УБОЙНАЯ ВЕЧЕРИНКА МАРТИ

17:58

К моменту, как добираюсь домой, я готова вытащить из задницы эту палку и бросить в Саут Бэй[6]. С моей удачей, золотой ретривер принесет ее обратно.

Перестань, Джина! Немного расслабься. Я встряхиваю плечами и закрываю глаза. На мгновение я кто– то другой, кто– то, кого я глубоко внутри похоронила. Я редко встречаюсь с ней. Она не балерина и не идеальный ребенок. Она – это я.

Уголки моих губ образуют улыбку, и я беру расческу. Держа ее у рта, как импровизированный микрофон, я начинаю тихо напевать, как маленькая христианская девочка. Делая глубокий вдох, я выбираю песню, которую могу воспроизвести более– менее прилично.

Есть много песен о выживании, но только одна разжигает во мне огонь. Пальцы сжимают импровизированный микрофон, и я позволяя пульсу бешено биться, наконец, отпускаю внешнюю оболочку и громко напеваю слова песни.

Я пою, словно мне плевать, что кто-нибудь услышит, прислуга уже в любом случае знает мой секрет, что я не так совершенна, что поступаю, как кто– то другой. Они также знают, что у меня нет музыкального слуха, у меня его нет на сто процентов. Описать мое пение легко – представьте кошку, застрявшую на флюгере посреди торнадо. От этой мысли я хихикаю.

И тут заходит в комнату мама, словно я пятилетняя девочка, играющая со спичками.

– Джина, какого черта? – мама замолкает, оглядывая мою комнату.

Я одета в лифчик и трусики, волосы накручены на бигуди, щетка у рта. Музыка ревет, когда она забегает в комнату, и ей открывается вид на мои попатанцевальные движения. Ее хихиканье отрезвляет меня, и я кружусь слишком быстро. Щетка пролетает через всю комнату, отскакивает от изголовья кровати и с глухим стуком ударяется прямиком об стену.

Мама моргает, на ее лице веселая улыбка.

– Не думала, что тебе нравится рэп.

Я хватаюсь за халат и стягиваю его.

– Это не рэп, мам. И ты могла бы постучать. Правда.

– Потому что ты могла делать что– то смущающее? – она застенчиво улыбается и прогуливается по моей большой комнате. Несколько лет назад мама выбрала бледно– голубые стены и белую отделку комнаты. Шелковые простыни, бархат в изголовье кровати и антикварный французский шкаф – все было выбрано ею. Мне даже не нравится синий… если это не Пит Ферро. Я вздрагиваю. Откуда эта мысль?

Мама принимает мою дрожь за раздражение. Она садится на мою кровать и смотрит на меня.

– Итак, ты наконец– то достигла этапа бунтарства. Самое время.

– Это ар-н-би!

– Знаю, но обычно, когда я захожу сюда, ты слушаешь Шопена или стоишь на пуантах. Я не привыкла видеть тебя в причудливых трусиках, трясущей своей задницей, – говорит она невозмутимо, без тени юмора.

От удивления я открываю рот и пронзительно кричу:

– Моей задницей?

Она выгибает одну совершенную бровь.

– Никогда не была уверена, что означает упоминание чьей– то груди или ягодиц. Разве я неправильно использую выражение?

Это меня смешит. Она может играть в эту игру с папой, но не со мной. Я бросаю в нее подушку.

– Знаешь, что это значит? Ягодицы? Серьезно?

– Кстати, мне нравятся эти колготки, увеличивающие задницу. Скажи мне, что происходит, когда парень хватает тебя и понимает, что она набита, как чучело? Большинство женщин не носят такие, дорогая.

– Большинство дочерей не обсуждают задницы с матерями, мама.

– Туше, – мама снова улыбается, но между ее бровями пролегает линия, выдавая ее беспокойство. – Не попадай в неприятности. Твой отец сейчас довольно напряжен, и я волнуюсь о нем. По правде сказать, я волнуюсь о тебе. Ты странно себя ведешь. Есть что– то, о чем бы ты хотела поговорить?

Да.

– Нет, мам, я в порядке. Я просто в восторге от того, что иду на танцы с Эрин, – мама закатывает глаза на это имя. – Ну же, она моя лучшая подруга, и она делает это по собственной воле.

– Это то, что ты хочешь сделать? Оставить все, что знаешь, позади и отказаться от ответственности? Что насчет людей, которые любят ее? – мама заламывает руки, хоть и пытается положить их на колени и сидеть ровно на крае кровати. Сегодня виден ее возраст, особенно по ее уставшим глазам.

– Семья Эрин не…

– Ты этого не знаешь, – перебивает она. – Любовь – странная штука, заставляющая людей вести себя необъяснимым образом, – она замолкает, потирая виски, прежде чем продолжить. Джина, я не хочу, чтобы жизнь Эрин отразилась на тебе, но если ты все– таки чувствуешь необходимость увидеть, какого это быть ею, идти в эти места, стать частью разврата, что и твои друзья, пожалуйста, будь осторожна.

Я напрягаюсь от ее слов.

– Ты не думаешь, что я смогу постоять за себя в реальном мире, да? Я хороша, только когда иду под руку с каким-нибудь богачом, как украшение, это то, что ты имеешь в виду?

– Джина, не будь глупенькой, – мама встает и подходит ко мне. Мы смотрим друг другу в глаза. – Я говорю, что я здесь, если ты захочешь поговорить. Вот и все. Повеселись, одевая свою фальшивую задницу и накладную грудь, – она кидает мне пакет с подкладкой. – Между прочим, ты красивая и без этого, – мама грустно улыбается, затем отворачивается и идет к двери.

У меня нет слов. Не знаю, как она это сделала, но такое чувство, будто она высосала все удовольствие из моего тела. Я опускаюсь на кровать, больше не заинтересованная в том, чтобы подчеркнуть свои изгибы в нужных местах.

Глава 9

СЕКСУАЛЬНЫЙ КЛОУН

21:12

Я понимаю, что сегодня мне нужно расслабиться, каким– то образом ослабить внутреннее давление, настигающее меня с каждым вздохом. Даже закрывая глаза, это не прекращается. Кошмары преследуют меня, становятся все хуже и их сложнее скрывать.

Прошлой ночью я кричала и проснулась, сев на кровати в поту и задыхаясь от дыма, которого не было. Пит Ферро не спас меня. Дым не убил меня. Я провела в ловушке, в адской камере десятилетия, словно в личном аду.

Кто-то, одетый полностью в черное, с капюшоном на голове, наконец открыл дверь. Огонь и дым похоже не влияют на него, возможно потому что парень – воплощение зла.

Он вознаграждает меня усмешкой.

– Ты сделала это.

Голос уже давно пропал. Слезы текут по лицу, когда я встаю на колени перед парнем, сложив руки вместе, моля его пощадить меня.

Я отгоняю ужасные сны из головы, стараясь стряхнуть это ужасное цепляющееся за меня чувство. Я не позволю себе свернуться в клубок и поддаться панике. Не сегодня.

Добавив последние штрихи в свой образ, я изучаю отражение в зеркале, возвращая себе уверенность. Волосы собраны в высокий хвост, а светлый макияж привлекает внимание к моим глазам. Черное без рукавов платье с обтягивающим лифом демонстрирует мои изгибы, роскошная юбка открывает колени. Вырез платья совсем небольшой, но показывает достаточно кожи, а узкий красный ремень подчеркивает мою талию. Я натягиваю кожаные красные туфли на ремешках и смотрю в зеркало.

В целом вид веселый и женственный, но довольно скромный. Я бы выглядела как пинап[7], если бы налепила выпуклости на тело, но они все также валяются в упаковке на моей кровати.

Тем не менее, я хочу больше, чем простое отличаться. Прежняя Джина ушла, а временная Джина пугает меня. Возможно, Эрин не поймет. Мама-то уж точно не поймет. Я не чувствую себя бунтаркой, я чувствую себя потерянной. Я всегда гордилась тем, что была честной и делала правильные вещи. Теперь это исчезло, сгорело дотла и захоронено там, где раньше стоял тот склад. Пожар на складе ознаменовал конец прежней жизни и начало чего-то еще. Я не чувствую это «что– то». Мне нужен способ чтобы наглядно выразить изменение, но как?

Ответ смотрит на меня – тюбик красной помады. Я никогда не использовала нечто столь эффектное, столь темное. Схватив карандаш для губ, я черчу линию вдоль губ. Поднимаю тюбик красной помады и тщательно крашусь им. Закончив, я смотрю в зеркало, не уверенная, выгляжу я сексуально или по-клоунски.

Сексуальный клоун. Только поглядите. Мама подумает, что я хочу стать рэппером, с тех пор как использую «распутную» помаду. От этой мысли я улыбаюсь. К черту. Я не отступлю и не стану подчиняться.

Услышав звонок в дверь, я брызгаюсь моими любимыми духами, остановившись, чтобы успокоиться ароматом, который так люблю. Что ж, я не могу винить Пита за его одержимость гелем для тела. Удивительно, как аромат может повлиять на твое настроение.

Я слышу Тимоти, нашего дворецкого, и понимаю, что папа заметил Эрин. Это столкновение ужасно, и если я не вмешаюсь, то будет драка.

Я слышу строгий, низкий голос отца.

– Как поживают твои родители?

– Черт, если бы я знала. Как продвигается ваше покровительственное наставление о выборе Джины? Вы все еще такой же бессердечный мудак как и раньше? Или вы поняли, что у нее есть мозги, и она не просто украшение вашего офиса?

Черт. Я на третьем этаже и спускаюсь по высокой винтовой лестнице вниз так быстро, как это возможно. Если бы на мне были балетки, я бы побежала. Чертовы каблуки.

– Верь, во что хочешь, но я дорожу своей дочерью. Тебе следует вернуться к своим родителям, Эрин, и прекратить эти глупости. Займи свое место в семье и прекрати срамить их своим нелепым поведением.

Я достигаю мраморного пола фойе, мои каблуки стучат по полу, и я как раз вовремя, чтобы увидеть, как Эрин показывает моему отцу средний палец. Эрин оборачивается и усмехается мне:

– Черт побери! Посмотрите, кто нарядился! Ты готова к перепиху!

Лицо отца багровеет.

– Реджина Гранц, я запрещаю тебе покидать дом с этой, с этой... – он ошеломлен настолько, что не может подобрать правильное слово. Богачи привыкли выражаться сомнительными оскорблениями, а Эрин определенно отказалась от этого. Папа же цепляется за то, как все происходило в течение нескольких поколений. Есть верный путь, по которому можно прожить свою жизнь, как правильно себя вести, а Эрин не следует этому пути.

Мама появляется вовремя и кладет руку на плечо отцу, улыбаясь мне.

– Реджинальд, наша девочка знает, что правильно. Она не попадет в неприятности. Пусть проверится немного, – спокойный тон мамы успокаивает раздраженного отца.

Она подходит ко мне, обнимает и шепчет на ухо:

– Если кто– то из вас не сможет вести машину, будь ответственна и вызови лимузин, – Эрин обиженно встревает, но мама прерывает ее. – Не говорю, что кто– то из вас поведет, но лучше это, чем случайная смерть тебя или твоей подруги. Если Джина – твоя подруга, защити ее. Не ведите машину в нетрезвом виде. Не сегодня, ни когда– либо. Воспользуйтесь лимузином, если это необходимо, и держитесь подальше от неприятностей.

Мама наклоняется и целует меня в щеку. Затем делает то же самое с Эрин, Этот жест берет начало из нашего детства. Мама всегда была образцом матери, которой не было у Эрин. Одобрение от мамы многое значит для нее. Могу сказать это по тому, как наполнились слезами глаза Эрин. Она молча стоит мгновение, а затем кивает.

Я очень восхищаюсь Эрин. Когда ей исполнилось восемнадцать, она пошла наперекор своей семье и их состоянию. Она стала художником, оплачивая счета, продавая свои работы в Бруклине и в нескольких галереях в Челси.

Хоть я ей иногда и завидую, в такие моменты я напоминаю себе, что она одинока. Если она не состоится как художник, ее семья не проявит сострадание. Одна сломанная косточка оставит ее без средств к существованию. Переменный ветер, неудачный месяц продаж заставит ее приползти домой. Она скорее умрет, чем вернется домой.

Хотелось бы мне иметь ее темперамент, ее решимость. Эрин знает, кто она, и не боится высказывать свои мысли. Рядом с ней я чувствую себя мышкой, эм, мышкой с большими красными губами.

– Мило выглядишь. Я чуть не умерла, когда услышала цокот каблуков, но когда обернулась и увидела эти вишневые губки, подумала, что твой папочка меня прибьет. Уверена, прямо сейчас он винит меня.

– Не. Мама винит тебя за покупку мне накладной задницы и силиконовых вкладышей для груди. А, и за рэп-музыку. Ты плохо влияешь, – я смеюсь, пока мы залезаем в ее машину.

Эрин закрывает за собой дверь и добавляет:

– Да. Я плохо влияю на девушек, не имеющих накладную задницу. Богатенькие детки обречены повсюду, – смеется она. – Твоя мама милая. Я не могу сказать честно, знает ли она, как обстоят дела, или же просто пытается разыграть карты, чтобы забраться в твою голову.

– Да, я тоже это заметила.

Мы едем по дороге в тишине, и я смотрю через окно на океан. Эрин до сих пор не сказала, в какой бар мы собираемся, и ее уклончивость заставляет меня все больше и больше нервничать. Единственное, в чем я уверена, у нее под топом не надето ничего радикального. В обтягивающих капри и короткой блузке, оголяющей пупок, она не выглядит так, будто одета для мошпита[8]. Это плюс.

Через какое– то время я спрашиваю:

– Так куда мы направляемся? И почему ты одета как Пэтти Дьюк[9]?

Эрин пялится на меня. – Как кто?

– Я и забыла, что тебе не нравятся старые передачи.

– Ты ничего не забыла. Они называются старым дерьмом и основаны лишь на ложном восприятии реальности, что даже приблизительно не схоже с тем, как живут люди, что сегодня и что в прошлом. Они – государственная пропаганда и абсолютное дерьмо, которое они хотят, чтобы ты заглотила с улыбкой на лице. Прости, детка. Я не куплюсь на это.

– Теперь у тебя проблемы с мужчинами? Новая фобия?

– Пф, старые новости, сестренка. Людям с властью нельзя доверять.

– Потому что ты так похотливо смотришь на человека-зверя?

Эрин тыкает в меня пальцем.

– Все по-другому. У этого мужчины есть деньги и власть, но на расстоянии он выглядит нормально.

– Да, нормально. Чтобы это ни было, – я изучаю ее краем глаза. – Ладно, помучаю тебя классическими фильмами Хичкока в другой раз, а теперь, куда мы едем? И ты точно уверена, что то место законно? И, черт побери, оно далеко, – мы направляемся в Гринвич Виллидж[10].

Мы паркуемся на забитой машинами улице, и я благодарна, что это, по крайней мере, не рейв. Эрин паркуется и хватает ключи.

– Давай, Шерлок. Ты очень скоро поймешь. Давай уже займем очередь, чтобы повеселиться!

Мы подходим к зданию, построенному прямо на набережной. Здесь люди всех возрастов, некоторые даже одеты в старомодную одежду. Я замечаю красивые наряды, начиная от девятнадцатого века и до нарядов двадцатого.

Язык моего тела, вероятно, излучает беспокойство, так как Эрин ударяет меня плечом. Она обнимает меня и смеется.

– Ты слишком очаровательна. Тебя не арестуют сегодня. Если конечно ты не хочешь те странные наручники, тогда мы можем найти способ затащить тебя в сексуальные неприятности, – она поигрывает бровями.

– Никаких сексуальных неприятностей, Эрин. Хорошо было бы, только если Энтони использовал бы эти наручники на мне, а я на нем, – я только что сказала это вслух? Я слышу, как люди позади нас посмеиваются, и мои щеки горят, возможно, я говорила немного громко.

– О, да! Это моя девочка! Джина, мы с тобой повеселимся сегодня вечером! – она обнимает меня за плечи, дружески похлопывая по голове.

Глава 10

«ОРАЛЬНЫЙ СЕКС»

22:16

– Так как ты узнала об этом месте? – чем ближе мы подходим к двери, тем громче мне приходится кричать, чтобы Эрин расслышала меня. Музыка, играющая внутри, становится громче, а толпа у двери плотно сжимается.

– Моему соседу снизу, Рикки, принадлежит этот клуб, – кричит Эрин. Мы рассеяно делаем пару шагов вперед.

Я хватаю Эрин за руку и поворачиваю лицом ко мне.

– Подожди, Рикки, как О–Мой–Бог–Он–лучший–Секс–В–Моей–Жизни Рикки?

– Единственный и неповторимый, – поигрывает она бровями, и мы делаем еще шаг вперед.

В конечном счете, мы подходим к двери, но вышибала занавешивает вход красной бархатной веревкой, отрезая нас от него. Я подпрыгиваю на носочках, желая войти внутрь. Мои ноги неугомонны, жаждут танцевать. Ночь настоящего удовольствия без правил, которым нужно следовать, давно назрела.

Я вытягиваю шею, пытаясь заглянуть внутрь, но ничего не вижу. Терпение не является одним из моих достоинств, особенно учитывая халка, отделяющего меня от танцпола. Я изучаю звероподобного вышибалу в натянутой футболке, просвечивающей все мышцы его рук. Наконец, он кладет руку на наушник, кивает кому– то и убирает трос, позволяя нам войти.

Попав, наконец, внутрь, я раскрываю рот от удивления – это место потрясающе! Окружение, звуки и ароматы словно отправляют назад во времени. Рикки превратил старый дом на набережной в танцевальный бар в ретро– стиле. Перед нами лестница, ведущая на балкон, где гости, сидя за столами, могут наблюдать за танцующими. На первом этаже бар из полированной древесины во всю стену, представленный ассортимент алкогольных напитков не имеет аналогов. У другой стены стеклянные двери, через которые нам открывается удивительный вид на воду. Люди свободно выходят через двери, гуляя по выстроенному крыльцу, наслаждаясь прохладным летним вечером.

У третьей стены, где я ожидала увидеть на сцене обычную пятничную группу, находится ансамбль Big Band саксофонов, трубачей, кларнетов, тромбонов, играющих бибоп[11], как свинговое выступление. Их барабанщик выбивает ритм палочками и педалями на барабане, на самом деле подстраиваясь под свинг. Пара с микрофонами, одетая в старинную одежду, напевают одновременно с группой.

Но как бы не радовала меня атмосфера и группа, от того, что я вижу на танцполе, я почти падаю в обморок.

– Эрин! Они… они... – я указываю одной рукой на танцпол, а другой дергаю ее за руку.

– Свинг, детка! Я знала, что тебе понравится. Пошли! Достанем тебе выпить и затем найдем партнера для танцев.

Эрин хватает меня за запястье и тащит к бару. У меня кружится голова, и я не могу ничего поделать и наблюдаю, как танцуют другие, кружась и вращаясь.

Мы продвигаемся через толпу к бару, и, наконец, находим два свободных табурета. Бармен стоит к нам спиной, смешивая напитки для других клиентом. Эрин хлопает его по плечу, и он оборачивается, одаривая Эрин приветливой улыбкой.

– Привет, Эрин, я так рад, что ты смогла прийти на открытие! – он наклоняется через барную стойку и жадно целует ее. Я отворачиваю, не заинтересованная в том, чтобы смотреть, как язык моей лучшей подруги утопает во рту какого– то парня.

Бармен низкого роста, немного старше меня, возможно ему лет тридцать, с темными волосами, карими глазами и загорелой кожей. Он одет в белую рубашку на пуговицах, закатанную до локтя, брюки с высокой талией и подтяжки. Из одного кармана свешивается цепочка, вероятно, карманные часы, а на его голове размещена шляпа с узкими полями. Наряд необыкновенный. Словно он только что вышел из 1940– х годов.

Когда они перестают слюнявить друг другу лица, я слышу хриплый голос Эрин:

– Ни за что бы не пропустила это! Эй, Рикки! Это моя подружка, Джина.

Рикки смотрит на меня, и я протягиваю руку.

– Приятно с тобой познакомиться. Потрясающее место, поздравляю.

– Спасибо. Приятно, наконец, с тобой познакомиться, Джина. Я много слышал о тебе, – говорит он с улыбкой, словно бы подразумевая это.

– То же самое, – краснею я. Я думаю о том, что слышала о Рикки… ну, давайте просто скажем, он может и коротковат в росте, но Эрин расхваливала его, когда дело доходило до других его параметров.

– Рикки, Джине нужен распутный напиток и хороший партнер для танцев. Или хороший напиток и распутный партнер для танцев, смотря, что первое найдется. Можешь нам с этим помочь?

– Да! Я в деле, куколка. Дай мне только позаботиться об этих клиентах, и я вернусь.

Я слегка хлопаю Эрин по плечу. Смеясь, Рикки ударяет костяшками пальцев по барной стойке и возвращается к другим клиентам.

Мы с Эрин поворачиваемся лицом к остальной толпе. Атмосфера праздничная, музыка оживленная, а танцы беззаботные и дикие.

Я наблюдаю за опытной парой, которая делает выбросы и подбросы. Девушка выглядит невесомой, а парень с каждым шагом все сильнее улыбается. Пол вокруг них пустеет, давая им место, чтобы показать свои движения. Наблюдатели хлопают в ладоши в такт живой музыке, все смеются и свистят, пока пара танцует под джаз.

Некоторые менее опытные танцоры слоняются вокруг, осваивая начальные шаги, наступая друг другу на пятки, стукаясь лбами и смеясь над собственными неудачными попытками. Наблюдая за ними, меня пронизывает неожиданное желание узнать все основные шаги, каждый поворот и каждый выброс. Я хочу, нет, мне необходимо преуспеть в этом. Мне всегда хотелось изучить свинг, но мои родители были категоричны, чтобы я придерживаюсь балета и ничего больше.

Я чувствую давление на плече, и мы с Эрин поворачиваемся опять к бару. Вернулся Рикки, стоя все еще по ту сторону стойки, и указывая на два стакана, стоящие перед нами.

– Дамы, «Оральный секс».

Шокированная, я поворачиваюсь к Эрин. Он же не предложил это? Взгляд на моем лице довольно красноречив, потому что они оба смеются.

– Успокойся, Джина. Это название напитка, а не приглашение, – Эрин берет свой стакан, выпивает содержимое и ставит обратно на стойку.

Ну, ничего не произошло. Я беру свой стакан и выпиваю содержимое, удивляясь, как светло-бурая жидкость плавно скользит в желудок. Она крепкая, сладкая и восхитительная на вкус. Не смотря на то, как хорош этот напиток на вкус, я без вариантов никогда не закажу этот напиток по названию! Рикки удивляет меня громким хлопком, и я подпрыгиваю, удивленная своими мыслями.

– Оки-доки, дамы, время танцевать. На следующую песню за баром проследит Тед, так кто моя счастливая дама? – он потирает руки, а Эрин хватает меня за запястье, поднимая мою руку над головой.

– Джина первая! – слишком быстро говорит она. Рикки опирается руками на стойку и, прежде чем я понимаю, перепрыгивает к нам через нее.

Я наклоняюсь к Эрин.

– Этот парень реален?

Вместо ответа она толкает меня к партнеру. Он берет меня за руку, и мы движемся к танцоплу. Я начинаю нервничать, потому что это ново для меня, желание пересиливает нервозность и всё, чего я хочу, это танцевать.

– Итак, ты когда-нибудь прежде танцевала свинг, Джина? – Рикки перекрикивает музыку, пока ведет нас ближе к центру танцпола. Я выпрямляю плечи и поднимаю подбородок, стараясь быть храброй, даже если понятия не имею что творю.

– Никогда. Заранее извиняюсь за причиненные телесные повреждения. Я балерина, а не телочка Чарлстона.

Рикки смеется и ставит меня в правильное положение.

– Ну, к тому времени, как я с тобой закончу, ты будешь обеими.

Рикки терпеливо обучает меня основным шагам, поворотам и наклонам. Когда я приловчилась, что не заняло много времени, мы стали ускоряться. Все танцевальные стили имеют похожие движения, и всё зависит от шагов, которые как раз и делают этот стиль уникальным.

К концу песни мы достаточно быстро танцуем, чтобы вспотеть, кровь в моих жилах бешено бежит. Группа делает перерыв и все вокруг аплодируют. Рикки целует мое запястье и склоняет голову.

– Ты талантлива! Мне нужно вернуться в бар. Я принесу тебе еще выпить. Ну же! – он бежит трусцой всю дорогу к бару и снова перепрыгивает через стойку.

Эрин сидит на своем стуле, ожидая нас, и сияет. – Это было потрясно, Джина! Я могла видеть, как ты танцуешь, как та другая пара, прямо так, – она указывает на парочку, которая делала впечатляющие выбросы и подбрасывания. Улыбка Эрин заразительна, и я внезапно тоже улыбаюсь.

– Так весело, Эрин. Спасибо, что привела меня сюда!

Мы обнимаемся, но нас прерывает негромкий голос.

– «Оральный секс»?

Мы с Эрин разрываем объятия, чтобы посмотреть на Рикки, выглядевшего, как потерявшийся щенок с большими глазами и надутыми губками, пытаясь пробиться в наш маленький момент. Он вручает каждой из нас по стопке. Мы с Эрин смотрим друг на друга и начинаем безудержно смеяться.

Глава 11

Поиск по сайту: