В жизни слабым сейчас не место, только сильным везет в судьбе

Все, что я пишу, это не фантазия, не вымысел. Это жизнь, в которой я варилась, закалялась. В жизни слабым сейчас не место, только сильным везет в судьбе. Из крутого ты теста сделана, так удачи во всем тебе.

Начинаю привыкать к городской жизни. Ну, а как мой муженек? Да как узнал, что я работаю, он туг как тут. «Дина, ты отдавай мне эти 100 рублей. Зачем они тебе, тебя же кормят. А мне не хватает моего заработка. Приезжаю к тете Нине, она меня ругает, но накормит, и ещё я тебя обрадую: мне обещают комнату. Я сказал, что жена у меня в положении». - «Саша, ты что, опупел? В каком таком положении?» Он: «Ну, по-деревенски - с брюхом». - «Пошел ты к черту! Что, меня ветром надуло? Ты просто паразит!» - «Дина, если не врать, то жилья не получишь». - «Ну, ври дальше».

Валентина, хозяйка моя, крепко попивала, гуляла. Военный приезжал каждый четверг, меня отправляли с детьми на 2, иногда на 3 часа. Я ходила с ребятами, на улице замерзнем, идем к тете Нине, часов нет у меня, не знаю сколько времени, вдруг раньше придем. За это Валя дала мне платье, чулки и трико, я радехонька. Муж её старше на 17 лет, очень её любит. Как вышла замуж, так не работает, ещё и прислуга ей нужна. Привезли машину дров, Валя говорит мужу: с работы пошли рабочего, пусть расколет дрова. Я услышала, говорю: что вы, я расколю дрова, я же в лесу выросла, дрова умею колоть. Я даже обрадовалась такой работе. Расколола, конечно, не за один день, у меня и другая работа каждый день: пеленки стирать, щи научилась варить, мясо тушить в духовке, пирожки печь, очень благодарна Вале. Я уже многое умею. Конечно, в первые дни, как я пришла к ним, много ела. Валя видит, у меня аппетит лошадиный, говорит: «Дина, ешь, что хочешь, в магазине бери, что любишь - то и бери». А я как иду дрова колоть или укладывать в подвал, прихвачу рису в карман. Он мне казался, как конфеты, вот и хрумкаю. Бывает, закажут, чего не понравится, ну, ничего, я съем сама.

Луна плыла среди небес, без блеска, без лучей, и рядом был угрюмый лес. Мороз был нестерпим, упали силы, невмочь бороться больше с ним. Зачем пришла я в этот город, где мрак и холод круглый год? Да, мне кажется, неприступный край, отсюда прочь бежит и зверь лесной. Когда стосуточная ночь повиснет над этой стороной. А я все жду ясного назавтра дня. В минуты унынья вспоминаю свою деревеньку. Я мыслью вперед улетаю. Ещё суждено мне много страдать, но я не погибну, я знаю. У меня руки есть и сила. Нет образованья, специальности, да и ума не много. Не знаю русского языка, как мне научится всему и сразу? Пусть мне в меру - радость, в меру грусть, но только счастье будет пусть. И как мне выжить, с ума не сойти в этом мире. Очень захожу вперед, простите меня, читатель. Но сомневаюсь, что мои дети будут читать. Я очень люблю радоваться жизни, и знаю, бывают люди везунчики, все само идет в руки, и счастье сваливается на голову. А мне надо самой до всего достукать. Проходила через какие-то сопротивления, препятствия и преодоления. Но жизни много было испытано у меня. Я считаю, что они мне приумножили жизненный опыт. Я узнала с самых юных лет, что есть по жизни полоса черная и полоса белая. Казалось бы, зачем эта полоса черная, да затем, что если её не будет, я не узнаю никогда, не оценю радость белой полосы. Черная полоса - это накопленье, это мудрость, которая мне помогает выйти к следующей белой. Меня жизнь научила перешагивать через все скверные ситуации, вот так я живу. Где-то споткнешься, а где-то вырулишь, где-то сделаешь прокол, а где облом, а где не досупонишь, а где переборщишь. Хоть и много мной пройдено дорог и так много сделано ошибок.

После болезни я ещё не могу войти в нужную колею. Надо бы сходить к врачу, выписали бы лекарства. Но не могу сказать хозяйке, что я болела. Вернись ко мне, мое здоровье. Когда захочешь, но вернись. Присядь-ка у изголовья и тихо, нежно улыбнись. Вернись ко мне, мое здоровье, на месяц, на день все равно. Присядь ко мне у изголовья, мы так не виделись давно. Коль сердце мое устало, надо заставить его стучать.

Но теперь у меня дума за думой, и две впереди. Что же дальше будет со мною, не буду же я домработницей постоянно. И порою слезы горькие лила. Но, отболев душою, улыбалась, и снова солнцу радуясь, жила. И опять хорошая погода, за окном, и в доме, и в душе. Хозяйка моя Валя собирается ехать в отпуск на родину, в Сибирь, и меня просит с ней ехать. Одной с детьми трудно ехать с пересадками. Мне как-то страшно стало, не знаю, что делать. Если уеду, что мне мамка скажет, я её боюсь. Надо поговорить с теткой, что она посоветует. Вот ещё незадача, я не хозяйка своей судьбы. Пошла к тетке: «Ой, Дина, ты долго не приходила ко мне, сколько новостей скажу тебе. Шурику дали комнату на Большой Сопче в поселке. Комната большая, 20 м, и ещё Шурку забирают в армию». - «Господи, что я скажу хозяйке, она так надеялась на меня». - «А вот то и скажешь: до свидания». Ну, все уладили с хозяйкой, муж повезет, дали ему 10 дней в счет отпуска. Впоследствии я с этой семьёй приятелями были. Валя делилась со мной своими радостью и горем. Друг её военный изменил ей, женился, она очень плакала. Ну, а мы комнату закрыли, собираем Шурика в солдаты. Он ночует также в общежитии, а я у тети и дяди. Наконец, отправили Шурку, слава Богу, я свободно дышу. Служил здесь в Мурманской области, поселок Кильдинстрой.

И опять вспомнила свою деревеньку, снится по ночам. В нашем краю жили по церковному календарю. После Ильина дня 2 августа старые люди не советовали есть землянику, иначе будешь дремать целый год. С этого дня занимались устройством новых постелей. Крестьяне вытряхивали из тюфяков старую солому - набивали свежей, только что измолоченной ржи. Считалось, что на ильинской соломе самый здоровый сон. А вот день Святого мученика Трофима, 5 августа, в народе называли бессоником. В это время шла пора усиленных работ страда. Хорошему хозяину день мал. В страду одна забота - не стояла бы работа. Если идет работа, спать неохота. Жать - не дремать, одной рукой жни, другой - сей, пораньше, да поскорей. Сей рожь, да выкашивай луг. Шапка упадет - поднять недосуг. И себе приговаривали: долго спать - с долгами вставать. 18 сентября повсеместно крестьяне выгоняли из деревень Кумоху, по народным представленьям - подругу Лешего. Поскольку считалось, что все болезни, и особенно бессонница, - от неё. Хотя уже 21-й век, но в народе все ещё ходит Кумоха: людей знобит, тело мучит, кости крушит, жилы тянет, знобит. От Кумохи защищались. В великоденный четверг выходили из дома ночью всей семьей и 3 раза обходили дом. Потом обсыпали себя ячневой крупой и кланялись на все четыре стороны, говоря: прости, сторона, мать-сыра земля. Вот тебе Кумоха. Снова кланялись на все четыре стороны и шли в дом, уверенные, что их земля защитит. В доме вставала вся семья на колени перед иконами и читала молитвы. Надеялись, Кумохе не бывать в этой избе. Я все это прошла, хорошо помню эту Кумоху.

Теперь что делать, с чего начать. Побежала в поселок, осваивать свою комнату, со своим чемоданчиком. Подхожу, на дверях моей комнаты повешен замок, радом с моим замком и опечатана сургучом с запиской явиться в ЖКО. О, Боже, это ещё что такое. Прихожу, мне говорят: мы вас поселим в общежитие. Это комната для одной большая. Мы поселим в неё большую семью. Куда бежать, защиты искать. Я им говорю, у меня скоро будет ребенок, я не пойду в общежитие. Мне говорят, тогда поселим в барак, где живут матери одиночки с детьми. Я уже слышала, этот барак называют сторублевым. Там всем матерям государство платит по 100 рублей на ребенка..Там девушки легкого поведения живут. Я разыскала Комаровых, они жили на квартире, Михаил и Надя. Объяснила ситуацию, но помочь не могут, но меня пустили пожить у них. Я побежала в город, потому что денег нет на автобус, тут недалеко от поселка 5 км. Это по-моему, по-деревенски, ерунда - пробежать 5 км. Рассказала Геннадию Аркадьевичу свое горе. «Дина не плачь, пойдем к прокурору, все будет хорошо». На улице уже тепло. А я все хлюбаю в кирзовых сапогах. Ноги устают, лучше бы в лаптях ходить, то ли дело - легко. Но к прокурору не так-то просто попасть. То не приемный день, то он в командировке. А время идет, я не могу устроиться на работу без прописки. Наконец попали, дядя Гена объяснил ситуацию. Прокурор выслушал, говорит: ордер на комнату есть, иди в ЖКО и скажи домоуправу, если вам нужен замок, то снимите с моей двери или я его собью обухом и расписался на ордере. Я от счастья заулыбалась, пришла в ЖКО, подала записку, они все рты открыли: как это так, прокурор визу поставил? Сразу же взяли мой паспорт на прописку и, молча, пошли со мной, сняли замок. Комната большая, хоть в футбол гоняй, я поставила свой чемоданчик в угол, вот все мое богатство. Села на него, отплакалась от души. С чего начать? Комаровы обещают пожить на их иждивение.

Ну, вот и начинается моя жизнь с нуля. Но главное для жизни - это крыша над головой. И опять иду к Мотовиловым: помогите, чем можете. Прежде хоть ложку, кастрюлю, ведро или хоть тряпку пол помыть. Тетя Нина дала 2 ложки, их приятельница дала ведерко железное и две тарелки, два стакана, это уже что-то. Комаровы на новоселье принесли кастрюлю алюминиевую и от магазина ящик притащили, он у меня вместо стола. Надя говорит: знаешь, я шла от Кумужья до Тростников, там свалка, мусор. Там можно найти все. Мы с ней принесли кровать, железная, ржавая, но крепкая. Три таза, хотя дырявые, не беда, заткну, пол мыть сойдет. Ещё сходили на лесопилку, набили матрас стружкой. Ну, пока что я рада всему понемногу. Теперь устраиваюсь на работу грузчиком на рудник, прохожу медкомиссию. Очень боюсь, как я буду разговаривать, будут надо мной смеяться. Мне надо сначала слушать и учиться говорить. Написала Вене письмо, просила приехать, если возможно, но не надеялась на его приезд. Скажет: вот ещё, как эта дура попала в Мончегорск? Устроилась, работаю, работа такая: возим для рудника взрывчатку, запал очный шнур и бревна для крепленья в шахте. Конечно, работа нелегкая. Но я рада и такой работе, взрывчатка в деревянных ящиках по 110 кг. Это надо взять ящик со склада на спину, нести на машину. Один человек укладывает, трое носим. Идешь, бывало, спина трещит от тяжести, так же и с машины несешь в склад на руднике уложить на стеллажи. Шнур полегче, 70 кг. Бревна грузить легче. Отработала уже полтора месяца. За месяц получила получку 175 рублей. Так рада, не знаю, чего купить, обуви нет, зимней одежды нет. Пошла покупать зимние ботинки, тогда ещё не было сапог в магазинах. Прошу продавца: продайте мне ботинки теплые. Какой размер? Я не знаю, у меня нет размера, а ты в чем ходишь? Да вот в сапогах кирзовых. Купила ботинки, первый раз в жизни, в 22 года, надела обувь по размеру, по сезону, узнала, что мой размер 37-й, носить жалко. Мне на работе выдали спецовку: куртку, брюки, ботинки кирзовые, рукавицы. Оделась как хорошо. В таком наряде хоть на Троицу иди, до чего баско. Купила ситцу, два метра, сшила юбку. Сначала купила набор иголок, ниток, ножницы, ножик, зеркальце, а как же без него. И ещё купила демисезонное пальто за 48 руб. Оделась, обулась, пошла к Мотовиловым -показаться, похвастаться. Тетя Нина говорит: ты теперь похожа на городскую барышню. Но вот с говорком худо, не могу привыкнуть говорить по-городскому. Говорю: «Тетя Нина, седни такая перевала идет синяя, снегу опять нападет». - «Дина, это не перевала, а туча. И не говори «опеть», а «опять», поняла?» - «Да, спасибо, тебе тетя Нина за все». Сегодня у меня самый счастливый день. Приехал Веня. Как мы обрадовались друг другу! Ухватились оба, плакали и смеялись, говорили до рассвета. Первый раз без мамки, не помешает поговорить на равных, не скажет: ты, Венюшка, не говори с этой дурой. Сегодня воскресенье, у меня выходной и у Вени. Он живет и работает в поселке Дровяное. Учится в вечерней школе, хочет поступать в военно морское училище в Ленинграде. Посмотрел, как я живу, что все хорошо, комната обитаемая, мебель есть. Смеется, что ящики вместо стола и стулья. Постепенно все будет. Только вот печка топится с коридора, это почти улица, дров надо много, да и варить обед неудобно. Соседи живут давно., они печки переделали, в комнатах топят. После Веня часто ко мне приезжал, ему тоже скучно, уехал в 14 лет из дома. Каждое лето ездит домой. Этим летом ездил. Говорит мамка, что худо без Динки. Надо дрова заготовить, воду носить и в огороде сажать, убирать всё одной. И на работу в Лукино ходим, жнем, косим. «Венька, а почему она

Жизнь идет спокойно, уже год прошел, как я работаю в шахте, меня очень попросили, шахтеров не хватает. Многих шахтеров выводят из шахты по болезням, то силикоз, то туберкулез, а заменить некому. Вновь не принимают, идет сокращение по комбинату. Вот меня и сагитировали, что я буду зарплату получать вдвое больше, чем на поверхности, отпуск 45 рабочих дней. Я очень боялась под землю спускаться, но увидела, что много девчат работают. Спускается клеть большая, по 8-10 человек встают. Я первый раз спускалась, у меня уши заложило, уж очень быстро клеть идет. А какая спецодежда! Пока все напялишь на себя, устаешь. Это брюки х/б и куртка резиновая, широкий ремень, подкасник теплый, каска, на каску одеть аккумулятор, на ремень повесить фляжку с водой. На смену придем, получим по жетону из сушилки спец. в аккумуляторной, аккумулятор, в кипятилке флягу и все, стоишь в очереди. Приходим на рудник за час до работы. Забыла, выдаются ещё на ноги чуни клееные из толстой резины, клеят тут же, в магазинах не было обуви для шахтеров.

В шахте линия узкоколейка, где мотовоз подвозит породу - дробленый камень в маленьких вагончиках назывался, калоша емкость 500 кг, а есть вагончики по 1200 человек. Называлась ВЖ. Эти вагоны возят только руду на рудоразборку. В шахте сверху льет со стен, и под ногами вода. От взрывов пыль, она намокает и льется везде. Заворот руки так пропитается этой водой каменной, невозможно смыть, она в кожу лезет. Соревнуемся с другой шахтой. Норма - выдать на гора 180 вагонов, а так как мы все комсомольцы, даем по 250 вагонов. Нас хвалят, дают премию по 50 рублей. Мы из последних сил стараемся идти впереди всех.

Работа наша в 3 смены. Выходной у меня в четверг. Вот в этот самый день комсомольское собрание. Со всего рудника - это 4 шахты - полный зал на первой шахте, это все управление рудника, заканчивали, сколько процентов выработала каждая шахта. Нашу шахту 4-ю расхвалили, что самый высокий процент. Я сижу, слушаю и не слушаю, какое мне дело до всего этого, что говорят. И вдруг слышу: за достигнутые успехи награждается от Комитета комсомола Баженова Дина Васильевна бесплатной путевкой в г.Гагры Грузинской ССР. Я так напугалась, чуть в обморок не упала. Не могу встать, мне принесли на место, где я сидела. Я расплакалась - не надо мне путевки, я боюсь одна ехать, нигде не бывала. Господи, ну почему именно мне эта путевка дана? Лучше бы я в шахте поработала по две смены. С кем посоветоваться? Веня опять уехал в деревню. Написал мне, что Лида приехали всей семьей. Мне бы тоже хотелось бы поехать в деревню, но не могу. У меня ещё не прошла обида на мамку, опять будет оскорблять, унижать, перед Лидой на цыпочках ходить. У меня теперь задача похлеще - как я поеду в Грузию, да ещё в Москве пересадка, ужас. И опять к Мотовиловым иду. «Тетя Нина, защити, помоги сдать путевку, а то пропадет, а с меня высчитают за неё». Тетя Нина мне говорит: «Что ты, дуреха, надо радоваться. Если бы мне дали путевку, я бы в Америку поехала, а ты должна гордиться, заработала своим трудом, потом давай, не плачь, язык до Киева доведет, поняла? В Москве этой же билет закомпостируют и поехала дальше, ложись на полку и плюй в потолок». - «Тетя Нина, а зачем плевать-то?» - «О, Боже, да это так, к слову говорится, чтобы ты не боялась, ты сильная, все будет хорошо, Дина, поедешь обратно, заедешь к нам, мы опять едем в Москву, отдыхать».

Тетя Нина дала маленький чемоданчик, проконсультировала меня: на остановках не выходить, обеды носят - не бери, очень дорого, в туалет пойдешь - закрывайся, деньги зашей в трусы и немного в кошелек положи, чай носят, бери и береги чемоданчик, а то упрут. Туфли бери к себе на вторую полку, поставь к стенке, иначе босиком пойдешь. О, Боже, страсти-то какие! «Дина, смотри, приедешь на место, ни с кем не разговаривай. Это не Россия, грузины нахалы, схватят, наиздеваются и убьют». Ой, не поеду, к черту и с путевкой. «Дина, ты поедешь с комбината не одна, ведь одну путевку не дают, так что не бойся».

Ну, все уже, еду в поезде в плацкартном вагоне, вторая полка. Удивительно, что люди сели такие же, как и я, разговаривают: кто куда едет, все тихо и никакого галдежа. Когда я ехала из Вологды, сравненья нет. Лежу на полке, гляжу в окно, как все красиво, на душе радостно. Едем уже вторые сутки, скоро Москва. В вагоне появилась женщина, на ней висит вроде ящичка и кричит во весь вагон: кому мороженое - горячее, свежее, налетай. Очень интересно, что же это такое мороженое горячее? Смотрю, люди кошельки вынимают, покупают и лижут, и видно, что парок от стаканчика идет. А почему и мне не купить за 12 копеек горяченького поесть. Взяла, откусила. О-о, это лёд, я со своим стаканчиком догнала продавщицу: женщина, ты что меня обманула? Почему стаканчик мерзлый, а не горячий? Если я деревенская, так можно смеяться надо мной? Смотрю, женщина и так смеется, говорит, ты что, первый раз видишь морожено? Да первый. Но почему вы сказали горячее? Так это так, шутка-фантазия. Я извинилась, мороженое отдала ей. Сижу, мне так стыдно, вот дура! Лучше бы выбросить молча, так нет. Объявили: подъезжаем к столице нашей Родины - Москве.

Забегая вперед, а вдруг не успею. Сердце мое так поспешно стучит, меня подгоняет и смерть где-то рядом, как немая, таится, молчит. Время неуловимо. Годы смывают воспоминания о событиях даже значительных и важных.

Долгожданные встречи с родственниками, память о них бережно храню, как драгоценные осколки жизни. И бессонные ночи - они вдруг снова и снова возникают из глубины прожитых лет. Теперь у меня никого нет, с кем бы я поделилась горем и радостью. Сестра умерла в 50 лет, хотя она меня не очень и жаловала. Она считала меня ниже на голову, высокомерная, смотрела на меня свысока. Веня, брат, был для меня братом, другом, Богом. Но почему он ушёл так рано, вперед меня? Без него у меня жизнь померкла, жить не хочется. Мы не могли друг без друга прожить. Ну, бывало, конечно, он гордился своей учености, но я тоже, бывало, скажу: «Венька, спустись на землю, посмотри, ты ученый, привык командовать, а вот гражданской жизни ты не знаешь. Я не грамотная, не изучала книг Маркса и Ленина. Я по жизни шла физическим трудом, все горбом своим тянула. Ты жил на всем готовом и не знаешь - сколько ты за год съедаешь хлеба, овощей, фруктов. Спроси меня, я скажу до грамма. Знаю, как поле спахать, засеять. Как вырастить коня, корову, ты в это никогда не вникал. Так-то вот, не гордись собой, я не хуже тебя». Конечно, сердился на меня, а подумает и скажет: «А ведь, Динка, ты права, я напишу о тебе книгу». И не успел, мне приходится писать за тебя.

В последнее время я говорю: «Венька, я наверно, уеду в Мончегорск». Он говорит: «Ты спятила, Динка, тебя на даче напекло солнцем? Это отойдет. Вот ты думаешь, как я буду один, Веры нет и ты уедешь». «Венька, у тебя Аня и Катя, замечательные девчонки, ты только чуть-чуть уделяй им вниманья, ты их и не видишь: работа, дача, Вера, дети тебя не видят, я исправлюсь, принимаю во внимание. Венька, ты меня извини, что лезу не в свои ворота. Я хочу, чтоб всем было хорошо». Вот так мы жили, спорили, мирились.

Хорошо иметь домик в деревне. Так говорят это, кто не жил в деревне в северных районах, а бывал на юге и видел как все красиво: дома частные, кирпичные, сады, цветы, все для отдыха. Это тебе отдых, а хозяевам работа от зари до зари, иначе дорога на рынок, с крохотной пенсией. Извини, я хотела не о том писать. А о своем доме, что нужно, что есть, что было. Хорошо иметь домик в деревне, да иметь к нему полон двор скота. Корову обязательно, а как же без густой сметаны и топленого молока, и коровушке нужно заготовить сена 30 центнеров. Это на 7 месяцев кормления. Это в моей Вологодчине, а на югах - меньше затрат с коровами. Выкормить до года поросенка (а как же без мяса в деревне!) и ещё нужно иметь пару овец - это валенки, это мясо. Ну, и куры нужны, этак штук 5-10, вот это хозяин в доме.

В избе есть матица, это на которой лежит потолок, в эту матицу ввинчивается крепкое большое кольцо, вырубают березку, небольшую, стройную, гибкую, обтешут и вдевают в это кольцо, и вот получилось качильно, привязывают зыбку, и качай младенца первенца и внуков-правнуков, и пра-пра, пока стоит дом до 150 лет.

Так вот в доме. Печь русская маленькая - это зимой топить для тепла. Большую печь топим - готовить обеды, выпекать хлеб. У печи утварь, это греблуха выгребать уголья из печи, помело, выметать из печи золу, чтоб печь пироги. Лопата широкая, длинная, сажать в печь хлеб и пироги, ухват 3-4 штуки, ставить в печь чугуны, горшки, плошки, кринки. Сковородник 1-2 штуки, потому что сковорода большая и маленькая. У печи есть припечек, он сбоку, на него ставят тесто для броженья с вечера до утра. А с торца печи, у самой стены, висит жердочка, на ней сушим онучи, лапти, рукавицы и прочее. У печи шесток, кожух, дымоход. В кожухе сделано отверстие для самоварной трубы. На печь лезть - сделан приступок (лесенка), а над окнами по всей стене полка широкая. На нее ставится всякая мелочь: пестерюшки с иголками, нитками, ножницы. Все в корзиночках из коры, елки и бересты. А в кути стоит сундук с одеждой. Запирается на замок. Там хранится все добро: холсты, утиральники и праздничные одежды. От входной двери от самой печи сделаны полати наравне с печью из крепких досок. Одни концы досок вделаны в стену, другие лежат на воронце, это толстое бревно строганое. Полати очень удобно, зимой спят кто на печи, кто на полатях. А под полатями место хозяину лапти плести, валенки подшить, хомуты починить, кто во что горазд. А где божница, это девушки шьют, вышивают, готовятся к свадьбе, поют песни, ну, и плачут.

Немного отклонюсь от суеты житейской. Не хлебом единым сыт человек. Молодость берет свое. Хоть мы были полуголодные, полураздетые, работа тяжелей некуда. Мужики немногие пришли с фронта, все калеки, то руки нет, то ноги или контуженные, все больные, их не поставишь за плуг. Вот мы, малолетки, тянули колхоз. Приходим с пашни, еле ноги тащим, на лаптях и на онучах глина прилипла, еле веревки развяжешь, сбросишь с ног, а пыли на всем теле, окатишь себя холодной водой с головы до ног - и вся усталость прошла. Обе деревеньки собираемся вместе, а нас детей много в каждой избе. Это только у нас в семье было трое, а в других семьях у кого шестеро, девятеро. Ведь раньше не было такого, чтобы аборт сделать, вот и строчили на всю катушку. Обуваем выходные лапти, белые онучи, ну, и весь наряд, у кого что есть. У немногих отцы приходили с фронта, привозили помногу вещей немецких, вот их семьи одевались, хвастались, форсили перед нами, голытьбой, мы все завидовали им. Мы надеялись: когда-нибудь и мы оденемся, не хуже их будем, да будет так. Собираемся у качели, пляшем, частушки поем, гармонист Толик играет, замучаем его, устает. Но не унывали, берем ведро железное и железкой по ведру скоблим в такт частушкам и пляске и еще припевали: «Елиферко да Кирюха, отвори да затвори». Подолгу дурачимся. Бригадир каждый вечер нас разгонял, прибежит, скажет: ребятишки, давай идите домой поспите, скоро в поле выезжать, а вы сонные как будете за плугом ходить? А у нас часов нет. Как заря начинает алеть, значит, пора вставать. Летом заря с зарей сходятся, одна заря еще не потухла, другая уже загорается. Хотя вам все это читать неинтересно, но я напишу, какие мы частушки раньше пели. Прочитай, это было в 40-х годах, лет этак 65 назад.

Частушки

1. Мы с подружкой боевые, боевых-то только две, Мы нигде не подкачаем, ни в работе, ни в гульбе.

2. Нас четыре девушки, куда девали пятую, Её наверно, записали в бабью жизнь проклятую.

3. Скоро-скоро Троица, земля цветом покроется, Скоро милого увижу, сердце успокоится.

4. Ой, подружка дорогая, вот и праздничек пришел, Издали милого видела, ко мне не подошёл.

5. Мой миленочек лукав, меня дернул за рукав. А я лукавнее его и не взглянула на него.

6. Что ты, милый, редко ходишь, на неделе восемь раз, Если дальняя дорожка, приходи, живи у нас.

7. Полюбила лейтенанта, оказался рядовой,

Он довез меня до Вологды, скомандовал: «Домой!»

8. Я сидела в горенке, плакала о Толеньке, Плакала, томилася, чуть не подавилася.

9. По тропиночке иду, зеленеет травушка, Вся брюшина изболела по тебе, сударушка.

10. Ох ты, милка моя, дебилка моя,Тебя я полюбил, потому что сам дебил.

11. Ты дроби-дроби, товарищ, дроби выколачивай, Ко своей жене иди, к моей не приворачивай.

Поиск по сайту: