На следующее утро Женька проснулась раньше всех. Проснулась так, как привыкла просыпаться годами – сразу открыла глаза и ясными мыслями скользнула по событиям вчерашнего дня. И вечера. Больно не было. Обидно? Пожалуй, тоже нет. А вот чувство брезгливости по отношению к самой себе давило слегка и не давало в полной мере расслабиться. -Доброе утро, - Женя зашла на кухню и удивленно улыбнулась, глядя на Леру, пьющую за столом кофе, - Ты почему так рано? -Тебя дожидалась. Хотела прощения попросить. За вчерашнее. -Без комментариев. Сказала – как отрезала – и начала доставать из холодильника составляющие будущего завтрака. Лера смотрела на Женю со спины. Взгляд скользил по пахнущему ночным сном телу, облаченному в смешную белую пижаму, по всклокоченным волосам на голове, по красному пятнышку на шее. Всё это расслабляло и не давало собраться, не давало думать внятно и подбирать слова. -Женя. Я прошу тебя. Прости. То, что я сказала – это просто… вырвалось. Я не хотела. Правда. -Я знаю, - Женька поставила на стол пакет молока и фрукты, - Ничего. Дело не в том, что ты сказала. А в том, что есть на самом деле. Нужно прекращать весь этот идиотизм. -Наши отношения для тебя – идиотизм? -Наши отношения? Нет никаких отношений. Есть секс. Хороший секс. Есть дружба. Больше ничего. -Для тебя этого мало? – Лера вздрогнула и прикрыла глаза, стараясь скрыть боль от полученного удара. -Немало. Мне этого достаточно до того момента, пока это не касается твоей семьи. Ты вчера всё верно сказала. Замуж за меня ты выйти не можешь. Да и не стали бы мы жениться, даже если бы смогли. Какой же смысл продолжать нашу связь? Секс? Он не является основой жизни, и мы обе без проблем найдем его друг без друга. Пока я была уверена, что мы воспринимаем всё одинаково – что всё это просто секс – я была спокойна. Теперь – нет. Нам лучше какое-то время не встречаться, Лер. -Зачем так жестоко? -Так будет лучше для тебя в первую очередь. -Почему? – Лера не отрываясь смотрела в окно. Голос звучал как-то вяло и без особенных эмоций. -Потому что то, что между нами происходит, вышло за определенные рамки. -Вот как? Понятно. Разговор был закончен. Пока Женя пила чай и быстро жевала яблоко, Лера успела одеться и появилась на кухне уже ярко накрашенная, красивая, и уверенная в себе. -Не переживай, Ковалева, - улыбнулась она презрительно в ответ на вопросительный Женин взгляд, - Я больше тебя не побеспокою. А сказки можешь молоденьким дурочкам рассказывать. Это не мне, а тебе будет проще, если мы больше не увидимся. Это тебя начали пугать наши отношения… Или не отношения? Связь, как ты изволила выразиться. Я вышла за рамки, позволив себе проявить эмоции. Чувства. И именно их ты боишься. Бойся дальше. Живи камнем. Я тебе мешать не стану. Женя выслушала этот монолог молча, потом кивнула и потянулась за сигаретами. Не дождавшись ответа, Лера ушла, тихо притворив за собой дверь. -Так будет лучше, - пробормотала Женька несколько минут спустя, - Лучше для всех. Она реально понимала, что в словах Леры многое было правдой. Но это ничего не меняло. Потушив сигарету, Женя сделала несколько звонков, разбудила Лёку и уже через час обе они входили в офис компании «МТИ». *** -Евгения Васильевна, разрешите? – Лиза неловко заглянула в дверной проем и остановилась вопросительно. -Заходи. Конечно, - Женя потерла виски и оторвалась от бумаг, - Что нового? -Лёка весь день у пиарщиков, пусть посмотрит, как там и что, если понравится – помощником к кому-нибудь из них определить можно. Если нет – тогда завтра в другой отдел экскурсию устроим. -Отлично. Что еще? -Звонил Эльдар из газеты «Вести Москвы», они запускают благотворительную программу в помощь бездомным, хотел спросить, не хотите ли вы поучаствовать? -Не хочу. -Понятно, - Лиза ничем не высказала своего удивления, только плечами повела немного в сторону, - Еще был звонок из Киева, по поводу грузов, застрявших на таможне. Я перевела в транспортный отдел. -Хорошо. Это всё? -Да. В почте сегодня ничего важного, договора я передала юристам. Вас хотел видеть Тимур, но я отказала. -Почему отказала? – удивленно переспросила Женя. -Вы же просили с утра вас не беспокоить. -Ах, да… Спасибо, Лиза. На завтра график готов? -Конечно. Он в синей папке на вашем столе. Там же карта фитнес-клуба, я продлила её еще на год, как вы и просили. Массажист придет завтра вечером, в семь. -Что бы я без тебя делала? – улыбнулась и поморгала устало. – Лиз, сделай мне чайку, пожалуйста, и можешь идти. -Хорошо, Евгения Васильевна. До завтра. -Пока. Лиза вышла, а Женя снова погрузилась в бумаги. Голова почти не соображала и ужасно хотелось кофе. А еще больше хотелось забыть на сегодня о работе, переодеться в удобные джинсы и махнуть куда-нибудь поиграть в боулинг или на коньках покататься. -А почему бы и нет, собственно? – вдруг удивилась сама себе Женька. – Так я и сделаю. В душе женщины заиграл какой-то детский восторг. Быстро выключив компьютер и разложив бумаги по папкам, она позвонила в пиар-отдел, быстро переоделась и, выключив мобильный, выскочила из кабинета. -Не так стремительно! – отпрыгнула от неё Лёка и засмеялась. – Вас что-то укусило? -Мы вроде уже были на «ты» или я ошибаюсь? – весело поинтересовалась Женя и, схватив девушку за руку, потащила её за собой. – Поехали! -Да куда поехали-то? -Куда-нибудь. Отдыхать! Ступенька, еще одна, и еще. Стоянка. Быстро выключить сигнализацию и запрыгнуть в машину. Помахать рукой охраннику, включить на полную громкость магнитолу – и вперед, туда, где нет усталости, нет тяжелых как жернова мыслей, нет ничего кроме беззаботного веселья и молодости. Забавный получился вечер. Вначале Лёка настороженно отнеслась к Жениному предложению покататься на коньках, но потом развеселилась, перестала настороженно сверкать глазами и просто расслабилась. В толпе молодежи они катались по кругу, поминутно падая и поднимаясь. Хватались за руки, пытаясь изобразить какие-то замысловатые фигуры и снова падали. Накатавшись до одури, сдали коньки и пешком отправились искать «Кофе-хаус», который, как точно помнила Женя, был где-то недалеко. «Недалеко» на проверку оказалось не так уж и близко, но как хорошо было шагать по вечерней Москве, вдыхать в себя чистый воздух и болтать о каких-то глупостях, замолкая на полуслове чтобы прийти в себя и чуточку остудить эйфорию, гуляющую по венам. Сами не заметили, как оказались на Маяковской. «Кофе-хауса» по-прежнему не было видно. И тут Женю осенило. -А давай не пойдем в кофейню? Пойдем лучше на пруды! -На какие? – удивилась Лёка. -На Патриаршие. Смотрела фильм «На углу у Патриарших»? -Конечно! -Ну вот эти пруды. Там утки. И очень красиво. Пойдем? -Давай! Только надо пива взять. -Пива? – Женя удивленно распахнула глаза и вдруг захохотала – громко, от души, совершенно не стесняясь прохожих. -Ты чего? Ты что? – Лёка едва сдерживала улыбку, наблюдая как взрослая женщина хохочет словно девчонка, загибаясь и держась за живот. – Ну ты чего? -Пива… Я его не пила Бог знает сколько времени… А знаешь… Пойдем возьмем пива! Только непременно в стеклянных бутылках. И будем сидеть на лавочке, пить пиво, курить и разговаривать. Идет? -Идет, - Лёка улыбнулась, вконец замороченная и непонимающая, что тут такого – попить пивка на лавке. – Пошли магазин искать. Магазин нашелся на удивление быстро. Даже скорее не магазин, а небольшая палатка с алкоголем, сигаретами и чипсами. Остановившись перед окошком, Женя поймала себя на мысли, что совсем не помнит, какое пиво любила в молодости. -Выбирай, - скомандовала она и достала кошелек. -Эфес. Четыре бутылки. И сигарет. И еще давай орешков возьмем? -Не вопрос! Пакет берем? -Нафиг? Всего четыре бутылки, в руках донесем. И они действительно понесли бутылки в руках. Женя чувствовала, что внутри неё как будто булькают пузырьки веселья. На Патриарших это чувство лишь усилилось – давненько она здесь не бывала. Свободной лавочки они не нашли: слишком много желающих было присесть у пруда с пивом. Поэтому пришлось потеснить каких-то девчонок и, открыв пиво зажигалкой, сделать первый глоток. Удивительный это был вечер. Лёка и Женя сидели на лавочке пока окончательно не замерзли. Несколько раз бегали искать кустики, и этот процесс тоже вызвал у Женьки приступ веселья. Болтали обо всем на свете, спорили до возмущенных криков и без всякого смущения задавали друг другу самые личные вопросы. В этот вечер Женя действительно была счастлива.
Постепенно жизнь Жени начала меняться. Во многом этому способствовало то, что теперь рядом была Лёка. Ей не очень понравилось в пиар-отделе, зато у айтишников девушка сразу почувствовала себя в своей тарелке. Быстро сдружилась с коллективом, начала постепенно входить в курс дела и каждый вечер с увлечением рассказывала Жене о своих достижениях. Женька же по-прежнему много работала: массу сил отбирала и основная работа, и забота о поселении, но теперь ей было зачем торопиться домой, и неожиданно стало находиться время и на отдых, и на маленькие человеческие радости. Радовала Лиза, которая через несколько дней после того памятного разговора об отпуске сообщила Жене, что её сын неожиданно перестал общаться со своими «уличными друзьями» и налег на учебу. Радовал Кирилл, под чутким руководством которого деревня «Светлый путь» (как в шутку называли это место бывшие бомжи) функционировала, процветала и принимала в свои объятия всё новых и новых людей. Радовала Лёка, которая постепенно пообтесалась, и начала понемногу открываться Женьке. Как-то раз Женя возвращалась домой поздно, после поездки в Подмосковье. Она радостно подпевала итальянскому певцу, звучащему из магнитолы и предвкушала тихий домашний вечер. Как-то так повелось, что всю заботу о приготовлении ужинов взяла на себя Лёка. В Женькины обязанности входила закупка продуктов и заваривание чая по утрам. Впрочем, частенько вместо того, чтобы готовить что-то на вечер, они отправлялись в кафе и весело проводили время за ужином и за прослушиванием «живой» музыки. -Привет! – Женя открыла дверь ключом и опустила на пол прихожей пакеты с продуктами, - Ты дома? -Дома! И даже не одна! – отозвалась из кухни Лёка. -А с кем? – шнурки на ботинках никак не хотели развязываться, а легкая куртка слишком сильно облегала тело. – Слушай, Лёк, там на улице так классно! Давно в Москве не было такой теплой осени. Забери у меня сумки, пожалуйста. -Привет, - Лёка наконец-то появилась в прихожей и, подхватив с пола пакеты, поцеловала Женьку в щеку, - Зачем ты еду привезла? У нас еще полно. -Не помешает, - Женя освободилась наконец от одежды и вернула поцелуй, - У нас гости? -Ага. Я позвала Лизу с Вадиком. Ты не против? -Нет, конечно. Тащи сумки, я руки помою и приду. Зайдя в ванную, Женька с удовольствием вымыла руки и высушила их полотенцем. Две зубные щетки в стакане вместо одной – привычной – вызвали теплую улыбку. А второй халат лишь усилил это чувство. Женщина быстро переоделась в удобные домашние брюки, натянула рубашку с короткими рукавами и зашла на кухню. -Добрый вечер. -Привет, Евгения Васильевна, - радостно поздоровалась Лиза, не отрываясь от шинковки овощей. -Здрасте, тетя Женя, - отозвался Вадик. -Здравствуйте-здравствуйте. Что готовим? -Рагу, - гордо ответила Лёка, - Ты любишь? -Я люблю всё, что не сама готовлю. Чем помочь? Благодаря совместным усилиям всех присутствующих, ужин вскоре был готов. Из холодильника появилась бутылка вина, из шкафа – бокалы и приборы. Всё это было так по-семейному… Стучали по тарелкам вилки и ножи, блестело вино в бокалах и медленно лился неторопливый разговор. В финале вечера, когда Женя уже провожала гостей, Лиза вдруг обняла её и прошептала на ухо: «Я рада за тебя, Женечка». Захлопнулась дверь, повернулся замок, и Женька вернулась на кухню. -Помочь тебе? – спросила, глядя на то, как Лёка домывает посуду. -Нет, я почти закончила. Ты устала? Может, телевизор посмотрим? -Давай… Только чайку сначала попьем. С чашкой чая Женя присела к окну и закурила. Лёка примостилась рядом. -Жень, давай больше не будем в доме курить, а? -Почему? – удивилась. -Потому что в доме постоянно воняет табаком. Все вещи провонялись уже. -Ну не знаю… Я всегда в доме курила… -Ну пожалуйста, - Лёка трогательно сложила брови домиком и чертята в её синих глазах скорчили умильные рожицы. -Хорошо, - засмеялась Женька, - Сегодня уж тут покурим, а с завтрашнего дня – исключительно на балконе. -Договорились! – Лёка подняла чашку в шутливом тосте. – Как у тебя день прошел? -Нормально… Переговоры проводили с новым заказчиком. Вроде бы успешно. И устала как-то не особенно сегодня. -Клево… Кстати, хотела сказать. Давай на выходных поедем в какой-нибудь большой торговый центр? -Зачем? -Надо купить пару комплектов постельного белья, коврики в ванную и туалет, да и пледы неплохо бы новые прикупить. -Ладно… Заодно и зимние вещи посмотрим. А мы тебе кроме осенней куртки и не купили ничего. -Ага! Как раз я зарплату получу в пятницу – и поедем. Угомонились поздно. Долго составляли список покупок, спорили по поводу необходимости прикупить новую бытовую технику, потом смотрели старую мелодраму по телевизору. И в итоге заснули на одном диване, едва прикрывшись покрывалом. Следующий день принес новые события. В середине дня Лиза сообщила, что к Жене пришел посетитель. -Запускай, - ответила вконец замороченная работой женщина, даже не спросив кто пришел. А зря. Когда она подняла глаза и улыбнулась приветливо, то увидела последнего человека, с которым хотела бы сейчас разговаривать. На пороге кабинета стоял Максим. -Здравствуй, - с трудом усмирив заколотившееся сердце, произнесла Женя, - Проходи. -Привет, - мужчина осмотрелся по сторонам и с трудом уместил своё огромное тело в кресле, - Как дела? -Зачем ты здесь? -Поговорить. Извини за моё поведение у Реузовых. Я просто очень удивился. Мы ведь практически похоронили тебя. -Так было нужно, - Женька с видимым спокойствием закурила, - Чай? Кофе? -Кому это было нужно? Неужели так сложно было просто сказать, что ты уезжаешь? Мы искали тебя. -Я не хотела, чтобы меня нашли. -Я это уже понял. Женя, я пришел не для того, чтобы определять правых и виноватых. -Тогда зачем? – подняла брови удивленно. -Чтобы помочь тебе. -А с чего ты взял, что мне вообще нужна помощь? -Брось. Я разговаривал с Лерой. Она мне многое рассказала. -Вот даже как? Интересно… - Женя тщетно попыталась скрыть удивление. – Значит, она хуже, чем я о ней думала. -Прекрати, Жень. Хватит разговаривать со мной как с чужим человеком. -Мы давно чужие друг другу. Неужели неясно? -Нет, неясно, - неожиданно жестко ответил Максим, - То, что ты сбежала тогда – на твоей совести. За всё, что ты делаешь в этой жизни, тебе отвечать. Но подумай сама: к чему ты пришла сейчас? Через несколько лет тебе будет сорок. Семьи у тебя нет. Детей нет. Друзей – и тех нет. -У меня есть друзья! – возмутилась Женя. -Какие? Ты общаешься хоть с кем-то больше трех-четырех лет? Ты общаешься хоть с кем-то из Таганрога? Из Питера? Ты бежишь из города в город, начинаешь жить заново, но, по-моему, так и не можешь понять, что весь груз своей боли и проблем ты тащишь следом за собой. Это же очевидно! -Ну и что? -Сколько можно бегать, Джен? – грустно спросил Максим и Женя содрогнулась. Уже давно никто не называл её так. Очень давно. Безнадежно давно. -Я сама буду решать, куда мне бежать и что делать, - голос дрогнул, - Ты практически ничего обо мне не знаешь. То, что ты услышал от Леры не в счёт – она знает еще меньше. Чего ты хочешь от меня? Чтобы я расплакалась, сказала, что у меня нет сил и нашла утешение на твоем плече? Или чтобы совершила поездку по местам своей молодости? Этого не будет. -Я хочу, чтобы ты себя простила, - с горечью проговорил Макс и пристально посмотрел Жене в глаза, - Ты не виновата в том, что много лет назад тебя бросила Лёка. Ты не виновата в том, что Илья влюбился в Машу. Ты не виновата в том, что Марина оказалась стервой. И в том, что Олеся ушла ты тоже не виновата. -Я так не считаю, - Женька едва сдерживала слёзы, - Во всем, что случилось со мной – в первую очередь моя вина. -И что? Ты будешь жалеть об этом всю оставшуюся жизнь? Что будет с тобой через двадцать лет, Женя? А через тридцать? Ты по-прежнему будешь убегать? Ты же от самой себя бежишь – неужели не ясно? -Хватит читать мне нотации! – вдруг закричала Женька. – Ты мне никто! Мне никто не нужен! Лёка ушла потому что я была недостаточно хороша для неё. Илья ушел по той же причине. И Марина тоже. И в Лесиной смерти я виновата потому что если бы я сразу бросила Марину – ничего бы не случилось. И в том, что Серега был несчастен с Янкой, тоже я виновата – ведь именно я их познакомила! -Конечно! – заорал в ответ Максим. – И война в Ираке случилась по твоей вине – потому что ты не додумалась заранее познакомиться с Бушем и отговорить его. А Иван Грозный убил своего сына потому что ты не догадалась родиться именно в то время. Да? Хватит уже сопли лить! И идеализм свой можешь засунуть в одно место. Всем не поможешь. Всех не спасешь. На протяжении как минимум двадцати лет своей жизни ты себя просто убиваешь. Каждый день убиваешь. Отталкиваешь людей, которые действительно тебя любят. И притягиваешь всякую шваль. А потом удивляешься – и почему они так со мной поступают! -Да что ты говоришь? Если ты такой умный – почему тогда не отговорил меня когда появилась Марина? -Потому что в тот момент, когда я обо всем узнал, было поздно! Ты была уже по уши в дерьме. -Как замечательно! И ты решил: ну раз она уже там по уши, пусть тонет дальше, верно? -Ты дура, - почти с отвращением процедил Максим и замолчал. Несколько минут оба они молча курили, избегая пересечься взглядами. Слишком многое было сказано из того, что никогда не стоило говорить. -Ладно, я понял, - заговорил, наконец, Максим и потушил сигарету, - Это была хреновая идея. Но послушай сюда, девочка. От прошлого не убежать. Как бы ты ни старалась. И задушить в себе всяческие чувства и эмоции – это не самая хорошая идея. Потому что это срабатывает лишь на короткий период времени. А потом всё равно всё прорвется. Сейчас у тебя нет никакого будущего. Ты одна. И тешишь себя мыслью, что люди вокруг действительно с тобой рядом. Но это не так, потому что ты отталкиваешь всех, кто вызывает у тебя хоть какие-то чувства. Ты нашла себе эрзац Лёки. И любишь его сейчас только потому, что эти эмоции безопасны, потому что ты знаешь, что она – не та Лёка, и знаешь, что в любой момент можешь оттолкнуть её. У твоей секретарши есть мой телефон. Если когда-нибудь ты захочешь поговорить – позвони. И не надо мучиться чувством вины. Как видишь, я умею прощать. Неплохо бы и тебе этому научиться. Кивнув на прощание, Максим вышел из кабинета, оставив Женю сидеть за столом и мучительно думать обо всем, что она только что услышала. Какой-то частью женщина понимала, что слова Максима были правдой. Но другая её часть отказывалась принимать, отказывалась верить. -Ты хочешь чтобы снова было больно? – шипел внутри стеклянный зверек. – Хочешь снова реветь в подушку, резать вены, до крови сбивать кулаки? Хочешь снова предательства, отчаяния, страха? Хочешь чтобы тебя еще разок растоптали и унизили? Давай! Ты можешь! Притворись живой – и всё это у тебя будет в полном объеме. -Я не хочу, - прошептала Женя и вытерла слёзы, - Не хочу. Не хочу. Не хочу. Рыдания прорвались наконец через завесу равнодушия. Женька уронила голову на руки и плакала, до боли сжимая зубы. Она не заметила, как открылась дверь кабинета и к столу подбежала Лёка. -Ты чего? Женя! Ты чего? – девушка испуганно попыталась потрясти женщину за плечи. – Что случилось? Женька подняла голову. Сквозь пелену слёз увидела огромные ярко-синие глаза. И на секунду ей показалось, что всё вернулось – что это Лёка, та, родная, любимая, теплая и нежная. Она рядом. Всё хорошо. -Ленка… - всхлипнула Женя и, притянув к себе девушку, вжалась лицом в теплое плечо, - Ленка моя… Чудовище… Я по тебе так скучала… Ленка… Забери меня отсюда… Пожалуйста… Кусочек голой шеи коснулся Жениной щеки, потом губ, глаза закрылись в безумной попытке сохранить еще на секунду эту иллюзию, и губы вдруг нашли подбородок, щеки. Женька исступленно вжалась в Лёкину щеку, поливая её слезами и вдруг коснулась губами горячих губ. И тут же иллюзия закончилась. Женя почувствовала, как её отталкивают, и открыла глаза от оглушительной пощечины, взорвавшейся на правой щеке. -Так вот зачем я тебе нужна была! – с яростью прошипела Лёка. – Теперь ясно. -Подожди… Лёка… Ты не поняла… - Женька сжалась от ужаса, осознав, что она только что сделала. -А что тут непонятного? Я говорила с самого начала, что я нормальная. И даже если ты лесбиянка, то я – совсем нет. -Не в этом дело! Успокойся… Выслушай меня. -А что тут слушать? -Прошу. Просто выслушай. А дальше поступай как сочтешь нужным. Поколебавшись, Лёка кивнула. Женя отвернулась, не в силах смотреть на отвращение на лице девушки, и нажала кнопку блокировки дверей. А потом закурила устало и неожиданно для самой себя рассказала Лёке всё. С самого начала. С Таганрога. Рассказывала долго. Часто срывалась на слёзы, потому что невыносимо было вспоминать – она словно переживала свою жизнь заново. Заново вытирала кровь с линолеума Таганрогской квартиры, заново замерзала в ледяной Москве, заново ощущала страх и растерянность в Абхазии, заново переживала предательство Марины и заново оплакивала Олесю. Закончив рассказывать, Женя замолчала и сжала пальцы, страшась поднять взгляд на Лёку. А когда подняла – поразилась равнодушию, блестевшему в синих глазах. -Ну и что? – спросила, наконец, Лёка. – Ты считаешь, что это дает тебе право ко мне приставать? -Я не приставала… - вздохнула Женька. – Пришел Максим, всё всколыхнулось, я плакала, а потом пришла ты и мне показалось, что это та Лёка – из моей молодости. Прости меня… Я не хотела тебя обидеть или расстроить. Мне казалось, что мы вполне можем дружить. -Дружить – да. Но не больше. -Идет, - улыбнулась с трудом, - Значит, договорились? -Посмотрим, - видно было, что Лёка еще не до конца отошла от эмоциональной сцены, - Я домой поехала. Подумать надо. -Хорошо. Подумай. Когда за Лёкой закрылась дверь, Женя вдруг ясно осознала, что, скорее всего, она её больше не увидит. -Хотела чувств? – прошептал зверек внутри. – Наслаждайся! -Да пошел ты! – заорала женщина и изо всех сил швырнула подвернувшееся под руку пресс-папье в дверь.
*** Женя сидела в офисе до тех пор, пока на улицах не зажглись фонари и здание не опустело. У неё возникало ощущение, словно в очередной раз разрушилось что-то хрупкое и невесомое. Идти домой было страшно. Поэтому женщина бросила машину на стоянке и пешком пошла в сторону Октябрьской станции метро. Куталась в куртку, ловила губами редкие капли дождя и заставляла себя ни о чем не думать. Московская осень укутывала Женю влажным одеялом и наполняла легкие нежным воздухом. То тут, то там попадались на глаза яркие пятна рекламы, освещенные витрины магазинов и шумные веранды кафе. У одного из таких заведений Женя остановилась. Вслушалась в рвущуюся наружу музыку и улыбнулась жалко.
Когда придет зима, когда наступит февраль, И черный фонарь станет желтым, как янтарь, Я прикажу себе молчать и не ходить в тот дом. Кому-то станет интересно, в чем беда. Я раньше не бывал так часто дома никогда, И я мечтал о телефоне, а он теперь для меня ерунда.
Снайперы. Много лет назад их песни перестали быть частью Жениной жизни. А теперь – снова ворвались и заставили сердце биться чаще. Сжав губы, Женька вдруг поняла, что больше всего ей хочется сейчас поймать такси, доехать до Курского вокзала и купить билет на первый попавшийся поезд. А там улечься на верхнюю полку плацкартного вагона и заснуть спокойно под перестук колес. А проснуться уже в другом городе. В новой жизни. -Максим был прав, - прошептала женщина, - Я постоянно бегу. Хватит. Достаточно. И под умолкающую музыку Женя пошла к дороге ловить машину.
…Но это просто рубеж, И я к нему готов. Я отрекаюсь от своих Прошлых снов. Я забываю обо всем. Я гашу свет. Нет мира кроме тех, К кому я привык, И с кем не надо Нагружать язык, А просто жить рядом И чувствовать, что жив.
Дверь открывала с опаской. Внутреннее Женя уже подготовила себя к тому, что, скорее всего, Лёки не будет дома. Но надежда была сильнее. И она не подвела. Распахнув дверь в зал, Женька увидела Лёку на диване. В компании с Василием - молодым парнем из айти-отдела. Несколько секунд женщина пристально смотрела на Васю, всем своим телом накрывавшего Лёку, а потом пробормотала что-то извинительное и вышла из комнаты. Руки дрожали. С первого раза прикурить сигарету не удалось. Со второго, впрочем, тоже. Наконец, огонь всё-таки распространился на белую папиросную бумагу и легкие наполнились дымом. -Мы вроде договаривались дома не курить, - Лёка остановилась в дверном проеме и серьезно посмотрела на Женю. -Я помню, - кивнула женщина. -Понятно. В полной тишине Лёка вытащила из холодильника сок, налила в кружку и залпом выпила. -Что мы будем делать дальше, Лен? – устало спросила Женя. -Понятия не имею. -Перестань так со мной разговаривать! – сдерживаемое раздражение прорвалось наружу. -А как надо? – хмыкнула Лёка. – Не понравилось тебе, что я Васю привела? Ревнуешь? -Нет, не ревную. -Рассказывай сказки, - презрительно получилось. И Женька окончательно закипела в ответ на это презрение. -Какая ревность? – холодно проговорила она. – Чушь. Но это мой дом. И я не хочу чтобы ты сюда мужиков водила. -Да что ты? Еще вчера это был наш дом. -Это было вчера. -Ах, да… То есть пока я не отказалась спать с тобой, это был наш дом. А теперь – твой, да? -Глупая девчонка! – повысила голос Женя. – Я тебе сто раз говорила, что не собираюсь с тобой спать! -Да что ты? А что будешь делать? – съехидничала Лёка. -Ничего. Мне казалось, что тебя устраивало то, что между нами происходило. -Тебе показалось. Потому что я не дам тебе сделать из меня слепок этой твоей первой любви, поняла? Я – не она. И я не хочу, чтобы мною кого-то замещали. -Это не так, - растерянно прошептала Женя, понимая, что девушка говорит верные вещи. Она действительно пыталась заменить ею Лёку. -Брось, - хмыкнула, - Думаешь, я дура и ничего не понимаю? Всё очевидно. Помолчали. Лёка попила еще сока и шумно закрыла холодильник. -Я завтра уеду, - на фоне всего уже сказанного её слова не удивили Женю, - Я благодарна тебе за помощь, но так дальше нельзя. -Я многое для тебя сделала, - Женька цеплялась за последнюю надежду, - Неужели ты не можешь… -Стой, - в Лёкином голосе зазвучал металл, - Извини, но мы уже в расчете. Ты помогла мне, а я не один месяц замещала эту твою лесбиянку. Так что никаких претензий, я полагаю. Женя не нашлась, что ответить. Она проводила Лёку взглядом и достала из холодильника бутылку коньяка. Сил больше не осталось. Совсем.
Ограда. Мокрый снег. Случайное тепло чужих ключей в моей руке. Распластан день на паперти тоски, о чем-то стонут языки. И привкус меди на губах у тех, кто все забудет.
И снова время покатилось вперед. Пришла зима – снова одинокая и оттого уже не такая пугающая. Женя частенько сталкивалась с Лёкой в офисе, приветливо здоровалась, но дальше приветствий разговор не шел никогда. Лера не звонила. Пару раз Женя собиралась набрать её номер, но в последний момент меняла решение. «Уходя – уходи». Максим тоже больше не объявлялся. Иногда Женьке казалось, что она живет на необитаемом острове, где есть вокруг люди, но они словно невидимые, неосязаемые, чужие. Последние две недели декабря было особенно грустно. Как обычно, в этот период работа встала и остались только текущие дела, однообразные и скучные в этой однообразности. Даже поездка за подарками не порадовала Женю. Бродя по торговому центру, она вдруг поняла, что подарки дарить ей особенно и некому. Лизе, Кириллу, Вадику, обитателям деревни… И, пожалуй, на этом всё. Также во всей своей красе перед женщиной встал вопрос: «Где отмечать»? Дома, в одиночестве? В ресторане – в одиночестве? Поехать в деревню, где она всё равно будет чужой? -Евгения Васильевна, я вам еще сегодня нужна? – Лиза появилась в дверном проеме и улыбнулась Жене. -Нет, Лиза. Ты свободна. Хотя погоди… Ты где собираешься новый год отмечать? -Мы с Вадиком в Киев уезжаем, к родным. А что? -Да нет… Ничего. Иди. Лиза ушла, оставив Женьку в одиночестве смотреть в заснеженное окно и упиваться жалостью к себе. -Схожу в ресторан, - через полчаса решила Женя, - Там по крайней мере весело. Решение было принято. Но утром 31 декабря Женька проснулась с другим решением. И через пару часов уже была в аэропорту. *** Женя никогда особенно не любила зимний Питер. Не любила холод, пронизывающий до костей, не любила слякоть и пронзительный ветер. Но сейчас, глядя на полузабытый город из окна такси, она в последнюю очередь думала о погоде. Частная гостиница в центре понравилась женщине с первого взгляда. Порадовало радушие персонала и чистота номера. Сделав по телефону заказ, Женька быстро приняла душ и устроилась в мягком кресле у окна, с тем, чтобы в тишине и покое встретить новый год. Пришло время заново переосмыслить свою жизнь. На пороге нового начала. На пороге начала нового года. Лёка. Как бы там ни было, Женя уже давным-давно поняла, что ей любовь к Лене так и осталась жить в уставшем сердце. Да, женщина на протяжении многих лет старательно прятала от себя эту любовь, да, она закрывала её новыми чувствами – как будто наслаивая сверху – но глубоко внутри это ощущение огромной, бесконечной любви, так и осталось жить. Илья. И он остался. Но не в сердце – в памяти. И даже скорее не он, а то, что пришлось пережить отчасти и по его вине тоже. Женька несколько раз видела его по телевизору – за эти годы мужчина превратился в преуспевающего доктора – но сердце на эту картинку отзывалось лишь равнодушием. И ничем более. Марина. То, что Женя испытывала к ней, было не любовью. Страсть. Огромная, всепоглощающая страсть, которая дошла до того, что согласилась даже на измены, лишь бы быть удовлетворенной. Страсть не столько физическая, сколько моральная – но всё же, всё же… Олеся. Другая любовь. Чистая. Светлая. Любовь без похоти, любовь не берущая, а дающая. Любовь, обернувшаяся проклятием. Любовь, обернувшаяся самым страшным, что бывает в жизни – смертью. Лера. Подруга. Интерес. Влечение. Бедная… Ей остались всего лишь ошметки настоящей Женьки. Встреться они несколькими годами раньше – кто знает, как бы повернулась судьба. И Лёка… Лёка… Лёка… Всё начиналось и заканчивалось всегда только ею. Появлялись люди, и уходили. И снова появлялись, но не те. Но Лёка всегда была. Всегда. Бой больших настенных часов прервал Женькины мысли. Она медленно подняла бокал с шампанским и отсалютовала им открытому окну. -С новым годом, малыш. Где бы ты ни была сейчас. С новым годом. Время шло. Минутка за минуткой отбивали часы первые мгновения нового года. И всё меньше становилось шампанского в бокале, и всё тяжелее было смотреть на пасмурное питерское небо. И тоска в груди всё сильнее и сильнее стискивала ребра. Где-то под утро Жене на глаза попалась вдруг телефонная трубка. И что-то остро-нежное вспыхнуло в мозгу. -Доброе утро. И вас с новым годом. Будьте добры, такси ко входу. Номер сто восемнадцатый. Спасибо. Удобные джинсы. Белый свитер. Высокие ботинки. Короткая куртка. Быстрыми движениями причесать волосы, пшикнуть для свежести духами, и вперед – вниз по лестнице. Никакого лифта, перепрыгнуть через последние две ступеньки и выбежать на улицу. Прыгнуть в такси. Улыбнуться водителю. Поздравить. И выдохнуть счастливо: -В клуб «Эрос», пожалуйста. И побыстрее.
Ничего не изменилось. Совсем ничего. Вот только охрана, конечно, стала другая. И людей знакомых не было видно. А в остальном сияние и блеск клубных огней как и раньше ошеломил Женю и заставил сердце биться чаще. О том, чтобы занять столик, нечего было и думать. В новогоднюю ночь клуб был набит до предела. Женщина даже к бару пробилась с большим трудом. Заказала коктейль и, забравшись на высокий стул, кинула взгляд на танцпол. Кто знает, чем тешила она себя в этот момент: возможно, надеялась на то, что вдруг от схожести обстановки время повернется вспять, и она вновь увидит на площадке танцующую Марину, и снова ёкнет сердце в груди, и разольется по телу сладкая теплота и истома. -Но только в этот раз я бы сделала всё иначе, - улыбнулась Женя, - Убежала бы из клуба и очень долго потом страдала, зная, что не сделала попытку. Но зато все бы были живы. Как просто иногда бывает в нашей жизни что-либо изменить. Одно событие влечет за собой другое, потом третье, четвертое – как снежный ком они наваливаются на то, первое, и несутся вниз, сметая всё на своем пути. Не познакомься тогда Женя с Мариной – и всё сложилось бы совсем по-другому. -Привет! – чей-то до боли знакомый голос заставил Женьку обернуться и сердце отчаянно ухнуло вниз, к пяткам. Перед женщиной стояла слегка постаревшая, отрастившая волосы и смотрящая без улыбки Яна. -Здравствуй, - Женя сжалась в ожидании плевка в лицо, пощечины, или еще чего-нибудь похуже, но вдруг она увидела, как сжатые губы трогает улыбка, и морщинки у глаз собираются в веселый хоровод. -Значит, всё же ты! А я сомневалась! Засранка! Ну просто засранка! – Яна больше не прятала улыбку. Она поцеловала Женю в щеку и затормошила ласково. – А ну идем! -Куда? – женщина никак не могла прийти в себя от удивления. Неужели её… простили? Неужели её… не ненавидят? -Как куда? К нам за столик! Макс рассказал, что видел тебя в Москве. Первое время мы тебя убить были готовы. А потом как-то наоборот обрадовались, что жива-здорова, что всё хорошо. -Вы все… здесь? -Ну конечно! Это уже традиция, Женька! Идем! Сжав от напряжения кулаки, Женя позволила Яне увлечь себя вглубь клуба. И остановилась перед столиком, изумленная. На неё смотрели несколько пар блестящих глаз. В некоторых из них сияла радость. В некоторых – жалость. Но ни в одних Женя не увидела презрения. -Какие люди! – протянул Сергей и поднялся со стула. По-медвежьи неловко выбрался из-за стола и также по-медвежьи крепко обнял Женю за плечи. А она… Она не сдержалась. Тепло, полузабытое и такое дружеское, накрыло с головой и сами собой полились слезы. -Ну ты что, капитан? Офигела совсем? – Максим обнял Жену со спины и поцеловал в затылок. – Хорош водопады разводить. Приехала – молодец. Теперь всё хорошо будет. Ну слышишь, Жень? Ну не дури! От этого ласкового «не дури» в Женькиной душе взорвалось что-то юношеское, открытое и бесконечно счастливое. -Серый… Макс… Простите… - прошептала она сквозь слезы. -Давайте её сюда! – закричал кто-то из-за стола. – Надерем ей задницу, будет знать, как пропадать без вести. -Лианка! – Женя оторвалась от теплых рук и прямо через стол нагнулась, чтобы поцеловать девушку. – Лианка… -А меня? – Лёха с готовностью подставил щёку под поцелуй. -И тебя… Ребята… -Хорош сырость разводить, сказал! – скомандовал Максим и утянул Женьку на стул. – Давайте выпьем за новый год. За начало безусловно отличного года, который будет лучше, чем все прошедшие вместе взятые! Ура! -Ура! Даже громкая музыка утонула в громогласности приветствий. Женя сидела словно оглушенная, улыбалась, рассказывала и слушала рассказы других. Она с радостью смотрела на Сергея и Яну, держащихся за руки. С нежностью улыбалась жене Максима. Хохотала в ответ на Лёхины шутки и подкалывала Лиану. Чувство возвращения домой было таким острым, что хотелось и плакать и смеяться одновременно. Только сегодня, только сейчас Женя поняла, какой она была дурой. На следующий вечер, после того как все отоспались, Максим и Сергей приехали к Жене в гостиницу. Заставили одеться, выйти на улицу и сесть в машину. Цель поездки никто не называл, но всем было понятно, куда просто необходимо съездить. Автомобиль остановился у ворот старого кладбища. Держась за руки, друзья пошли по вязким дорожкам и, покружив немного, остановились, наконец, у белого обелиска. С памятника на Женю смотрело лицо вечно молодой Олеси. Пока Сергей менял воду и устанавливал на надгробие ярко-красный букет, Женька смотрела на милое и полузабытое лицо. Плакала, но на этот раз её никто не успокаивал. -Я вернулась, - прошептала женщина, - Слышишь? Я с тобой. Всегда буду с тобой. И ты всегда будешь со мной. Потому что всё это, всё, что вокруг – неважно. Главное что я тебя помню. Главное что я тебя люблю. Главное, что я наконец всё поняла. Очень долго друзья сидели на кладбище. Говорили обо всем, что прошло мимо друг друга за последние годы. Говорили так, словно Олеся – как раньше – была с ними. Словно стоит закрыть глаза – и вот она, живая, смешливая, улыбается и журит ласково за необдуманные поступки. А когда уходили, Женя обернулась на секундочку и рассмотрела в Олесиных глазах на обелиске улыбку. И всё стало правильно. Всё стало как надо.
Когда-нибудь, страшно подумать, когда, сбудется день иной. Тогда мы с тобою вернемся туда, откуда ушли давно. Тогда мы пробьемся сквозь полчища туч и через все ветра. И вот старый дом открывает наш ключ, бывавший в иных мирах.
Когда мы вернемся, разлуку изъяв из груди, Мы вам улыбнемся, мы скажем, что все позади. И может удастся нам снова достичь рубежа неземного. Который легко достигался тогда, в молодые года. Тогда, в молодые года.
Сергей с грустной улыбкой отложил гитару и посмотрел на притихшую Женю. -Что дальше-то будешь делать, Джен? -Надо в Москву возвращаться. Там деревня. Люди, которым нужна моя помощь. -Может, останешься? – спросил Максим. -Нет. Как бы там ни было, Питер – это прошлое. Но теперь я буду приезжать обязательно. Серый, Янка когда родить должна? -В августе. Она еще развод не до конца оформила, так что когда свадьба будет – тоже неизвестно. Но заранее приглашаю. -А моему сыну в июле два года будет, - улыбнулся Максим и потрепал Женьку по плечу, - Так что приезжать тебе часто придется. -Я с радостью. Вы же знаете. На самом деле, еще неизвестно, останусь ли я в Москве. Я за последние месяцы очень многое поняла. -И куда собралась? -Не знаю… Может быть, в Таганрог. Может, еще куда. -Снова бежать? – нахмурился Сергей. -Да, Серый. Но теперь бежать не от чего-то, а к чему-то. Понимаешь? -Кажется, да. Эх, и где наши двадцать лет… Махнули бы все вместе куда-нибудь в теплые края. И ищи ветра в поле… -Ничего, Серый. Теперь другие махнут. Новые, - улыбнулась Женя и, ухватив гитару, закончила песню:
Другие ребята за нами пойдут дальше, чем мы с тобой, А нам оставаться по-прежнему тут, чтож, отгремел наш бой. Но если покажется путь невезуч, и что на покой пора, Не даст нам покоя ни память, ни ключ, бывавший в иных мирах.
Москва встретила Женю сильным снегопадом. Спеша короткими перебежками от машины к подъезду, женщина ловила губами свежие снежинки и радовалась про себя чему-то. Провожали её в Питере, как выразился Максим, всем табором. Целовали, радовались, давали наставления и наспех записывали телефоны в память мобильника. Родные, любимые. Друзья. В квартире столбом стоял запах въевшегося в стены никотина. Женька поморщилась, скидывая куртку и спеша в комнату. Включила автоответчик и задумалась, глядя в окно. -Жень, это Армен. Куда ты делась, мать твою? У меня две новые партии и я понятия не имею, что с ними делать – не то везти в Москву, не то тут бросить. Позвони мне. Срочно. -Женечка, привет! Это Лиза. С новым годом тебя, хорошая моя. Позвони когда приедешь. -Евгения, Кирилл на связи. С праздником. Ты совсем нас бросила, кукушка? Приезжай, ребята все скучают. -Мамка! Ты где пропала? Возвращайся, без тебя грустно. -Ковалева… Как ты? Где ты? Впрочем, неважно. Я понимаю, что ты дома, просто не берешь трубку. С новым годом тебя. И если захочешь поговорить – мой номер ты знаешь. Автоответчик запищал, предупреждая об исчерпанном запасе памяти. Женя улыбнулась и, прихватив из шкафа пачку сигарет, вышла из дома. В такой день, с такими эмоциями она не могла быть одна. Зимняя резина автомобиля легко двигалась по заснеженной дороге. Женька курила, подпевала магнитоле и предвкушала, как она приедет в деревню, как встретит людей, веселых, радостных и еще раз почувствует, что её жизнь была прожита не зря. Охранник на воротах улыбчиво встретил Женю. И привычно помахал ей рукой. Но женщина вдруг ощутила тревогу. Она не могла объяснить, откуда взялось это чувство, но тем не менее оно как-то резко спутало в свои сети сердце. Машина остановилась у дома Кирилла. Уже без улыбки Женька выскочила на улицу и взбежала на крыльцо. Звонок. Еще один. Только на третий дверь распахнулась и перед женщиной предстал невысокого роста, грузный мужчина с явной пролысиной на голове и тесно сжатыми губами. -А мы тебя ждали, - без улыбки сказал он и посторонился, пропуская вперед шокированную Женю, - Заходи. В доме было очень накурено. Глаза сразу защипало от едкого сигаретного дыма, и капельки слёз нечаянно-негаданно скатились к переносице. -Привет, Кирилл, - за короткий путь от порога в зал Женя уже успела взять себя в руки и ничем не выдала ни единой эмоции, которые клокотали внутри, - По какому поводу собрание? -Садись, Жень, - Кирилл опустил глаза, - Сейчас всё поймешь. -Забавно. Петр Михайлович, если не ошибаюсь, вы сейчас должны за границей разводить цветы и выгуливать собак. Что случилось? – холодно спросила Женька. -Да вот решил вернуться, - хмыкнул Мясничный и тяжело приземлился на стул напротив женщины, - Услышал, что дела у тебя хорошо идут. Решил посмотреть, как ты здесь без меня. -Справляюсь. Чего вы хотите? -Сразу к делу? Ну давай так. Очень многое изменилось за последние несколько лет, Женюр. Бизнес у меня в Канаде плохо пошел. Даже можно сказать, совсем не пошел. -Не удивительно, - перебила Женька, - Тут у вас бизнес был построен на обмане, а там, если я правильно понимаю, этот номер не прошел. -Именно, - жестко подтвердил Пётр Михайлович, - Бизнес не пошел, деньги таяли быстро… Ну, ты понимаешь… Мужчина широко развел руками, а Женя сжала губы в узкую полоску и снова перебила ледяным голосом: -Хватит. Передо мной-то не надо изображать доброго дядю. И ты, и я прекрасно знаем, почему ты отдал мне фирму. И ты, и я прекрасно знаем, что ты всё это время имел хороший процент с прибыли. И также мы оба знаем, что в любой момент ты можешь забрать её назад. -Верно, - протянул Мясничный, - Ты всегда была умненькой девочкой. Одним словом, я решил, что даже одноразовый хороший трах и неплохие проценты не стоят того, чтобы навсегда подарить тебе дело всей моей жизни. -Давай только без пафоса, ладно? – Женя старалась не смотреть в изумленные глаза Кирилла, - Ты предложил мне тогда выход. Я согласилась. Предложил переспать. Я согласилась. Ничего особенного. Хочешь назад фирму? Ты её получишь. Бумаги привез, правильно я понимаю? -Конечно, привез. Подпишешь? Хотя, впрочем, куда ты денешься… -Завтра привезешь в офис. Пригласим юристов и всё оформим. -Вот и славно, - Мясничный вновь напустил на себя образ доброго дяди и улыбнулся искренне, - Естественно, я оставляю тебя на посту директора фирмы. Хватка у тебя есть. Мозги и умение управлять – тоже. А вот всю эту благотворительность придется прикрыть. -Даже не мечтай, - процедила сквозь зубы Женька, - Всё это сделано не на твои деньги. Это было частью сделки. То, что я зарабатываю – моё. Так что привози бумаги и закончим на этом. Работать я на тебя не стану. С тебя и Лизы хватит. Неужели ты думаешь, что я не догадалась, что именно она кому-то информацию сливает? Догадалась, конечно. Вот только не понимала, кому. Теперь понимаю. -Догадалась, говоришь? А чего ж ты ей тогда с сыном помогла? -Большое дело мальчишку запугать чтоб не шлялся по улице. Я не ей помогала. Ему. Хотя тебе не понять. -Ну, как знаешь. Дело твое, - Мясничный поднялся и протянул Кириллу руку. Постоял так секунду, потер затылок и вышел, громко хлопнув дверью. В доме воцарилась тишина. Женя лихорадочно искала выход. А Кирилл по-прежнему не поднимал опущенных глаз. -Давай только не будем сопли распускать, ладно? – попросила Женька. – Нужно думать, что делать дальше. А страдать потом будем. -Неужели ты… - начал, было, Кирилл и запнулся, наткнувшись на холодный взгляд. -Это моё личное дело. Закрыли тему. Значит, так. Строительство прекращать мы не будем. Какие-то деньги у меня еще есть. На уже начатые дома и основные расходы хватит. Кормите вы себя сами. Одеваете тоже. Не пропадем. -Ты шутишь? – удивился. – Ты же только что потеряла всё! -Дурак ты. Ничего я не потеряла. Бог с ней, с этой фирмой. Пускай наслаждается. Сейчас важно сделать так, чтобы люди снова на улице не оказались. А остальное – мелочи жизни. -Женька… -Ну всё, хорош, - засмеялась, - А то мы словно ролями поменялись: я мужиком стала, а ты того… наоборот. Давай доставай свои расчеты, будем смотреть, как уложиться в оставшуюся сумму. Надо определиться, сколько еще народу сможем принять. -А потом? -А потом будем жить дальше, Кирюх. Просто жить дальше. И снова понеслись события. Как лавина, как снежный ком они захватывали часы, минуты, дни, и не давали порой времени даже вздохнуть. На следующий же день после приезда Мясничного бумаги были подписаны, Женя попрощалась со всеми сотрудниками, собрала своё личное имущество и перевезла на квартиру офисный компьютер. Лёка пыталась поговорить с женщиной, но та не стала слушать, просто улыбнулась и пожелала девушке большого-большого счастья. Почти переехала в деревню, днями просиживала с Кириллом за бумагами, пытаясь уложиться в ту сумму, которая была в наличии. Оформляла документы и ездила по инстанциям. Поддерживала расстроенных «поселенцев» и никому не давала повесить нос. К первому дню весны все формальности были завершены. Земля, на которой располагалась деревня, осталась в собственности Жени, а права на все постройки были переданы «поселенцам». Закончилось строительство очередного из домов и в Женькин день рождения группа людей перевезла, наконец, в новое жилище детей из памятного детского дома. Все суетились, потому что многих ребят пришлось переносить из автобусов прямо на руках. И Женя радовалась вместе со всеми, чувствуя, как тонкие ручонки обвивают её шею и как дышит в щеку маленькое смешное существо. Живое. Дышащее. Маленький человек, у которого впереди целая жизнь. -Ну что, за то, что у нас всё получилось! – громко провозгласила Женька и бокалы, наполненные минеральной водой, соприкоснулись со звоном. – Ура нам! -Ура! – подхватил нестройный хор из пяти голосов. Сегодня в доме Кирилла собрались те пятеро, которые все эти годы незримо стояли во главе общины. Армен. Юный парнишка, которого Женя несколько лет назад подобрала на Курском вокзале. Тогда Женька привела его к себе домой, заставила вымыться, накормила, дала чистую одежду. Много разговаривала с ним, пытаясь привить желание жить правильно, не ради водки, сигарет и дешевого грязного секса. А ради чего-то большего. -Ой, что она мне говорила тогда! Втирала про идеалы, про честность. А я её ненавидел. За что? Ну, например, за то, что у неё есть телевизор, а у меня его никогда не было. За то, что она чистая. За то, что добренькую из себя изображает. Как сейчас помню – сижу на полу, она напротив, и говорит, говорит… А я только и думаю: чем бы ей по голове дать, чтобы замолчала. -Нашел, чем? – сквозь общий хохот поинтересовался Кирилл. -А то! Неделю еще держался, отъесться хотел на халяву. А потом как-то она на работу свалила, а я потихоньку собрал барахлишко поценнее – и деру. -Много унес-то? -Да достаточно! По крупному брать не стал, так… Эта юродивая деньги прямо на полку складывала, и всё говорила: мол, бери сколько тебе надо. Ну я и взял. -Все взял? -Не. Десять рублей оставил. На бедность. И снова голос Армена потонул в взрывах хохота. А парень внезапно посерьезнел и ударил ладонью по столу. -Хватит ржать-то! Дальше слушайте. Ну несколько дней мы с пацанами хорошо гуляли. Потом – опять на Курский. Греться. Зима ж была, не просто так. Еще недели две прошло, сижу у лестницы, смотрю – мать моя женщина! Опять юродивая идет. Ну, думаю, совсем дура. А она подошла, поздоровалась. И пакет с жратвой мне сунула. И ушла. -Как ушла? – удивился Кирилл. -А так. Молча. Ну, еду мы схавали, конечно. А она на следующий день опять пришла. И снова принесла. И так почти два месяца ходила. А однажды не явилась. День не явилась, второй. Я думал, всё – надоело тетке шляться. А потом как-то поразмыслил, дай, думаю, схожу к ней, узнаю – может, заболела, а горшок и тот вынести некому. И пошел. -А дальше-то что? -Дальше ничего. Пришел – и остался. Потому как действительно болела одна. Я-то думал, что она только нам еду таскает, а у неё, как оказалось, таких полмосквы. Вот и дошлялась по морозу. Вот я и решил – хватит тетке шляться. Сам носить буду. -И носил? -Носил, - ответила вместо Армена Женя, - Не просто носил. Ему больше, чем мне, бомжи доверяли. Он с ними разговаривать начал, объяснять что-то. Иногда на сутки пропадал, иногда неделями не объявлялся. Но возвращался всегда. Артёмка. Тема. Темыч. Ненавистный враг и верный друг. Человек, который многому научил Женю. Человек, которого она одновременно любила и ненавидела. -А мы с ней познакомились на банкете. Кстати, я тоже сначала подумал: ну, юродивая! Пристала ко мне: продай, да продай землю. Я говорю – да покупай, кто ж против! А она – нет, ты мне не так продай, а в рассрочку и по льготной цене. Я, говорит, дом для бомжей буду строить. -Да ладно?! -Серьезно вам говорю! Я ей – отстань, дура. А она мне – продай да продай. Месяц за мной бегала, пороги оббивала. А я ни в какую. Ну что я, враг себе, чтоли, землю за бесценок отдавать? А она всё бегала. Достала – просто вилы как. Ну однажды я взбесился, давай, говорю, я тебя трахну и тогда договоримся. Даже больше скидку сделаю, чем просишь. -А она? -А она пиджак начала снимать, дура. Ну, тут я понял – что-то тут не так. Чтобы баба ради каких-то бомжей готова была под мужика лечь – это бред какой-то. Ну я ей: одевай, мол, назад свой пиджак, я пошутил. А она: ни фига, дал слово – давай действуй. Прикиньте? Еле отмазался. -А потом он меня просто выслушал, - продолжила улыбающаяся Женя, - И действительно землю продал за копейки. Там той земли-то было, соток двадцать от силы. Зато первый дом мы именно там построили. -Ага. Сначала один дом, потом еще один, и еще, - хохотнул Артём, - Заразила меня своим энтузиазмом эта чокнутая. А что мне? Я смотрю – бомжи-то и вправду исправляются, работают, второй дом затеяли строить, и третий… Ну, и решил помочь чем мог. -Ого чем мог! – засмеялась Женька. – Вся земля, на которой сейчас деревня стоит, Артёмова по сути. Он мне её за смешные деньги частями продавал. И стройматериалами до сих пор помогает. -Да брось, было бы что вспоминать. Ты лучше расскажи, как первый детский дом отвоевывала! Машка. Смирнова Машка – ангел, во многом напоминающий Лесю. Женя не часто с ней общалась – слишком тяжелы были ассоциации. Но то, что делала эта молодая женщина, навсегда осталось в Женином сердце. -Ой, давайте я про первый детдом расскажу! То еще шоу было! Я тогда воспитателем работала в этом самом детском доме. Место, скажу я вам, было как фильме ужасов. Детки маленькие были, персонала мало, дотаций почти никаких – манку на воде варили и питались ею же. От грязных пеленок голова кругом шла – стиральных машин не было, так весь персонал посменно эти пеленки в хлорке вымачивал да отстирывал. А детки-то хорошие, только развивались плохо – заниматься ими особенно некогда было, все силы уходили на то, чтобы хоть как-то выживать. И тут однажды приезжает к нам такая мадам на автомобиле. На заднем сиденье – мешки и коробки. Поздоровалась она, давай выгружать своё хозяйство. А там – игрушки, фрукты, телевизор зачем-то привезла. Выгрузила на крыльцо и стоит, молчит. Ждет, когда забирать и благодарить начнем. А мы стоим с Катькой напротив, руки красные, отбеливателем пожженные. И сказать ничего не можем – такая злость взяла. -Ага, - перебила Женя, - Я-то не знала ничего, стандартный набор привезла. А Машка молчала-молчала и вдруг как начнет орать! Ты, говорит, иди далеко отсюда со своей благотворительностью! Лучше бы простынок чистых привезла, детей одевать, укутывать не во что. Или одеял – мерзнут все. За кой черт им твои фрукты? Они молока в своей жизни не видели, а ты им фрукты и телевизор приволокла! -Точно! – подхватила Маша. – Ну, мадам постояла, поморгала и уехала. Фрукты и телек мы, конечно, забрали, но обидно было – жуть. А на следующий день она уже с грузовиком явилась. -Одеяла привезла? – засмеялся Кирилл. -И одеяла, и подгузники, и одежонку всякую, и еду. Каши, молоко, лекарства, витамины всякие детские. А мы с девками смотрим на всё это, как разгружаются. Смотрели-смотрели, а как молоко увидели – заревели хором. -Да! Представьте, картина: сами просили, а тут им всё привезли – а они в рев. Ну, в этом детдоме я потом неделю жила. Помогала всё там хоть чуть в божеский вид привести. Детей в порядок приводили, помещения убрали более-менее. Нам там еще солдаты из соседней части помогли с уборкой. Ну, думаю, нормально. Вроде получилось. -А потом я с ней поговорить решила, - снова влезла Маша, - Бесполезно, говорю, это всё. Потому что здание построено наспех, сто лет ему – еще наверное во время войны строили. И сплошные солдатские гарнизоны рядом. И потом, говорю, ты вот сейчас тут порядок навела, а через месяц опять всё также станет. Часть свои же разворуют, часть износится. И персонал каждые пару месяцев меняется. Одни ушли, другие пришли – новые порядки и воровство, опять же. -Точно! Говорит мне всё это, а сама чуть не плачет. А у нас к тому времени уже первое большое здание в деревне достроили. Как раз отделкой занимались. О, думаю, идея! Начала по инстанциям ходить. Долгая это была песня. -Далеко посылали, небось? – захохотал Армен. -Далеко – не то слово. Не помню точно, но вроде месяца два я точно ходила. Темыч помогал, но всё равно не складывалось. И в один прекрасный день я просто приехала и всех детей из этого детдома в деревню перевезла. -Как? – обалдел Кирилл. -А вот так. Перевезла и всё. Машку забрала и еще кое-кого из персонала. А остальных оставила. Они, конечно, жаловаться побежали, в милицию или еще куда-то. -Представляете хохму? – влез Артём. – Прибегают в ментуру сумасшедшие тетки и орут, что из детского дома сразу всех детей украли. Ну, бравые парни с погонами для порядка в детский дом съездили, конечно, а потом как-то забили на это дело. Ну, как говорится, вывезли детей – и фиг с ними. Меньше проблем. -Нет, ну потом-то мы официально всё оформили, - пояснила Женя, - Там уже проще было. И времени было побольше, и спокойнее стало. Самое сложное было находить детдома именно в таком плачевном состоянии. Не все ж такие были, слава Богу. В основном хватало ежемесячных дотаций. Но были и еще похуже… Ну вот. Потом как-то всё нормализовалось. Армен начал людей новых искать. Мы с Темычем вопросы строительно-бюрократические решали. Ты, Кирюх, хозяйством занялся с мужской точки зрения. Машка с женской. -Но проблем было… - протянул Кирилл. -Не то слово, - помрачнел Артём, - Сколько у нас тут быдла побывало самого натурального – не передать. И пили, и дрались, никого не слушали. Многие назад бомжевать уходили. А сколько раз тут случаи воровства были – вообще не сосчитать! -Да уж. А помнишь, как этот плешивый из Ростова Катьку пытался снасиловать? – вспомнила Маша. -Помню. А ты помнишь, как его наши же мужики отделали потом? -Ага. Хозяйство точно отбили. А он взял и остался в деревне. А через полгода на Катьке женился. Вот шоу было! -Не то слово! – захохотала Женя. – Я как сейчас помню, звонит мне Катюха и сообщает радостную весть. Я чуть со стула не упала. -И главное – ничего! Живут же, счастливо живут. -Да. А помните… Они помнили. Долго сидели в уютной комнате и вспоминали. Смеялись. Шутили. Радовались. Но вот только самые тяжелые воспоминания гнали из памяти. Да и к чему было вспоминать месяцы тяжелой и молчаливой борьбы. К чему было вспоминать слёзы бессилия, пролитые на столы бездушных бюрократов, несколько детских смертей, последовавших одна за другой – далеко не всех удавалось вывезти из заброшенных детских домов вовремя. Ни к чему было вспоминать и ссоры, когда они кричали друг на друга, доказывая что-то и не находя аргументов. И частые бунты, и кражи в деревне вспоминать не хотелось тоже. Не для того был создан этот вечер. Не для того несколько лет своих жизней эти люди потратили на помощь другим – таким же – людям. *** Наступило лето. Подкралось нежной поступью и поцеловало по-матерински в лоб всех своих детей. Уже больше месяца Женя не бывала в деревне. Она передала все дела Артёму, Армену, Кириллу и Маше. И всё осталось как прежде: как и раньше привозил Армен новых людей. Как и раньше, им пытались помочь такие же как они – люди. Как и раньше, постепенно строились новые дома и наполнялись радостным смехом. Но только Женька уже была в стороне от всего этого. Очень большую часть своей жизнь она потратила на то, чтобы помочь другим. Теперь пришла пора помочь самой себе. Целыми днями женщина гуляла по московским улицам и постоянно размышляла. Она как будто заново переживала собственную жизнь, заново оценивала все свои поступки, действия и чувства. В её душе, наконец, поселилась гармония. Всё было упорядоченно и спокойно. И всё было правильно. И снова – как это часто бывает – в один момент всё рухнуло. -Привет, Женька, - на пороге стояла Реузова Валерия. И выглядела, вопреки обыкновению, не слишком уверенно. -Здравствуй, - улыбнулась Женя и посторонилась, - Рада тебя видеть. Проходи. -Ты больше не сердишься на меня? – спросила Лера, когда они уже присели на диван в кухне и курили, провожая взглядом колечки дыма. -Я и не сердилась. А ты на меня? -Уже нет. Я теперь всё поняла, Женька. Потому и пришла. Чтобы сказать. -Что сказать? -Я люблю тебя… Нет, стой, молчи. Не надо! – Лера закрыла ладонью Женины распахнувшиеся губы. – Я действительно люблю тебя. И поняла это до конца только когда перестала с тобой видеться. -Правда? – Женя взяла Лерину ладошку в свою и сжала нежно. – А мне казалось, ты это поняла в тот день, когда устроила истерику на стоянке. -Тогда я только начала догадываться. Знаешь, я почему-то не знаю, что дальше говорить. Что хотела – сказала. Слово за тобой. -Ты не Лёка. Прости. Помолчали минутку. Женя нежно гладила Лерину ладошку и думала о том, что только что сказала. А Валерия пыталась понять, что говорить и что делать дальше. Женькин ответ не был для неё новостью. Она и без того всё понимала. -У нас есть шанс? – спросила, наконец, Лера. -Наверное, - улыбнулась Женька, - Но это от тебя зависит. -О чём ты? -Мне уже скоро сорок. Я больше не буду ни у кого любовницей, Лера. -Ты хочешь, чтобы я ушла от Кости? -Нет. Я хочу, чтобы ты реально смотрела на вещи. -То есть решать мне, так? -Похоже на то. Снова помолчали. Физическое и духовное напряжение окутало комнату не хуже сигаретного дыма. Совершенно неожиданно по Женькиному телу разлилась тоска. Стало очень грустно. -Я его не брошу, Жень, - прошептала Лера тихонько. -Я знаю, - также тихо ответила Женька, - Я знаю, малыш. Но мы не прощаемся, правда? Мы всё равно будем видеться. Дружить. -Нет. -То есть? – расширились глаза, участилось дыхание и неожиданно стало страшно. -Неделю назад Косте предложили работу в Квебеке. Мы уезжаем через месяц. -Ты шутишь? – возмутилась Женя. – Почему ты сразу не сказала? -Почему? – горько улыбнулась Лера. – А кто меня знает… Наверное, потому, что в глубине души надеялась услышать, что ты меня любишь. Потому и не сказала. -Лерка… -Брось, Ковалева. Всё в порядке, - непрошенные слёзы смахнуть ресницами, улыбнуться через силу – и вот уже обычная, уверенная в себе Валерия Реузова снова на коне, - Я хотела спросить… Поехали с нами? -В Квебек? -Да. Жень, я знаю, что ты потеряла работу. Тебя тут больше ничего не держит. Поехали с нами, а? Просто будем жить неподалеку. Дружить. Поедешь? -Не знаю, Лерка. Не знаю. И долго-долго они сидели на кухне, обнявшись и тихо плакали о чем-то своем, недоступном понимаю чужих людей.
Эпилог
Холодный осенний ветер проникал через щели в окно и легонько развевал волосы. Женя лежала на верхней полке плацкартного вагона и задумчиво смотрела на пробегающие мимо деревья, столбы и дороги. Снова дороги. Снова путь. Но на этот раз другой. На этот раз – наверное – верный. И было немножко грустно, и играла в глубине зрачков старая-старая песня, и молодость ощутимо и весомо потихоньку давала о себе знать. И возникал разумный и верный вопрос: а что было потом? Чем же всё это закончилось?
Закончилось? Да ничем, наверное. Уехала из Москвы. Начала жизнь заново. И снова начала жизнь заново. И снова, и снова… Побывала в Таганроге. Повидала Кристину и Толика. Подарила свою старую квартиру Женьке-младшему. Посидела на подоконнике в общежитии. И даже несколько раз прошла мимо окон квартиры твоих родителей. А вот тебя так и не увидела. Ездила в Пятигорск, в Питер, и снова в Москву. Улыбалась, радуясь успехам друзей и огорчаясь их поражениям. Находила работу, отдавалась ей целиком, и бросала, когда становилось неинтересно. И жила, влюблялась, путешествовала и дарила улыбки, и изредка плакала в подушки чужих гостиниц. Вот только так и не остановился паровоз времени, а лишь еще быстрее с каждым днем разводил пары. И в этих парах постепенно затягивались рваные раны воспоминаний, и появлялись на лице всё новые и новые морщины, и уже не так больно было видеть сны и помнить тебя – молодую и любимую. И где-то далеко остался Таганрог. Также, как оставалось очень многое и до него, и после. И давно уже я нашла смысл в своей жизни, и уже два месяца живет под сердцем моё будущее – маленький ребеночек. И перестала метаться, и знаю теперь, ради чего стоит жить дальше. И ничего не закончилось, потому что так и не прервалась связь, которая связала нас вместе целую вечность назад в маленькой, залитой зимнем светом, комнате общежития. Не порвалась – а лишь тянулась все эти годы, еще крепче привязывая нас друг к другу. И говорят, что ты стала другой. Верной. Любящей. Что перестала метаться и нашла своё счастье в семейной жизни. И, знаешь, я готова в это поверить, потому что все мы меняемся, и я меняюсь тоже. И по-прежнему часто думаю о тебе, надеясь, что эти воспоминания хотя бы немножко ослабят нить, связывающую нас друг с другом и рано или поздно я, наконец, смогу тебя отпустить. Я думаю об этом постоянно, и чувствую, что потихонечку ты уходишь. Уходишь туда, где вечно сияло солнце, где были друзья и всё казалось легко и правильно. Где были нежные руки и счастье говорить о том, что ты думаешь, а не о том, что нужно и необходимо сказать. Очень часто я вижу как ты уходила тогда – на вокзале, и говорила мне: «возвращайся», и до сих пор не могу найти в себе силы попрощаться с тобой навсегда, потому что прощалась уже не раз, потому что до сих пор звенит в душе отчаянная надежда – а вдруг… Вдруг снова - как в сказке - пересекутся дороги и снова встретимся мы, но уже совсем другие, и ты увидишь меня на вокзале, обнимешь крепко и зашепчешь на ухо: «Всё правильно, мелкая. Всё верно. Всё было не зря». И тогда всё действительно будет не зря. Потому что иначе – никак. Потому что люблю.
