Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Мир дороги найти не умеет,—



Честь безумцу, который навеет

Человечеству сон золотой![205]

С точки зрения Шарля Фурье, безумным был мир, в ко­тором он жил и работал.

Этот безумный мир

Фурье сделал гениальную попытку представить историческую законо­мерность развития человеческого об­щества. История человечества от его появления на земле до будущего общества гармонии выглядит у Фурье следующим образом[206]:

Периоды, предшествующие производственной деятельности
Раздробленное, обманное, отталкивающее производство
Социетарное, правдивое, привлекательное производство

Внутри периода цивилизации Фурье выделял четыре фазы. Две первые представляют собой, в сущности, рабо­владельческий и феодальный строй, а третья — капита­лизм свободной конкуренции, современный Фурье.

Как видим, Фурье не только в общем выделил основные стадии развития человеческого общества, но и увязал их с состоянием производства на каждой из этих стадий. Тем самым он прокладывал путь к введенному Марксом поня­тию общественно-экономической формации. Энгельс писал, что в понимании истории общества ярче всего проявилось величие Фурье.

Что касается четвертой фазы цивилизации, то ее трак­товка представляет собой пример одного из самых блестя­щих предвидений Фурье: он предсказал в своеобразной форме переход капитализма в монополистическую стадию, которую он называл торговым феодализмом. Проявляя не­заурядный дар диалектического мышления, Фурье показы­вал, что свободная конкуренция закономерно превращается в собственную противоположность, ведет к монополии, ко­торая представлялась ему в первую очередь в образе моно­полизации «новыми феодалами» торговли и банкового дела.

Фурье предъявил капитализму, который он называл миром навыворот, обвинительный акт, беспримерный по смелости и глубине для своей эпохи и сохраняющий от­части свое значение даже для нашего времени. Но тут бы­ла и сила и слабость Фурье. Живописуя преступления ка­питализма, он не мог открыть их коренную причину, по­скольку не имел ясного представления о производственных отношениях и классовой структуре буржуазного общества. Подобно Сен-Симону, Фурье считал предпринимателей и наемных рабочих единым трудовым классом[207]. Отсюда про­истекала и его наивная идеалистическая вера в возмож­ность мирного преобразования общества благодаря разуму, и в частности путем принятия его учения сильными мира сего.

Вынужденный ради хлеба насущного заниматься ком­мерцией, Фурье питал прямо-таки патологическую нена­висть к капиталистической торговле. Сотни страниц его сочинений посвящены разоблачению пороков, плутней и низостей торговли и купцов. Торговый и денежный капитал представлялся ему главным носителем эксплуатации и паразитизма в буржуазном обществе. Фурье не видел, что торговый капитал есть лишь обособившаяся форма про­мышленного капитала, неизбежно играющая, при всей своей самостоятельности и важности, все же подчиненную роль.

Капиталистическое производство Фурье характеризует как антисоциальное, разобщенное, раздробленное. В ка­ком смысле? Единственная цель буржуазного производ­ства — барыш предпринимателя, а не удовлетворение потребностей общества. Поэтому постоянной чертой капи­тализма является антагонизм интересов между индивиду­альным производителем товаров и обществом. Конкурен­ция между предпринимателями отнюдь не служит интере­сам общества, как утверждают экономисты, а, напротив, разрушает его, создавая анархию производства, хаос и об­становку войны всех против всех. Погоня за барышом и конкуренция порождают чудовищную эксплуатацию наем­ных рабочих. Пример Англии с ее огромными фабриками, где за нищенскую плату работают и взрослые и дети, пока­зывает, куда идет капитализм. «Вот оно — вновь воскрес­шее рабство!» — восклицает Фурье.

В росте пропасти между богатством и бедностью, в ни­щете среди изобилия Фурье видел также важнейшее дока­зательство краха буржуазной политической экономии с ее принципом свободы конкуренции. Сисмонди, пишет он, по крайней мере признает эти факты и тем самым делает «первый шаг к откровенному анализу», но не идет далее «полуиризнания». Сэй же, возражая ему, пытается спасти авторитет политической экономии, но это ему плохо удает­ся. Вот одно из множества язвительных высказываний Фурье об экономистах: «А сколько других паразитов суще­ствует еще среди софистов, начиная с экономистов, которые вооружаются против класса паразитов и сами в то же вре­мя носят их знамя!»[208]

Труд, его организация и производительность — вот что в конечном счете определяет устройство и благосостояние общества. Понимая это, Фурье рисует потрясающую карти­ну расхищения и порабощения труда при капитализме. «Строй цивилизации» превратил труд из нормальной жиз­недеятельности человека, из источника радости в прокля­тье и ужас. В этом обществе все, кто в состоянии это сде­лать, любыми правдами и неправдами избавляются от труда. Труд мелкого собственника — крестьянина, ремеслен­ника, даже предпринимателя — это непрерывная борьба с конкурентами, отсутствие обеспеченности, зависимость. Но еще несравненно тяжелее труд наемного рабочего, труд подневольный и не способный дать никакого удовлетворе­ния человеку. С ростом производства, с его концентрацией и подчинением крупному капиталу такой труд становится все более преобладающим. Фурье чувствовал связь этого характера труда с частной собственностью и ее капитали­стической формой, но не пытался уяснить себе эту связь. Тем не менее Маркс и Энгельс считали взгляды Фурье на труд и его идеи о полном изменении характера труда в бу­дущем обществе одной из главных заслуг великого уто­писта.

В ряде ранних произведений Маркс развил концепцию отчуждения. Речь идет об отчуждении человека при капи­талистическом строе от результатов его труда и судеб об­щества, о его превращении в жалкий придаток промышлен­ного Молоха. Здесь несомненны следы идей Фурье, и Маркс прямо связывает в одном месте проблему отчужде­ния с именем Фурье[209].

Фурье бичует отнюдь не только экономические язвы капитализма, но также его политику, мораль, культуру, систему воспитания. Особенно много и резко он писал о том, как извращает капитализм естественные, человече­ские отношения полов и ставит женщину в неравноправ­ное, угнетенное положение. Энгельс писал: «Ему первому принадлежит мысль, что в каждом данном обществе сте­пень эмансипации женщины есть естественное мерило об­щей эмансипации»[210].

Вернемся теперь к таблице, где изображены периоды развития общества по Фурье. Мы видим, что между циви­лизацией и гармонизмом Фурье помещал два переходных периода, которые он называл гарантам и социаптизм. Он много раз заявлял, что цель его заключается не в каких-то частных реформах строя цивилизации, а в уничтожении этого строя и создании принципиально нового общества. Но поскольку Фурье исключал революционный путь пере­хода и учитывал огромные трудности, он был согласен идти на компромисс и допускал, что людям цивилизации потре­буется более или менее длительное время для создания гармонизма.

Основные черты первого переходного периода — гарантизма он намечал следующим образом. Частная собствен­ность существенно не видоизменяется, но подчиняется кол­лективным интересам и контролю. Возникают частичные ассоциации, объединяющие группы семей для совместного труда, а также питания, отдыха и т. д. В этих ассоциациях труд постепенно теряет черты капиталистического наемно­го труда. Экономическое неравенство сохраняется, но при гарантизме «богачи обладают полным и обеспеченным счастьем лишь соразмерно с гарантиями соответствующих средств к существованию и наслаждений для бедных каст»[211]. Конкуренция контролируется обществом, стано­вится правдивой и простой. Предпринимаются большие со­циальные работы, в частности ликвидируются трущобы, производится перестройка городов. Как и все утопии Фурье, гарантизм не требует широких изменений в полити­ческом устройстве, оп может начаться при монархии абсо­лютной и конституционной, при республике и любом дру­гом строе.

Фурье считал, что в самом строе цивилизации уже раз­вились некоторые предпосылки гарантизма, что к этому направляется «гений строя цивилизации». Лишь заблуждения людей, и особенно воздействие буржуазных общественных наук, мешают переходу к гарантизму. С другой стороны, гарантизм, будучи установлен, быстро убедит человече­ство в преимуществах нового общественного устройства и подготовит его к строю полной ассоциации.

Но на гарантизм Фурье можно смотреть иначе: как на систему реформ, улучшающих капитализм, делающих его «сносным» и вовсе не подготовляющих его ликвидацию. Тогда учение Фурье превращается в заурядный рефор­мизм, оно как бы становится в ряд идей, подготовивших современные концепции и практику буржуазного «государ­ства благосостояния». Сам Фурье протестовал бы против такого толкования его идей. Однако многие фурьеристы вели дело именно к этому.

В 30-х и отчасти в 40-х годах XIX в. фурьеризм был главным социалистическим течением во Франции. Он ока­зался жизненнее сен-симонизма, поскольку был лишен ре­лигиозно-сектантской формы и выдвигал более близкие и реалистические идеалы, особенно производственно-потребительский кооператив в виде фаланги. Однако в среде французского рабочего класса учение Фурье имело слабые позиции и было распространено главным образом среди ин­теллигентной молодежи.

Революция 1848 г. толкнула фурьеристов на арену по­литической деятельности, где они заняли позиции, близкие к мелкобуржуазной демократии. Не поддержав народное восстание в июньские дни, они через год попытались вы­ступить против правительства Луи Бонапарта, но были легко раздавлены. Немногие оставшиеся во Франции фурьеристы позже занимались кооперативной деятельностью. Историческая роль фурьеризма была исчерпана. Если Фурье, хотя и неосознанно, во многом выражал интересы рабочего класса, то его последователи скатились на пози­ции мелкой и средней буржуазии.

«Манифест Коммунистической партии», который возве­стил появление на исторической арене научного коммуниз­ма, нового революционного мировоззрения и пролетарской партии, был вместе с тем приговором утопическому социа­лизму, и в частности фурьеризму. Маркс и Энгельс писали: «Значение критически-утопического социализма и комму­низма стоит в обратном отношении к историческому разви­тию. По мере того как развивается и принимает все более определенные формы борьба классов, это фантастическое стремление возвыситься над ней, это преодоление ее фантастическим путем лишается всякого практического смыс­ла и всякого теоретического оправдания. Поэтому если ос­нователи этих систем и были во многих отношениях рево­люционны, то их ученики всегда образуют реакционные секты. Они крепко держатся старых воззрений своих учи­телей, невзирая на дальнейшее историческое развитие про­летариата. Поэтому они последовательно стараются вновь притупить классовую борьбу и примирить противополож­ности. Они все еще мечтают об осуществлении, путем опы­тов, своих общественных утопий, об учреждении отдельных фаланстеров... и для сооружения всех этих воздушных замков вынуждены обращаться к филантропии буржуаз­ных сердец и кошельков»[212].

Облик грядущего

Сен-Симон оставил гениальный об­щий эскиз будущего общественного строя, Фурье разрабатывал его элементы с проницательной детализацией. Обе утопии во многом отличаются одна от другой, но имеют важнейшую общую черту: они рисуют социалистическое общество с рядом ограничений, из которых главным является сохранение частной собственности и нетрудового дохода. В обеих системах частная собствен­ность должна, однако, радикально изменить свою природу и быть подчинена интересам коллектива, а нетрудовой до­ход постепенно приобрести черты трудового.

В настоящее время утопии Сен-Симона и Фурье ценны каждая по-своему. У Сен-Симона и его учеников замеча­тельна идея центрально планируемой в масштабах страны экономики и системы управления ею на коллективных на­чалах. У Фурье — анализ организации труда и жизни в отдельных ячейках социалистического общества.

Рассмотрим экономическую сторону утопии Фурье. Фа­ланга Фурье — это производственно-потребительское това­рищество, сочетающее в себе черты коммуны с чертами обычного акционерного общества. Число участников фаланги вместе с детьми Фурье определял в разных работах от 1500 до 2000 человек. Он считал, что в таком коллективе будет иметь место необходимый и достаточный набор чело­веческих характеров для оптимального распределения труда как с точки зрения склонностей людей, так и с точки зрения полезного результата. В фаланге сочетается сель­скохозяйственное и промышленное производство с преобла­данием первого. Промышленность мыслилась Фурье как группа относительно небольших, но высокопроизводитель­ных мастерских. Фабричную систему Фурье решительно отвергал, как порождение строя цивилизации.

Исходный фонд средств производства фаланга получает за счет взносов акционеров. Поэтому в ее состав должны входить капиталисты. Вместе с тем в фалангу принима­ются бедняки, которые могут первоначально и не быть акционерами, а делать свой вклад трудом. Собственность на акции является частной. В фаланге сохраняется имущест­венное неравенство. Однако капиталист, став членом фа­ланги, перестает быть капиталистом в старом смысле. Об­щая обстановка созидательного труда вовлекает его в процесс непосредственного производства. Если он обладает талантом руководителя, инженера, ученого, общество ис­пользует его труд в этом качестве. Если нет, он работает по своему выбору в любой «серии» (бригаде). Но поскольку дети богатых и бедных воспитываются в одной здоровой среде, эти различия в следующих поколениях могут сгла­диться. Крупные акционеры имеют некоторые привилегии в управлении фалангой. Но они не могут преобладать в ру­ководящем органе, да и роль этого органа весьма ограни­ченна.

Особое внимание уделял Фурье организации общест­венного труда. Отрицательные стороны капиталистиче­ского разделения труда он хотел ликвидировать путем ча­стых переходов людей от одного вида труда к другому. Каждому человеку будет гарантирован известный жизнен­ный минимум, в результате чего труд перестанет быть вы­нужденным, а станет выражением свободной жизнедея­тельности. Появятся совершенно новые стимулы к труду: соревнование, общественное признание, радость творче­ства.

Богатство и доход общества стремительно возрастут, прежде всего благодаря увеличению производительности труда. Кроме того, исчезнут паразиты, работать будут все. Наконец, фаланга избавится от массы всякого рода потерь и непроизводительных затрат, неизбежных при старом строе. Общество будущего по Фурье — это подлинное об­щество изобилия, а также общество здоровья, естествен­ности, радости. Аскетизм, который нередко связывался и связывается с представлениями о будущем обществе, был совершенно чужд Фурье.

В фаланге нет наемного труда и нет заработной платы. Распределение продукта труда (в денежной форме) совер­шается путем выдачи членам фаланги особого рода диви­дендов по труду, капиталу и таланту. Весь чистый доход делится на три части: 5/12 дохода достается «активным участникам работы», 4/12— владельцам акций, 3/12— людям «теоретических и практических знаний». Поскольку каж­дый член фаланги обычно относится сразу к двум, а иногда и к трем категориям, его доход складывается из не­скольких форм. Оплата труда отдельного члена фаланги различна в зависимости от общественной ценности, при­влекательности и неприятности выполняемой им работы. Однако оплата обычного (главным образом физического) труда более или менее уравнивается благодаря участию че­ловека в разных «трудовых сериях»: если, к примеру, чело­век получает несколько меньше среднего как садовник, зато больше среднего — как конюх или свинарь.

Фактическую долю труда в распределении за счет ка­питала Фурье рассчитывал несколько увеличить, особенно в тенденции, путем введения дифференцированного диви­денда на акции различного типа. По «рабочим акциям», которые покупаются в ограниченном количестве из мелких сбережений, он предлагал выплачивать высокий дивиденд, а по обычным акциям капиталистов — гораздо более низ­кий. Подобными методами Фурье пытался примирить свой принцип неравенства, стимулирующего, по его мнению, быстрое развитие и процветание общества, с не менее до­рогими его сердцу идеями всеобщего благосостояния и приоритета трудового дохода. Не ликвидировать частную собственность, а превратить всех членов общества в собст­венников и тем самым лишить частную собственность ее эксплуататорского характера и гибельных социальных по­следствий— вот чего хотел Фурье. Он надеялся, что таким путем быстро исчезнут классовые антагонизмы, классы сблизятся и сольются.

Денежные доходы членов фаланги реализуются в това­рах и услугах через торговлю, которая, однако, целиком находится в руках ассоциаций. Организация, выступа­ющая от лица фаланги, ведет также торговлю с другими фалангами. Общественные арбитры устанавливают цены, по которым в розничной торговле продаются товары.

Важнейшей задачей будущего общества Фурье считал разумную организацию потребления. И здесь перед ним вставала нелегкая задача сочетать неравенство с коллекти­визмом. Эту задачу он пытался разрешить, рекомендуя отказ от домашнего хозяйства и замену его общественным питанием и обслуживанием, организованным по несколь­ким разрядам, в зависимости от состоятельности человека. Индивидуальная роскошь станет бессмысленной и смеш­ной, ее заменит роскошь общественных сооружений, увесе­лений, праздников. Это будет сильно смягчать неравенство в личном потреблении. Впрочем, последнее, став здоровым, разумным и экономичным, сделается и более уравнитель­ным. Например, самые богатые будут иметь не более трех комнат. Большое место в утопии Фурье занимает вопрос о формировании самого человека будущего общества, его психологии, поведения, морали. Сотни страниц сочинений великого утописта посвящены отношениям полов, воспита­нию детей, организации досуга, роли искусства и науки.

Гораздо менее подробно рассматривал Фурье общество как объединение многих фаланг. Он почти совершенно иг­норировал государственную власть, что позволило впослед­ствии анархистам принять на вооружение некоторые его идеи. Во всяком случае, фаланги у Фурье находятся в сос­тоянии интенсивного хозяйственного общения и обмена: между ними существует широкое разделение труда.

Система Фурье полна противоречий и зияющих пробе­лов. С чисто экономической точки зрения многое в фаланге остается неясным и сомнительным, несмотря на стремле­ние Фурье все предусмотреть и регламентировать. Каков характер и масштабы товарно-денежных отношений внутри фаланги? Как обмениваются ее подразделения про­дуктами своего труда, в частности как передаются в следу­ющие стадии производства сырье и полуфабрикаты? Если здесь нет купли-продажи, а есть лишь какой-то централи­зованный учет (так можно понять Фурье), то для чего фа­ланге товарная биржа, которую он подробно описывает?

Неясно, как образуются общественные фонды потреб­ления, которые должны играть в фаланге большую роль (школы, театры, библиотеки, затраты на праздне­ства и т. п.). В фаланге как будто нет ни отчислений из совокупного дохода на подобные цели, ни налогов на личные доходы. У Фурье есть лишь намек, что богачи будут обильно жертвовать на общественные цели.

Еще важнее вопрос о накоплении и его социальных аспектах. Поскольку опять-таки не предусматривается от­числений из совокупного дохода на капиталовложения, фонд накопления, очевидно, может складываться лишь из индивидуальных сбережений членов фаланги, формой ко­торых может быть покупка акций. Но капиталисты из своих высоких доходов (да еще при уравнительности по­требления) могут сберегать гораздо больше, чем прочие члены фаланги. Поэтому должна действовать тенденция к концентрации капитала и дохода. Возможно, опасаясь этого, Фурье и предложил описанную выше дифференциа­цию акций. Но в то же время, заботясь о привлекательно­сти фаланг для капиталистов, он предусматривал возмож­ность владеть акциями «чужих» фаланг. Вернее всего, эта система вновь и вновь рождала бы капитализм и самых на­стоящих капиталистов.

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.