Помощничек
Главная | Обратная связь


Археология
Архитектура
Астрономия
Аудит
Биология
Ботаника
Бухгалтерский учёт
Войное дело
Генетика
География
Геология
Дизайн
Искусство
История
Кино
Кулинария
Культура
Литература
Математика
Медицина
Металлургия
Мифология
Музыка
Психология
Религия
Спорт
Строительство
Техника
Транспорт
Туризм
Усадьба
Физика
Фотография
Химия
Экология
Электричество
Электроника
Энергетика

Алоиз Шикльгрубер-Гитлер



1837 г.:

Появился на свет как незаконнорожденный сын Марии Анны Шикльгрубер в Штронесе неподалеку от Деллерсхайма. После замужества матери с Иоганном Георгом Хидлером проводил детство и раннюю юность на границе Австрии в Шпитале у Иоганна Непомука Хюттлера.

 

1851 — 1855 гг.:

Работа учеником сапожника у родственника Ледермюллера в Шпитале и Вене (с 1853). Встречи с таможенными служащими в Шпитале и окрестностях.

Переезд в Вену и работа в качестве подмастерья сапожника.

 

1855 г.:

Поступление на работу в императорскую королевскую финансовую инспекцию.

 

1860 г.:

Перевод в г. Вельс под Линцем. Важный этап в карьере.

Интенсивное самообразование.

 

1861 г.:

Повышение по службе.

 

1862 г.:

Перевод в Заальфельден под Зальцбургом.

 

1864 г.:

Повышение и переезд в Линц.

Перевод на работу в таможенную службу.

 

1870 г.:

Получение должности ассистента контролера.

Земельное финансовое управление в Линце назначает его сборщиком пошлины во вспомогательном таможенном отделе «Мариахильф» неподалеку от Пассау (XI чиновничий класс).

 

1871 г.:

Назначение на должность контролера вспомогательного таможенного отдела 1-го ранга в Браунау-на-Инне (X чиновничий класс).

Хотя у Алоиза Шикльгрубера за плечами только начальное образование, он благодаря своим личным качествам, способностям и знаниям делает карьеру быстрее, чем его коллеги со средним образованием.

 

1873 г.:

Женитьба на дочери таможенного служащего Анне Гласль, которая на 14 лет старше его. Болезнь жены. Помощь по хозяйству оказывают родственники и подруга юности Клара Пёльцль из Шпиталя.

 

1876 г.:

Официальное изменение фамилии с Шикльгрубер на Гитлер.

 

1876 г.:

Явный рост самосознания. В письме к одной из родственниц матери он пишет: «С тех пор как ты последний раз видела меня 16 лет назад… я очень высоко поднялся».

 

1877 г.:

Прекращение переписки с родней из числа Шикльгруберов.

 

1880 г.:

Вступление в любовную связь с 19-летней Франциской Матцельсбергер. Развод с Анной Гласль по ее инициативе. Гитлер берет Ф. Матцельсбергер к себе в дом для ведения хозяйства.

 

1882 г.:

Рождение внебрачного сына (Алоиза) от Франциски Матцельсбергер 13.1.1882.

 

1883 г.:

Усыновление сына Алоиза 13.7.1883.

 

1883 г.:

Смерть Анны Гитлер (урожденной Гласль) и заключение брака с Франциской Матцельсбергер 6.4.1883.

 

1883 г.:

Рождение Ангелы Гитлер, матери будущей любовницы Адольфа Гитлера Гели 28.7.1883.

 

1884 г.:

Смерть Франциски Гитлер, урожденной Матцельсбергер (туберкулез легких) 10.8.1884. Клара Пёльцль, покинувшая дом Гитлеров по настоянию Франциски Гитлер и вернувшаяся в Шпиталь, еще до смерти Франциски Гитлер снова появляется в доме. Возможно, что уже в день смерти Франциски она беременна от Алоиза Гитлера.

 

27.10.1884 г.:

Хотя Алоиз Гитлер считается сыном Иоганна Георга Хидлера, у него возникает проблема с женитьбой на Кларе Пёльцль. В связи с этим он и Клара Пёльцль обращаются в ординариат епископа в Линце и просят отменить запрет на женитьбу, вынесенный в связи с близким родством.

Церковные органы в Линце заявляют, что не могут дать разрешения на свадьбу и переправляют заявление в Рим. Оттуда в конце концов приходит разрешение на брак.

 

17.5.1885 г.:

Спустя 280 дней после смерти Франциски рождается Густав Гитлер.

 

1885 г.:

Женитьба на Кларе Пёльцль.

В этом браке родились дети:

1. Густав Гитлер (1885 — 1887)

2. Ида Гитлер (1886 — 1888)

3. Отто Гитлер (умер вскоре после рождения)

4. АДОЛЬФ ГИТЛЕР (1889 — 1945)

5. Эдмунд Гитлер (1894 — 1900)

6. Паула Гитлер (1896 — 1960)

 

1895 г.:

Досрочный выход на пенсию «в связи с непригодностью для дальнейшего прохождения службы по заключению врачей», однако пенсия выплачивается полностью ввиду более чем сорокалетней выслуги.

 

1903 г.:

Смерть и похороны в Леондинге.

 

 

Приобретение имущества:

 

1888 г.:

Покупка дома и земли в Вёрнхартсе (№ 9) неподалеку от Шпиталя.

 

1895 г.:

Приобретение дома и земли в Ламбахе-на-Трауне. 1897 г.: Покупка дома и земли в Леондинге (Михаэльсберг-штрассе, 16) под Линцем.

Дома в Вёрнхартсе и Ламбахе Алоиз Гитлер продал сам, а дом в Леондинге — Клара Гитлер после смерти мужа.

 

 

Иоганн Непомук Хюттлер в течение 35 лет вел в своей родовой усадьбе в Шпитале спокойный и размеренный образ жизни. Будучи главой рода, он не только проводил свою политику, ловко устраивая браки, но и сумел приобрести в собственность для своей семьи единственный шпитальский трактир. Когда 17 сентября 1888 г. этот зажиточный человек скончался, надеявшиеся на деньги наследники к своему изумлению обнаружили в завещании запись: «Денежных средств не имеется». Очевидно, они незадолго до этого были переданы лицу, которого в 1876 г. даже дочь Иоганна Непомука Вальбурга и ее муж Йозеф Роммедер [Йозеф Роммедер, зять Иоганна Непомука, был в 1876 г. одним из свидетелей в процедуре установления отцовства в отношении Алоиза Шикльгрубера-Гитлера.] вынуждены были признать «универсальным наследником», — Алоизу Гитлеру. Действительно ли он получил деньги, как позже предполагали (по-видимому, с полным основанием) наследники, не нашло отражения в документах. Однако в пользу предположения, что отец Адольфа Гитлера получил в наследство деньги, говорит тот факт, что он, заведомо не имевший до этого никакого имущества, в год смерти Иоганна Непомука купил у крестьянина Франца Вебера в небольшой деревушке Вёрнхартс, затерявшейся в узкой горной долине неподалеку от Шпиталя, сохранившийся и поныне солидный жилой дом с коровником, сараем, большим двором, садом и земельным участком за 4 — 5 тысяч гульденов.

Доказано, что у Алоиза Гитлера до этого не было денег. Хотя он, будучи служащим, зарабатывал относительно много, но ему не повезло с семьей, которая вплоть до 1888 г. никак не давала ему встать в финансовом отношении на ноги. Когда он спустя семь лет после смерти Непомука досрочно вышел по состоянию здоровья на пенсию, его годовой оклад составлял свыше 1100 гульденов, причем в Пассау ему еще доплачивали 220, а в Линце 250 гульденов [После выхода на пенсию выплата надбавок прекратилась.]. До 1888 г. он должен был платить за найм квартиры, поскольку собственного дома у него не было. Каков был размер квартплаты, установить не удалось. Вероятно она составляла 8 — 10 гульденов в месяц, так что ежегодно у него оставалось около 1000 гульденов от зарплаты. Налогами можно пренебречь [Будучи пенсионером, Алоиз Гитлер платил в год по 20 крон.]. Хотя Алоиз, вынужденный вместе с женой и детьми Алоизом и Ангелой жить на 1000 гульденов в год, и не испытывал лишений, особенно если учесть, что директора школ, которые считались представителями зажиточного среднего класса, получали значительно меньшие оклады, однако между 1885 и 1888 гг. он потерял детей Густава и Иду в возрасте двух лет, а перед рождением Адольфа еще одного сына по имени Отто, который умер вскоре после рождения. Затем он пережил развод с Анной Гласль, а также болезнь и похороны своей жены Франциски Матцельсбергер. Болезни двух детей и Франциски наверняка потребовали расходов. Когда в декабре 1907 г. умерла его третья жена Клара Пёльцль, восемнадцатилетнему «главе семьи» Адольфу Гитлеру пришлось выложить 369,62 кроны за перевоз ее тела из Линца в Леондинг и за похороны. Даже если похороны в период с 1885 по 1888 г. и не были связаны с такими большими расходами (Адольф к тому же купил для своей матери фоб с металлической внутренней обшивкой за 110 крон), то вместе с оплатой врачей, лекарств и пребывания в больнице складывалась все же значительная сумма. Таким образом, от 230 гульденов, которые он получил в 1876 г. от своего дяди Франца Шикльгрубера, наверняка уже ничего не осталось, так как в 1888 г. Алоиз был вынужден позаимствовать 800 гульденов из наследства своих детей Алоиза и Ангелы (якобы для покупки дома в Вёрнхартсе). Лишь после смерти Иоганна Непомука все вдруг изменилось. Начиная с этого времени у Алоиза постоянно были не только деньги, но и дома и земельные участки: сначала в Вёрнхартсе, а затем в Ламбахе и Леондинге. В октябре 1892 г., за три года до выхода на пенсию, он смог даже дать кредит в размере 4000 гульденов крестьянину Иоганну Хобигеру, которому он продал свой дом в Вёрнхартсе [В настоящее время дом принадлежит внуку Иоганна Хобигера Людвигу Хобигеру.] за 7000 гульденов. Хозяйство в доме вела его горбатая свояченица Иоганна Пёльцль, умершая 29 марта 1911 г. от диабетической комы. Оставила ли она ему в 1888 г. часть своего наследства, установить не удалось. Однако можно с уверенностью сказать, что своему любимцу Адольфу Гитлеру, свидетельницей рождения которого она была, она оставила большую часть своего состояния, так что у него до 1914 г. была возможность вести беззаботную жизнь в Вене и Мюнхене, а весной 1911г. это позволило ему отказаться от своей пенсии по случаю потери кормильца, которую ему должны были выплачивать еще до апреля 1913 г., в пользу своей сестры Паулы.

Таким образом, причина столь позднего признания отцовства в отношении Алоиза Шикльгрубера налицо. В то время как была еще жива жена Иоганна Непомука Хюттлера Ева Мария, на которой он женился в 1829 г., будучи 22-летним молодым человеком, и которая была на 15 лет старше его и «правила» в семье в духе крестьянского матриархата, о признании отцовства, совершенно очевидно, не могло быть и речи. Все это время Алоиз вынужден был носить фамилию своей матери, хотя в это время в Нижней Австрии доля детей, рожденных вне брака, достигала почти 40%, а запоздалые признания отцовства и усыновления были в порядке вещей. Внебрачные дети не Только мужчин, но и женщин обычно не создавали препятствий для последующих браков. Так, например, в брачном договоре учителя Георга Шикльгрубера, родственника Марии Анны Шикльгрубер, было записано: «Если имеются родные дети, в том числе и рожденный вне брака сын невесты Франц, которых жених готов принять как своих собственных и усыновить [У незаконнорожденного ребенка вычиталась (в данном случае) из наследства сумма, выплаченная «на детскую кроватку».]», то они будут в равной степени претендовать на наследство. Иоганн Непомук Хюттлер лишь после смерти жены смог официально легализовать то, что ему до сих пор приходилось делать тайком. На вопрос о том, как все-таки стало возможным, что Алоиз Шикльгрубер до 16 лет жил в доме Иоганна Непомука Хюттлера, а жена не признала в нем ребенка своего мужа, зачатого во время их брака (и даже не предполагала такой возможности), на что даже в Нижней Австрии ни одна жена не посмотрела бы сквозь пальцы, легко дать ответ на основании имеющихся фактов. Без сомнения, Ева Мария Хюттлер верила, что Алоиз — сын ее 50-летнего свояка Иоганна Георга, который жил поначалу в Штронесе, а затем в Кляйн-Моттене со своей женой Марией Анной Шикльгрубер. Она не могла знать, что ее муж подговорил своего брата жениться на матери ребенка, чтобы он сам мог официально и без всяких сложностей взять Алоиза к себе в дом как сына брата. После таких результатов изучения остается открытым вопрос, зачем Ганс Франк перед казнью сделал такое заявление, имевшее далеко идущие последствия. Может быть, он, явно демонстрируя в Нюрнберге раскаяние и обращение в веру под духовной опекой американского католического военного священника Сикстуса О'Коннора, хотел снять с души католиков тяжкий груз вины за «католика» Адольфа Гитлера, погубившего миллионы человеческих жизней, и породить среди евреев постоянное беспокойство, неуверенность и чувство вины. Уверенность, с которой он в преддверии виселицы формулировал свои утверждения, вряд ли может развеять сомнения в их правдоподобности [В книге Франка говорится: «Мне ничего не остается больше, кроме как молиться за свой народ и страну и раскаиваться в содеянном». Перед судом он заявил: «Даже через тысячу лет эта вина не будет снята с Германии».]. Ознакомление с фактами на каждом шагу демонстрирует, что его утверждения не выдерживают критики. Степень их абсурдности и то, насколько им можно доверять, ярко демонстрирует следующий пример: он утверждал, что Гитлер сказал ему в тот период, когда его якобы пытались шантажировать, будто ему известно, «что его отец не является сыном Шикльгрубер и еврея из Граца. Об этом он узнал от своего отца и из рассказов бабушки». То, что Адольф Гитлер мог что-то узнать от своей бабушки, — это абсолютная чушь, потому что к тому времени, когда он родился, она уже 42 года как была в могиле. Когда умер его отец, ему не было еще и 14 лет.

Ввиду того, что никто ничего не знал о Марии Анне Шикльгрубер, ее попросту стали считать «бедной батрачкой», «служанкой без средств к существованию», простой «крестьянской девушкой», которой несказанно повезло, что в 47 лет, имея на руках пятилетнего внебрачного ребенка, ей вообще удалось выйти замуж. В литературе ее изображают женщиной, выросшей в бедности в таком глухом краю, которому даже ее внук Адольф Гитлер не смог найти другого применения, кроме как организовать там военный полигон. С тех пор как Адольф Гитлер заставил говорить о себе, а в 1933 году в конце концов стал рейхсканцлером, о ней были известны только даты рождения и смерти, а также тот факт, что Адольф Гитлер был ее внуком.

Эта женщина, Мария Анна Шикльгрубер, зарегистрированная в церковных книгах крещения, венчания и смерти в Дел-лерсхайме и именуемая в литературе бабушкой Адольфа Гитлера, до сих пор столь же мало известна, как и отец ее сына. В книге рождений деллерсхаймской церкви 7 июня 1837 г., в день крещения ее сына Алоиза сделана запись: «Мария Анна Шикльгрубер, незамужняя дочь Иоганна Шикльгрубера, крестьянина, проживающего в Штронесе, № 1, и его жены Терезии, урожденной Пфайзингер из Дитрайхса». В книге венчаний деллер-схаймского прихода 10 мая 1842 г. в графе «невеста» священник Иоганн Оппольцер сделал следующую запись по поводу ее венчания с Иоганном Георгом Хидлером: «Анна Шикльгрубер, проживающая в отцовском доме, законная дочь ныне живущего Иоганна Шикльгрубера… и покойной Терезии, урожденной Пфайзингер из Дитрайхса». А в книге смертей 3 января 1847 г. записано: «Хидлер Мария, жена Хидлера Георга, проживающего в Кляйн-Моттене, № 4, законная дочь Иоганна Шикльгру-бера, бывшего крестьянином в Штронесе, и Терезии, урожденной Пфайзингер из Дитрайхса». В качестве причины смерти (наряду с пометкой, что «3 января принято соборование») указано: «Истощение вследствие грудной водянки».

Эти даты и факты слишком скудны для биографического очерка. Понятно поэтому, что большинство авторов давали волю своей фантазии. Франц Етцингер в общих словах сформулировал все известное о Марии Анне Шикльгрубер: «До достижения ею возраста 42 лет о ней вообще ничего доподлинно не известно». Известно было только то, что было записано в церковных метриках: Мария Анна Шикльгрубер родилась в 1795 г., в 42 года она родила вне брака в Штронесе своего единственного сына Алоиза, отца Адольфа Гитлера, пять лет спустя вышла замуж за Иоганна Георга Хидлера, а через пять лет умерла. В описаниях большинства биографов Гитлера ее совместная жизнь с Иоганном Георгом Хидлером предстает в ужасающем свете. Так, например, Етцингер пишет: «Супруги Хидлер-Шикльгрубер совершенно обнищали; по рассказам, они были так бедны, что у них не было под конец даже кровати и они спали в корыте, из которого кормили скот». В полном согласии с Етцингером Герлитц в 1960 г. написал: «Стареющей супружеской чете не довелось испытать счастья. Жена умерла уже в 1847 г... муж — спустя десять лет. Они жили в большой бедности; ходили разговоры что под конец им пришлось спать в корыте для кормления скота, что свидетельствует отнюдь не об алиментах зажиточного отца ребенка, а скорее о неисправимом отвращении к труду и неумении жить Иоганна Георга Хидлера». А Ханс Бернд Гизе-виус констатирует в своем описании «аферы Шикльгрубер», как он сам именует эту ситуацию: «Еще в юные годы Анна уезжает в город... и поступает в услужение [До 1933 г. распространялся слух о том, что Мария Анна Шикльгрубер работала в Вене в доме барона Ротшильда и зачала ребенка от его сына.]. Лишь на сорок втором году жизни она вновь появляется в своей родной деревне. Поскольку она «опозорена», строгий отец не хочет взять ее к себе. Она находит пристанище… в доме мелкого крестьянина, где и рожает... отца великого «барабанщика» Адольфа Гитлера... Пять лет спустя она выходит замуж... за подмастерья мельника Георга Хидлера... с которым в бедности проводит последние пять лет своей жизни». У Етцингера это было описано следующим образом: «…примерно в 1837 г. 42-летняя Марианна вновь появилась в своей родной деревне в положении... Отношение к ней со всех сторон было враждебным... Естественно, отец, на которого она «навлекла позор», не принял ее в свой дом... закрытым для нее оказался и прежний родительский дом. В конце концов она нашла приют у мелкого крестьянина Труммельшлагера... В доме Труммельшлагера и появился на свет ее ребенок». Не существует никаких доказательств того, что Мария Анна Шикльгрубер «уехала в город и поступила там в услужение». То, что отец не захотел принять ее к себе из-за ее беременности, не соответствует истине. Мария Анна Шикльгрубер была далеко не бедным и заслуживающим сочувствия созданием. После смерти матери в ноябре 1821 г. она получила «родительское наследство» в размере 74,25 гульдена, которые она, в соответствии с имеющимися документами, где ошибочно названа Анной Марией [В Штронесе была еще одна Анна Мария Шикльгрубер, дочь Йоэефа Шикльгрубера и Терезии Шикльгрубер (ум. 1811). Однако эта А. М. Шикльгрубер вышла замуж уже в 1811 г. и с этого момента носила фамилию Шнайдер. В 1811 г. она уже не жила в Штронесе.], до 1838 г. положила на счет в сберегательную «сиротскую» кассу, начислявшую ей в год 5%. В 1838 г., вскоре после того, как она родила сына Алоиза, на счету лежала сумма, более чем вдвое превышавшая первоначальный взнос: 165 гульденов. В то время корова стоила 10—12 гульденов, свиноматка 4 гульдена, кровать с постельными принадлежностями 2 гульдена. Двор с хозяйственными постройками можно было купить за 450 — 500 гульденов.

Родители Марии Анны, прадеды Адольфа Гитлера Иоганнес и Терезия Шикльгрубер были крестьянскими детьми, которые, как и сама Мария Анна, всегда хорошо знали, чего хотят. В «Хозяйственном протоколе графства Оттенштайн за 1793 г.» [Фамилия Шикльгрубер записана писарем как «Шикельгрюбер».] имеется их брачный договор от января 1793 г., в котором они еще до официального бракосочетания обязуются соблюдать следующие условия:

1. Если невеста выйдет замуж за своего будущего мужа и будет жить с ним в любви и верности, то ей причитается из доли наследства матери 100 гульденов. Помимо того, в подарок от отца к свадьбе как приданое — 200 гульд. деньгами, а также утварью: 1 кровать — 20 гульд., 1 ящик — 7 гульд., 1 сундук — 1 гульд. 30 кр(ейцеров), 1 корова — 20 гульд., 70 мотков шерсти по 6 кр. — 7 гульд. Итого: 355 гульд. 30 кр.

2. Жених получит от своих родителей в приданое 100 гульд. и накопленные родителями 100 гульд. — всего 200 гульд. Устанавливается, что все полученное в приданое имущество и все, что будет супругами в браке нажито, унаследовано или получено другим путем с Божьего соизволения, считается и будет считаться общим имуществом.

3. В случае смерти, если не имеется прямых наследников, близким друзьям передается одна треть имеющегося имущества, если же есть один или несколько законных наследников, то половина...

Уже в 1788 г. Иоганнес Шикльгрубер, родившийся 29 мая 1764 г., принял на себя управление домом своего отца Якоба Шикльгрубера в Штронесе (№ 1). В 1817 г., когда его жена Терезия Шикльгрубер, урожденная Пфайзингер, получила после смерти своего отца еще 210 гульденов из общего наследства размером в 1054 гульдена, он решил уйти на покой, хотя ему было всего 53 года. Он передал хозяйство (продал за 3000 гульденов) своему сыну Йозефу, брату Марии Анны. В договоре купли-продажи между отцом и сыном говорилось: Иоганн и Терезия Шикльгрубер продают находившийся до сих пор в их собственности дом в Штронесе, что по соседству с участками Леопольда Коля и Иоганна Кеглера, вместе с парой волов, плугом, бороной, хлевом и хлевной утварью. Далее участок пашни в 1 1/4югена (примерно 0,7 га. — Прим. перев.) в деревне Францен (неподалеку от Штронеса. — Прим. автора) за оговоренную плату в три тысячи гульденов».

Франц Етцингер, установивший каким-то образом дату передачи хозяйства от отца к сыну, сделал предположение, явно противоречащее фактам: «Впоследствии с имением Шикльгруберов, очевидно, что-то произошло. Создается впечатление, что Йозеф не жил в этом доме... О Йозефе Шикльгрубере не удалось найти… никаких последующих записей: ни о его женитьбе, ни о детях, ни о смерти». Комментарии излишни. То, что Мария Анна Шикльгрубер умерла 7 января 1847 г. не в Штронесе, а в соседней деревне Кляйн-Моттен, никак не было связано с ее бедностью. Поскольку ни она, ни ее муж не унаследовали и не купили дома, они жили у родственников по фамилии Зиллип в Кляйн-Моттене.

Упорная, прижимистая, молчаливая и хитрая бабка Гитлера, о которой, несмотря на все документы, по-прежнему известно очень мало, не назвала имя отца своего ребенка ни во время родов, ни при крещении, так что священник в Деллерсхайме Смог записать в графу «отец» в метрике только «внебрачный», и сыну пришлось носить фамилию Шикльгрубер. Если бы его отцом был Иоганн Георг Хидлер, она бы без сомнения заявила об этом, по крайней мере, во время своей свадьбы с ним. Но она этого не сделала, и он не был отцом ребенка. Запись в церковной книге Деллерсхайма о том, что «мать ребенка» указала на Иоганна Георга Хидлера как на его отца, содержит в себе несправедливое обвинение, потому что не она сказала эту неправду, так как была к этому времени уже 30 лет как мертва, а Иоганн Непомук Хюттлер и неграмотные свидетели процедуры признания отцовства, один из которых, Йозеф Роммедер, был зятем инициатора смены фамилии. Так как ее единственный сын не жил с ней, хотя она с финансовой точки зрения, безусловно, могла себе это позволить, то это дает основания предположить, что сидевший в ее доме без дела муж, который еще до свадьбы переселился к ней, не мог потерпеть чужого ребенка рядом с собой, что вызывало сложности в семье.

Мария Анна умерла в более молодом возрасте, чем ее предки, однако в 1840 г. она была еще здоровой, о чем говорит хотя бы тот факт, что она родила своего единственного ребенка в возрасте 42 лет, что в то время было далеко не обыденным делом. Иоганнес Шикльгрубер дожил до 90 лет, Иоганн Шикльгрубер — до 83. Средний возраст предков Адольфа Гитлера вплоть до прадедов составляет 70 лет, хотя разница в возрасте порой бывает довольно значительной. Так, его прабабка Терезия Шикльгрубер (Пфайзингер), как и ее дочь Мария Анна, умерла в 52 года. Моложе отца Адольфа Гитлера, которому вскоре после рождения Адольфа исполнилось 52 года, был в момент смерти только прадед Мартин Хидлер. Ему было 63 года. Клара Пёльцль, которая умерла в 48 лет, прожила всего половину жизни своей матери, бабки и прабабки, средний возраст которых составил 83 года. Однако все ее братья и сестры (кроме двоих) умерли, будучи значительно моложе [Из десяти братьев и сестер Клары Пёльцль только трое, считая и ее, пережили XIX век. Ее братья умерли очень молодыми: Иоганн на первом году жизни(в 1849) Франц тоже на первом году (в 1855), Йозеф дожил до 21 года (1857 — 1878), Антон до 5 (1858 — 1863), а Карлу Борису исполнился всего год (1864 — 1865). Ее сестра Мария прожила с 1851 по 1855 г., Барбара умерла в 1855 г. в возрасте 2 лет, Иоганна жила с 1863 по 1911 г., Мария умерла в 1867 г. на первом году жизни, Терезия жила с 1868 по 1935 г. Терезия вышла замуж за крестьянина Антона Шмидта, и, таким образом, род Гитлеров продолжается в семье Шмидтов.]. Все прямые предки как по линии Шикльгруберов, так и по линии Гитлеров были крестьянами. Лишь отец Адольфа Гитлера стремившийся «выбиться в люди», поломал эту традицию, которая до сих пор продолжается в родовой деревне «Гитлеров».

 

 

ГЛАВА 2

ДЕТСТВО И ЮНОСТЬ

 

В жизни Адольфа Гитлера не осталось белых пятен, и ее можно реконструировать настолько детально, что для описания его биографии прямо-таки напрашивается повествование в настоящем времени. Условия его жизни резко отличаются от жизни отца, на которого он был во многом похож. Оба были, хотя это и проявлялось совершенно по-разному, исключительно властными натурами и обладали необычной харизмой. Оба решительно и полностью отреклись от своего происхождения, так что только противники и враги надеялись найти в нем какие-то объяснения. Оба отличались непреклонным характером, необычайным умом, нетерпеливостью, беспокойством, стремлением к образованию. Они моментально усваивали знания, что одинаково поражало и профанов, и специалистов, последовательно шли к цели, холодно и расчетливо добивались власти и умели пользоваться ей, могли оказывать влияние на окружающих людей, которых очень мало ценили, и обладали даром убеждения. Оба сделали необычайную карьеру. Алоиз, внебрачный сын престарелой крестьянки из небольшой деревушки, в которой лишь несколько жителей умели написать свою фамилию, сам не имея достаточного школьного образования, сумел стать уважаемым государственным чиновником и мог позволить себе нарушать сложившиеся общественные устои и игнорировать мнение своего окружения. Адольф, сын служащего, родившийся в небольшом пограничном городишке и также не имевший достаточного образования, был некоторое время самым могущественным человеком на земле. Раннее детство, которое психологи считают особенно важным для формирования характера, отец и сын прожили в совершенно различных условиях. В то время как отец до пятилетнего возраста жил в деревне Штронес под опекой своего деда, который был старше его на 73 года, и матери, которая была всего на 31 год моложе, и только потом попал в дом Гитлеров в Шпитале, где у него началась «нормальная» жизнь, сын рос совершенно в другом окружении. Мать, которой было при его рождении 29 лет, очень любила его. Алоиз чувствовал себя в Штронесе «чужаком» в мире старцев, а Адольф в Браунау был в центре внимания своей еще относительно молодой матери, которая за год потеряла троих детей [Густав Гитлер умер 8.12.1887 г., Ида Гитлер спустя 25 дней, 2.1.1888 г. от дифтерии. Отто Гитлер прожил всего несколько дней после рождения (1887).] и поэтому всю заботу и любовь сконцентрировала на одном ребенке.

Уход из Штронеса в Шпиталь Алоиз в свое время воспринял как счастливый поворот в своей судьбе. Здесь он нашел тепло родного гнезда и любящие руки Иоганна Непомука, который был всего на 30 лет старше его и у которого, к его сожалению, кроме дочерей, не было законных наследников рода. Здесь он был в обществе других детей, жил в красивой деревне, где могли раскрыться его способности. То, что сам он обрел с таким трудом, он дал своему сыну при рождении. Мать, считавшая Адольфа слабым и болезненным, простро тряслась над ним, опекала и лелеяла его. То, что отец иногда взрывался и при этом обходился с ним не слишком ласково, не имело ничего общего с отсутствием любви. Алоизу пришлось с ранних пор противостоять престарелому и не слишком гибкому окружению: старому деду, старой матери, а в последнее время в Штронесе еще и, неудачнику-отчиму, который был на 45 лет старше его, а в Шпитале трем дочерям Иоганна Непомука — Иоганне, Вальбурге и Йозефе. Хотя он и вырос среди неграмотных людей, однако самостоятельно научился хорошо писать и читать Адольф же научился читать и писать уже в шестилетнем возрасте. Его отец читал книги и журналы и охотно со знанием дела рассуждал о вопросах пчеловодства [По-видимому, он даже писал по этим вопросам в специальные журналы. Доказательств этому не найдено. Даже его родственники в Шпитале и Линце знают об этом только понаслышке]. Еще будучи ребенком, Адольф слышал о том, что «происходит в мире», и независимые самоуверенные комментарии отца учили его толковать происходящие события по-своему. В Шпитале Алоиз был единственным мальчиком в семье Гитлеров, и поэтому его немного баловали, но он был там равным среди равных. Адольф же был любимцем матери, которая дарила ему свою преувеличенную любовь после того, как в течение 25 дней потеряла своих детей Густава (1885) и Иду (1886), а вдобавок вскоре после рождения умер и сын Отто (1887). Видимо, главным образом именно поэтому смышленому и живому Адольфу уже с раннего детства постоянно удавалось отстоять свою точку зрения перед всепрощающей и добросердечной матерью. Разговоры о том, что Адольфу Гитлеру не хватало ее любви, как приходится порой слышать, вне всякого сомнения, не имеют под собой оснований. Распространенная прежде всего в США теория, что в первые два года жизни Адольфа Гитлера что-то было не в порядке в семье, не подтверждается фактами.

Условия жизни для семьи с маленьким Адольфом и более взрослыми сводными братом и сестрой Алоизом и Ангелой в гостинице «У померанца», одном из самых представительных зданий в городе, были почти идеальными. Дети могли играть на большой площадке сразу за гостиницей и вдоволь плескаться в протекающем поблизости Инне. Толстые стены не пропускали по вечерам шум из ресторана на верхний этаж, где находилась квартира Гитлеров. И все же Браунау не оставил заметного следа в душе Адольфа Гитлера. Этому ничуть не противоречит фраза, с которой начинается его книга «Майн кампф»: «Мне кажется сегодня добрым предзнаменованием, что судьба выбрала в качестве места моего рождения именно Браунау-на-Инне». Уже следующая фраза Гитлера явно показывает, что он имеет в виду. «Ведь этот городок, — говорится в "Майн кампф", — находится на границе двух немецких государств, объединение которых, по крайней мере, мы, молодые, считаем задачей всей жизни, добиваться которой необходимо всеми средствами».

До 1892 г. в доме Гитлеров не происходит ничего особо приметного и важного по отношению к Адольфу. В мае 1892г., когда Адольфу только что исполнилось три года, его отец уезжает в Вену, где остается до 6 июня. Что он там делал, однозначно определить по документам и свидетельствам очевидцев не удалось. Предположение Смита, что эта поездка, возможно, была связана с последним повышением Алоиза по службе, возможно, верно по сути дела, но это не столь существенно. Гораздо большее значение имеет тот факт, что Алоиз в это время взял в долг 600 гульденов, примерно половину своего годового оклада, под залог дома в Вёрнхартсе. Вполне возможно, что Алоиз, у которого наряду с двумя первыми женами постоянно были и любовницы, вручил эту сумму своей рожденной вне брака дочери Терезе Шмидт, которая в это время родила в Швертберге сына Фрица Раммера, на удивление похожего на его сына Алоиза.

В августе 1892 г. Алоизу Гитлеру был присвоен ранг старшего официала (гражданский чин в Австрии. — Прим. перев.) таможенного управления, что повлекло за собой перевод на новое место работы, так как в штате таможни Браунау, где Алоиз провел 21 год жизни, не было места для такого высокого чина. В то время в Браунау работали только начальник таможни, контролер, официал и его помощник. В октябре 1892 г., когда семья жила уже в Пассау, Алоиз продал свой дом в Вёрнхартсе.

24 марта 1894 г. у Адольфа родился брат Эдмунд, что, возможно, на короткое время лишило его центрального положения в семье. То, что это событие лишило его позиции безоговорочного любимца матери, как утверждает Смит, это чистой воды предположение. Адольфу исполнилось уже 5 лет, когда отец 1 апреля 1894 г. начинает службу в Линце, хотя семья по-прежнему остается в Пассау, так как Клара, очевидно, не решается пускаться в дорогу с грудным ребенком. В то короткое время, которое семья провела там вместе, Адольфу удавалось чаще, чем раньше, общаться с отцом. У Алоиза оставалось больше времени, чтобы бывать дома и заниматься сыном, который, естественно, пытался привлечь к себе внимание членов семьи, бессознательно опробуя таким образом силу своего влияния. Утверждение Смита, что «Алоиз, очевидно, рассматривал этот вызов не как возрастную стадию развития, а как угрозу своей позиции», кажется надуманным. Такого человека, как Алоиз Гитлер, который целыми днями командовал тертыми таможенниками и считался среди них уважаемой личностью, провокации мальчишки, который не достиг еще школьного возраста, вряд ли могли побудить к подобной реакции.

Алоиз не был домоседом. Он любил бывать на своей пасеке и проводил там порой целые вечера. Во время пребывания в Браунау он ради пчел летом иногда даже не бывал дома и месяцами жил на квартире в старом городе, чтобы, не теряя времени, добираться до своих ульев в соседней долине. Из Пассау он ежедневно ходил пешком «в Австрию», в Хайльбах, где у него были пчелы, и возвращался домой лишь поздно вечером. Адольф, видимо, не очень часто видел отца. Друг юности Август Кубицек наблюдал после смерти Алоиза, как мать Адольфа, пытаясь придать своим словам больше веса, указывала пальцем на стоящие на подставке в кухне курительные трубки умершего главы семьи. Возможно, этот воспитательный момент использовался ею и при его жизни.

Часто утверждают, что отец Адольфа был пьяницей и постоянно просиживал в ресторане. Это не так. И в Браунау, и в Ламбахе, и в Пассау, Леондинге и Линце он пил не больше, чем положено. Не только его карьера, но и почерк в тот период, когда он вышел на пенсию, однозначно доказывают, что он никогда не был пьяницей. Утверждение Смита, что дядя Алоиза Франц Шикльгрубер закончил жизнь «спившимся поденщиком», по меньшей мере спорно, так как в 1876 г., когда проходила процедура признания отцовства, именно он вручил своему племяннику 230 гульденов.

В течение года дети Гитлера жили как бы без отца, потому что они видели его только время от времени как редкого гостя. Таким образом, Адольф находился вне сферы его непосредственного влияния. В то время как Алоиз и Ангела ходили в последние классы школы и под надзором мачехи должны были помогать по дому, Адольф мог делать все, что вздумается. Из этого периода жизни на немецкой земле у него остался глубоко укоренившийся баварско-австрийский диалект, который впоследствии буквально завораживал миллионы людей. Когда он спустя 40 лет после своего пребывания в Пассау приехал к баварским строителям и как само собой разумеющееся начал отпускать в разговоре баварские словечки, то это не были наскоро заученные выражения, рассчитанные на эффект среди местной публики, а моментально проснувшиеся в памяти воспоминания о родном диалекте.

В апреле 1895 г. семейство Гитлера встретилось в Линце, чтобы оттуда направиться в Хафельд неподалеку от Ламбаха, где Алоиз купил дом и земельный участок площадью 18 тысяч квадратных метров. Здесь в жизни Адольфа произошел важный поворот. 1 мая 1895 г. он пришел в первый класс начальной школы в Фишльхаме неподалеку от Ламбаха, что означало существенное ограничение его независимости. Вне родительского дома ему пришлось учиться дисциплине, уступать, подчиняться и принимать других детей как равноправных партнеров. К тому же его отец 25 июня 1895 г. после сорока лет службы досрочно ушел на пенсию по состоянию здоровья и у него, несмотря на занятия пчеловодством и сельским хозяйством, появилось намного больше свободного времени, чтобы уделить его сыну, который должен был получить высшее образование и стать в будущем государственным служащим. Адольф очень хорошо учится, вселяя в честолюбивого отца надежды, и получает у учителя Карла Миттермайера только отличные оценки. В 1896 г. он переходит во второй класс ламбахской школы при бенедиктинском монастыре и попадает к учителю Францу Рехбергеру, у которого учится до весны 1898 г. И там он получает только отличные оценки. Впоследствии он с удовольствием вспоминает, что пел в это время в хоре мальчиков и брал в свободное время уроки пения. Будучи членом монастырского хора и министрантом во время богослужений, он много слышит об аббате Хагене, известном всему Ламбаху, в гербе и на перстне которого была изображена стилизованная свастика, изображение которой он распорядился вырезать и на кафедре. „В «Майн кампф» Гитлер признается, что хорошо организованное праздничное великолепие церковных праздников заставляло его видеть в профессии католического священника высший идеал стремлений. То, о чем он только думал, сумели сделать его однокашники и друзья по школе. Священником стал его школьный приятель Балдуин Висмайр. Позднее он был аббатом в Вильхеринге под Линцем. Священниками стали также брат его школьного друга из Ламбаха Вайнбергера и однокашник по Линцу Иоганн Хаудум, который с 1938 по 1943 г. работал в Леондинге и заботился о том, чтобы могила родителей Гитлера сохранилась «во веки веков».

Представительный дом родителей в Хафельде, который весной 1897 г. купил венский аристократ доктор Конрад фон Здекауэр, подчеркнутое уважение, которое деревенские жители оказывали государственному чиновнику Алоизу Гитлеру, высокая оценка семьи, которую ежедневно приходилось слышать из уст окружающих, отличные успехи в школе, признаваемые учителями в Фишльхаме и Ламбахе, — все это уже в детстве позволило Адольфу Гитлеру составить себе представление о политическом мире, в котором решающую роль играли деньги, успех, влияние, внешнее впечатление и авторитет. Порой можно услышать утверждения, что на формирование его характера оказал решающее влияние древний девиз бенедиктинцев «discretio est mater omnium virtutum» («скромность есть матерь всех достоинств»), а также либеральный и жизнеутверждающий климат бенедиктинского монастыря в Ламбахе, однако это всего лишь основанное на фантазиях толкование той обстановки, на фоне которой рос школьник и значения которой он в свои 7 — 9 лет еще абсолютно не понимал. Гитлер довольно редко вспоминает о Ламбахе, но о Фишльхаме, где он в 1865 — 66 гг. учился читать и писать, он не забывает никогда. В 1939 г. он приезжает туда, садится за свою школьную парту, покупает свою «старую» школу и отдает распоряжение о постройке в деревне нового школьного здания.

21 января 1896 г. на свет появилась сестра Адольфа Паула. То, что она сместила Эдмунда с позиции младшего ребенка, должно было только положительно сказаться на развитии Адольфа. Всю свою жизнь он постоянно относился к ней с участием и прямо-таки отеческой любовью [Он опекал ее, когда мать в 1907 г. заболела, а в 1911 г. отказался в ее пользу от своей ежемесячной «сиротской» пенсии в 25 крон.], хотя она с тех пор, как он стал самым могущественным человеком Германии, в силу своих скромных возможностей тайком помогала людям, приговоренным от имени Гитлера [Так, например, она спасла жизнь приговоренного к смерти австрийского инженера, который впоследствии в 1945 г. привез ее в Леондинг, где у нее, как и в Шпитале и даже за границей, были всегда готовые прийти на помощь друзья. Например, в 1945 г. она получала от одной голландской семьи из Роттердама посылки с продовольствием.]. Встречающиеся порой сведения о том, что ее брат, хозяйство которого она вела после 1936 г. под именем Паулы Вольф, приказал убить ее, являются выдумкой [Эсэсовцы, которые разыскивали ее по приказу Гитлера в 1945 г., но так и не нашли, имели приказ не устранить ее, а передать ей крупную сумму денег.].

С 1896 г. в доме Гитлеров живет уже пятеро детей. В условиях, когда под одной крышей проживает семь членов семьи, Адольфу приходится включаться в напряженный ритм жизни. Алоиз охотно сбегал из семьи в ресторан, где пил вино или пиво и читал газеты. Он многого достиг в своей жизни, демонстративно носил усы как у императора и наслаждался покоем после сорока успешных лет службы. Всю свою жизнь он работал на себя и на благо семьи, сделал карьеру и любил «подать себя», о чем свидетельствует его речь, вне всякой меры пересыпанная иностранными словами. Как и большинство самоучек, добившихся успеха своими силами, он был убежден, что свое общественное положение необходимо утверждать демонстративным употреблением латинских и латинизированных выражений. Адольфу Гитлеру, который мастерски умел имитировать большинство диалектов и особенностей речи, этот недостаток был несвойствен. Он употреблял иностранные слова правильно и только тогда, когда они значительно точнее выражали мысль, чем расплывчатое немецкое описание.

Алоизу Гитлеру приходилось обрабатывать в Хафельде 38 тысяч квадратных метров земли, что было для него нелегко, так как последний раз он занимался крестьянской работой 35 лет назад, а дети еще не в состоянии были оказать ему сколько-нибудь существенную помощь. Не случайно поэтому он писал 29 декабря 1901 г. своему соседу: «…Я узнал, что фрау фон Здекауэр собирается продать имение "Раушер" (бывший дом Алоиза в Хафельде. — Прим. автора)… венским покупателям. Для таких людей это всего лишь развлечение на несколько лет и средство приобретения опыта, который гласит, что всему надо учиться».

С того момента, как Адольф пошел в школу, характер у отца испортился. Он постоянно придирается к своему 14-летнему сыну Алоизу [Сводный брат Адольфа сначала работал официантом, в период времени с 1900 по 1902 г. дважды попадал за кражи в тюрьму. В 1907 г. он работал в Париже, откуда в 1909 г. переехал в Ирландию, где женился и где у него родился сын Уильям Патрик. В 20-е годы он жил в Германии, снова попал в тюрьму в Гамбурге по обвинению в двоеженстве и затем вновь возвратился в Англию. Когда Адольф Гитлер стал важнейшей политической фигурой в Германии, Алоиз попытался извлечь из этого выгоду для себя. Незадолго до начала войны он открыл на Вигтенбергплац в Берлине ресторан «Алоиз». Однако Адольф всегда полностью игнорировал его и даже запретил упоминать имя брата в своем присутствии.] и в конце концов вынуждает его в 1896 г. уйти из дома. Хотя Адольф после этого и не стал старшим ребенком в семье, но отец относится к нему именно как к старшему, опасаясь, что из него может получиться такой же бездельник, как и Алоиз. Он оказывается в центре отцовской заботы, которая заключается в нетерпеливых понуканиях. Недовольство Алоиза развитием политических событий в Австрии, где немцы уже в это время начали бояться утраты своего влияния, разумеется, еще никак не сказывается на Адольфе в силу его малого возраста.

Роль, которую играли сводные брат и сестра Алоиз и Ангела в раннем детстве Адольфа, недостаточно определена. Правда, Ангела, чья дочь Гели стала его большой любовью, в течение почти 30 лет пользовалась его доверием и с 1928 по 1935 г. даже оказывала ему помощь в ведении хозяйства, прежде чем в один прекрасный день внезапно исчезла из его окружения. Однако точных данных о том, как она повлияла на становление его характера, не имеется. Патрик Гитлер, ее племянник, признавался в своей статье в газете «Пари суар», что проявление любых эгоистических интересов вызывало в нем радикальную и внезапную негативную реакцию. «В 1935 г., — пишет Уильям Патрик, — Адольф Гитлер встретил Ангелу на пороге своего дома в Берхтесгадене и дал ей ровно 24 часа, чтобы упаковать чемоданы… Он обвинил ее в том, что она помогла Герингу приобрести в Берхтесгадене земельный участок… который располагался прямо напротив его дома и на котором Геринг собирался построить себе дом». Он поступил так, хотя четыре года назад Гели застрелилась в его мюнхенской квартире. Это событие он так и не смог до конца своей жизни бесследно изгладить из памяти и из сердца. К Алоизу, чей сын Уильям Патрик доставил ему немало хлопот своей статьей в «Пари суар» в 1939 г., он постоянно относился как к чужому. Когда тот уехал из дома Гитлеров, Адольф ходил только во второй класс, а когда вновь встретил его спустя много лет, то увидел перед собой человека, которому тюрьма была известна не понаслышке. Адольф настолько отдалился от него, что ему не пришлось прибегать к актерскому искусству, когда он заявил своему племяннику Патрику, что его отец на самом деле вовсе не родня ему. Он всегда относился к Алоизу как к сводному брату, который оказался неудачником в жизни. Его сын от второго брака Хайнц Гитлер, который в 1938 г. после учебы в национально-политическом учебном заведении в Балленштедте (NPEA) решил стать офицером (Адольф Гитлер противился этому, так как опасался, что одна только его фамилия может привести к подхалимажу со стороны офицеров и подчиненных), погиб в 1942 г. в России, будучи унтер-офицером 23-го Потсдамского артиллерийского полка, и тем самым окончательно разорвал и без того не слишком крепкие узы, связывавшие сводных братьев.

То, что ни Алоиз, ни Адольф никогда не навещали бедную деревушку Штронес, где жила Мария Анна Шикльгрубер и где родился Алоиз, а постоянно бывали только в Шпитале, имело под собой логичные и веские причины. В то время как в Шпитале жили их прямые и близкие родственники, в Штронесе оставалось только семейство Зиллипов, связанных побочным родством с прадедами Адольфа. Их потомки в ходе выселения района Деллерсхайм переехали в Вайсенгут неподалеку от Кренгль-баха. В Штронесе, где род Шикльгруберов закончился на бездетном брате Марии Анны Йозефе, они были бы чужаками. С тех пор как Алоиз взял себе фамилию Гитлер, оборвались его контакты и с другими членами семьи Шикльгруберов, проживавшими в различных деревнях Австрии. От Франца Шикльгрубера он еще получил в 1876 г. 230 гульденов и переписывался с семьей Файтов. Затем оборвались и эти связи, и ни Алоиз, ни Адольф никогда не интересовались своей родней, состоявшей только из потомков сестры Марии Анны Йозефы и Леопольда Шикльгрубера в деревнях Фюнфхаус и Хернальс. Возможно, об этом знал только Алоиз. В связи со сменой фамилии даже трудно сказать, осведомлены ли были Шикльгруберы, посетившие летом 1938 г. дом Гитлера в Леондинге и оставившие свои подписи в гостевой книге, о своем дальнем родстве с Адольфом Гитлером.

В июле 1897 г. Алоиз продал свой дом в Хафельде и переселился в Ламбах-на-Трауне, где в то время насчитывалось около 1700 жителей и где ему вместе с семьей пришлось почти полгода жить в доме № 58 (позднее гостиница «Ляйнгартнер»), а затем, вплоть до поздней осени 1898 г. снимать квартиру у мельника Цёбля, где девятилетнему Адольфу приходилось целыми днями слышать шум мельницы и работавшего по соседству кузнеца Прайзингера, который подковывал лошадей. Новая обстановка пришлась по душе его отцу, который завел знакомство с новыми людьми и проводил с ними больпгую часть своего времени. К тому же у него не было возможности заниматься здесь своими любимыми пчелами. Однако у Адольфа, который был очень чувствителен к шуму, это время не оставило особенно приятных воспоминаний. Возможно, здесь и таятся корни той странной нелюбви, которую он всю жизнь испытывал по отношению к лошадям и верховой езде, но это только предположение.

В это время Гитлер, по его собственным словам, начал испытывать «все большую тягу ко всему, что было как-то связано с войной и армией». Утверждение Кубицека, сделанное им в 1938 г., что молодой Гитлер «и слышать не хотел» обо всем, «что было как-то связано с войной и армией», продиктовано пропагандистскими намерениями с целью показать всему свету миролюбивого Гитлера. Однокашник Адольфа Баддуин Висмайр подтвердил высказывание Гитлера словами: «Больше всего на свете он любил играть в войну». Его приятель из Леондинга Франц Винтер частенько повторял после 1939 г.: «Он и мальчишкой нас гонял, и теперь продолжает». Еще один ученик из класса Гитлера, Иоганн Вайнбергер отмечал особую склонность юного Гитлера к военным играм и рассказывал, что по инициативе Гитлера ученики из Леондинга и Унтергаумберга часто вели между собой «войну». «Мы под командованием Гитлера были бурами, а ребята из Унтергаумберга англичанами». Нет сомнений в том, что Гитлер уже в то время был осведомлен о своей харизматической силе. Его упоминания о том, что уже в школьные годы у него были особые ораторские способности, подтверждают все без исключения однокашники. Он сам рассказывал: «Я полагаю, что уже тогда начал оттачивать свой ораторский талант в более или менее ожесточенных спорах с одноклассниками. Я стал маленьким заводилой».

В ноябре 1898 г., когда Адольфу не исполнилось еще и десяти лет, отец приобретает в Леондинге под Линцем дом, который стоял рядом с кладбищем. Туда в феврале 1899 г. и переезжает семейство, прежде чем Адольф успевает перейти в четвертый класс своей уже третьей по счету школы, куда ему придется ходить до сентября 1900 г. Этот дом, который американцы в 1938 г. после «аншлюса» собирались купить и выставить в США как аттракцион, долгое время считался «домом родителей фюрера» и с 1938 г. превратился в место паломничества тысяч людей со всего мира, которые заносили свои имена в гостевые книги. Родственники Адольфа Гитлера, Шмидты [Двоюродный брат Адольфа из Шпиталя Антон Шмидт (чья мать была сестрой матери Гитлера) приехал в 1938 г. в Леондинг, чтобы священник Хаудум обвенчал его.] и Шикльгруберы, знакомые Алоиза Гитлера, школьные приятели Адольфа и его официальный опекун Майрхофер [Майрхофер был бургомистром Леондинга и официальным опекуном Адольфа после смерти Алоиза Гитлера.], представители дворянства, буржуазии и рабочего класса, ученые, служащие, коммерсанты, солдаты, студенты и множество других «паломников», приезжавших в Леондинг, клялись Адольфу Гитлеру в верности до самой смерти и с религиозным восторгом присовокупляли к своим подписям хвалебные гимны и благодарности в его адрес [Часто его именовали «спасителем» и «избавителем».].

В сентябре 1900 г. Адольф, у которого 2 февраля от кори умер брат Эдмунд и который с тех пор остался единственным сыном Клары Гитлер и последней надеждой честолюбивого отца, поступил в государственное реальное училище в Линце, где двадцатью годами позже закончит среднюю школу и красивая дочка его сводной сестры Ангела, которая обратит на себя внимание своим «милым характером». Как отразился на Адольфе этот период жизни, демонстрируют две его школьные фотографии. На одной он изображен учеником четвертого класса начальной школы в Леондинге, а на другой — учеником первого класса реального училища в Линце. На фотографии из Леондинга мы видим самоуверенного мальчика, который привык находиться в центре внимания, уже настоящего «фюрера». Гитлер гордо стоит позади учителя, посреди верхнего ряда, скрестив руки на груди. На лбу у него уже угадывается прядь волос, которая станет в будущем знаменитой. На фотографии из Линца 1901 г. он хотя и стоит в верхнем ряду (правда, с краю), но выглядит не слишком самоуверенно. Заметно, что он недоволен собой. Он стоит ссутулившись, и похоже, что его не очень беспокоит, заметят ли его вообще.

Учась в Линце, Гитлер продолжает по-прежнему жить в доме своих родителей в Леондинге вплоть до скоропостижной смерти отца (в январе 1903). Затем, весной 1903 г. он переезжает в школьное общежитие в Линц и вместе с будущим правительственным чиновником Фрицем Зайдлем и братьями Хаудум, один из которых станет затем священником в Леондинге, придумывает всяческие «проказы», которые он спустя двадцать лет назовет в «Майн кампф» типичными формами выражения своего характера. Он будет постоянно вспоминать Леондинг теплым словом вплоть до самой смерти. Это была чистенькая деревушка, населенная крестьянами и ремесленниками. Она располагалась посреди необъятного ландшафта всего в 4 километрах от Линца. В Леондинге Алоиз Гитлер, похоже, обрел предел своих мечтаний. Совсем рядом с городом у него был красивый дом с садом, так что ему не нужно было теперь ходить к своим пчелам за несколько километров, как в Браунау или Пассау, поскольку ульи стояли, всего в нескольких метрах от спальни. Снимавшая у него жилье Элизабет Плеккингер частично покрывала своей квартплатой расходы на содержание дома. Многочисленные более поздние высказывания Адольфа Гитлера доказывают, что его критическое отношение к церкви зародилось в Леондинге, где он начал воспринимать некоторые факты в духе своего отца, хотя в Ламбахе относился к ним положительно.

Несмотря на отличные успехи в начальных школах Фишльхама, Ламбаха и Леондинга, а также хорошей поначалу успеваемости в реальном училище по истории, географии и рисованию, то есть по тем предметам, где он, по мнению своего преподавателя Сикстля, знал больше, чем некоторые учителя, Гитлер остается в первом классе реального училища на второй год. О Сикстле он вспоминал спустя сорок лет в своей ставке «Вольфсшанце» («Волчье логово»): «Мне шел шестнадцатый год. Это тот возраст, когда пишут стихи. Я бывал на всех представлениях в паноптикуме и вообще везде, где было написано "Только для взрослых". В этом возрасте все хочется узнать. Однажды в Линце я вечером зашел на Южном вокзале в кинотеатр. Шла ужасная халтура! На благотворительном сеансе показывали весьма двусмысленные фильмы. Само по себе все это было свинство. Но характерно, насколько либеральным было австрийское государство. Мой преподаватель Сикстль тоже сидел в зале и сказал мне: «Значит, вы тоже жертвуете на Красный крест!» — «Да, господин профессор». Он рассмеялся, но мне было немного не по себе в этой двусмысленной ситуации».

Смена привычной деревенской школы на большое и чужое реальное училище в городе была Гитлеру не по душе. Ему нравился только путь длиной 5 — 6 километров от дома до Штайнгассе, где находилась школа. Табель, который он получил после окончания первого учебного года в Линце, сообщал ему и родителям, что он отличался «неровным» прилежанием, а его знаний по математике и естествознанию недостаточно для перевода в следующий класс, поэтому ему придется повторить курс первого года. В «Майн кампф» он рассказывает об этом времени: «Мои оценки в то время выражали две крайности в зависимости от предмета и моего отношения к нему. Наряду с похвальными и отличными в табеле были удовлетворительные и даже неудовлетворительные. Лучше всего были мои успехи в географии, и тем более, во всемирной истории. Это были два любимых предмета, в которых я был на голову выше всего класса». Гитлер дает этому простое объяснение, и оно, по-видимому, соответствует действительности: «То, что мне нравилось, я учил… то, что казалось не имеющим значения и не привлекало меня, я полностью саботировал».

Алоиз Гитлер, который кое-чего добился в жизни и теперь с разочарованием констатировал, что его старший сын (Алоиз) неспособен и не готов пойти по его стопам, начинает с такой силой наседать на смышленого Адольфа, что у того пропадает всякое желание учиться. «Я должен был получить высшее образование, — рассказывал Гитлер. — Исходя из всей моей натуры, а еще больше из темперамента, отец сделал вывод, что гуманитарная гимназия не отвечает моим наклонностям. Ему казалось, что лучше всего будет реальное училище. Особенно он утвердился в этом мнении из-за моих очевидных способностей к рисованию. Это был предмет, которому, по его убеждению, в австрийских гимназиях уделялось недостаточно внимания. Возможно, здесь сказалась и тяжелая работа, которой он вынужден был всю жизнь заниматься и которая привела его к мысли, что гуманитарное образование непрактично. В принципе же он придерживался мнения, что... его сын должен стать государственным чиновником. Тяжелая юность побуждала его к завышенной оценке достигнутого, тем более что он добился всего только за счет железного трудолюбия и собственной энергии. Это была гордость человека, который сам всего достиг, и он считал, что сын должен добиться такого же, а по возможности и более высокого положения в жизни… Одна только возможность отрицания того, что было для него смыслом всей жизни, казалась ему… абсурдной. Поэтому решение отца было простым и определенным… В конце концов, для его натуры, закаленной в тяжких боях за существование… было бы совершенно недопустимым предоставлять право принятия решения в таких вещах неопытному и безответственному, с его точки зрения, юнцу. Такая пагубная слабость, когда речь шла об отцовском авторитете и ответственности за будущую жизнь своего ребенка... не вписывалась в его понятие о чувстве долга... Впервые в своей жизни... я оказался в оппозиции. Чем жестче и решительнее пытался отец провести в жизнь свои планы и намерения, тем все более упрямо и дерзко сын восставал против этого. Я не хотел быть чиновником. Ни уговоры, ни "серьезные" внушения не могли сломить сопротивления. Я не хотел быть чиновником… Все попытки отца на примерах из своей жизни породить во мне любовь или желание к этой профессии оборачивались полной противоположностью. Меня разбирала зевота при мысли о том, что я буду сидеть в конторе, не имея возможности распоряжаться самим собой и своим временем».

Спустя двадцать лет Гитлер изображал свои плохие успехи в учебе как сознательный протест против отцовской воли и утверждал, что плохая учеба в реальном училище в конце концов должна была помочь ему отстоять свое мнение и добиться у отца разрешения стать художником. «Я полагал, — говорил он, — что если отец увидит у меня отсутствие прогресса в реальном училище, то волей-неволей разрешит мне воплотить в жизнь мою мечту». Упорное стремление Алоиза Гитлера сделать из своего сына удачливого государственного служащего, каким был и он сам, уже в одиннадцатилетнем возрасте загнало Адольфа, по его собственному признанию, «в оппозицию», сделало его упрямым и дерзким. Как бы ни изображал Гитлер эту ситуацию, но все детали и взаимосвязи однозначно свидетельствуют, что уже в молодом возрасте Гитлер воспринимал систематическую работу как каторгу. Плохие отметки в реальном училище, разумеется, объяснялись не отсутствием ума и способностей. Наряду с отвращением к принуждению уже в то время в Гитлере заметны признаки нелюбви к регулярной и постоянной интенсивной работе, если он сам не имеет возможности устанавливать нормы и расставлять акценты. По всем предметам, где наряду со способностями требовалась усидчивая работа, у него были неудовлетворительные оценки. Он блистал только в тех областях, где не требовалось интенсивно изучать содержание предмета. Его успехи, без сомнения, определялись склонностями, интересом и импровизаторским даром. Когда он учился во втором классе реального училища, у него 3 января 1903 г. неожиданно умер отец. Он потерял сознание в ресторане, а когда его донесли до дому, он был уже мертв. Адольф Гитлер, который пишет в «Майн кампф», что, несмотря на все споры и стычки с отцом, очень любил его, безутешно рыдал, стоя у гроба. Хотя он в последующем и идет навстречу советам и просьбам матери, которая хочет выполнить завещание мужа, и продолжает посещать училище, но с этого момента еще более укрепляется в мысли, что будет не чиновником, а только художником. Незадолго до смерти отец взял его с собой в таможенное управление Линца, чтобы продемонстрировать ему круг будущих задач, но Адольф только лишний раз убедился, что такая деятельность не имеет для него смысла. Он прогуливает школу, а на уроках работает только вполсилы. Теперь он единственный мужчина в доме. Вместе с ним живут мать, сестра Паула, тетя Иоганна Пёльцль и квартирантка Элизабет Плеккингер. 21 июня 1905 г. мать продала дом за 10 тысяч крон и переехала с детьми в Линц. Ангела 14 сентября 1903 г. вышла замуж за чиновника Лео Раубаля и покинула родительский дом. Мать Адольфа пыталась справиться с постигшим ее горем, посвящая все свое время детям Адольфу и Пауле. Судьба оказалась к ней неблагосклонной. То, чего она ожидала от брака с умным, ловким и самоуверенным другом детства, соседом и родственником из Шпиталя, не сбылось. Когда Август Кубицек познакомился с ней, ей было за сорок, но она уже была вдовой и матерью шестерых детей, из которых только Адольф и Паула пережили отца. У нее было изможденное лицо, усталая фигура. Держалась она тихо и незаметно. Ей не хватало жизненной силы мужа, которая не только поддерживала ее начиная с детства до самой его смерти, но и подавляла, не давая раскрыться собственным способностям. 22 мая 1904 г., когда Адольфу исполнилось уже 15 лет и он последние недели ходил в третий класс государственного реального училища в Линце, он прошел конфирмацию и после этого первый раз в жизни побывал в кино. Поскольку он хочет всегда быть и оставаться «свободным человеком», у него не вызывает интереса информация, что в Австрии окончание четвертого класса реального училища дает возможность поступить в финансируемое государством кадетское училище. Учится он по-прежнему с неохотой. Больше всего ему не нравятся уроки французского языка. Он работает безо всякого старания и демонстрирует соответствующие успехи. Результатом становится то, что ему приходится повторно сдать экзамен по французскому, чтобы его перевели в четвертый класс. Осенью 1904 г. он сдает этот экзамен, но вынужден недвусмысленно пообещать экзаменатору Эдуарду Хюмеру, который считает Гитлера «определенно способным», что переведется в другое училище. Хюмер, который вел у Гитлера не только французский, но и немецкий язык, хорошо знал своего ученика и на судебном процессе над Гитлером в Мюнхене в 1924 г. охарактеризовал его так: «Гитлер был определенно способным учеником, хотя и несколько односторонним, однако он не умел владеть собой и считался по меньшей мере строптивым, самовольным, несговорчивым и вспыльчивым юношей. Ему было определенно сложно подчиняться школьным порядкам. Не отличался он и прилежанием, потому что при его бесспорных задатках он мог бы добиться значительно больших успехов».

В сентябре 1904 г. Гитлер объявляется в государственном высшем реальном училище в Штайре у директора Алоиза Лебеды, который до сентября 1905 г. будет считать его одним из самых лучших своих учеников [Лебеда вел уроки физкультуры.], и подает заявление о приеме в четвертый класс. Причина этого перевода долгое время оставалась в тени и давала повод для самых разнообразных предположений. Так, например, политические противники в 1923 г. утверждали, будто Гитлер вынужден был покинуть училище в Линце из-за того, что во время причастия выплюнул просвиру и положил себе в карман. После того как газета «Мюнхнер пост» 27 ноября 1923 г. рассказала об этом святотатстве молодого Гитлера [Гитлер и в кругу своих товарищей по партии, и перед общественностью отрицал эти обвинения.], «Байришер курир» 30 ноября 1923 г. дал волю своей фантазии и сообщил, что этот случай привел в Линце к «большому скандалу».

В Штайре Гитлер живет в доме коммерсанта Игнаца Каммерхофера на квартире у судейского чиновника Конрада Эдлера фон Цихини на площади Грюнмаркт, 19, которая была впоследствии переименована в Адольф-Гитлер-плац. Спустя 37 лет после того, как он покинул школу, он вспоминал об этом так: «Штайр мне не понравился. Он был полной противоположностью Линцу. Линц был окрашен в национальные цвета, а Штайр был черным и красным. Я жил… в комнатке, выходившей на задний двор, вместе с товарищем, которого звали Густав. Фамилии его я не помню. Комната была очень уютная, но вид на двор был ужасен. Я постоянно стрелял по бегавшим там крысам. Квартирная хозяйка нас очень любила, во всяком случае относилась к нам всегда с большей симпатией, чем к собственному мужу. Тот вообще не имел дома права голоса. Она постоянно набрасывалась на него, как гадюка. Я не раз говорил ей: "Уважаемая госпожа, не надо делать кофе таким горячим. У меня утром слишком мало времени, и я не могу ждать, пока он остынет". Однажды утром я заявил, что уже половина, а кофе все еще нет. Она ответила, что еще нет половины. На это ее муж заметил: "Петронелла, но ведь уже действительно тридцать пять минут". Она прямо взвилась и не успокоилась до самого вечера. А вечером произошла настоящая катастрофа. Ему нужно было куда-то выйти. Мы оба делали уроки, а он хотел, чтобы кто-нибудь из нас вышел с ним. Каждый раз кто-то должен был светить ему, потому что он боялся крыс. Как только он оказался за порогом, она заперла дверь. Мы подумали: "Ну, сейчас начнется!" Она нам очень нравилась. Он крикнул: "Петронелла, открой!" Она засмеялась, начала напевать какую-то песенку, ходила по квартире взад-вперед и даже не подумала открыть. Он начал грозить ей, потом умолять: "Петронелла, я прошу тебя, открой! Петронелла, ну нельзя же так!" — "Еще как можно". Потом вдруг: "Адольф! Немедленно откройте!" Она мне: "Не открывайте!" — "Госпожа запрещает". Она продержала его на улице до 7 часов. Когда он вошел с молоком, вид у него был жалкий. Ах, как мы его презирали! Ей было около 33 лет, а его возраст на вид было трудно определить — у него была окладистая борода. Я думаю, что ему было 45. Он был из обедневшей дворянской семьи... В Австрии было полно обедневших аристократов... Жена постоянно подсовыва

 




Поиск по сайту:

©2015-2020 studopedya.ru Все права принадлежат авторам размещенных материалов.