Использование лексики разговорного стиля

Прежде чем говорить об использовании этого пласта слов, напомним некоторые характеристики лексики разговорного стиля, относящиеся или к ней в целом, или к отдельным ее группам.

1. Лексика разговорного стиля – это слова (и выражения), характерные для обычной, непринужденной речи и нехарактерные для книжных, письменных жанров. 2. Разговорные слова (они лишены грубости) входят, в отличие от просторечных, в число средств литературного языка. Первое положение ясно указывает на преимущественные условия использования лексики разговорного стиля: обычная непринужденная речь, речь людей, связанных неофициальными отношениями. Второе объясняет широту применения разговорных слов, бóльшую свободу их использования сравнительно с просторечными словами (особенно такими их группами, как грубые и собственно просторечные). Итак, разговорные слова уместны во всех случаях, когда повествование, высказывание не стеснены строго официальными отношениями, строго официальной обстановкой и потому предполагают непринужденный, живой способ выражения мысли. Разговорные слова широко используются в речи персонажей, отражая обычную манеру общения. Ср., например, такой диалог в "Двух капитанах"В. Каверина:

– Кирка, ты читала "Дубровского"?

– Читала.

– Врешь!

– Плюнь мне в глаза.

– Ну, тогда отвечай, почему Маша за Дубровского не вышла?

– Вышла.

– Здравствуйте!

Разговорные слова можно во множестве найти и в авторском языке писателей, поэтов, публицистов. Окрашенные нередко эмоционально (шуткой, лаской, иронией), они повышают выразительность речи. Ср.: "Только в небольших бочагах налита чистая перегретая вода. По ней шныряют водяные пауки..."; "Стоило даже одному мальчишке остановиться за спиной и уставиться на поплавок, как клев наглухо прекращался"; "Я был занят и несколько дней не брался за Ванину тетрадку. За это время в деревню заявилась зима. Пришла она с озорством, как девчонка, что долго прячется, а потом выскакивает из-за угла и кричит: "А вот и я!" (Пауст.); "В темноте однотонно лопотал и булькал родничок" (Ю.Каз.); "Неподалеку от меня стоял четырехлетний человек, совершенно голый, если не считать высокой белой панамы, лихо нахлобученной на одно ухо. Из-под панамы серьезно и чуть удивленно глядели два круглых бутылочного цвета глаза. Рожица у Комарова курносая веснушчатая и самая продувная" (Ю.Наг.).

В других случаях разговорные слова выражают отношение к какому-либо факту, событию, лицу (его характеру, поведению, внешности и т.д.), к какой-либо ситуации и т.д. Так, в пьесе Булгакова "Дни Турбиных" Мышлаевский, отвечая Алексею Турбину, почему он оказался под Трактиром, говорит: "А мужички там эти под Трактиром. Вот эти самые милые мужички сочинения графа Льва Толстого!" Мужички здесь – выражение саркастического отношения Мышлаевского к тем идиллическим мужикам, о которых писал Толстой и которые встали на сторону Петлюры. В той же пьесе Алексей Турбин, после того как его зять Тальберг уезжает из дома в Берлин, спасаясь от опасности остаться в Киеве, на который наступает Петлюра, с презрением повторяет слова Тальберга "серьезно и весьма" и заключает: "Крыса!" В этом слове и подтверждение Николкиного замечания о том, что Тальберг внешне похож на крысу, и характеристика поведения человека, позорно сбежавшего от жены в опасный момент.

Однако не всегда и разговорная лексика оказывается уместной. Не всегда контекст "разрешает" применять разговорные слова, которые хоть чуть-чуть, но все-таки снижены, чуть-чуть фамильярны или содержат (пусть и не в грубой форме выраженную) оценку.

Так, не соответствует теме – драматическому рассказу о трагической гибели судна "Адмирал Нахимов"– несколько фамильярное, небрежное многоэтажка: "Освещенный на всех палубах "Адмирал Нахимов" походил на многоэтажку, высотой в три десятка метров" (Комс. пр. 1986. 7 сент.). Неуместен этот типично русский тип образования слова, характерный для живой русской речи, по отношению к нерусской реалии: "Вся страна узнала о захвате студентами здания Колумбийского университета. Они требовали: прекратить сотрудничество с учеными университета, работающими на Пентагон, оказывать больше помощи цветному населению ("Калумбийка" стоит на границе с Гарлемом)..." (Комс. пр. 1977. 17 сент.).

Разговорные слова могут оказаться неподходящими из-за того, что содержат оценку, которая не отвечает объекту речи. Так, в следующих примерах неудачным является использование слов с уменьшительно-ласкательными суффиксами. Одно из них – паренек – называет убийцу, другое – огонек – возможное возобновление таежного пожара, уже уничтожившего огромное количество леса и угрожавшего городу (Чите) (газетный материал назывался "Пламя в тайге"): "– Скажи, допытываюсь я у... 16-летнего паренька, застрелившего в драке своего ровесника, – были у тебя среди "соловьев" личные враги?" (Комс. пр. 1987. 18 февр.); "Пожар, очевидцами которого мы были на Никишихе, к вечеру был остановлен. После ужина выставили ночной патруль; мало ли – вдруг вновь где огонек займется" (Комс. пр. 1987. 13 мая).

Просторечные слова используются по-разному в зависимости от характера просторечного слова как содержащего экспрессию (грубоватую, грубую) или лишенного её.

Не выражающие экспрессии собственно просторечные слова встречаются чаще всего в речи персонажей, характеризуя героя недостаточно культурного, не вполне владеющего литературными нормами. Следует отметить, что эта недостаточная языковая грамотность необязательно выступает как снижающая героя. Так, например, в рассказе "При свете дня" Э. Казакевич знакомит читателя с хорошим человеком Андреем Слепцовым, который из верности слову, данному им своему умирающему командиру, в память фронтовой дружбы добирается из далекой Сибири до Москвы, чтобы рассказать жене командира о его последних словах, последних минутах его жизни. В речи Андрея Слепцова немало собственно просторечных слов и выражений: сроду, харчи, дите, мамка, поболе, повстречались, больно (в значении "очень": "больно велика"), по силе возможности и др. Однако эти "неграмотные" слова и обороты отнюдь не вызывают у читателя иронического или снисходительного (тем более насмешливого) отношению к герою. Они лишь характеризуют его язык.

Некоторые авторы, наделявшие своих героев собственно просторечной лексикой, используют такую особенность просторечных слов, как близость их к диалектизмам. В этом случае присутствие в языке персонажа элементов собственно просторечных становится приметой, показателем крестьянской, деревенской речи. Например, А.П. Чехов в рассказах, связанных с деревней, с крестьянами, почти не употребляет диалектизмов для обрисовки языка крестьян: эту функцию выполняют у него в большинстве случаев собственно просторечные слова. Так, в рассказе "Злоумышленник" в речи темного крестьянина Дениса (отвинчивавшего от рельсов гайки на грузила) читатель найдет немного диалектизмов: чаво, знамо, тогды, идтить. Зато собственно просторечных слов он обнаружит немало: отродясь, нешто, завсегда, ейный, кажись, ежели и др. Та же роль отличает подобные слова и в рассказах К.Г. Паустовского. Как деревенские воспринимаются в речи деда по прозвищу Десять Процентов из рассказа "Золотой линь" слова цельный (в значении 'целый'), милок, завсегда, супротив.

Названная особенность собственно просторечной лексики может быть использована для создания юмористического, иронического и т.д. эффекта. Например: "Любите и Машу, и косы ейные. Это ваше дело семейное" (Маяк.).

Еще комичнее выглядят простонародные слова в текстах, где с их помощью характеризуется западный политический деятель или представитель аристократии Запада, вообще нерусский персонаж: "Мой французский коллега посмел сфотографировать виллу, где поселился экс-диктатор, и поинтересовался в своей статье назначением радиостанции на вилле. Как признался адвокат журналиста месье Азан, бедняге грозило пятилетнее тюремное заключение – Дювалье сильно осерчал" (Комс. пр. 1987. 3 февр.).

В том же случае, когда мотивировки для того, чтобы использовать собственно просторечное слово, нет, введение его в текст – стилистическая ошибка, свидетельство или недостаточной грамотности, или плохого языкового вкуса.

Подобные ошибки отличают, например, язык переводов многих романов А. Дюма, изданных в 60 – 70-е годы нашего века. Речь французских дворян, графов, герцогов, да и самого короля Генриха Третьего здесь уснащают простонародные русские слова: "Ха-ха-ха! – расхохотался Коконнас [граф]. – Видать, вы так же пообедали у короля Наваррского, как я поужинал у герцога Гиза" (пер. Е.Ф. Корша романа "Королева Марго". М., 1975. С. 59); "Ого! воскликнул Шико, выпрямляясь. – Кажись, мы вырождаемся в тиранию" (пер. Н. Бутыриной и В. Столбова романа "Графиня де Монсоро". М., 1979. С. 86.); "В былые времена он перенес тяготы войны и выдюжил [слова брата короля, герцога Анжуйского]" (там же); "У вас есть время выставить этой ночью лань, и у вас будет время подготовить команды к завтрему"[слова короля]" (там же) и т.д.

Немало подобных нелитературных слов (немотивированно использованных) и в авторской речи журналистов: "Именно поэтому многочисленные делегации, приезжающие в "Лесное" за опытом, перво-наперво стараются попасть именно сюда" (Лен. пр. 1986. 11 янв.); "Перво-наперво исследователи определяют, как долго находится синтетический препарат в растении" (Пр. 1988. 27 нояб.); "Сама землянка Павлушкиной тоже глянулась" (Комс. пр. 1988. 23 февр.); "Уже с весны будущего года начнут обрабатывать поля, садить сады..." (Комс. пр. 1989.19окт.); "Раскрестьяненная деревня стала почти даром кормить страну, и индустриальный город получил почти дармовую рабочую силу" (Комс. пр. 1989. 8 сент.) и т.д.

Грубовато- и грубо-экспрессивная лексика. Как и собственно просторечные (и разговорные) слова, экспрессивно-просторечная лексика используется для создания речевого портрета героя, подчеркивая в одних случаях грубоватость или грубость, даже вульгарность речи, в других – ее выразительность, яркость (точнее, конечно, грубоватую выразительность). Например: "– Ударили меня, я едва на ногах устоял, треснул кого-то по башке, потом другого..." (М.Г.); "Один спросил: – Не сдрейфишь, не сбрешешь! – Не струсит, не солжет, – другой сказал. А лунный свет, валивший через бреши, Светить свече усердно помогал..." (Слуцк.); – "Чудик! Все равно Тулина тебе не переплюнуть. Ты из породы лопухов" (Гран.).

Используется такая лексика (главным образом грубовато-экспрессивная) и в авторском языке, лаконично создавая яркий выразительный образ: "Стой! – закричал он. – Стой! Держи!" Фигуры оглянулись и, заметив погоню, стали улепетывать" (Ч.); Эту открытку я, держа лбом крышку парты, постоянно молниеносно глазела, прямо жгла и жрала ее глазами" (Цвет.); "Прохор со всех сил хватил кулаком в переплет – дзинькнули, посыпались стекла" (Шишк.); "Горланили петухи в приодерских деревнях" (Э.Казак.); "Края ее [тучи] уже вскипали белой пеной, черное дымное брюхо отсвечивало желтым" (Булг.); "Все пожрала тьма, напугавшая все живое в Ершалаиме и его окрестностях" (М.Булг.).

Большую роль играют экспрессивно-просторечные слова и как средство выражения оценки, чаще отрицательной, иронической, насмешливой, осуждающей. В уже упоминавшейся неоднократно пьесе "Дни Турбиных" Мышлаевский говорит: "Симпатичный ты парень, Ларион, но речи произносишь, как глубокоуважаемый сапог". А вот реплика другого персонажа этой пьесы по поводу опьянения Мышлаевского: "Боже, как нализался!" Оценка может звучать и в авторской речи: "Стояли мы у стенки, Где холодом тянуло, Выкатывая зенки. Смотрели прямо в дуло" (А.Тарк.); "Угроза над Нарочью нависла еще в 1962 году, когда ведомства и профсоюзы начали лепить на берегу свои санатории, дома и базы отдыха" (Пр. 1987. 22 дек.); "Жизненные пути свои они тоже завершили по-разному. Лысенко, пусть уже не у дел, умер при всех нахапанных регалиях, званиях в естественной старости" (Комс. пр. 1988. 18 июля); "Сколько таких передвижных звериных тюрем, называющих себя филиалами и отделениями, мотается по нашим городам и селам и потчует ребятишек суррогатом живой природы" (Комс. пр. 1989. 27 окт.). Встречаются иногда такие слова и в заголовках: "Мурло мещанина" (название фельетона и сборника фельетонов Л. Лиходеева), "Мразь", "Сволочи" (стихотворения В. Маяковского), "Обормот" (название рассказа Ю. Нагибина).

Разговорная и просторечная лексика может быть и средством создания комического эффекта, если используется по отношению к неподходящему объекту, ситуации и в окружении слов иной стилевой принадлежности – книжных, официально-деловых, высоких. Иллюстрацией этого может служить, например, фраза одной, мягко говоря, недалекой пассажирки автобуса, которая свое впечатление о драме героев чеховской повести "Дама с собачкой" выразила следующим образом: "У нее – муж, у него – жена, а что вытворяют" (пример заимствован из фельетона Л. Лиходеева "Фиговые листья"). Ср. и приведенный выше отрывок текста, где в одной фразе с высоким лучезарный употреблены экспрессивно-просторечные содрав и живодерка.

Говоря об использовании грубовато- и грубо-просторечных слов, следует напомнить, что они не только выразительны, но и в той или иной степени грубы. Поэтому употреблять их нужно с большой осторожностью, очень умеренно (все-таки это нелитературная лексика!).

Поиск по сайту: