ПОКА ВСЕ СУЩЕСТВОВАНИЕ НЕ

31 октября 1986 г., Бомбей

Возлюбленный Бхагаван,

недавно Вы сказали, что большая часть человечества не живет, а прозябает. Пожалуйста, объясните нам искусство жизни, чтобы и смерть могла стать праздником.

Сурадж Пракаш, человек рождается, чтобы обрести жизнь, но все зависит от него самого.

Он может упустить жизнь. Он может продолжать дышать, он может продолжать принимать пищу, он может продолжать стареть, он может продолжать двигаться к могиле, — но это не жизнь. Это постепенная смерть, растянутая на семьдесят пять лет, от колыбели к могиле.

И поскольку миллионы людей вокруг вас умирают этой постепенной, медленной смертью, вы тоже начинаете подражать им. Дети учатся всему у окружающих, а нас окружают мертвецы.

Поэтому мы сперва должны понять, что я имею в виду под «жизнью».

Это не должно быть просто старение.

Это должно быть возрастание.

А это две разные вещи.

На старение способно любое животное. Возрастание — это прерогатива человеческих существ.

Только немногие заявляют на нее свои права.

Возрастать — значит каждое мгновение проникать все глубже в принцип жизни, двигаться все дальше от смерти, а не к смерти. Чем больше вы углубляетесь в жизнь, тем больше вы понимаете бессмертие внутри вас. Вы удаляетесь от смерти; и наступает момент, когда вы можете увидеть, что смерть есть не что иное, как перемена одежды или переезд из одного дома в другой, изменение формы — ничто не умирает, ничто и не может умереть.

Смерть — это величайшая из всех иллюзий. ..

Посмотрите, как растет дерево. По мере того как дерево растет вверх, его корни растут вниз, все глубже. Есть некий баланс: чем выше вырастает дерево, тем глубже в землю уходят его корни. Не может быть дерева высотой в сто пятьдесят футов и с маленькими корнями, они не могли бы поддерживать такое большое дерево.

В человеческой жизни возрастать — значит расти в глубь себя самого, именно там ваши корни.

Для меня первый принцип жизни — это медитация.

Все остальное имеет второстепенное значение.

И детство — самое лучшее время. Чем вы старше, тем ближе к смерти и медитировать становится все труднее и труднее.

Медитировать — значит двигаться в ваше бессмертие, в вашу вечность, в вашу божественность.

И ребенок — самый подходящий для медитации человек, ибо он пока еще не обременен знаниями, не обременен религией, не обременен образованием, не обременен всевозможным мусором. Он невинен.

Но, к сожалению, его невинность считают невежеством. Между невинностью и невежеством есть некое сходство, но они не одно и то же. Невежество — это тоже состояние неведения, как и невинность. Но между ними есть и большое различие, которое человечество до сих пор не замечало. Невинность не знает, — но она и не стремится знать. Она полностью довольна, удовлетворена.

У маленького ребенка нет никаких амбиций, у него нет никаких желаний. Он так поглощен настоящим мгновением... птичка на ветке полностью завладевает его вниманием, простая бабочка очаровывает его, радуга на небе... и он представить себе не может, что может быть нечто более значительное, чем эта радуга. А ночь, полная звезд...

Невинность богата, она полна, она чиста.

Невежество бедно, оно — нищий, оно хочет того, оно хочет этого, оно хочет быть знающим, оно хочет быть уважаемым, оно хочет быть богатым, оно хочет быть могущественным.

Невежество движется по пути желаний.

Невинность — это состояние отсутствия желаний.

Но поскольку как в невинности, так и в невежестве отсутствует знание, мы остаемся в замешательстве относительно их природы. Мы считаем само собой разумеющимся, что невинность и невежество суть одно и то же.

Первый шаг в искусстве жизни — это проведение демаркационной линии между невинностью и невежеством. Невинность надо поддерживать, защищать — ибо ребенок приносит с собой величайшее сокровище... сокровище, которое мудрецы находят после напряженных усилий. Мудрецы говорят, что они снова становятся детьми, что они рождаются заново.

В Индии настоящий брамин — тот, кто действительно познал, — называет себя двидж, «дважды рожденный». Почему «дважды рожденный»? Что же случилось с первым рождением? Что за нужда во втором рождении? И что он получит во втором рождении? Во втором рождении он получает то, что мог получить в первом рождении, но общество, родители, окружающие его люди растоптали это, уничтожили это.

Каждого ребенка пичкают знаниями.

От его простоты надо тем или иным образом избавиться, ибо простота не поможет ему в этом мире соперничества. Из-за его простоты мир будет смотреть на него как на дурачка, его невинность будут эксплуатировать всеми возможными способами. В страхе перед обществом, в страхе перед миром мы создаем самих себя, мы пытаемся сделать каждого ребенка умным, хитрым, знающим, — чтобы принадлежать к категории власть имущих, а не к категории угнетаемых. И, начав расти в неправильном направлении, ребенок продолжает идти по этому пути * вся его жизнь идет в этом направлении.

Когда бы вы ни поняли, что упускаете жизнь, первый принцип, который надо вернуть себе, — это невинность. Отбросьте ваши знания, забудьте ваши священные писания, забудьте ваши религии, ваши теологии, ваши философии. Родитесь заново, станьте невинными — и это в ваших руках. Очистите ваш ум от всего, что не познано вами самими, от всего, что заимствовано, от всего, что исходит из традиции, обычая, от всего, что дано вам другими — родителями, учителями, университетами. Просто избавьтесь от всего этого.

Снова будьте просты, снова будьте ребенком.

И это чудо возможно благодаря медитации.

Медитация — это просто необычный хирургический метод, который отсекает все, что не ваше, и сохраняет только ваше подлинное существо.

Медитация сжигает все остальное и оставляет вас обнаженным, одиноко стоящим под солнцем, на ветру... как будто вы — первый человек на земле, который ничего не знает, который должен все открыть, который должен быть искателем, который должен отправиться в паломничество.

Второй принцип — это паломничество.

Жизнь должна быть поиском — не желанием, а поиском, не амбицией стать кем-то, президентом страны или премьер-министром, а поиском, чтобы ответить на вопрос: «Кто я такой?»

Это очень странно, что люди, которые не знают, кто они такие, пытаются стать кем-то. Они же даже не знают, кто они такие прямо сейчас!

Им не знакомо их собственное существо, — но у них есть цель стать кем-то.

Стремление стать кем-то — это болезнь души.

Сутью всего являетесь вы, ваше существо.

И открытие своего существа — это начало жизни. Тогда каждое мгновение — новое открытие, каждое мгновение приносит новую радость, новая тайна открывает свои двери, новая любовь начинает расти в вас, новое сострадание, которого вы никогда раньше не испытывали, новая чувствительность к красоте, к доброте.

Вы становитесь таким чувствительным, что даже маленькая травинка приобретает для вас огромное значение. Ваша чувствительность дает вам ясно понять, что эта маленькая травинка так же важна для Существования, как и самая большая звезда; без этой травинки Существование было бы меньшим, чем оно есть. И эта травинка уникальна, она незаменима, она обладает своей собственной индивидуальностью.

И эта чувствительность создаст для вас новую дружбу -дружбу с деревьями, с птицами и зверями, с горами и реками, с океанами и звездами. Жизнь становится богаче по мере роста любви, по мере роста дружелюбия.

В жизни святого Франциска был такой замечательный случай. Он умирал, а всю свою жизнь он переезжал на своем осле с одного места на другое, делясь с людьми своим опытом. Все его ученики собрались, чтобы выслушать его последние слова.

Последние слова человека всегда являются самыми значительными из всех произнесенных им слов, ибо они содержат в себе весь опыт его жизни.

Но то, что услышали ученики... они не могли поверить в это. Святой Франциск обратился не к ученикам, он обратился к своему ослу.

Он сказал: «Брат мой, я очень многим обязан тебе. Ты нес меня на своей спине с одного места на другое и никогда не жаловался, никогда не ворчал. Прежде чем я оставлю этот мир, единственное, что я хотел бы получить, — это прощение от тебя. Я относился к тебе не по-человечески».

Это были последние слова святого Франциска. Какой чувствительностью надо обладать, чтобы сказать ослу: «Брат мой, осел», — и попросить прощения!

По мере того как вы становитесь чувствительнее, жизнь становится богаче. Это уже не маленький пруд, это — океан. Она больше не ограничивается вами, вашей женой и вашими детьми — у нее вообще нет никаких ограничений. Все это Существование становится вашей семьей, и пока все Существование не станет вашей семьей, вы не познаете, что такое жизнь, — ибо человек не остров, мы все связаны.

Мы — огромный континент, мы соединены между собой миллионами способов.

И если наши сердца не полны любовью к целому, то соответственно сокращается наша жизнь.

Медитация принесет вам чувствительность, великое чувство принадлежности к этому миру. Это наш мир... звезды -наши, мы здесь не чужие. Мы по природе своей принадлежим Существованию. Мы часть его, мы его сердце.

Во-вторых, медитация принесет вам великое безмолвие -ибо все никчемные знания исчезают. Мысли, которые являются частью знания, тоже исчезают... потрясающее безмолвие, и вы будете удивлены: это безмолвие — единственная музыка, которая есть.

Провидцы древнего Востока настойчиво подчеркивали, что все великие искусства — музыка, поэзия, танец, живопись, скульптура — рождаются из медитации. Они представляют собой попытку неким образом привнести непознаваемое в мир известного — для тех, кто не готов к паломничеству; это просто подарки для тех, кто не готов отправиться в паломничество.

Может быть, песня пробудит в вас желание отправиться на поиски истока... а, может быть, статуя.

В следующий раз, когда вы попадете в храм Гаутамы Будды или Махавиры, просто сядьте и сидите тихо, глядя на статую. Ибо статуя сделана таким образом, ей приданы такие пропорции, что, если вы будете смотреть на нее, на вас снизойдет безмолвие. Это статуя медитации, она не имеет отношения к Гаутаме Будде или Махавире.

Вот почему все статуи похожи друг на друга — Махавира, Гаутама Будда, Неминатха, Адинатха... Двадцать четыре тиртханкары у джайнов... в одном храме вы найдете двадцать четыре одинаковые статуи, совершенно одинаковые.

В детстве я спрашивал у отца: «Можешь ли ты объяснить мне, как получается, что двадцать четыре человека выглядят совершенно одинаково? Один и тот же рост, один и тот же нос, одно и то же лицо, одно и то же тело...»

А он отвечал: «Я не знаю. Я сам всегда удивлялся, почему между ними нет никакого различия. Это же невозможно — в мире нет даже двух абсолютно одинаковых человек... Что уже говорить о двадцати четырех?»

Но когда моя медитация расцвела, я нашел ответ — я не узнал его у кого-то другого, я сам нашел ответ: эти статуи не имеют никакого отношения к внешности этих людей. Эти статуи имеют отношение к тому, что происходило внутри этих двадцати четырех человек, а внутри у них происходило одно и то же.

И нам нет дела до внешнего, мы настаиваем на том, что внимание надо уделять только внутреннему. Внешнее не имеет значения. Кто-то молод, кто-то стар, кто-то белый, кто-то черный, кто-то мужчина, кто-то женщина — это не имеет значения. Значение имеет то, что внутри есть океан безмолвия. В этом океаническом состоянии тело принимает определенную позу.

Вы сами могли бы заметить это, если бы были бдительны. Не замечали ли вы, что когда вы гневаетесь, ваше тело принимает определенную позу. В гневе вы не можете не сжимать руки в кулаки. В гневе вы не можете улыбаться — или можете?

При определенной эмоции тело вынуждено принимать определенную позу. Незначительные на первый взгляд вещи глубоко связаны между собой внутри.

И эти статуи сделаны таким образом, что если вы будете просто тихо сидеть и смотреть на них, а затем закроете глаза, то негативный силуэт статуи войдет в ваше тело и вы почувствуете нечто такое, чего никогда раньше не чувствовали.

Эти статуи и храмы были созданы не для поклонения, они были созданы для переживания. Это научные лаборатории. Они не имеют никакого отношения к религии. На протяжении веков применялась некая тайная наука, чтобы грядущие поколения могли вступать в контакт с переживаниями предшествовавших поколений — не через книги, не через слова, а через нечто, проникающее гораздо глубже... через безмолвие, через медитацию, через покой.

По мере того, как растет ваше безмолвие, растут и ваша любовь, ваше дружелюбие; ваша жизнь становится непрерывным танцем, радостью, праздником.

Вы слышите, как снаружи взрывается фейерверк? Задумывались ли вы когда-нибудь, почему во всем мире, в каждой культуре, в каждом обществе, несколько дней в году отведены для празднования? Эти несколько праздничных дней являются просто компенсацией — ибо общество лишает вашу жизнь всего празднования, и, если ничего не дать вам в качестве компенсации, вы можете стать опасны для общества.

Каждая культура вынуждена давать людям некую компенсацию, чтобы они не чувствовали себя безнадежно несчастными. Но все эти компенсации фальшивы.

Этот фейерверк на улице не может привести вас в ликование. Это для детей, а для вас это просто нечто досаждающее.

Но в вашем внутреннем мире может быть непрерывность огней, песен, радостей.

Всегда помните, что общество дает вам компенсацию, когда оно чувствует, что в противном случае подавление^/может создать опасную ситуацию. Общество находит некие способы, позволяющие вам давать выход подавляемому. Но это не подлинный праздник, это не может быть подлинным.

Подлинный праздник берет начало в вашей жизни. И подлинный праздник не может быть приурочен к какой-то календарной дате — скажем, к первому ноября. Странно, целый год вы несчастны, а первого ноября вы внезапно выходите из несчастья, танцуя. Либо фальшиво ваше несчастье, либо фальшиво первое ноября — оба подлинными быть не могут. И как только первое ноября проходит, вы снова возвращаетесь в вашу темную дыру, все несчастны, все в тоске.

Жизнь должна быть непрерывным праздником, фестивалем огней круглый год. Только тогда вы можете расти, только тогда вы можете расцвести.

Превращайте незначительные события в праздник.

Например, у японцев есть чайная церемония. В каждом дзэнском монастыре и в каждой семье, которая может это себе позволить, есть небольшой храм для чаепития. И у японцев чаепитие не обычное, заурядное дело, они превратили его в праздник.

Храм для чаепития устраивается определенным образом - в красивом саду, на берегу красивого пруда, в котором плавают лебеди, вокруг растут цветы... приходят гости, и они должны снять обувь перед входом. Это же храм. Когда вы входите в храм, вы не должны разговаривать, вы должны оставить ваши мысли снаружи, вместе с обувью.

Вы садитесь и принимаете медитативную позу. А хозяйка - дама, которая готовит для вас чай, — ее движения так грациозны, как будто она танцует... она ставит перед вами чашки так, как будто вы — боги. С таким почтением... она кланяется вам, и вы оказываете ей такое же почтение.

Чай готовится в особом самоваре, который издает прекрасные звуки, своеобразную музыку. Сперва все слушают эту музыку самовара — это часть чайной церемонии. Поэтому все сидят тихо, вслушиваясь... чай создает свою собственную песню... Нисходит покой...

Когда чай готов и разлит по чашкам, вы не просто выпиваете его, как это делается повсюду. Сперва вы вдыхаете его тонкий запах. Вы прихлебываете чай так, как будто он пришел к вам из запредельного, вы не торопитесь — спешить-то некуда. Кто-то может начать играть на флейте или на ситаре. Обыкновенное событие — простое чаепитие, — но японцы сделали из него прекрасный религиозный праздник, после которого каждый чувствует себя более свежим, более молодым, полным энергии.

И то, что можно делать с чаем, можно делать со всем — и с вашей одеждой, с вашей пищей Люди живут почти во сне: ведь каждая ткань, каждый кусок материи имеет свою собственную красоту, дает свое собственное ощущение. Если вы чувствительны, тогда одежда — это не нечто служащее для того, чтобы прикрыть тело, а нечто выражающее вашу индивидуальность, ваш художественный вкус, вашу культуру, ваше существо.

Все, что вы делаете, должно говорить о вас, иметь на себе вашу подпись. Тогда жизнь становится непрерывным праздником.

Даже если вы заболеете и будете лежать в постели, вы будете превращать эти моменты лежания в постели в моменты красоты и радости, в моменты размышлений и отдыха, в моменты медитации, в моменты слушания музыки или поэзии.

Нет нужды печалиться из-за болезни. Вы должны быть довольны, что все находятся на работе, а вы лежите в постели расслабленный, как царь... кто-то готовит вам чай, самовар поет свою песню, друг предложил прийти и поиграть для вас на флейте... Эти вещи важнее, чем лекарства.

Если вы заболели, надо вызвать врача. Но еще важнее позвать тех, кого вы любите, ибо нет лучше лекарства, чем любовь. Зовите тех, кто умеет создавать вокруг вас красоту, музыку, поэзию, ибо ничто не бывает таким целительным, как праздничное настроение.

Медицина — это самый низкий вид лечения.

Но, кажется, мы все позабыли, поэтому нам приходится полагаться на медицину и быть мрачными и капризными — как будто быть на работе такая великая радость! Вы же были несчастны на работе — всего лишь один выходной, а вы цепляетесь и за несчастье, вы не хотите ни на день отпускать его.

Превращайте все в творчество, превращайте наихудшее в наилучшее — вот что я называю «искусством». И если человек прожил всю свою жизнь, превращая каждое ее мгновение в красоту, любовь, радость, то, естественно, смерть будет абсолютной вершиной дела всей его жизни.

Последние мазки... его смерть не будет отвратительной, какой она обычно бывает у людей. Если смерть отвратительна — значит, вся жизнь прошла впустую.

Смерть должна быть умиротворенным приятием, радостным вхождением в неизвестное, нежным прощанием со старыми друзьями, со старым миром. В этом не должно быть никакой трагедии.

Умирал один учитель дзэн, Линь-цзи. Тысячи его учеников собрались, чтобы выслушать его последнюю проповедь, но Линь-цзи просто лежал себе — радостный, улыбающийся — и не произносил ни единого слова.

Видя, что он собирается умереть, так ничего и не сказав, кто-то напомнил ему... какой-то старый друг, сам по себе тоже учитель...

Он не был учеником Линь-цзи. Именно поэтому он мог сказать ему: «Линь-цзи, ты что, забыл, что ты должен сказать свое последнее слово? Я всегда говорил, что у тебя память не в порядке. Ты что, забыл, что ты умираешь?»

Линь-цзи сказал: «Прислушайтесь...» А по крыше с верещанием бегали две белки. Он сказал: «Как прекрасно!» -и умер.

На мгновение, когда он сказал: «Прислушайтесь...», воцарилась абсолютная тишина.

Все думали, что он скажет нечто значительное... но только две белки ссорились на крыше, бегали и верещали... А он улыбнулся и умер.

Но он дал им свое последнее послание: не делайте вещи ничтожными и великими, тривиальными и значительными. Все значительно. В это мгновение смерть Линь-цзи так же важна, как верещание двух белок на крыше, никакой разницы. В Существовании это все одно. Это была вся его философия, учение всей его жизни: нет ничего великого и нет ничего ничтожного — все зависит от вас... от вас зависит, во что вы превращаете жизнь.

Начинайте с медитации, и внутри вас будет расти тишина, безмятежность, блаженство, чувствительность. И все, что возникает из медитации, старайтесь переносить в жизнь. Делитесь этим с другими, ибо все, чем вы делитесь, растет быстро.

И когда вы достигнете точки смерти, вы увидите, что смерти нет. Вы можете попрощаться, но нет нужды проливать слезы печали — может быть, слезы радости, но не печали.

Но вам начинать надо с невинности.

Поэтому сперва выбросьте весь мусор, который вы несете в себе. А каждый несет так много мусора — и спрашивается, ради чего? Только потому, что люди сказали вам, что это — великие идеи, принципы...

Вы вели себя неразумно.

Начните вести себя разумно.

Жизнь очень проста, она — радостный танец. И вся земля может наполниться радостью и танцем, но есть люди, которые имеют серьезную материальную заинтересованность в том, чтобы никто не улыбался, чтобы никто не смеялся, чтобы жизнь была грехом, наказанием.

Как вы можете наслаждаться жизнью, если вы живете в такой атмосфере, где вам все время говорят, что жизнь — это наказание, что вы страдаете из-за того, что делали дурные вещи, а жизнь — это своего рода тюрьма, куда вас бросили в наказание.

Я же говорю вам, что жизнь — не тюрьма, не наказание. Жизнь — это награда, и она дается только тем, кто ее заслужил. И наслаждаться — это ваше право: а не наслаждаться — это грех.

Это будет против Существования, если вы не украсите вашу жизнь, если вы оставите ее такой же, какой обрели.

Нет, оставьте ее немного более счастливой, немного более красивой, немного более благоухающей.

Возлюбленный Бхагаван,

как ученик Вашей мистической школы, я хочу задать Вам следующий вопрос: когда я услышал, как Вы сказали, что теперь Вы за пределами просветления, я почувствовал как бы облегчение в сердце. В то же самое мгновение во мне возникла картина, показывающая мне, что теперь Вы еще ближе к нам, и у меня такое чувство, как будто я могу понять это состояние «за пределами просветления» лучше, чем само просветление. Не могли бы Вы сказать что-нибудь об этом?

Адима, это затрагивает несколько фундаментальных вопросов.

Во-первых, если ты не можешь понять просветление, то как же ты можешь понять то, что за его пределами?

Ты понимаешь неправильно.

Ты ошибочно полагаешь, что, может быть, «за пределами просветления» означает «ниже просветления».

И ты доволен, но я не доволен твоим довольством. Мне жаль, что ты доволен. Ты доволен тем, что я приблизился к тебе. А ты должен быть доволен, когда ты приближаешься ко мне.

Только подумай: если я скажу, что отбросил даже «за пределами просветления», что все это вымысел — просветление, за пределами просветления... я просто один из вас, только у меня возникло несколько причудливых, фантастических идей — ты почувствуешь себя еще более довольным. Теперь тебе больше незачем беспокоиться, никуда не надо идти, ничего не надо достигать, с тобой уже все в порядке.

Твой вопрос дает мне понять, почему Гаутама Будда остался в пределах просветления — хотя он видел запредельное, звезды запредельного звали его.

Он был первым человеком, заглянувшим за пределы просветления, но он не вышел за пределы просветления, он остался на стадии просветления.

Вероятно, именно ради таких людей, как ты. Ибо ты не сможешь понять человека, который вышел за пределы просветления; в некотором смысле он становится почти обыкновенным человеком — и в этом-то и опасность.

Твоя обыкновенность и его обыкновенность — это полярные противоположности, но они похожи, и опасность в том, что ты их спутаешь.

Он вернулся домой. А ты еще даже не отправился в путешествие.

Это все равно, что встретиться с кем-то на лестнице — вы оба стоите на одной и той же ступеньке, но один из вас уходит, а другой приходит. Вы оба находитесь на одной ступеньке — в некотором смысле вы равны, — но один из вас поднимается, а другой спускается. Поэтому вы не равны, ваше равенство иллюзорно.

Я думал, что, может быть, через две с половиной тысячи лет после Гаутамы Будды человек может стать немного более разумным — и в один прекрасный день кто-то может попытаться выйти за пределы просветления и посмотреть, что случится, как люди воспримут это.

Ты понял абсолютно неправильно.

Я не приблизился к тебе, я удалился от тебя.

И нельзя избежать просветления; если ты будешь избегать его, ты не сможешь выйти за его пределы. Это же простая арифметика. Тебя делает довольным та мысль, что, может быть, просветления можно избежать: если человек должен выйти за пределы просветления, тогда зачем вообще входить в него, а затем выходить? Мы же и так за его пределами!

Нет, ты не за пределами просветления.

Ты ниже его.

И в любом случае просветления нельзя избежать. Человек должен пройти через этот огонь, через это великое переживание.

Так что отбрось идею, что я приблизился к тебе.

Моя близость к тебе не имеет значения. Значение имеет твоя близость ко мне.

Ты говоришь: «Теперь вы нам друг».

Я всегда был вам другом. Но вопрос надо поставить по-другому: а ты — друг мне? И мое дружелюбие обогатит мою жизнь, а не твою. Твою жизнь обогатит только твое дружелюбие.

И если ты можешь быть другом просветленному, ты совершил большой скачок, ты простер свои руки к далекой звезде, ты расширил свое существо в полную меру. Это даст тебе возможность эволюционировать.

И только после достижения точки просветления ты можешь увидеть, что за этим небом есть другое небо, что просветление — это не конец.

Существование еще не исчерпано, многое еще впереди.

Путешествие продолжается.

Возлюбленный Бхагаван,

теперь, когда я мало-помалу обращаюсь внутрь, я обнаруживаю, что во мне часто возникает некое стремление, смешанное с печалью. М не кажется, что оно связано с теми чувствами, которые возникают у меня, когда я вижу Вас или когда Вы мне снитесь.

Что это — осознание того, что в моей жизни мало любви и блаженства, или стремление домой?

Не могли бы Вы объяснить мне это?

Это очень хорошо и удачно, что ничто не удовлетворяет тебя целиком и полностью. Это означает, что ты не застрял на месте, что ты продолжаешь двигаться.

Мало-помалу ты поймешь, что нет никакого дома, что само движение — это и есть дом, что нет конца паломничеству, а само паломничество и есть цель.

Это очень трудно понять, так как мы привыкли к определенной логике: если мы хотим куда-то попасть, то движение — это всегда средство, а достижение — всегда цель.

Но что касается универсальной жизни, то в ней нет такого места, где ты можешь сказать: «Я пришел, дальше ничего нет».

Просто представить себе нельзя, что ты найдешь такое место, которое будет концом, и там будет забор и табличка с надписью «Здесь кончается мир».

И даже если ты сможешь найти такое место, то я бы посоветовал тебе перелезть через этот забор — ведь за этим забором должно же что-то быть. Забор же не может просто стоять сам по себе, за ним должно что-то быть. Должно быть, кто-то пошутил, установив там забор и повесив табличку «Здесь кончается мир». Не поддавайся на обман.

Ты посетишь много мест, где тебе захочется устроить свой дом — ибо там будет так хорошо, так покойно, ты будешь чувствовать такое удовлетворение, ты не будешь видеть никакого смысла в продолжении путешествия.

Но я говорю, что если ты не будешь продолжать путешествие, ты никогда не узнаешь, что есть нечто гораздо большее. А если ты остановишься, тут уж ничего не поделаешь...

Тебе нужен учитель, который будет побуждать тебя двигаться дальше, который будет разрушать каждый устраиваемый тобой дом, так что в конце концов ты решишь вообще не устраивать себе никакого дома — лучше быть бездомным, жить под открытым небом и продолжать путешествие.

Рассказывают, что в жизни Мансура аль-Халладжа был замечательный случай. Он был бедным человеком. Он собирал у людей деньги, потому что хотел пойти к Каабе, в священное место паломничества мусульман. А каждый, кто помогает деньгами человеку, отправляющемуся к Каабе, получает свою долю благодати, которую тот обретет, добравшись туда. Эта доля будет зависеть от количества пожертвованных денег. Поэтому люди давали ему деньги — кто сколько мог. Некоторые даже брали деньги в долг и отдавали их ему.

Он отправился в паломничество, а на следующий день вернулся. Люди сказали: «Так быстро?» А в те времена, чтобы добраться из их города до Каабы и вернуться, требовалось от трех до шести месяцев. Люди спросили: «Что случилось? И где наши деньги?»

Он сказал: «Как только я вышел из нашего города, мне повстречался некий странный человек. Он спросил: «Послушай, куда ты идешь?» Я ответил: «Я иду к Каабе». Он сказал: «Нет нужды идти туда». Я сказал: «Но священное писание говорит, что такая нужда есть». Он сказал: «Я — живой учитель, и я говорю тебе, что такой необходимости нет. Просто обойди вокруг меня семь раз и положи передо мной деньги. Я — Джунайд, великий учитель. Давай сюда деньги». Ну я и сказал: «Если ты — Джунайд, тогда...»

ИмяДжунайда было известно по всей стране.

И аль-Халладж сказал: «Если Джунайд что-то говорит, он не может ошибаться. Я отдал деньги Джунайду, обошел вокруг него семь раз, и он сказал мне возвращаться домой».

Люди сказали: «Ты — идиот. Сперва надо было узнать, действительно ли то был Джунайд. Похоже, что какой-то мошенник обманул тебя. Давайте пойдем туда и все выясним. Если то был Джунайд, он будет сидеть там».

Они отправились на то место, и Джунайд сидел там. Джунайд сказал: «Итак, вы все пришли. Положите сюда все деньги, которые у вас есть. Я — живая Кааба. Обойдите вокруг меня семь раз и отправляйтесь домой. И когда у вас снова появятся деньги, можете приходить еще».

И эти бедняги выложили перед ним все свои деньги и обошли вокруг него семь раз, недоумевая: «Это странно. Мы никогда не думали, что Кааба может прийти на окраину нашего города».

Но новость распространилась. Туда стали приходить люди из других городов. Они говорили: «Если это говорит Джунайд, то так оно и есть. Там в Каабе лежит мертвый камень, а здесь — живой учитель».

Какой-то человек сказал ему: «Мы пришли к тебе. Мы услышали, что ты находишься здесь, поэтому мы пришли, чтобы совершить паломничество».

Он сказал: «Давайте деньги и совершайте паломничество».

Но тот человек сказал: «У меня есть вопрос: если я обойду вокруг тебя семь раз, путешествие будет завершено? Паломничество будет совершено?»

Он сказал: «Нет, когда у тебя снова появятся деньги, приходи еще. Это паломничество никогда не закончится. И если ты не найдешь меня здесь, ты найдешь кого-нибудь другого, ты можешь совершать это паломничество вокруг кого угодно — надо только быть чувствительным, чтобы увидеть настоящего, живого бога внутри; он не только во мне, он и в тебе тоже. Если ты будешь бдительным, ты сможешь совершать семь кругов паломничества вокруг себя самого — не надо будет тратить деньги, не надо будет никуда идти. Запомни, никакого дома нет. Или, дом — повсюду. И то и другое верно».

Я не буду говорить вам, что дом — повсюду, хотя это и верно.

Я буду говорить, что никакого дома нет.

Если вы сможете продолжать путешествие, искренне полагая, что никакого дома нет и нет никакого места, к которому вы движетесь, что само движение и есть красота, радость, блаженство... тогда и второе тоже будет верно: где бы вы ни были, вы — дома. Но это второе может быть обманчивым - ибо люди очень хитры, хитры даже по отношению к самим себе. Они злоупотребляют всеми истинами, они ухитряются придавать им такой смысл, который поддерживает их собственные идеи. Если я скажу: «Дом — повсюду», они расслабятся там, где они находятся, ведь тогда нет нужды никуда идти.

Поэтому я говорю: никакого дома нет и путешествие надо продолжать. Оно должно быть танцем. Возьмите с собой ваши гитары и никогда нигде не останавливайтесь.

Это отнюдь не означает, что вы не можете время от времени располагаться на отдых. На пути есть караван-сараи, но нет никакого дома — можно остановиться на ночь, но утром вы снова должны отправиться в путь.

Этот непрерывный процесс и есть жизнь.

В тот момент, когда он останавливается, это смерть, — но никакой смерти нет.

И почему люди стремятся к дому? Ради безопасности, ради защиты. Но во имя безопасности они устраивают себе не дом, а тюрьму, в которой они оказываются одновременно заключенными и тюремщиками, но поскольку ключи находятся в их собственных руках, они считают себя свободными.

Они не свободны. Только непрерывно движущаяся река... иногда она течет быстро, иногда — медленно, иногда она обрушивается с гор водопадом, иногда плавным потоком течет по равнине... но она все время движется.

Движение — это жизнь, изменение — это жизнь.

Если вы устали, вы можете остановиться на отдых, но останавливайтесь лишь на такой срок, чтобы накопить достаточно энергии для того, чтобы на следующий день вы снова могли двинуться в путь.

Дом повсюду, но этот дом — всего лишь караван-сарай.

Никогда не допускайте, чтобы в жизни что-то становилось стабильным. Именно так все умирает, именно так все начинает испускать зловоние.

Не препятствуйте движению — оно сохраняет все свежим, оно сохраняет все живым. Оно сохраняет живым приключение - восхищение, экстаз, открытия неизвестного и в конце концов непознаваемого.

Возлюбленный Бхагаван,

с тех пор как я с Вами, я все слушаю, слушаю, но я никогда не могу что-либо вспомнить из того, что Вы говорили. Как часто бывало и раньше. Вы сейчас говорите прямо от моего сердца, но как только я слышу Ваши слова, я сразу же их забываю.

Не могли бы Вы сказать что-нибудь по этому поводу? Я что, на самом деле не слушаю?

Все в порядке. Все так, как и должно быть, ибо это не детский сад, где вы должны запоминать каждое сказанное мной слово.

Здесь упор делается не на запоминание, а на слушание. Если ты слушаешь в тишине, тогда все значительное будет впитываться твоим сердцем. Ты можешь забывать слова...

Слова — это всего лишь пакеты, а не содержимое. Содержимое будет поглощаться сердцем, а пакеты надо выбрасывать.

Ты не можешь всегда нести с собой все эти пакеты.

Полностью превратись в слух. Никогда не беспокойся о запоминании — ибо это помеха. Делая две вещи одновременно, человек начинает делать заметки — если не в письменной форме, то у себя в уме.

Нет, не создавай помех, просто слушай. Если нечто окажется истинным, твое сердце просто впитает это.

А у сердца нет системы памяти.

Но все, что впитывается сердцем, будет изменять твои действия, будет изменять твое поведение, будет изменять тебя. Это принесет преобразование.

Это не принесет тебе знаний, это принесет тебе преобразование. Это сделает тебя новым человеком.

Так что вообще не беспокойся о запоминании.

Возлюбленный Бхагаван,

есть ли какой-то способ превзойти то, что я — немец?

Латифа, есть только один способ. И ты уже воспользовался им — ты стал санньясином.

Санньясин не является ни немцем, ни индийцем, ни китайцем, ни японцем. Санньясин объявляет себя просто человеческим существом. Он отбрасывает все границы, все ограничения наций, религий, идеологий. И ты сделал это, так что не беспокойся.

Сейчас вся Германия боится санньясинов.

Тебе не надо беспокоиться из-за того, что ты — немец. Просто будь санньясином и способствуй появлению все новых и новых санньясинов — и Германия исчезнет!

Мы превратим Германию в первую страну санньясинов.

Беседа 29

Я БЕЗУМЕН, НО ВЫ ЕЩЕ БЕЗУМНЕЕ!

1 ноября 1986 г., Бомбей

Возлюбленный Бхагаван,

исследования, проведенные в последние годы, позволяют предполагать, что определенные состояния сознания, вызываемые определенными медитационными методами, порождают в мозгу специфические волновые структуры. Теперь эти состояния создаются посредством электронной и звуковой стимуляции мозга, и им можно обучиться при помощи биологической обратной связи.

Традиционное «медитативное состояние» — сидение в безмолвии — или по крайней мере в состоянии спокойной бдительности — обусловлено двунаправленными синхронными альфа-волнами. Более глубокая медитация тоже имеет двунаправленные тета-волны. А состояние, называемое «ясным сознанием», имеет двунаправленные, синхронные альфа- и тета-волны плюс бета-волны обычного мыслительного процесса. «Ясному сознанию» можно обучиться посредством биологической обратной связи, используя самое современное оборудование.

Являются ли эти виды стимуляции и биологической обратной связи полезными инструментами для медитирующего? Какова связь этих технологических методов с медитацией за пределами методов? Является ли это примером соединения науки и медитации?

Мне бы хотелось поэкспериментировать с этими новыми технологиями — как лично в моей собственной медитации, так и профессионально в моей работе врача.

Даете Вы мне Ваше благословение?

Это очень сложный вопрос.

Тебе надо будет понять одно из фундаментальных свойств медитации: ни одна техника не ведет к медитации.

В том, что касается медитации, так называемые старые техники и новые научные техники на основе биологической обратной связи не отличаются друг от друга.

Медитация — это не побочный продукт какой-то техники.

Медитация случается за пределами ума. Ни одна техника не может выйти за пределы ума.

Но в научных кругах не миновать великого недоразумения, и на то есть свое основание. Основание всех недоразумений таково: когда существо человека пребывает в состоянии медитации, оно порождает в мозгу определенные волны. Эти волны можно создавать извне при помощи технических средств. Но эти волны не создадут медитацию — в этом-то и недоразумение.

Медитация создает эти волны; это ум отражает внутренний мир.

Ты не можешь видеть, что происходит внутри. Но ты можешь видеть, что происходит в уме. Сейчас есть чувствительные приборы... мы можем судить о том, какой вид волн появляется, когда человек находится в глубоком сне, какой вид волн появляется, когда человек видит сны, какой вид волн появляется, когда человек пребывает в медитации.

Но, создавая эти волны, нельзя создать медитацию, ибо эти волны — всего лишь симптомы, признаки.

Все это очень хорошо, ты можешь изучать их.

Но запомни, что короткого пути к медитации нет и никакие механические приспособления ничем помочь не могут. Фактически, для медитации не нужны никакие методы -научные или ненаучные.

Медитация — это просто понимание.

Дело не в том, что надо тихо сидеть; дело не в том, что надо распевать какую-то мантру. Все дело в понимании тонкой работы ума. Когда вы понимаете эту работу ума, у вас возникает великое осознавание, которое не от ума. Это осознавание возникает в вашем существе, в вашей душе, в вашем сознании.

Ум — это всего лишь механизм, но когда возникает это осознавание, оно обязательно создает вокруг него некую энергетическую структуру. Эта энергетическая структура и воспринимается умом. Ум — очень тонкий механизм.

А исследования проводятся извне, поэтому, самое большее, что вы можете, это изучать ум. Видя, что всякий раз, когда человек безмолвен, безмятежен, спокоен, в уме неизбежно возникает определенная волновая структура, научное мышление скажет: «Если при помощи некой технологии, основанной на биологической связи, мы сможем создать в уме эту волновую структуру, тогда внутреннее существо достигнет вершины осознавания».

Этого не получится.

Это не вопрос причины и следствия.

Эти волны в уме не являются причиной медитации; наоборот, они являются следствием. Но от следствия нельзя двигаться к причине. Вполне возможно, что при помощи биологической обратной связи можно создавать в уме человека определенные волновые структуры и они дадут человеку чувство покоя, тишины, безмятежности. Поскольку этот человек сам не знает, что такое медитация, и не может сравнивать, его можно убедить в том, что это и есть медитация, — но это не так. Ведь как только механизм биологической обратной связи будет остановлен, эти волны исчезнут, а вместе с ними исчезнут и безмолвие, покой, безмятежность.

И можно целые годы экспериментировать с этими научными приборами, но это не изменит ваш характер, это не изменит ваши моральные качества, это не изменит вашу индивидуальность. Вы останетесь таким же.

Медитация же трансформирует. Она уносит вас на более высокие уровни сознания и изменяет весь ваш образ жизни. Она в такой мере превращает ваши реакции типа противодействия в отклики типа ответного чувства, что вы просто поверить не можете, что тот человек, реакцией которого на некую ситуацию был гнев, теперь откликается на такую же ситуацию состраданием и любовью.

Медитация — это такое состояние бытия, к которому приходят через понимание.

Для этого нужен разум, а не какие-то методы. В противном случае мы бы превратили всех идиотов в Альбертов Эйнштейнов, Бертранов Расселов и Жан-Полей Сартров, все посредственные люди стали бы гениями. Нет способа изменить ваш разум извне, сделать его более острым, более проницательным, более прозорливым.

Это просто вопрос понимания, и никто не сделает это за, вас — никакая машина, никакой другой человек.

Веками так называемые гуру обманывали человечество. Теперь в будущем вместо этих гуру человечество будут обманывать эти машины-гуру.

Гуру обманывали людей, говоря: «Мы дадим вам мантру. Повторяйте мантру». Действительно, повторяя мантру, можно создать энергетическое поле с определенной длиной волны, но человек остается таким же, ибо все это происходит лишь на поверхности.

Это все равно, что бросить камешек в тихое озеро, — на поверхности озера появляются круги, расходящиеся к берегам, но это совершенно не затрагивает глубины озера. Глубины совершенно не замечают, что происходит на поверхности.

И то, что вы видите на поверхности, тоже иллюзорно. Вы думаете, что круги движутся по воде, — это не так. Ничего не движется.

Когда вы бросаете камешек в озеро, вам только кажется, что по его поверхности расходятся круги. Вы можете проверить это, если положите на поверхность воды маленький цветок. Вы будете удивлены: цветок будет оставаться на одном и том же месте. Если бы волны двигались к берегам, они захватили бы с собой и цветок. Но цветок остается на месте. Волны не движутся, просто вода поднимается и опускается на одном месте, создавая иллюзию движения. Глубины озера ничего об этом не знают. И создание этих волн ничего не меняет в характере, в красоте озера.

Ум находится между вами и миром.

Все, что происходит в мире, воздействует на ум, и через посредство ума вы можете понимать, что происходит во внешнем мире.

Например, вы видите меня — вы не можете видеть меня; это ваш ум, на который воздействуют определенные лучи, создает некую картинку. Вы пребываете внутри, и изнутри вы видите эту картинку. Вы не видите меня, вы не можете видеть меня.

Ум — это посредник. Когда внешний мир воздействует на него, внутреннее сознание может читать в нем то, что происходит снаружи, — и ученые пытаются делать то же самое: они изучают медитирующих и регистрируют длины волн их энергетических полей, создаваемых медитацией.

И, естественно, научный подход сводится к следующему: если у человека, пребывающего в медитации, непременно возникают определенные волновые структуры, тогда мы получили в свои руки ключ — если мы сможем создать в уме человека эти волновые структуры, тогда внутри этого человека обязательно возникнет медитация.

Вот в чем заблуждение.

Вы можете создавать волновые структуры в уме человека...

И если человек ничего не знает о медитации, он может почувствовать покой, безмятежность — на какое-то время, пока будет поддерживаться эта волновая структура. Но медитирующего вам не обмануть, ибо медитирующий увидит, что эти структуры возникают в уме...

Ум — это более низкая реальность, а более низкая реальность не может изменить более высокую реальность. Ум -слуга, он не может изменить господина.

Но поэкспериментировать можно.

Только надо осознавать, что чем бы это ни было -машиной с биологической обратной связью или распеванием звука ом — это создает лишь умственный покой, а умственный покой — это не медитация.

Медитация — это полет за пределы ума.

Она не имеет ничего общего с умственным покоем.

Один из великих мыслителей Америки, Джошуа Либман, написал очень известную книгу «Покой ума». Много лет назад, когда мне попалась эта книга, я написал ему письмо: «Если вы известный и искренний человек, вы должны изъять эту книгу из продажи, поскольку покоя ума не существует. Ум и есть проблема. Когда нет ума, есть покой, поэтому как же может быть покой ума? Любой покой ума — это всего лишь заблуждение: это просто означает, что шум понизился до такой точки, что кажется вам тишиной. А вам не с чем сравнить его».

Человека, который знает, что такое медитация, нельзя обмануть какими-то методами, ибо ни один метод не может дать вам понимания работы ума.

Например, вы чувствуете гнев, вы чувствуете зависть, вы чувствуете ненависть, вы чувствуете вожделение. Есть ли какой-нибудь метод, который может помочь вам избавиться от гнева? От зависти? От ненависти? От вожделения? И если эти чувства не оставят вас, ваш образ жизни не изменится.

Есть только один путь — и второго никогда не было. Есть только один-единственный путь: понять, что гневаться -глупо. Наблюдайте гнев во всех его фазах, будьте начеку, чтобы он не застал вас врасплох, оставайтесь бдительными, наблюдая каждый этап гнева. И вы будете удивлены: по мере того, как будет расти осознавание повадок гнева, гнев будет исчезать.

И когда гнев исчезнет, тогда будет покой. Покой — это не позитивное достижение. Когда исчезнет ненависть, тогда будет любовь. Любовь — это не позитивное достижение. Когда исчезнет зависть, тогда будет глубокое дружелюбие ко всем. Попытайтесь понять...

Но все религии развращают ваши умы, ибо они не учат вас, как наблюдать, как понимать; вместо этого они дают вам готовые выводы: гнев — это плохо. И как только вы признаете нечто плохим, вы уже заняли определенную позицию суждения. Вы уже осудили. Теперь вы не можете осознавать.

Для осознавания требуется состояние несуждения.

А все религии учат людей суждениям: это хорошо, это плохо, это грех, это добродетель — веками всем этим хламом набивали человеческий ум. И так со всем — как только вы видите нечто, у вас сразу же возникает суждение о нем. Вы не можете просто видеть это, вы не можете быть просто зеркалом, ничего не говорящим.

Понимание возникает тогда, когда вы становитесь зеркалом, — зеркалом всего, что происходит в уме.

Есть одна прекрасная история — не просто история, а действительный исторический факт.

Один из учеников Гаутамы Будды собирался в странствие, чтобы распространять его послание. Он пришел к Гаутаме Будде, чтобы проститься и получить благословение и последние наставления.

И Гаутама Будда сказал: «Запомни только одно: когда будешь идти, все время смотри только на четыре фута перед собой».

С того дня, вот уже две с половиной тысячи лет буддийские монахи ходят именно таким образом. Это уловка для того, чтобы не смотреть на женщин. Ученики Гаутамы Будды были монахами. Они приняли обет безбрачия.

Ананда, другой ученик Гаутамы Будды, не мог понять, в чем дело, почему монах должен всегда смотреть только на четыре фута перед собой. Он спросил: «Для чего это нужно?»

Будда сказал: «Таким образом он сможет не смотреть на женщин, по крайней мере на лицо женщины — самое большее, он будет видеть ноги».

Но Ананда сказал: «Могут возникнуть ситуации, когда какая-нибудь женщина окажется в опасности. Например, женщина упала в колодец и взывает о помощи. Как должен поступить твой ученик? Если он придет к ней на помощь, он не может не увидеть ее лицо, ее тело».

Будда сказал: «В особых ситуациях ученику позволительно смотреть на женщину. Но это не правило, а только исключение».

Ананда сказал: «А как насчет прикосновения? Ведь могут

быть ситуации, когда женщина, например, падает на дороге. Как должен поступить твой ученик? Должен он помочь ей подняться или нет? Или старая женщина хочет перейти через дорогу — как должен поступить твой ученик?»

Будда сказал: «Как исключение, — но надо помнить, что это не правило, — ученик может прикоснуться к женщине... но при одном условии; а если он не может выполнить это условие, тогда не допускается никаких исключений. А условие таково: он должен оставаться просто зеркалом, он не должен выносить никаких суждений, он не должен занимать никакой позиции. "Эта женщина красивая", — это суждение. "Эта женщина прелестная", — это суждение. Он должен оставаться зеркалом, тогда допустимы исключения. В противном случае пусть женщина утонет в колодце — или кто-то другой спасет ее. Ты же спасай самого себя!»

Будда имеет в виду вот что: в любой ситуации, когда в уме возникает любой вид желания, алчности, вожделения, амбиции, собственнического чувства, медитирующий должен быть просто зеркалом. И что это значит? Быть просто зеркалом -значит быть просто осознающим.

В чистом осознавании ум не может низвергнуть вас в грязь, в сточную канаву. В гневе, в ненависти, в зависти ум абсолютно бессилен перед лицом осознавания. И поскольку ум абсолютно бессилен, то все ваше существо пребывает в глубочайшей тишине — в покое, который выше всякого понимания.

Естественно, этот покой, эта тишина, эта радость, это блаженство будет оказывать воздействие на ум. Это будет создавать в уме некую пульсацию, это изменит длину волн в уме, и ученый, исследуя эти волновые структуры, будет думать: «Если эти волновые структуры удастся создать в человеческом уме при помощи механических устройств, тогда мы сможем создавать совершенство Гаутамы Будды».

Не будьте глупцами.

Все ваши механические устройства — это хорошо, они могут быть полезны. Они не принесут никакого вреда, они могут позволить вам узнать вкус покоя, безмолвия — хотя и очень поверхностно, но тем не менее это уже кое-что для тех, кто никогда не знал покоя.

Для жаждущих даже грязная вода не кажется грязной.

Для жаждущих даже грязная вода — великое блаженство.

Так что ты можешь начать свои эксперименты с моего полного благословения, но помни, что ты будешь давать людям не медитацию — ты и сам не знаешь, что такое медитация. Может быть, ты сможешь дать им немного покоя, немного расслабления — в этом нет ничего плохого.

Но если ты внушишь им представление, что это и есть медитация, тогда ты определенно причинишь им вред, — так как эти люди остановятся на технических вещах, на поверхностном безмолвии, думая, что они уже всего достигли.

Ты можешь помочь людям. Говори им: «Это всего лишь механический способ, который может привести ум в покой, но покой ума — это не настоящий покой. Настоящий покой — это отсутствие ума. И достичь его можно не извне, а только изнутри. И внутри вы обладаете разумом, а понимание творит чудеса!»

Это хорошо для тех людей, которые не могут расслабиться, которые не могут обрести покой даже на несколько мгновений, умы которых непрерывно болтают — для них полезны эти технические устройства и механизмы с биологической обратной связью. Но объясняй им, что это не медитация, а просто механическое устройство, которое позволяет расслабиться, получить поверхностное чувство тишины. Если эта тишина создает в них стремление найти внутренний источник настоящего покоя, тогда эти технические устройства — друзья, а специалисты, которые применяют их, не барьеры, а мосты.

Стань мостом.

При помощи машин давай людям почувствовать немного вкус того, что возможно, но не давай им ложных представлений, что это и есть медитация. Говори им, что это всего лишь далекое эхо настоящего, и если они хотят получить настоящее, они должны пройти через глубокий внутренний поиск, через глубокое понимание своего ума, через осознание всех хитростей ума, чтобы ум можно было отставить в сторону. Тогда ум больше не будет находиться между человеком и Существованием, и двери будут открыты.

Медитация — это абсолютное переживание блаженства. Его нельзя вызвать при помощи наркотиков, его нельзя вызвать при помощи машин, его нельзя вызвать воздействием извне.

Возлюбленный Бхагаван,

общины Махавиры и Будды пережили их самих, а Ваши общины не выживают даже при Вашей жизни, хотя они имеют автономное жизнеобеспечение.

Зависит ли выживание общин от социальной структуры и изобилия общества, господствующих религий или внутренней и внешней политики?

Пожалуйста, объясните.

Вот первое, что надо понять: у Гаутамы Будды и Махавиры не было общин.

Их ученики были странствующими монахами, они не жили общинной жизнью на одном месте; они всегда были в пути — за исключением сезона дождей. И даже в сезон дождей они останавливались в разных местах.

Моя же община была альтернативным обществом.

Гаутама Будда и Махавира не устраивали альтернативного общества, поэтому они не были в конфликте с существовавшим тогда обществом. Наоборот, они зависели от общества в еде, одежде, крове — их ученики во всем зависели от общества.

Они не могли быть бунтарями. Как можно восставать против того общества, которое дает вам пищу, которое дает вам одежду, которое дает вам кров, которое дает вам все, что вам необходимо? Вы не можете восставать против его морали -пусть даже она гнилая, вы вынуждены поддерживать ее. Вы не можете идти против традиций общества.

Моя община была совершенно новым экспериментом. Такого никогда не было раньше.

В прошлом нет ничего, с чем можно было бы сравнить мою общину, так как мои люди ни от кого не зависели и они были против общества, культуры, цивилизации, религии, политики, образования — всего, что составляет этот мир.

Мы вели битву, в которой победить было невозможно -маленькая группа пыталась жить совершенно не так, как все остальное человечество.

Махавира не был против брака, а я — против.

Махавира не относился к женщинам с уважением, а я отношусь.

Будда был таким же мужским шовинистом, как и всякий другой. Двадцать лет он упорно отказывался посвящать женщин в буддизм. Он так и не принял идею, что женщины равны мужчинам. Я же говорю, что они не только равны мужчинам, но и превосходят их в некоторых отношениях.

Моя община была бунтом.

Их религии — религии Махавиры и Гаутамы Будды -были просто отростками той же цивилизации, того же общества, той же морали, тех же предрассудков. Да, они спорили о невидимых вещах, до которых никому нет дела — никого не интересует, имеет Бог семь или шесть футов роста. Три лица у Бога или только одно — это проблема самого Бога, другим нет до этого дела. Если у Бога три лица, то, может быть, проблемы будут у портного, у которого Бог заказывает себе одежду!

Они расходились по многим вопросам, но все эти вопросы были несущественными, они не имели никакого отношения к той жизни, которой человек живет здесь и сейчас, — относительно этого все они были абсолютно согласны.

Так что были абсолютно все основания ожидать, что моя община будет уничтожена. Она была против церкви, она была против государства, она была против всей вашей так называемой цивилизации — ибо я не верю, что человек уже стал цивилизованным.

Если человек уже стал цивилизованным, тогда почему ведутся войны; если человек уже стал цивилизованным, тогда почему существует дискриминация между белыми и черными, мужчинами и женщинами; если человек уже стал цивилизованным, тогда почему люди умирают от голода? И есть люди, которые умирают от переедания. В Америке тридцать миллионов человек умирают от переедания и тридцать миллионов человек умирают от недоедания.

И вы называете этот мир цивилизованным? Это даже не разумный мир. И это не может быть простым совпадением: тридцать миллионов человек обжираются, прекрасно зная, что тем самым приближают свою смерть, тогда как тридцать миллионов человек на улицах умирают от голода. Странно... шестьдесят миллионов человек можно было бы спасти за одну секунду, но эти шестьдесят миллионов умрут.

Я слышал... Один человек очень беспокоился из-за того, что его жена все толстела и толстела.

А женщины больше склонны к полноте, чем мужчины — это биологическая привилегия, ибо женщина должна быть в состоянии забеременеть, стать матерью, тогда девять месяцев она не сможет нормально питаться, ее будет тошнить, ведь в своем животе она будет нести такой груз. И ребенку каждый день надо все больше и больше питания. Это очень странная ситуация: женщина не может есть, а ребенок требует все больше и больше питания, так как он растет. Поэтому природа сделала женское тело способным накапливать больше жира для экстремальных случаев. Так что, даже если женщина не принимает пищу, ребенок может получать необходимое питание из запасов жира, которыми обладает женщина, и женщина тоже может продолжать питаться собственным жиром, а девять месяцев — большой срок. Так что женщина обладает огромными возможностями. Если она будет использовать свои возможности в полную меру, тогда мужчина ей не соперник.

До замужества женщины сохраняют стройность. Но как только женщина выходит замуж, она начинает толстеть — ибо теперь никаких проблем нет. Она заполучила себе мужа, который не может убежать от нее, поэтому ее больше не волнуют пропорции ее тела, ей больше не интересен конкурс красоты.

Тот человек обратился к врачу: «Что делать?»

Врач сказал: «Сделайте вот что: возьмите фотографию обнаженной красавицы и приклейте ее внутри холодильника, чтобы каждый раз, когда ваша жена будет открывать дверцу холодильника, она думала: «Какое красивое тело!» И, может быть, она станет следить за своим телом и ограничит себя в еде».

Человек сказал: «Эта идея мне нравится!»

Через два месяца врач снова встретился с этим человеком и не мог поверить своим глазам. Он сказал: «Что случилось? Я не видел вас всего лишь два месяца, и за это время вы так растолстели!»

Тот сказал: «Это все благодаря вашему идиотскому совету! Я приклеил внутри холодильника фотографию обнаженной красавицы. С тех пор моя жена не открывает холодильник, а вот я и пятнадцати минут не могу выдержать, чтобы не посмотреть на эту фотографию. А когда открываешь холодильник, видишь не только фотографию, но и всякие вкусные вещи... Вы поломали мне жизнь. Моя жена похудела, похорошела, а я стал отвратительно толстым. И всем этим я обязан вам! Вы мой врач или мой враг?»

Это общество, этот мир основан на идиотских предрассудках.

Моя община была бунтом.

Она продержалась пять лет — и это было чудо, так как все фашистское и империалистическое правительство Америки испробовало все для того, чтобы уничтожить ее. Они не смогли добиться этого законными средствами, потому что у нас в общине было четыреста юристов — община имела самую большую юридическую фирму в мире. Четыреста санньясинов были юристами, а другие были недавними выпускниками университетов — четыреста юристов вели непрерывную борьбу с американским правительством по всем юридическим вопросам. В конце концов правительство поняло, что законными средствами оно не может уничтожить нас, и тогда оно обратилось к незаконным методам.

А когда мировая держава — крупнейшая мировая держава — начинает вести преступные и незаконные действия, что могут сделать четыреста человек?

Мы были готовы вести борьбу законными средствами, сообразуясь с разумом и логикой. Но незаконными средствами вести борьбу было невозможно.

Я был незаконно арестован, без ордера на арест — они не могли найти никакого основания для моего ареста, так какой же может быть ордер на арест?

Я был арестован посреди ночи под дулами двенадцати пистолетов. И я спросил: «А где ордер на мой арест?»

Они сказали: «Ордера нет».

Я сказал: «Вы по крайней мере могли бы на словах объяснить мне, на каком основании меня арестовывают».

Они сказали: «Мы не знаем».

Я сказал: «Тогда позвольте мне связаться с моим адвокатом».

Они отказали мне в этом.

Во всем мире каждый гражданин имеет право связаться со своим адвокатом, если правительство совершает такой незаконный акт. Но они боялись, что если появится мой адвокат, то он первым делом спросит: «А где ордер на арест?»

Они уничтожили общину таким способом, чтобы весь мир думал, что они не совершили ничего криминального, но все их действия были криминальными...

В суде они выдвинули против меня обвинения в совершении ста тридцати шести преступлений. Три с половиной года я хранил молчание и никуда не выходил из моей комнаты. И если человек хранит молчание — ни с кем не встречается, ни с кем не разговаривает, не выходит из своей комнаты и умудряется совершить сто тридцать шесть преступлений, тогда я, должно быть, творил чудеса! И у них не было никаких доказательств.

Они предложили начать переговоры. Представитель правительства дал понять моим адвокатам, что для правительства поражение неприемлемо. Они сами по глупости своей назвали это дело «Соединенные Штаты Америки против Бхагавана Шри Раджниша» — они сами дали этому делу такое название, без всякой на то необходимости.

Теперь они оказались в затруднении: если я выиграю дело, это будет означать, что Соединенные Штаты Америки потерпели поражение в своем собственном суде, в соответствии со своими собственными законами, в соответствии со своей собственной конституцией.

Поэтому они сказали: «Мы не можем — правительство не может — признать свое поражение. Вы знаете и мы знаем, что у нас нет никаких доказательств, поэтому лучше всего будет не доводить дело до судебного разбирательства. Мы готовы пойти на компромисс. Наше условие таково: Бхагаван должен признать любые два обвинения, он должен сознаться в том, что совершил два преступления — чтобы показать миру, что, арестовав его, мы не совершили ничего незаконного, — и заплатить символический штраф. Тогда внешне все будет выглядеть законно».

Мой главный адвокат сказал: «Будет очень трудно убедить его принять ваши условия».

Они сказали: «Мы хотим, чтобы вы осознали, что если он не согласится и дело дойдет до судебного разбирательства, то суд можно будет растянуть на десять-двадцать лет. Здесь затронуты интересы правительства, и вы должны понять, что правительство не может позволить себе проиграть это дело. Поэтому мы будем всячески затягивать суд, Бхагавану будет отказано в праве на временное освобождение под залог, и он все время будет оставаться в тюрьме. Все его движение будет уничтожено, во всем мире у всех его санньясинов будут огромные неприятности».

И представитель правительства шепнул на ухо моему главному адвокату: «Вы же понимаете, что его можно и убить. Если мы увидим, что проигрываем дело...»

Мои адвокаты пришли ко мне в слезах, — а они были лучшими адвокатами Америки.

Я спросил у них: «Почему вы плачете? В чем дело? Ведь все эти сто тридцать шесть обвинений ни на чем не основаны. Мы выиграем дело».

Они сказали: «Мы-то выиграем, но ваша жизнь в опасности, а мы не хотим подвергать опасности вашу жизнь».

И они были правы.

Ведь под мое сидение уже была помещена бомба, так что, если бы что-то пошло не так, они могли бы покончить со мной в тот же самый день.

Просто по случайности меня привезли в тюрьму раньше, чем они ожидали, — а бомба была с часовым механизмом, так что она не взорвалась.

После того, как я уехал из Америки, генеральный прокурор заявил представителям печати: «Нашей первоочередной задачей было уничтожение общины».

Почему? Ведь община не нанесла Америке никакого ущерба.

Но глубоко внутри она уязвила эго Америки, ее гордость — ведь мы показали им, что мечту можно осуществить, что пять тысяч человек могут жить без всяких законоохранительных органов, без судов, без насилия, без наркотиков, без убийств, без самоубийств, без умопомешательств. И люди жили так радостно и красиво, что вся Америка начала завидовать.

Само существование общины представляло опасность для американских политиков, так как оно доказывало, что у них нет разума — ведь если бы у них был разум, они бы очень легко могли сделать то, что сделали мы... у них же вся власть, все деньги.

В этой маленькой общине из пяти тысяч человек было все, что нужно человеку — и вся свобода, вся любовь.

Все работали семь дней в неделю, двенадцать-четырнадцать часов в день, и никто не уставал, — ибо это не было принуждением, э

Поиск по сайту: