, его глаза распахиваются, а рот приоткрывается.

— Она ведь не…

— Она в порядке, не трусь. Просто не слишком хорошо перенесла пиво.

— Думал, у тебя уже нет причин опаивать ее.

— С дороги, умник, — Я прохожу мимо него в гостиную.

— Поосторожней… здесь все белое, — говорит он. — Она что, боролась в грязи?

Я укладываю ее на диван.

— Почти. Ты не мог бы брызнуть на нее святой водички, чтобы она стала чистой?

Он ухмыляется.

— Кое-где, может, и нужно чудо. А некоторым вещам достаточно «Тайда» и отбеливателя. Сними с нее одежду, а я брошу их в стиралку.

— Наверное, лучше все-таки прибегнуть к чуду. Мне сложно бороться с этими подростковыми гормонами, — Я смотрю на Фрэнни и качаю головой, — Они доводят меня до безумия, по правде говоря.

Его губы расплываются в совсем не ангельской улыбке, а брови изгибаются.

— Тогда я сам.

Он склоняется над Фрэнни и стягивает грязные кеды. Я отпихиваю его.

— Подожди на кухне.

Габриэль пожимает плечами и плетется в направлении кухни, по-прежнему лукаво улыбаясь. Когда он удаляется, я снимаю с Фрэнни майку и не удерживаюсь от стона.

Проклятье! Я был прав — черное кружево. Как много я потерял.

Стащив с Фрэнни джинсы, я закутываю ее в одеяло и передаю одежду Габриэлю. Сажусь на стул рядом с диваном и закрываю глаза, позволяя голове запрокинуться. Ангел возвращается и усаживается на стул напротив меня.

— Спасибо за помощь, — говорю я, глядя на Фрэнни. — Я не мог отвезти ее домой в таком виде. Ее родители и без того уверены, что я дьявол, а теперь, когда это уже неправда, я хочу доказать им обратное, — Я машу рукой в ее сторону, — А это бы совсем не помогло делу.

— Она должна вернуться домой сегодня? — спрашивает он.

— Нет. Собиралась остаться у Тейлор.

— Тогда пускай отоспится здесь.

Я давлю в себе гордость.

— И… спасибо, что помог на вечеринке. Я уже не тот демон, что раньше. Теперь не так уж много «пороха в пороховницах».

— Ты о чем?

— Ну ты знаешь, о Белиасе… на вечеринке.

— Это не я, приятель.

— Как бы то ни было, спасибо.

Он качает головой и улыбается.

Я смотрю на крошечную фигурку Фрэнни, спящей на диване.

— Габриэль?

— Да.

— Ее душа по-прежнему чиста? Я ведь не… ну, ты знаешь… не запятнал ее как-нибудь? Я больше не могу знать наверняка.

На его лице появляется обеспокоенность, но очень быстро исчезает.

— Они не имеют на нее никаких прав, если ты об этом. Но не знаю, сколько это продлится, ведь она водится с тобой. А ты оказываешь на нее дурное влияние.

— Это точно. Должен ли я теперь ожидать, когда меня покарают? Ну, гнев Божий и все такое?

На его губах играет улыбка.

— К сожалению, нет, но было бы проще, если бы ты отступил.

Я знаю, что он прав. Всегда знал это, но…

— Кажется, в этом вопросе у меня больше нет выбора. Я не могу быть далеко от нее.

— Да уж, — ухмыляется он. — Я понял это, когда ты заставил меня поджечь тебя святой водой.

— Значит ли это, что Покров не сработал на мне?

— Трудно сказать. Если Белиас и Аваира здесь уже несколько недель, как ты говоришь, то уверен, они следят за тобой.

Я снова смотрю на спящую Фрэнни. Должен же быть способ защитить ее.

— Может, если бы мы просто исчезли — уехали куда-нибудь, — она была бы в безопасности?

— Возможно. Не узнаем, пока не попробуем. Но мы оба понимаем, каков самый лучший выход.

— Отметить ее душу для рая, — покорно отвечаю я, — Почему так важно, чтобы она простила себя?

Его лицо вдруг становится уж очень ангельским.

— Прощение — ключ ко всему, Люцифер.

— Вы, небожители, так все усложняете. — Я выпрямляюсь на стуле. — Что бы случилось, если бы Белиас просто… убил ее? — Вокруг моего сердца сжимается что-то черное и густое, когда я вспоминаю, как близок он был к этому.

— Она отправилась бы в лимб со всеми остальными неотмеченными душами, и ты же знаешь, что Михаил быстренько определил бы ее в рай. Сущность Фрэнни — ее душа — это ключ. В раю она была бы не менее ценной, чем на земле.

— Так я и понял, — Я видел ее сущность и знаю, что он прав. То, как мы танцевали, а я смешивал с ней свою сущность… не похоже ни на что, испытываемое мною раньше. — Я никому не позволю обидеть ее или навредить ей.

— Знаю. Я на это и рассчитываю. — В его голосе отчетливо слышна угроза.

Я снова смотрю на Фрэнни, спящую на диване.

— Я не позволю им заполучить ее, — говорю я, зная, что «им» — это «мне».

Но сейчас я ложусь на диван рядом с ней, обнимая так крепко, будто от этого зависит моя жизнь. Уверен, так оно и есть.


 

ГЛАВА 21

АДСКИЕ МУКИ

ФРЭННИ

— Ты ведь понимаешь, что я просто изводил Люцифера, когда говорил о непорочном зачатии?

Я с трудом отрываю голову от дверцы машины и смотрю на Гейба сквозь пелену похмелья.

— Что?

— Ну ты знаешь… когда вы приехали той ночью. После того как он рассказал тебе о… том, кто он.

— Ах да. Значит, я не Мария?

— Нет.

— Слава богу. Из меня вышла бы поганая мать, — бормочу я, потирая лоб, — К тому же я не собираюсь оставаться девственницей надолго. — Я снова со стуком опускаю голову на стекло, с болезненной отдачей, превращающей мозг в кашу. — Ой!

— Так тебе и надо, — смеется Гейб.

— Заткнись.

Мы подъезжаем к дому, и на крыльце появляется мама. Гейб открывает дверцу с моей стороны и помогает мне вылезти. Я стараюсь сама передвигать ноги, пока мы идем по дорожке, но Гейбу приходится буквально тащить меня. Дойдя до лестницы, он оставляет эти попытки и подхватывает меня на руки.

— Хорошо повеселились? — улыбаясь, спрашивает мама.

Интересно мне знать, сколько еще семнадцатилетних девчонок могут заявиться домой в девять часов утра с ужасным похмельем и на руках у парня (даже если этот парень самый настоящий ангел, чего мои родители просто не могут знать) и услышать: «Хорошо повеселились?» Это просто омерзительно. Ведь будь я на руках у Люка, все обстояло бы иначе.

— Ну как, Фрэнни? — Гейб сдерживает смех, и если бы у меня хватило сил, я бы врезала ему.

— Заткнись, — вместо этого бормочу я ему в плечо.

Мама идет за нами, пока он несет меня по лестнице и укладывает в постель. Я слышу хихиканье сестер, но не открываю глаз, чтобы посмотреть, кто именно смеется.

Гейб садится на краешек кровати. Проводит пальцем по моему подбородку, вызывая во мне трепет даже в таком отвратительном состоянии.

— Ты справишься? — спрашивает он.

— Ага, если ты застрелишь меня, — отвечаю я.

Он склоняется ко мне и касается губами моей щеки, ведет к уху.

— Не могу, — шепчет он, а затем усмехается.

Интересно, а могу ли я застрелить его?

— Тогда проваливай к чертям собачьим! — говорю я, переворачиваясь на бок и накрываясь одеялом с головой.

Мама, шаркая, выходит из комнаты, щебеча что-то о курином бульоне. Но Гейб по-прежнему здесь — я чувствую его присутствие.

— Что тебе надо? — бормочу я под одеялом.

— То же, что и всегда. Хочу отметить твою душу. Мне нужно, чтобы ты простила себя.

— Нет.

— Почему? Почему ты так уцепилась за это?

Я не заплачу.

— Потому что, — выдыхаю я сквозь слезы. — Мне так надо.

— Надо для чего?

От него у меня трещит голова.

— Можем поговорить об этом в другой раз?

— Давай все же сейчас. Что значит «мне так надо»?

Резкая боль в голове заставляет меня застонать. Я сбрасываю одеяло, чтобы набрать воздуха.

— Я просто не могу. Ты ведь знаешь все мои мысли. Не мог бы ты просто выбрать из них то, что тебе нужно, и оставить меня в покое?

— Если бы ты об этом думала, то смог бы. Вот к чему я и пытаюсь привести тебя — почему ты не можешь отпустить это.

— Потому что не могу.

— Почему?

— О боже! Просто уйди.

Скрипя кроватью, Гейб подсаживается ближе, и над моим ухом проносится его прохладное дыхание.

— Фрэнни, я никуда не уйду. Я всегда буду здесь, рядом с тобой, — что бы ни случилось.

Его губы скользят по моей щеке, и боль в голове внезапно уходит, а на ее месте появляется щемящая боль в другом месте. Там, где определенно не должно болеть. Я переворачиваюсь и зарываюсь рукой в волосах Гейба. Его губы легонько касаются моих, как раз когда в спальню возвращается мама с двумя кружками в руках.

— Ах, боже мой! Простите, — говорит она.

Улыбающиеся глаза Гейба задерживаются на мне еще секунду, а затем он встает с кровати.

— Мне действительно пора идти.

— Не уходите, — со смущенной улыбкой просит мама, протягивая ему кружку. — Поешьте бульона.

— Спасибо, миссис Кавано, — улыбается он ей, — Но теперь Фрэнни в надежных руках, — Он поворачивается ко мне, — Я навещу тебя позже.

— Ага, — Это все, что я могу ответить.

Он уходит, а я отворачиваюсь к стене, ложусь на бок, игнорируя маму и суп и гадая, что сейчас произошло. И еще я думаю о Люке. Он должен прийти сегодня вечером, а я собираюсь опробовать дар подчинения на родителях, если пойму, что к чему, может, смогу изменить их отношение к нему.

Но может, мне сначала стоит хорошенько подумать.

Я думаю о «шелби», припаркованной сейчас через улицу, и сердце начинает бешено колотиться. Я люблю его. Я знаю это. Так какого черта я до сих пор хочу поцеловать Гейба?

ЛЮК

Я следую за Габриэлем и Фрэнни до ее дома и почти весь день высиживаю в машине. Смотрю на окно и думаю, как произвести впечатление на родителей Фрэнни или, по крайней мере, убедить их, что я больше не дьявол во плоти. Но, сидя здесь и пялясь на окно, я вдруг чувствую резкую боль в животе и бульканье, раздающееся оттуда. Время идет, и боль становится острее, а бульканье еще громче. Это уже просто невозможно игнорировать.

Дьявол правый, это мой желудок? Я голоден? Поднимаю руку, чтобы потереть живот, и улавливаю идущий от меня запах. Сера и в подметки не годится тому «аромату», что я источаю сейчас. Это просто ужасная вонь. Вряд ли так я произведу впечатление на родителей Фрэнни. Оказывается, быть человеком очень неудобно — и даже гадко.

Убедившись, что Габриэль на месте, я до наступления сумерек уезжаю к себе, чтобы принять душ, и по пути заглядываю в автокафе «Макдоналдс». Бигмаки не так уж плохи. Кто бы мог подумать?

Оказывается, отрицательных сторон в пребывании человеком намного больше, чем я сначала думал. Список всего, необходимого мне для личной гигиены, просто шокировал меня. Я думаю обо всем, что нужно уладить, пока моя магия не исчезла полностью, — множество счетов в крупных банках и инвестиций, поддельные документы для Фрэнни и меня, в случае если нам придется бежать, возможно, стипендия в УКЛА. Я переступаю порог квартиры, и острый запах серы бьет по носу, словно бейсбольная бита. Я невольно сморщиваюсь от этой вони. Может, на самом деле я и не так уж сильно воняю. Как я мог раньше думать, что запах серы приятен?

Слезящимися глазами я смотрю на Бехерита — своего босса. Даже если я больше не способен почувствовать присутствие демона или небожителя, мне следовало бы догадаться об этом. Он стоит во всем своем адском великолепии: дымящаяся змеиная багровая кожа с черными крапинками; короткие изогнутые черные рожки, чуть ли не упирающиеся в потолок из-за его громадного роста; хвост обернут вокруг талии, прямо от которой начинаются ноги с копытами, как у сатира. Хотя босс никогда не признается, из какого греха был рожден, его постоянное появление в короткой красной мантии и золотой короне говорит само за себя. Он рожден от гордыни.

Бехерит стоит ко мне спиной, разглядывая репродукцию Доре на кухне. Я размышляю о том, не повернуться ли и закрыть за собой дверь — словно бы меня здесь и не было, — но подергивание его остроконечных ушей говорит мне, что уже слишком поздно.

Я захожу внутрь и закрываю за собой дверь.

— Это визит вежливости, Бехерит, или тебе что-то нужно?

Он медленно поворачивается, царапая копытами линолеум и оставляя черный след копоти на маргаритках. Пылающие красные глаза лишены веселости. Плоское узкое лицо искажено гримасой, клыки сверкают.

— Люцифер, — говорит он громким шипящим голосом, — мне было нужно, чтобы ты выполнил свое задание. А не вонзил нож в спину. Ты в самом деле думал, будто достоин моего положения? Что ж, теперь мы знаем это наверняка. Ты очень зрелищно продемонстрировал свою несостоятельность, особенно перед владыкой Люцифером.

Запах гниющего мяса просачивается сквозь вонь серы. Я чувствую его до того, как слышу рык. Адские псы. Отлично.

— Бехерит, сюда нельзя с животными. Извини, но тебе придется убрать свою дворнягу, — Я смотрю на дверь ванной, откуда выходят три огромные черные собаки, одна — с тремя головами, и все с красными глазами, говорящими об их адской принадлежности. — Э… в смысле, дворняг.

— Какая жалость. Я думал, ты обрадуешься такой компании. Ты был здесь так долго, что я посчитал, ты, наверное, соскучился по дому.

— Да нет, мне и здесь неплохо.

Бехерит исчезает в красной дымящейся вспышке и тут же появляется рядом со мной, сжимая горящей ладонью мое горло так, что мне трудно дышать, и чуть ли не поднимая меня над землей. Я в первый раз по-настоящему понимаю, что я теперь человек. Мне не хватает воздуха, легкие просто рвутся на части.

— Что-то непохоже! — ревет он и бросает меня через комнату.

Я лицом врезаюсь в стену и падаю на пол, у лап псов, пытаясь выровнять дыхание. Превращение в человека сейчас мне совсем не на пользу, а кровь, стекающая по лбу в глаз, отнюдь не в помощь против псов.

Я сажусь, непринужденно провожу рукой по лбу и стараюсь игнорировать треск в голове и рычание собак.

— Обязательно было это делать?

Красные глаза Бехерита вспыхивают, а на лице появляется гнусный оскал.

— Кровь? С каждой минутой все веселее, — говорит он, шагая ко мне и длинным когтем полосуя майку на моей груди, разрезая плоть, как масло. Из раны сочится кровь. Он поднимает голову, принюхивается и сморщивается. — Я почуял, как неправильно ты пахнешь. Уж думал, что простудился, — Его налитые кровью глаза перемещаются на собак. — Мне и не придется тащить тебя назад в раскаленную яму. Намного проще, чем с Белиасом и Аваирой, — Он медленно качает головой, изображая печальную улыбку, — Трое моих лучших демонов — какая потеря… — Его глаза вспыхивают, — Но именно это случается с предателями. Владыка Люцифер увидит, что ошибся насчет меня, когда именно я отмечу душу этого дитя. Вы с Белиасом не были достойны подобного.

Значит, Белиас и Аваира в раскаленной яме. Я должен быть в восторге, но у меня сжимается желудок. В подземном царстве нет второго шанса.

Бехерит вздыхает, печальная улыбка превращается в оскал.

— Говорят же, если хочешь сделать что-то хорошо, сделай это сам. Люцифер, но я не понимаю тебя. Неужели это было так трудно? Она ведь такая крошечная и беспомощная.

Перед глазами проплывает желанное лицо Фрэнни. Миниатюрная — да, но отнюдь не беспомощная.

Бехерит смотрит на псов.

— Цербер, Баргест, Гвилги, оставляю это вам. Мне еще нужно доделать свое дельце, — он смотрит на меня, — то есть твое.

С этими словами он превращается в мою человеческую форму.

Нет!

От страха ком застревает у меня в горле. Я с трудом сглатываю.

— Бехерит, да брось, вряд ли мы можем позволить себе играть в близнецов. Мы же должны быть незаметными. А близнецы привлекают слишком много внимания, — говорю я, соскребая себя с пола.

Мое же собственное лицо ощеривается на меня.

— Не беспокойся. Мы недолго пробудем вдвоем, — говорит он, расплываясь в улыбке.

Бехерит щелкает пальцами, и собаки набрасываются на меня, а он выходит из двери.

Многое бы я сейчас отдал за коробку собачьих галет.

ФРЭННИ

Я просыпаюсь от пронзающей мозг молнии. Переворачиваюсь на бок и содрогаюсь от рвотных позывов над мусорной корзиной, стоящей около кровати, а перед глазами проносится образ Люка, лежащего в крови на полу.

— НЕТ!

Рядом с кроватью появляется обеспокоенная мама.

— Фрэнни, тебя тошнит? Что случилось?

Пребывая в состоянии оцепенения, я лишь повторяю «нет», снова и снова. Будто в мозгу что-то перемкнуло. Я не могу двигаться — или думать.

Мама помогает мне сесть.

— Ну же, детка. Мы поедем к доктору.

— Нет! — обретаю я голос — Мне нужен Люк! — Сердце колотится с бешеной скоростью, и перед глазами уже мелькают звездочки, — Мне нужно найти его!

В этот момент с улицы раздается сигнал автомобиля. Я вскакиваю с кровати и подлетаю к окну. Люк как раз припарковал «шелби». Он улыбается мне и машет рукой, зовя к себе.

— О боже!

Кровь снова начинает циркулировать в венах. Он не умер.

— Мам, мне нужно выйти, — говорю я, натягивая джинсы под мешковатую футболку и выбегая из комнаты на трясущихся ногах.

— Фрэнни! Что происходит? — кричит она, следуя за мной.

— Ничего. Дай мне несколько минут.

Я выхожу и захлопываю дверь. Бегу к машине Люка и, запрыгнув внутрь, обнимаю его.

— Я тоже рад тебя видеть, — говорит он с озорным взглядом.

Отстраняюсь и смотрю на него. Люк жив — по крайней мере, сейчас.

— Кое-что должно произойти. Я видела тебя…

— Что, Фрэнни? Что ты видела? — Он не выглядит испуганным или обеспокоенным. Скорее — жаждущим, голодным.

— Там была кровь… ты был…

— Мертвым? — заканчивает он за меня с улыбкой.

Я киваю.

— Фрэнни, разве я выгляжу мертвым?

— Сейчас нет. Но это случится.

— Что случится?

— Не знаю… возможно, Белиас…

Он прерывает меня, качая головой.

— Я позаботился о Белиасе. Больше не стоит волноваться на его счет.

— Что ты имеешь в виду? Он ушел?

— Даже больше.

— Значит, что-то другое… Я знаю, что ты в опасности.

— Со мной все будет хорошо. Не переживай.

Но я все же переживаю. Он тянется ко мне, а когда приближается, чтобы поцеловать, я успокаиваюсь. Дыхание замедляется, а сердцебиение возвращается к нормальному ритму.

Я поднимаю на него глаза.

— Люк, это было очень страшно. Пообещай, что будешь осторожен.

— Я родился осторожным. Ничего не случится.

Как бы я хотела поверить ему. Мама смотрит на нас из окна. Уверена, что она считает меня сумасшедшей, а это нам совсем не поможет. Особенно после случая с Гейбом.

— Итак… — вздыхаю я, — Ты готов?

— Для чего?

— Ты же знаешь. Произвести впечатление на моих родителей.

— Ах да. Это…

— Да ладно тебе, Люк. Мне казалось, ты уже смирился. Я хочу, чтобы этим летом ты смог находиться здесь.

Особенно сейчас. Мне так не хватает его рядом.

— Сейчас я действительно не готов к этому. Я бы лучше остался с тобой наедине, — говорит он, и его глаза вспыхивают, заводя меня.

— Что у тебя на уме?

— Все злодеяния, которые я могу совершить с тобой, — я многое заставил бы тебя испытать, если бы ты позволила.

Я сглатываю и делаю глубокий вдох, когда он притягивает меня.

— С чего это вдруг? Ты сам говорил, что нам нельзя… ну знаешь, — В действительности же мои мысли крутятся вокруг этих «злодеяний».

— Я передумал. Я хочу тебя, — говорит он, проводя горячими губами по моей шее.

Я запрокидываю голову, чтобы ему было удобнее.

— Так значит, вся эта чушь с похотью сейчас не в счет?

— Ага. Не в счет, — говорит он, залезая рукой под мою майку. — Мы могли бы пересесть назад…

— Господи, Люк! На нас сейчас смотрит мама, — говорю я, отталкивая его и натягивая майку. — Почему ты так странно ведешь себя?

— Ты сводишь меня с ума, — лукаво улыбается он.

— Отлично, тогда давай поедем к тебе.

— Там сейчас такой беспорядок. Кто-то запустил туда собак, и они все там вверх дном перевернули. В клочья порвали.

— Что? Кто бы мог такое сделать?

— Старый приятель. Не стоит переживать из-за этого, — говорит он с чересчур лукавой улыбкой, и на секунду мне кажется, что я учуяла запах тухлых яиц. — Давай поедем куда-нибудь еще. Я хочу свести тебя с ума.

Люк страстно целует меня, затем устраивается на своем сиденье и включает двигатель. Отъезжая от дома, он кладет руку на мою ногу.

Мы заворачиваем за угол Первой и Амистад, тормозя рядом с парком на окраине моего района. Не успевает машина остановиться, как он снова набрасывается на меня. Я кручу головой по сторонам и вижу лишь пустой парк. На детской площадке уже никого, только последняя из мамаш катит по улице коляску, удаляясь в лиловых сумерках.

Я отзываюсь на опаляющий поцелуй Люка, от его горячих ладоней по коже бегут мурашки. После долгого глубокого поцелуя я отстраняюсь, ловя ртом воздух. Мое сердце колотится. Над ухом я слышу его медовый шепот:

— Я так сильно хочу тебя.

Я дрожу, когда Люк запускает руки под мою майку и расстегивает бюстгальтер. Я веду ладонью по его груди, забираясь под футболку.

— Ты не забудешь этого, обещаю, — говорит он, а его пальцы прожигают след на моем животе, подбираясь к поясу джинсов.

Я замечаю, что он весь горит. Он уже давно не был столь горячим. Мое дыхание замирает.

— Подожди, — говорю я до того, как его рука достигает цели. — Не знаю, что движет тобой. Ты мне несколько недель кряду говорил, что мы не можем. Мне нужно подумать.

Хотя очень сложно думать, когда он предлагает мне то, что я хочу больше всего на свете.

На долю секунды я будто бы вижу на его лице ярость, но потом оно становится предельно спокойным.

— Над чем здесь думать? Фрэнни, я устал ждать. Я так сильно хочу тебя, просто больше не могу терпеть. Обещаю, что это покажется тебе удивительным. То, что я буду делать с тобой…

Остальных слов я не слышу из-за скользнувшего в мое ухо горячего языка.

Я не в силах сосредоточиться, думая лишь о том, что может произойти между нами. Но его прежние слова эхом отдаются в голове. «Мы не можем сделать это, пока я не буду знать наверняка, что ты в безопасности». Я делаю глубокий вдох и стараюсь не потерять последние крупицы разума.

— Люк, что изменилось?

— Я. Теперь это безопасно, я знаю. Они не смогут до нас добраться.

Я так сильно хочу поверить ему, но последняя крупица разума не хочет сдаваться. Я отталкиваю его руку, которой он пытается расстегнуть мои джинсы.

— Это бессмысленно. Ты сказал, что сейчас мы в большой опасности, поскольку ты не чувствуешь их присутствия.

Внезапно до меня снова доносится этот запах — тухлые яйца. О боже — сера. Белиас?

Глаза Люка вспыхивают красным огнем, освещая темный салон машины.

— Ну давай же, детка. Ты просто убиваешь меня, — говорит он.

На планете Земля словно бы вдвое усилилась гравитация, а весь кислород исчез. Люк никогда не назвал бы меня «деткой».

Черт побери! Белиас. Думай!

Я слышу в голове голос Гейба: «Если тебе когда-либо что-либо понадобится, ты знаешь, где меня найти». И хотя я знаю, что, возможно, слышать в голове разные голоса — это дурной знак, сейчас меня это устраивает.

— Я знаю, куда мы можем поехать, — говорю я, застегивая бюстгальтер и стараясь не поддаться панике. — Мы приглядываем за домом друга, это здесь за углом. Дом пустой. Мы будем совсем одни, — Голос дрожит, а сердце пытается покончить с собой, долбясь о грудную клетку.

— Отлично. Куда едем? — говорит он, заводя «шелби».

— Поверни здесь налево.

Я веду его по кругу, и мы проезжаем дом Тейлор и мой дом, а я притворяюсь, будто сбилась с пути, хотя на самом деле лихорадочно думаю, как мне поступить дальше. Когда мы оказываемся у дома с огромным рождественским кактусом на крыльце и качелями, я говорю: «Здесь» — и указываю на дом Гейба.

— Ну наконец-то. А то я уже подумал, что ты дразнишь меня.

Он начинает меня раздражать.

— Просто подъезжай к дому.

Он припарковывается, а я гадаю, правильно ли поступила. Ставлю ли я Гейба под угрозу? Узнает ли он, что это не настоящий Люк? И самый главный вопрос, мучающий меня, — если это Белиас, где тогда Люк? Мне не дает покоя видение о нем, окровавленном на полу, и я проглатываю подкативший к горлу ком ужаса.

Когда я выхожу из машины, паника превращается в отчаяние. В доме темно. А что, если Гейб не здесь?

Псевдо-Люк огибает машину, обхватывает меня, и мы вдвоем поднимаемся по лестнице. Только тогда я понимаю, что у меня нет ключа, а постучаться я не могу, ведь дом должен быть пустым…

— Думаю, входная дверь не заперта, — говорю я, надеясь, что права.

Когда мы добираемся до двери, я понимаю, что даже больше, чем права. Дверь на самом деле приоткрыта, а внутри царит темнота.

— Я бы не доверил тебе присматривать за моим домом, — ухмыляется псевдо-Люк.

— Ага… ну… — Я напряженно думаю. Может, у Гейба найдется что-нибудь золотое или серебряное, что бы я могла использовать.

Он заталкивает меня внутрь и закрывает за нами дверь. Здесь темно, хоть глаз выколи, а он уже начал лапать меня. В отчаянии оглядываясь в потемках, я вспоминаю, что здесь все белое. Никакого золота или серебра. Ничего.

— Давай-ка найдем кровать, — скрипучим голосом говорит мне на ухо псевдо-Люк.

— Э… наверное, она наверху, — довольно громко произношу я, чтобы меня услышали, если дома кто-то есть.

Он подталкивает меня к лестнице, которая освещена лишь тонкой серебристой полоской лунного света, растянувшейся через гостиную от окна до нижних ступенек. Но как только мы доходим до перил, псевдо-Люк замирает и с опаской оглядывается.

— Чей это, ты говорила, дом?

— Просто одного приятеля.

Он смотрит на меня с гримасой на лице, и в тусклом свете луны я вижу, что он превращается в… нечто. За считаные секунды он увеличивается в размерах, нависая надо мной и хватая за волосы, обжигая голову. Запах паленых волос и тухлых яиц настолько омерзительный, что слезы наворачиваются у меня на глаза.

Я инстинктивно присаживаюсь и бью ему ногой в грудь, но он удерживает меня за волосы, и удар не получается достаточно мощным, поскольку я теряю равновесие. Но тем не менее я слышу хруст его костей там, где ударила.

Мне кажется, что существо усмехается, — не та реакция, на которую я рассчитывала, — но звучит это как сдавленный, сухой кашель.

— А-ах… просто огонь! — скрипит он. — Мне это нравится. — Он оттаскивает меня от ступенек, — Умно, смертная. Но, видишь ли, у нас, демонов, есть шестое чувство. — Он поворачивается и шипит: — Ты опоздал, Габриэль.

Я перегруппировываюсь и делаю еще одну попытку вырваться, на этот раз целясь в руку, что держит меня за волосы. Но мне едва удается коснуться ее. Демон зловеще ухмыляется, глядя на меня и тряся за волосы.

— Сначала это было даже забавно, но теперь мне надоело. Прекрати.

Когда мое сердце уходит в пятки, со всех сторон раздается мелодичный голос Габриэля — словно объемный звук высокого качества.

— Ты захочешь отпустить ее, Бехерит.

И вот он появляется наверху лестницы, только я вижу его неотчетливо — лишь смутную фигуру, от которой исходит мощный белый свет. Сияние озаряет всю комнату, включая монстра, держащего меня. Я поднимаю глаза на отвратительное лицо и слышу свой стон, когда кровь в моих жилах леденеет. Это не Белиас. Этот демон больше и омерзительнее на вид, если такое возможно, и воняет от него гораздо сильнее — а мне и так тяжело дышать из-за паники.

— Габриэль, у тебя всегда было своеобразное чувство юмора. С чего мне отпускать свой приз?

— Она не твой приз. У тебя нет на нее прав. Ее душа чиста.

— Хм… да, Люцифер не слишком хорошо поработал, не находишь? Для него это задание оказалось слишком трудным, — Он хмуро смотрит на меня и снова сдавленно кашляет, — Влюбился. Любовь! — Он фыркает, — Как странно!

— Да, он полностью преобразился. Ты же слышал изречение, любовь побеждает все?

— Что ж, в конце концов, она ничего не победила. Он мертв, а мне достался приз.

— Мертв — понятие относительное, ты так не думаешь?

Сердце трепещет при звуке голоса Люка. Я поворачиваюсь медленно, как рождественское украшение, свисающее с елки, и мое сердце сжимается. Люк весь в крови, футболка разорвана в клочки, а на груди, плечах и правой щеке несколько глубоких разрезов.

— О господи, — выдыхаю я.

— Ваш Господь никому из вас не поможет, — скрипуче заявляет монстр и ухмыляется. Он за волосы поднимает меня на уровень своих глаз, и мне кажется, что голова моя отделяется от тела. — Теперь ты играешь во вражеской команде.

— Бехерит, тебе придется все переосмыслить, — говорит Люк, заходя в гостиную из кухни.

Бехерит смеется — громоподобный рев, сотрясший дом.

— Ты угрожаешь мне? Ты — полуживой смертный без всякой силы? — рычит он, опуская меня на землю, но я все равно болтаюсь, как марионетка. — С тобой я разберусь, когда покончу с твоей маленькой зверушкой. — Он трясет меня за волосы.

— Вообще-то у меня есть сила. И очень кстати ты упомянул зверушек…

Улыбка Люка заставляет мое сердце трепетать, и я тянусь к нему рукой. Он буравит меня взглядом, а за его спиной я различаю пять пар огромных светящихся красных глаз, глядящих на нас из темноты. Щелкнув пальцами, Люк отходит в сторону, и из кухни, обнажив клыки, выбегают три гигантские собаки, одна — с тремя головами, и в мгновение ока набрасываются на меня.

На самом деле не на меня, а на существо, что держит меня. Люк тоже здесь. Он берет меня за руку и что-то кричит. Из-за рычания собак и собственной растерянности я не сразу понимаю его слов, но потом различаю их.

— Используй дар, Фрэнни! — кричит он.

Мой дар подчинения. Что мне нужно делать?

Я даже не знаю, как он работает.

— Отпусти меня, — сдавленно крякаю я, и ничего не происходит. Я пробую снова. — Я не нужна тебе! Отпусти меня! — говорю я громче.

Рука, держащая меня за волосы, ослабевает, а другой рукой демон отбивается от нападающих на него собак. Люк тянет меня к себе. Собаки повсюду — кусаются и рычат.

— Я не нужна тебе! — кричу я.

Вырываюсь из хватки, оставляя в руке демона клок опаленных волос. Люк тащит меня через комнату. Одна из собак следует за мной, и я пригибаюсь, собираясь пнуть ее, но Люк оттаскивает меня до того, как я успеваю сделать это.

— Лучше не злить Баргеста. Особенно после того, как он спас наши задницы.

— Баргест?

— Старый приятель. Я долгое время был в собачьем патруле, так сказать, охраняя врата ада. Мы с Баргестом закадычные друзья уже почти тысячу лет. Правда, он не так быстро, как хотелось бы, признал меня в человеческом обличье. — Люк указывает на кровоточащие следы от когтей на груди.

— Почему они не напали и на меня? — спрашиваю я, прижимаясь к его правому боку.

— Я приказал им. — Он снова широко улыбается, — А мой талисман — красный бюстгальтер — пригодился для определения запаха. Теперь задача Баргеста охранять тебя.

Я отпускаю Люка и смотрю на огромную собаку, сидящую передо мной; ее голова вровень с моей.

— Охранять меня от чего?

Лицо Люка на секунду становится мрачным.

— От ада, — говорит он, — и всего, что там есть.

Я начинаю снова прижиматься к нему, когда что-то касается моих спутавшихся волос. Люк внезапно отстраняется и сгибается пополам.

— А-а-а!

— Люк? Что случилось?

Застонав, он смотрит на Бехерита. Лицо Люка перекосилось от боли, а глаза светятся красным огнем. Затем я вижу сверкающую рукоятку кинжала, торчащую из его плеча. Когда Люк вынимает его, я все понимаю. Золото. Слабость Люка.

Сердце готово выпрыгнуть у меня из груди, адреналин зашкаливает. Я поворачиваюсь к Бехериту и вижу Гейба, спускающегося по лестнице и окутывающего его белым светом. Это словно облако во время грозы. Среди белого света вспыхивают маленькие молнии. Волосы на моей голове встают дыбом, а в воздухе повисает густой запах озона. Когда из ладони Гейба выстреливает огромная молния и поражает Бехерита, я кричу.

Бехерит скорчивается от боли, а его стоны наполняют весь дом, в то время как собаки продолжают нападать на него. Но он сосредоточен на мне и Люке и, даже пребывая в агонии, торжествующе ухмыляется.

Оцепенев от страха и ярости, я лишь смотрю на Бехерита и вижу, как в его руке появляется еще один золотой кинжал. Это выводит меня из ступора.

— Стой! — кричу я. — Оставь его в покое. Он больше ничего для тебя не значит. — Я делаю шаг вперед, становясь между ним и Люком. — Я пойду с тобой, если ты оставишь его в покое.

Бехерит издает победный рык, а Люк, все еще согнутый пополам, хватает меня за руку. Он трясет головой, выпучив глаза и еле сдерживая стон боли. Клубы черного дыма исходят из раны от кинжала на его левом плече.

— Нет. Используй подчинение.

Я не способна сейчас думать. Подавив слезы, я поворачиваюсь к Бехериту.

— Стой! — снова кричу я, и Баргест рычит, когда я освобождаюсь от руки Люка и делаю еще один шаг вперед. — Оставь Люка в покое! Я пойду с тобой. Просто оставь Люка в покое! Пожалуйста!

Мое сердце бешено колотится, когда я медленно двигаюсь к лестнице. Моя футболка рвется там, где меня пытается удержать за нее Баргест. Я продолжаю идти. Белый свет Гейба вспыхивает в качестве предупреждения, но я игнорирую его и шагаю в зону досягаемости Бехерита.

Демон заносит руку и снова рычит. В это же мгновение мое плечо пронзают длинные когти.

Пригнувшись, я прыгаю к его другой когтистой лапе, по-прежнему сжимающей золотой кинжал. Хватаю его, разворачиваюсь на согнутых ногах и вскакиваю, вонзая лезвие в грудь монстра.

— Отправляйся в ад! — кричу я.

Но мой крик тонет в его вопле, пронзительном и долгом. Даже удивительно, что мои барабанные перепонки не лопнули. Падая на землю, я закрываю глаза и затаиваю дыхание, не зная, каковы будут ощущения, когда он убьет меня.

Крик Бехерита стихает, и я чувствую проходящий сквозь меня сильный жар. Но вместо адской боли испытываю блаженство. Может, смерть, даже от руки дьявола, — это не так уж и плохо.

Но затем я понимаю, что жар идет из-за моей спины. Открываю глаза — Баргест стоит между мной и Бехеритом, вцепившись ему в руку. Когда я поворачиваюсь, то вижу Люка, и не только его глаза светятся красным, а все тело. Именно его жар проходил сквозь мое тело, окутывая меня защитным полем.

Снова вспыхивает свет Гейба, почти ослепляя меня. Бехерит визжит, и сквозь свечение я различаю черный гной, сочащийся в том месте, где я пронзила демона кинжалом, а густой маслянистый дым окутывает верхнюю часть его туловища. Сверхзвуковой хлопок сбивает меня с ног, а когда свет Гейба рассеивается, остается лишь шипящий черный пар и запах паленого мяса и серы. Бехерит и собаки исчезают.

Гейб мчится вниз по ступенькам. Его сияние слабеет, когда он подходит. Наконец я вижу его лицо, а на нем — страдание.

— Гейб?

Он пробегает мимо, и мое сердце сжимает ужас, когда я слышу грохот за спиной. Я поворачиваюсь и вижу то, что не могла выбросить из головы с тех пор, как проснулась с этим видением: Люк лежит на полу, мертвенно-бледный и весь в бордовой крови.


 

ГЛАВА 22

ИСКУПЛЕНИЕ ГРЕХОВ

ФРЭННИ

В больнице слишком холодно, освещение невыносимо яркое, воздух наполнен неприятными запахами, и мне это место совершенно не нравится. Но я не могу уйти, хоть нам и сказали, что Люк не выкарабкается. Я не оставлю его здесь.

Меня спасает лишь Гейб. В его объятиях я словно в коконе. Он не отпускал меня, даже когда на мое плечо накладывали швы.

— Не понимаю, — сквозь слезы говорю я, — Он стал человеком, так зачем Бехериту было убивать его? Люк больше не принадлежал им?

В глазах Гейба застыла боль, а на лице — сочувствие.

— Ты изменила его физически, но жизненная сила Люцифера была связана с адом. Он принадлежал ему больше семи тысячелетий. Настоящий разрыв невозможен. И в итоге он воспользовался этой стороной своей сущности. Призвал всю свою адскую силу, чтобы спасти тебя.

Я думаю о Люке — его жаре и свечении, когда он накрыл меня, отдав последние силы и защитив меня полем, — и сердце сжимается в тугой комок. Ему следовало спасти себя, не меня.

Люди как ни в чем не бывало проходят мимо приемной. Будто не наступил конец света. Как такое возможно? Мир должен сейчас рушиться вокруг нас.

Анестезия понемногу проходит, и плечо начинает ныть, бинты и швы стягивают кожу, но как бы мне хотелось, чтобы все было намного хуже. Чтобы Бехерит убил меня. Тогда мы с Люком были бы сейчас вместе. Я закрываю лицо руками, а Гейб обнимает меня, прижимая к плечу.

— Я не верю, что это происходит на самом деле. Во всем виновата я.

— Мне так жаль, Фрэнни.

— Это нечестно! Он был хорошим — я знаю это. Ему не место в аду.

— Его не отметили для ада. Не факт, что он отправился туда.

— Но ты сказал, что Бехерит забрал его в ад.

— Нет, Фрэнни. Я этого не знаю.

Мое дыхание замирает.

— В смысле, он может оказаться в раю?

Гейб гладит меня по волосам.

— Возможно и так. Его смертная душа была чиста.

ЛЮК

Тишина, белый свет и… пустота. Ничего. Как и в моем сознании. Тело у меня есть — наверное, мое собственное, но я не вижу и не чувствую его. Я ничего не вижу. Мне мирно и спокойно, я просто плыву по течению. Но вдруг в головокружительном порыве меня тянут сквозь время и пространство.

Владыка Люцифер.

Когда я останавливаюсь и головокружение проходит, я открываю глаза с уверенностью, что оказался в Пандемонии. Но вместо этого я нахожусь в конце длинного белого коридора, уходящего вдаль. Передо мной — качающиеся деревянные двери с потертой пластиковой табличкой «ЛИМБ».

Лимб. Туда после смерти отправляются неотмеченные души, и там же их сортируют.

Значит, я умер.

Внезапное осознание того, что я никогда больше не увижу Фрэнни — не прикоснусь, не поцелую, — сбивает меня с ног. Я пытаюсь набрать воздуха в легкие, но затем вспоминаю, что мне не нужно дышать. Я мертв.

Но не Фрэнни. Она в безопасности!

Знание этого проясняет мои мысли. Фрэнни в безопасности. Теперь меня нет на ее пути, и она позволит Габриэлю отметить свою душу. Все у Фрэнни будет отлично. Он защитит ее. Это хорошо. Только так я мог покинуть ее. У нее теперь все наладится.

Сделав усилие, я проталкиваюсь сквозь качающиеся двери в бесконечную комнату. Потолок здесь низкий, с гудящими флуоресцентными светильниками, а стены уходят в неизвестность. Передо мной старый деревянный стол. На нем — множество журналов, разбросанных по шероховатой темной поверхности, и знак, написанный от руки и прикрепленный скотчем спереди. Надпись — небрежные каракули, сделанные наспех черным маркером, гласит: «ВОЗЬМИТЕ НОМЕРОК И ЗАЙМИТЕ МЕСТО». Рядом со знаком стоит красный пластиковый автомат с номерками. Я подхожу к нему и заглядываю за стол. Насколько хватает глаз, видны ряды черных пластиковых стульев, уходящих в бесконечность, большинство из них заняты бесчисленными душами, ожидающими приговор. Остальные бесцельно слоняются кругом со стонами и рыданиями, сетуя на то, что мертвы. Все они серого или бежевого оттенка, некоторые с черным, кроваво-красным или охряным — те, что зависли посередине. Это не отмеченные перед смертью души, поскольку нельзя с определенностью сказать, к какой из сторон они относятся.

Я впервые за это время смотрю на себя, ожидая увидеть обсидианово-черный цвет, но вместо этого нахожу ярко-белый, с примесью сапфирового и дымчато-розового. Белый?! Я с благоговением пялюсь на себя несколько минут, затем собираюсь с силами, тяну номерок из автомата и отрываю листок. На зеленой бумаге, внутри золотого листа, я вижу слово «ОДИН», написанное большими буквами. Поднимаю глаза на светящийся экран над столом.

«Сейчас обслуживается номер 64893394563 172 289516», — гласит он.

Я снова смотрю на свой номерок.

Один.

— Номер один, пройдите, пожалуйста, в кабинет номер один, — отчетливо слышу я в голове андрогинный монотонный голос, но на экране ничего не меняется. Пока я стою, гадая, где мне искать кабинет номер один, передо мной материализуется резная деревянная дверь с большой золотистой единицей, нарисованной на ней. Я поворачиваю ручку и слегка толкаю дверь.

Переступив порог, я оказываюсь в большой светлой комнате с огромным столом из красного дерева и стулом с высокой спинкой по центру. Комната выглядит обманчиво гостеприимной. От очага огромного камина, где потрескивают задорные огоньки, доносится приятный запах пекана. Бежевые кожаные диваны и кресла беспорядочно стоят между многочисленных книжных полок. Среди корешков книг, рассыпанных на журнальном столике из красного дерева неподалеку от меня, я вижу «Чистилище» Данте и не могу сдержать улыбку. Михаил хорошо подготовился.

Он парит над полом рядом с камином спиной ко мне, а его белые одеяния слегка колыхаются на несуществующем ветру.

Как театрально!

Он медленно поворачивается и улыбается, но его улыбка лишена теплоты. Поглаживая черную бородку, он внимательно изучает меня. Темные волосы и кожа создают резкий контраст с бледно-голубыми глазами, от чего они даже светятся, придавая ему зловещий вид — без сомнения, с целью запугать. Михаил знаменит этим.

— Добро пожаловать, Люцифер. Очевидно, Всемогущий пропустил тебя вне очереди. Я бы заставил тебя подождать. — Он указывает на уютное кожаное кресло, стоящее перед столом, — Присаживайся.

— Нет, спасибо. Предпочитаю постоять. — Я слишком долго варился в этой каше, чтобы сейчас терять бдительность рядом с архангелом. Особенно с этим. Проведя вечность за вынесением приговоров, он приобрел комплекс Бога.

Принцип презумпции невиновности действует как в раю, так и в аду, а вот лимб — под контролем рая. А если быть точным — Михаила. Может сложиться впечатление, что небожителям это даже на руку, но Михаил приверженец жесткого контроля качества, поэтому основная масса душ отправляется в ад.

Я делаю еще один шаг вперед.

— В чем дело? Почему я не в аду?

— Если ты жаждешь гореть в преисподней вечность, так тому и быть. Я ошибочно подумал, что ты захочешь обсудить альтернативу, — Он презрительно машет в мою сторону рукой и поворачивается, чтобы присесть за свой стол.

Я переступаю через гордость и сглатываю комок, застрявший в горле.

— Подожди, — Я следую за ним до стола и опускаюсь в кожаное кресло, — Что еще за альтернатива?

Его взгляд смягчается; видно, что это его забавляет.

— Случилось так, что кое-кто в царстве смертных хочет вернуть тебя. Отчаянно. Это, конечно, очень трогательно. Так уж сложилось, что этот кто-то обладает сильным даром подчинения, очевидно распространяющимся и на небожителей, поскольку Габриэлю уж слишком сложно сказать «нет».

Голова идет кругом. Разве такое возможно? Хватит ли у Фрэнни силы ее дара, чтобы вернуть меня к жизни? Я никогда не слышал о подобном. Но также я и не слышал, чтобы демоны превращались в людей.

— По твоему лицу мне ясно, что это приемлемая альтернатива.

Выйдя из раздумий, я понимаю, что на лице моем улыбка, а по щеке катится слеза. Я быстро смахиваю и то и другое и сурово смотрю на Михаила.

— Такое возможно?

— Да. Но есть условия. Это не бесплатный пропуск.

Мое сердце сжимается. Подвох. Во всем есть подвох.

— Какие условия?

— Мы знаем, что Фрэнни изменила тебя. Ее дар подчинения очень силен, — В его глазах я вижу то, что он не сказал, силен — значит, опасен. Смертный, обладающий властью над смертными, — это одно. Но смертный, способный подчинять адских тварей и небожителей, — совсем другое. Ее боятся.

Словно бы прочтя мои мысли, а я уверен, что он так и сделал, он все больше распаляется.

— Она хочет получить тебя сейчас, и она уже получила тебя, превратив в смертного. — Михаил выплевывает последнее слово, будто бы нечто мерзкое. — Но никто из нас не знает, что произойдет, когда ты больше не будешь нужен ей. Люди все же такие непостоянные.

На его лице появляется самодовольная ухмылка, когда он вслушивается в мои мысли насчет этого.

Я знаю, что именно дар Фрэнни — и ее любовь — изменили меня, но ни разу не задумался, что произойдет, если ее чувства остынут. Если я больше не буду нужен ей, останусь ли я человеком? Умру? Превращусь обратно в демона?

— Каковы условия? — говорю я еще раз, чувствуя тяжесть на сердце. Нет нужды притворяться, когда он видит все мои мысли.

— Нужно убедить ее простить себя, тогда Габриэль отметит ее для рая.

Звучит довольно просто, и именно этого я и хотел для нее, но от меня не ускользает взгляд Михаила. Что-то среднее между алчностью и вожделением.

— Что случится с ней, когда ее отметят?

— Это не твоя забота, — презрительно говорит он, махая рукой.

Я вскакиваю со стула.

— Черта с два! — Я упираюсь ладонями в стол и подаюсь вперед, — Она хочет нормальной жизни. Если ее отметит ад, то таковой у нее не будет. Она станет куклой владыки Люцифера. Скажи, что этого не произойдет, если ее отметит рай.

— Я не могу сказать, что произойдет. Это не в моих полномочиях.

— Я не верю тебе! — дрожащим голосом вскрикиваю я, пытаясь унять ярость.

— Ты жалкий и ничтожный! — говорит он, глядя на меня и качая головой, — Ведешь себя так, будто имеешь здесь какую-то власть. Ты сделаешь это или будешь гореть в преисподней.

Я снова оглядываю себя. Белый цвет. Не знаю, как такое возможно, но я чист. Ни черного. Ни серого. Ни красного. Белый.

— Из-за какого греха я попаду в преисподнюю?

— Ты шутишь! — Его улыбка кажется веселой, но за ней скрывается раздражение.

Я не могу прочесть его мысли, но могу кое-что понять по глазам. Он блефует. Я говорю тихим, спокойным голосом, выводя архангела на чистую воду.

— Тебе необязательно отправлять меня к Фрэнни, но в преисподнюю ты тоже не можешь меня отправить.

Его глаза лишь на мгновение вспыхивают красным огнем, а затем он с силой опускает кулаки на стол. Для моих ушей его голос столь же невнятен, как раскаты грома, но в голове я отчетливо слышу его слова, даже сквозь рев.

— Может, и так, но я в силах заставить тебя желать этого!

Разве может рай быть сущим адом? Если кто и способен сделать подобное, так это Михаил. Но лучше, если это будет сущий ад для меня, а не для Фрэнни. До того как я посмотрел в глаза Михаилу, то, что Фрэнни будет отмечена для рая, казалось мне отличным вариантом. Обычно небожители не обращаются со своими соплеменниками слишком сурово, да и Габриэль присмотрел бы…

Но теперь я не уверен. Единственный шанс для Фрэнни вести нормальную жизнь — если она останется неотмеченной. Габриэль ведь не предаст ее… так?

— Отлично. Тогда преисподняя.

Глаза Михаила округляются от потрясения. Очевидно, он ждал не этого ответа. Со своей неуместной самоуверенностью он забыл заглянуть в мои мысли.

— Думаю, ты не понял меня. Ты сделаешь это. Я даю тебе второй шанс. Ты должен быть благодарен.

— Я не верю во второй шанс.

Я поворачиваюсь и выхожу из комнаты. Хлопаю дверью, слыша за спиной рычание Михаила. Все вдруг становится тихим и светлым. Я снова плыву по течению. Если это «ничто» и есть рай, то я, наверное, сделал неправильный выбор. Сомневаюсь, что смогу плыть вечность.

Но затем я представляю себе сапфировые глаза Фрэнни. Я больше не плыву, а парю. Слышу смех Фрэнни, ощущаю нотки гвоздики и смородины — аромат ее души, чувствую ее прикосновение, будто бы она рядом со мной. Кружась, моя сущность смешивается с ее.

Это и есть рай.

ФРЭННИ

Во сне мы с Люком танцуем под звездами — кружась и смеясь, словно мы одно целое, словно разделяем одно тело. Он повсюду — внутри и снаружи меня. Его прикосновение просто божественно, оно заставляет меня стонать от удовольствия. Я хочу находиться так близко к нему всегда — умереть прямо здесь, в его руках.

— Фрэнни, — тихонько зовет меня Гейб.

Я открываю глаза, пытаясь приспособиться к яркому свету и прийти в себя. Мы по-прежнему в приемной больницы, а я прильнула к груди Гейба.

— Фрэнни, проснись, — говорит он, приглаживая мои опаленные и спутанные волосы.

Жалящая боль в плече и запах паленых волос говорят, что все это не

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.