Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Выражая Вам еще раз свою сердечную благодарность, почтительнейше целую руки Вашей уважаемой маме и супруге. 5 страница



Что касается изучения Платона, то такие доказательства и подтверждения отсутствуют. Можно считать, однако, полностью исключенным, что Гитлер вообще не был знаком с Платоном, которого Шопенгауэр очень часто цитирует, «комментирует» и истолковывает его высказывания. Трудно также предположить, что он познакомился с трудами греческого философа только через книги Шопенгауэра и через призму его восприятия. Одни только слова Шопенгауэра в предисловии к первому изданию книги «Мир как воля и представление», что «читателю, познакомившемуся в школе с божественным Платоном», будет значительно проще понять его и следовать за его мыслью, должно было побудить молодого Гитлера хотя бы бегло ознакомиться с учением Платона. Молодой Гитлер считал себя художником, хорошо разбирающимся в литературе и философии. Третий том книги Шопенгауэра «Мир как воля и представление» уже в подзаголовке дает ссылку на идеи Платона об объекте искусства, которые Шопенгауэр тщательно анализирует. Гитлер усвоил аспекты Шопенгауэра о внутренней сущности искусства и его «Замечания об эстетике изобразительного искусства», в которых идеи Платона также играют существенную роль [У Шопенгауэра, в частности, говорится: «…Подлинная цель живописи, как и искусства вообще, заключается в облегчении понимания идей (Платона) о сущности этого мира».], и часто использовал их, говоря о художественных достижениях, которые отвечали его представлениям.

Вследствие взглядов Гитлера на природу и его отношения к живописи и архитектуре, которые полностью противоречили Платону, учение этого древнегреческого философа, в котором искусство представляется лишь как второстепенное явление, как подражание и отражение оттенков реально существующей мысли («Тимей», 52 и «Федон», 79), не могло стать для него путеводным. Насколько он действительно был знаком с трудами Платона, выяснить невозможно. Высказывания Гитлера, позволяющие предположить его хотя бы поверхностное знакомство с философией Платона, относятся ко времени после написания и опубликования «Майн кампф». Так, например, 13 декабря 1941 г. он сказал в беседе с гостями за столом: «Дух и душа, разумеется, возвращаются обратно в общее вместилище, как и тело. Тем самым мы удобряем ту почву, из которой возникает новая жизнь». В «Тимее» и «Федоне» Платона эти кратко сформулированные представления Гитлера обосновываются и развиваются. По Платону («Тимей», 42), душа после расставания с телом возвращается в свое «первоначальное состояние», и круговорот жизни («Федон», 70 — 72) неизбежно подходит к концу, когда заканчивается постоянная смена жизни и смерти. То, что Гитлер называл «почвой, из которой возникает новая жизнь», Платон считал «мировым духом», принципом, который руководит миром, вседвижущей силой, идеальным единством и мировым сознанием («Тимей, 37, 30). Учение Платона о прекрасном Гитлер порой в видоизмененном виде излагал как собственную программу относительно вопросов искусства и школьного образования. Так, 11 ноября 1941 г. он заявил: «Красота должна иметь вечную силу над людьми». А 3 марта 1942 г. он сказал: «Идеалом в период расцвета Греции было воспитание людей в духе прекрасного».

Гитлер старался никогда явно не попадать впросак в беседах на литературные и духовно-исторические темы, если не учитывать его радикальную уверенность в правильности собственных суждений и неприятие неоднозначных точек зрения. Возможно, он боялся, что, несмотря на блестящую память, может ошибиться в названиях источников своих высказываний, а это, по его мнению, могло повредить авторитету.

И в личных письмах Гитлер придерживался того же испытанного рецепта. Так, 20 мая 1931 г. в письме неизвестному адресату, который, очевидно, критиковал его за появление в печати «Мифа XX века» Розенберга, он пишет: «Государственному министру Гёте угодно было писать произведения, которые можно рассматривать как враждебные церкви, и тем не менее он не вступал в конфликт с великим герцогом. То же самое можно сказать и о десятках других писателей, одновременно занимавших политические посты…» Он в описательном плане говорит даже о литературных и мифологических героях. 27 декабря 1943 г. он, например, так охарактеризовал Сталина в беседе с генерал-полковником Цайцлером, явно намекая на Антея: «Не следует думать, что это античный герой, который каждый раз, падая на землю, становится сильнее». Весьма вероятно, что Гитлер хотел, чтобы результаты его изучения литературы воспринимались, исключительно как оригинальные плоды его собственных размышлений, что зачастую и происходило. И в самом деле, анализ политических взаимосвязей, проводимый Гитлером, который в противоположность своим открытым высказываниям имел контрреволюционный и радикально-консервативный склад ума [Так, например, он заявлял в «Майн кампф», что Французская революция была подготовлена «демагогами высокого стиля и армией подстрекателей» и что «величайшее революционное преобразование последнего времени — большевистская революция в России» произошла только благодаря «возбуждающей ненависть деятельности больших и малых подстрекателей».] и видел в существовании евреев и в том «истинном знании», которым они располагали, ключ к пониманию истории и политики, был порой настолько оригинальным, что нелегко определить, под чьим влиянием он сделан. Так, например, в «Диалогах» Эккарта Гитлер, ссылаясь на книги Исайи (19, 2 — 3) и Исхода (12, 38), описывает исход племени Иосифа из Египта под предводительством Моисея как следствие коварного революционного нападения евреев на правящую египетскую верхушку, а самого Моисея характеризует как первого большевистского вождя. Таким же «оригинальным» образом он трактует эти же места из Библии почти 20 лет спустя, 15 мая 1942 г. В это время они представляются ему источником и доказательством утверждений, что «евреи лучше всех на земле переносят неблагоприятный климат» и «подобно паразитам», в отличие от арийцев, моментально приживаются повсюду — от тропиков до Лапландии. По его словам, история из Ветхого Завета бесспорно доказывает, что «евреям не могут повредить ни пребывание в пустыне, ни переход через Красное море».

Невозможно не отметить влияния Дитриха Эккарта на духовное и общественное развитие Гитлера вплоть до времени написания «Майн кампф». Ни один из соратников и друзей Гитлера не сыграл такой решающей роли в его становлении. Он честно сознавался, что кое-чему научился у Готтфрида Федера. Но это признание относится ко времени, когда он занимался на антибольшевистских курсах, созданных в 1919 г. командованием 4-й группировки рейхсвера для специально отобранных офицеров, унтер-офицеров и солдат на средства, поступившие из берлинского управления рейхсвера, а также из частных пожертвований. Однако Гитлер никогда не признавался в том, что бывший уже к концу первой мировой войны видным мюнхенским историком Александр фон Мюллер [Мюллер, чей отец в 1879 — 80 гг. был секретарем кабинета короля Людовика II, а позднее полицай-президентом Мюнхена и министром Баварии по делам культов, среди своих коллег еще до первой мировой войны считался крупным талантом. В 1910 г. он был членом исторической комиссии, в 1917-м — приват-доцентом, а затем почетным профессором Мюнхенского университета, в 1916 г. — внештатным, а с 1923 г. штатным членом комиссии по изучению истории Баварии. С 1928 по 1936 г. он был действительным членом Баварской академии наук, а с 1936 по 1944 г. ее президентом. Список его публикаций вплоть до 1964 г. чрезвычайно обширен. С 1928 г. Мюллер руководил кафедрой истории средних веков, нового времени и истории Баварии в Мюнхенском университете. После 1933 г. Гитлер предложил ему пост министра культуры рейха. После недолгого размышления Мюллер отклонил это предложение.], чьим «учеником» он был некоторое время в 1919 г., также оказал влияние на его исторические представления и на словесные формулировки. И для Гитлера, и для Мюллера важнейшей основой всего происходящего было «краеугольное понятие корня, пассивно сросшегося с почвой». По их мнению, и культурно-исторические события, например просвещение, и люди, и династии имели свои корни в «народной почве» [Так, например, Мюллер писал в 1932 г.: «Любая органическая жизнь, в том числе и жизнь народов, укореняется в земле и тем самым привязывается к определенным естественным границам». В 1933 г. он требовал: «…Вся жизнь нашего народа вместе со всеми его ошибками должна быть обновлена до самой сердцевины, до самых глубоких корней».], в субстанции, которая их вскармливала. Нарочито «нелитературную» и окрашенную баварским акцентом речь Мюллера, который в первую очередь считал себя человеком писательского труда, Гитлер, который очень любил баварский диалект, охотно копировал не только в выступлениях перед солдатами в 1919 г. в Баварии, но и в своих политических речах.

Часто высказываемое утверждение, будто бывший офицер Генерального штаба Герман Крибель и ветеринар Вебер, с которыми Гитлер сидел в тюрьме Ландсберга, работая над первым томом «Майн кампф», оказали ощутимое воздействие на его образ мыслей, лишено всяких оснований. И будущий заместитель фюрера Рудольф Гесс, который до ареста и заключения вместе с Гитлером в тюрьму был научным ассистентом геополитика профессора Хаусхофера в Мюнхенском университете и организатором национал-социалистических студенческих групп, несмотря на проделанную им (незначительную) корректорскую работу по тексту «Майн кампф», не оказал ни малейшего влияния на образ мыслей Гитлера. Самые видные руководители НСДАП — Гесс, Геринг, Эссер, Штрайхер, Розенберг, фон Шойбнер-Рихтер, Людекке, Аманн, Рем и Франк — с самого начала были не учителями, а всего лишь учениками Гитлера, хотя и помогли ему обзавестись необходимыми связями, в том числе с теми, кто поначалу снабжал его деньгами: Брукманом, Бехштейном, фон Зайдлицем, Ханфштенглем, Борзигом, Гран-делем, Тиссеном, Кирдорфом, принцем Аренбергом, Генрихом Класом, принцем Кириллом (Кобургским), фабрикантами, богатыми аристократами, высшими государственными чиновниками, дипломатами и политиками, иностранными организациями и влиятельными личностями. У одной только Эльзы Брукман он вместе с профессором Александром фон Мюллером встречался с Людвигом Клагесом, тайным советником Домхефером, директором пинакотеки и Людвигом Троостом, который впоследствии построил в Мюнхене «Коричневый дом». Влияние Альфреда Шулера (1865 — 1923) на взгляды Гитлера также сильно преувеличено в большинстве описаний. Так, например, Роберт Берингер, близкий друг Стефана Георге, писал: «Вольфскель сказал мне, что к кругу знакомых Шулера… принадлежит человек… по имени Адольф. В первом докладе, который Шулер делал в 1922 г. в доме Брукмана в Мюнхене, прозвучала фраза: "В центре древней жизни стоит символ свастики, вращающегося колеса", после чего Шулер долго распространялся на эту тему. Все знают, кто тогда посещал дом Брукмана. Там бывал некий завзятый болтун, который, однако, как утверждали, был "исключительно добрым и любезным человеком и проявлял изысканную вежливость по отношению ко всем", а попутно вдалбливал свои путаные рассуждения в бедный мозг несчастного тупицы. Это были посевы Шулера, которые взошли и привели к уничтожению Германии». Эта цитата ярко демонстрирует, что автора привели к подобному выводу не точное знание дела и не оценка фактов, а совершенно очевидное желание вывести «мировоззрение» Гитлера, которое по некоторым пунктам было родственно взглядам Шулера, из известной и многократно процитированной концепции. В 1922 г. Гитлеру уже нечему было учиться у Шулера, который к тому же за всю жизнь не опубликовал ничего, кроме одной работы о творчестве Ибсена в 1893 г. (так что Гитлер и не мог ничего прочитать из его произведений). Свастика была знакома ему уже с детства — он рисовал ее в своих школьных тетрадях. Дом Брукмана он посещал не для того, чтобы слушать других, а чтобы самому говорить и быть услышанным.

Очень поучительно то, что говорили о нем на Нюрнбергском процессе люди, которые были его полководцами, советниками и министрами и окончили жизнь на виселице. Для большей наглядности процитируем их по очереди:

Карл Дениц(адмирал, командующий военно-морскими силами рейха):

«Это была выдающаяся личность… обладавшая невероятным умом и энергией, почти универсальным образованием, сильной натурой и даром убеждения. Я сознательно посещал его штаб-квартиру лишь изредка, потому что чувствовал, что таким образом могу лучше сохранить свои силы… так как после нескольких дней… пребывания там у меня появлялось чувство, что мне необходимо избавляться от исходящего от него внушения». «Фюрер принципиально не признавал… никаких общих совещаний».

Ганс Франк(рейхсминистр и генерал-губернатор Польши):

«Он испытывал внутреннюю неприязнь к юристам. Это была одна из главных отрицательных сторон этого великого человека. Он не хотел признавать никакой формальной ответственности. Это относится, к сожалению, и к его политике... Для него каждый юрист был фактором помехи».

Вальтер Функ(президент Рейхсбанка):

«Он произвел на меня (при первой встрече. — Прим. автора) впечатление исключительной личности. Он моментально схватывал на лету все проблемы и умел очень выразительно и красноречиво объяснить их».

Герман Геринг(рейхсмаршал):

«Спустя некоторое время, когда я ближе познакомился с личностью фюрера, я подал ему руку и сказал: "Я связываю с вами свою судьбу в радости и горе… в хорошие и плохие времена… и я не предам вас"».

«Динамичная личность фюрера не терпела непрошеных советов, и необходимо было быть близким ему человеком или иметь на него очень большое влияние, как это было в случае со мной в течение многих лет... Он быстро заканчивал любые совещания, если сам уже принял решение… Он не допускал, чтобы советники приобретали слишком большое влияние на него или занимали слишком влиятельную позицию». «Внешняя политика была исключительной прерогативой фюрера… Внешняя политика, с одной стороны, и управление вермахтом, с другой стороны, вызывали у него наибольший интерес и занимали большую часть его рабочего времени». «Он всячески пытался войти здесь в малейшие детали». «В некоторых случаях он приказывал... представить ему материалы, причем эксперты не знали точно, по какой причине. В других случаях он рассказывал советникам о своих планах и затем получал от них материалы и оценки. Решения он всегда принимал сам».

«…По моему мнению, фюрер не был осведомлен о деталях деятельности концентрационных лагерей… о жестокостях. Во всяком случае, насколько я его знаю, это было так…»

Альфред Йодль(генерал-полковник, начальник штаба вермахта):

«Гитлер был вождем и личностью невероятного масштаба. Его знания и ум, его ораторские способности и воля в конечном итоге одерживали верх в любом споре. В нем странным образом сочетались логика и трезвость мышления, скепсис и безудержная фантазия, которая очень часто предугадывала грядущие события, но очень часто приводила и к заблуждениям. Я прямо-таки восхищался им, когда он зимой 1941 — 42 гг. своей верой и энергией остановил пошатнувшийся Восточный фронт…»

«Его жизнь в ставке состояла только из долга и работы. Мне импонировала скромность его жизни». «В 1933 — 38 гг. Гитлер был не шарлатаном, а гигантской личностью, которая в конечном счете приобрела зловещую величину, но все же он в то время был велик… Это грандиозная личность… хотя и с некоторыми оговорками». «…Мое влияние на фюрера было далеко не таким сильным, как это можно было предположить и как-должно было бы быть в соответствии с занимаемым мною постом. Причина заключается в невероятном величии этого человека, который вообще не переносил советчиков».

Вильгельм Кейтель(генерал-фельдмаршал):

«Гитлер просто с невероятной интенсивностью изучал труды Генерального штаба, военную литературу, тактические, оперативные и стратегические материалы. Его познания в военной области были поразительны. Он был настолько осведомлен в организации, вооружении, вопросах управления и снабжения всех армий и флотов мира, что было невозможно уличить его хотя бы в одной ошибке. Он учился даже во время войны ночами по трудам Мольтке, Шлиффена и Клаузевица... Поэтому у нас сложилось впечатление: на такое способен только гений». Даже «по относительно простым повседневным вопросам организации и снабжения вермахта и другим сопутствующим проблемам» я был «учеником... а не учителем». «Когда решение было принято, он не терпел никаких возражений и постороннего влияния. Начиная с 1938 г. ни одно важное решение не было принято им коллегиально или в результате обсуждения. У Гитлера была привычка беседовать с каждым руководителем отдельного направления, как правило, наедине. Общие совещания, на которых принимались решения, выражались в конечном итоге в раздаче приказов, а не в их обсуждении»».

Альберт Кессельринг(генерал-фельдмаршал):

«Приказы принципиального характера исходили только от одного лица — Адольфа Гитлера. Остальные были только исполнительными органами».

Эрхард Мильх(генерал-фельдмаршал):

«Ненормальность в его поведении была не настолько заметна, чтобы можно было сказать: этот человек не в себе, он душевнобольной. Да ненормальность и не должна так ярко проявляться, часто она остается скрытой от масс и даже от близких людей. Я полагаю, что на этот вопрос врач ответит лучше, чем я».

Константин фон Нейрат(министр иностранных дел рейха с 1932 по 1938 г., протектор Чехии с 1939 по 1941 г.):

«Я уже тогда понял, что Гитлер не может терпеть никаких возражений и не воспринимает чужих точек зрения, если это происходит в кругу большого числа людей, потому что у него в этом случае постоянно возникал комплекс, что он якобы противостоит оппозиции, против которой надо обороняться. Совсем по-другому было, когда беседа происходила наедине. Он тогда, во всяком случае в первые годы, откликался на разумные аргументы и от него можно было добиться многого в плане смягчения, ослабления радикальных мер».

Эрих Редер(адмирал, командующий военно-морскими силами рейха):

«Гитлер говорил… очень много, далеко отвлекался от темы… в каждой речи он преследовал прежде всего одну определенную цель в зависимости от круга слушателей. Будучи мастером диалектики, он был также и мастером блефа. В зависимости от поставленной цели он мог пользоваться сильными выражениями, очень большую роль отводил своей фантазии. В одной речи он часто противоречил тому, что говорил в предыдущей. Никогда нельзя было понять, каковы его цели и планы… Речь никогда не шла о совещании, а только об отдании приказов без дискуссий».

Иоахим фон Риббентроп(министр иностранных дел рейха):

«Его высказывания всегда отличались законченностью и определенностью и исходили, казалось, из глубины его души. У меня было впечатление, что я имею дело с человеком, который знает, чего хочет, обладает несокрушимой волей и представляет собой очень сильную личность».

Альфред Розенберг(рейхслейтер, с 1941 г. министр восточных областей):

«Адольф Гитлер все в большей степени привлекал к себе людей, которые были мне не друзьями, а противниками».

Хьяльмар Шахт(министр экономики с 1934 по 1937 г.):

«Гитлер необычайно много читал, приобрел большие познания и виртуозно жонглировал этими знаниями во всех дебатах и выступлениях. В определенной мере он был, без сомнения, гениальным человеком. Ему приходили в голову идеи, до которых никто другой не мог бы додуматься, целью которых было выпутаться из очень сложной ситуации простыми средствами, порой с потрясающей жестокостью, но всегда с успехом. Он владел психологией масс прямо-таки с дьявольской гениальностью».

«Я полагаю, что поначалу он руководствовался не только дурными побуждениями. Сначала он, безусловно, верил, что хочет только добра, но постепенно сам подпал под влияние магии, которой пользовался в отношении масс… В нем была неистощимая энергия и воля, которая сметала любое сопротивление. Только этим двум качествам — знанию психологии масс и воле — Гитлер обязан тем, что сплотил вокруг себя до сорока, а позднее почти пятьдесят процентов всего немецкого народа».

Альберт Шпеер(рейхсминистр):

«Гитлер был фанатичным строителем… Если бы у него вообще были друзья, то я наверняка принадлежал бы к ближайшим из них». «Начиная с января или февраля 1945 г. он уже не хранил верность своему народу». «У него не было права вместе со своей судьбой ставить на кон судьбу народа». «Диктатура Гитлера была первой диктатурой, которая в полной мере пользовалась техническими средствами для установления господства над собственным народом и таким образом подчинила миллионы человек воле одного-единственного».

Юлиус Штрайхер(гауляйтер, издатель журнала «Штюрмер»):

«Адольф Гитлер был незаурядным человеком в любом отношении, и я полагаю, что могу утверждать: у него не было друзей, ни одного друга, о котором можно было бы сказать, что эта дружба идет от сердца... Тот, кто хотел приблизиться к нему, мог сделать это, только совершив какой-нибудь мужественный поступок».

«Фюрер не поддавался никакому влиянию».

 

 

* * *

 

При всей начитанности Гитлера его интересы, отражавшиеся в последние 10 — 15 лет жизни в выборе книг для чтения и в составлении библиотеки, были относительно односторонни и в принципе не всегда имели практическую и политическую направленность. По данным его секретарши, в его личной библиотеке не было ни классиков, ни книг, отмеченных печатью человечности и духовности. Он сам порой замечал с сожалением, что обречен отказаться от чтения беллетристики и может читать только научную литературу. В молодости все было по-другому. Тогда Гитлер читал все, что попадало ему под руку. Кристе Шредер он рассказывал, что в 1913 г. в Вене без разбору «проглотил» все 500 книг городской библиотеки. Эрнст Ханфштенгль, напротив, говорит, что видел в библиотеке Гитлера среди других книг «Историю первой мировой войны» Германа Штегемана, «Публикации о войне» Людендорфа, «Немецкую историю» Трайчке, «Иллюстрированную мировую историю» Шпа-мера, главный труд Клаузевица «О войне», «Историю Фридриха Великого» Куглера, «Биографию Вагнера» Чемберлена, «Всемирную историю» Вартенбурга, «Географические картинки» Августа Вильгельма Грубе, «Самые прекрасные легенды классической античности» Густава Шваба, «Военные мемуары» Свена Гедина, развлекательные, детективные романы, а также «Историю эротического искусства» Эдуарда Фукса и «Иллюстрированную историю морали» этого еврейского писателя. Когда у Гитлера стало меньше времени, когда ему уже не нужно было блистать литературными познаниями и достаточно было только блефовать время от времени, когда он оказался «наверху», стал фюрером и рейхсканцлером, наделенным многочисленными обязанностями, его интересы сузились до определенного круга проблем. Научные труды по вопросам финансов, конституции и управления, по всем тем проблемам, которые должны особенно интересовать политика, работающего в индустриальном обществе, вызывали в нем такое же раздражение, как и юридические дискуссии. В конечном итоге это вылилось в то, что его унтерфюреры, гауляйтеры и высшие чиновники творили во многих областях все, что хотели, а Мартин Борман смог стать поистине непредсказуемым фактором власти в руководстве государством. С тех пор как в 1930 г. в первом томе «Майн кампф» в отличие от изданий 1925 г. был установлен порядок [Первоначально в «Майн кампф» было сказано, что унтерфюреры выбираются на принципах «германской демократии» и им после выборов должны подчиняться все комитеты. После издания 1930 г. речи о «германской демократии» уже не было. Начиная с этого времени был установлен следующий порядок: «Движение придерживается в большом и в алом принципа безусловной власти фюрера в сочетании с высочайшей ответственностью».], в соответствии с которым фюреры разных рангов на местах «назначаются вышестоящим фюрером» и наделяются «неограниченными полномочиями и властью», многие из них почувствовали себя настоящими «полубогами», а кое-кто и попытался продемонстрировать это своей внешностью. Точно так же как часть немецкой буржуазии во времена кайзера Вильгельма II подчеркнуто демонстративно копировала форму усов монарха, чтобы идентифицировать себя с правителем, так и многие национал-социалисты завели себе форму усов в виде «бабочки», которой Гитлер пользовался уже 25 лет и которую он поначалу выбрал, чтобы скрыть слишком широкий нос [Гитлер ретушировал свой слишком широкий нос усами в форме бабочки (возможно, имитируя форму усов Дитриха Эккарта). Поначалу это не слишком нравилось его ближайшему окружению, но Гитлер не дал себя отговорить, однако до 1930 г. порой тайком рисовал свои автопортреты и автошаржи с другой формой усов.]. Из числа гауляйтеров такие же усы, как у Гитлера, носили Петер Гемайндер (Гессен и Нассау), Карл Вайнрих (Кур-Гессен), Вильгельм Кубе (Кур-Марк), Юлиус Штрайхер (Франкония), Эрих Кох (Восточная Пруссия), Франц Шведе (Померания), Йозеф Вагнер (Силезия), Генрих Лозе (Шлезвиг-Гольштейн) и Фриц Заукель (Тюрингия).

Гитлер всегда находил время для чтения. Он читал при любой возможности даже во время второй мировой войны, несмотря на нервное напряжение и серьезно ослабленное болезнями здоровье. Сопровождавший его врач профессор фон Хассельбах сообщает, что не было практически ни одного дня, когда Гитлер не прочитал хотя бы одну книгу. Среди них были «История человечества», научное издание Франца Петри «Германское народное наследие в Валлонии и Северной Франции», «История Ганзы» Карла Пагеля, четырехтомное издание речей кайзера Вильгельма II под редакцией генерала Вальтера Шерффа, составленная Эрнстом Канторовичем биография кайзера Фридриха II и книги по медицине.

До 1945 г. в мировоззрении Гитлера существенную роль наряду с господствующим историческим подходом играют биологизм, особенно псевдодарвинизм, религиозный монотеизм и враждебный церкви вульгарный либерализм. Утверждение Гитлера, что его духовные позиции в значительной степени определились еще до 1914 г., отвечают действительному положению дел. Все, что произошло потом, после «венской школы» и войны, лишь дополняло нарисованную в общих чертах картину (иногда упрощая ее), что привело между 1921 и 1925 гг. к некоторым уточнениям и совершенно иным толкованиям, как это случилось, например, с учениями Дарвина, Бёльше и Мальтуса, а также с антисемитизмом.

Убеждение, что полученные в результате самостоятельного изучения литературы представления и суждения должны сохраняться в неизменном виде, помешало Гитлеру понять, что часть его знаний и принципов неизбежно устаревает и теряет актуальность, что особенно касалось естественнонаучных дисциплин. Свою «гениальную» интуицию он ставил (по крайней мере, в области гуманитарных наук) выше данных исследований и научных опытов, если они противоречили его концепции, а свое толкование легенд и мифов выше исторических исследований древнего мира и археологических данных. В течение всей своей жизни он был уверен, что достижения мысли и представления XIX века, порождавшего гениев (за исключением религии, только в области техники и военной промышленности) являются венцом и образцом для его времени.

Характерным для духовной связи Гитлера преимущественно с XIX веком является его представление об исторической роли Европы и о месте Америки и России. Работы Георга Вильгельма Фридриха Гегеля, который не только в значительной степени оказал влияние на философские учения XIX века, дал толчок исторической науке и научил воспринимать государство как «бога во плоти», но и своим диалектическим методом создал основу для материалистического понимания истории Карлом Марксом и Фридрихом Энгельсом, которые, в свою очередь, решительным образом повлияли на всемирную историю XX века, не прошли бесследно и для Гитлера. Америка и Россия в представлении Гегеля, Маркса, Энгельса [Высокомерная позиция Маркса и Энгельса по отношению к России может считаться общеизвестной.] и Гитлера, хотя и в разной интерпретации, всегда были второстепенными величинами. В своих лекциях об истории философии Гегель вычленял Америку из исторической территории, «на которой совершалась всемирная история. То, что здесь до сих пор происходит, — это всего лишь отзвук Старого Света и выражение чужой жизни». Россию он считал второстепенным явлением, «потому что она до сих пор не выступила в качестве самостоятельного фактора в ряду проявлений разума в мире». Для Гитлера, который презирал Америку, США находились за пределами мира, в котором творится история. То, что он под влиянием мюнхенской семьи Ханфштенглей собирался в 1923 г. лично познакомиться с Америкой, не противоречит этому мнению, так же как и тот факт, что с декабря 1941 г. он вынужден был считаться с США как с военным противником. Относительно русских он утверждал, что им в принципе не хватает сил для образования государства. Недооценка Гегелем Америки и России выразилась в Гитлере в извращенном виде.

В этой связи не важно, изучал Гитлер Гегеля самостоятельно или нет. Не играет большой роли также, понимал ли он Гегеля так, как хотел бы этого сам философ. Даже Ленин, который, называя себя учеником Маркса и Энгельса, считался очень хорошим знатоком философии и частенько упоминал имя Гегеля, возможно, понимал Гегеля вовсе не в гегелевском смысле [Ленин признавался, что читал Гегеля с «материалистических» (!) позиций. Типичными для него являются пометки, нацарапанные на полях «Философского наследия»: «Попался, идеалист», «ха-ха! он боится», «трусливое бегство от материализма», «образец клеветы и фальсификации», «Боже, как его жалко», «идеалистическое отродье», «Бессмыслица! Ложь! Клевета!» и т. д.].

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.