Глава 9 Наступил брак Агнца

До сих пор мы пытались следовать внутренней динамике апостольского свидетельства, чтобы понять осознание, родившееся благодаря жизни, смерти и воскресению Иисуса, то есть понять тот образ мышления, который я назвал «эсхатологическим». Мир, в котором мы живем, полон насилия и противоречий; мы участвуем в этом, как и все остальные. То, что питает и делает возможной жизнь посреди этого мира, превосходит всякое воображение. Я попытался определить, что имеет в виду апостольское свидетельство, когда призывает нас обратиться к вещам небесным. Несколько позже мы еще вернемся к этому. Остается, однако, элемент, который до сих пор не настолько внимательно рассматривался, но являющийся, тем не менее, самым важным: небеса. Мы уже видели описание небес согласно их, так сказать, активной роли: речь шла о создании историй, которые пребудут вечно, историй, порожденных надеждой; это истории людей, которые надеются постигнуть в них самих себя еще до того, как все будет окончательно явлено. Но это — лишь одна сторона дела, и возможно, не самая главная. Апостольское свидетельство дает нам серию подсказок насчет того, что можно назвать «принимаемой» частью небес, то есть той частью, которая «должна быть признанной». Именно это является наиболее интересным.

Любовь в том, что не мы возлюбили Бога, но что Он возлюбил нас и послал Сына Своего как умилостивление за грехи наши (1 Ин4:10).

Имея это в виду, мы рассмотрим некоторые из намеков на «воспринимаемый» опыт небес; цель этих намеков состоит в том, чтобы дать нам способность проявить наше собственное творческое участие.

Репутация и стыд

Когда свидетельство апостолов говорит о небесах, о явлении Бога, или о пришествии Сына, всегда добавляется одно слово: «слава». Это слово употребляется во фразах вроде «Да примет ее Бог в свою славу», то есть эта фраза является синонимом «Да покоится она в мире». Я бы хотел немного сосредоточиться на слове «слава», потому что оно намного интереснее и информативнее, чем кажется с первого взгляда. Наше слово «слава» является переводом греческого слова докса, базовое значение которого — мнение или репутация.

Рассмотрим сейчас два различных варианта перевода нескольких стихов из Евангелия от Иоанна:

Славы от людейЯ не принимаю, ноЯ знаю вас,что любви Божией вы не имеете в себе.Я пришел во имя Отца Моего, и вы не принимаете Меня; если другой придет во имя свое, того вы примете. Как можете вы уверовать, если принимаете славу друг от друга, а славы, которая от единого Бога, не ищете? (Ин5:41-44).

Здесь я несколько изменил текст английского перевода «Авторизованной версии» (я заменил слово «похвала» словом «слава»). Вышесказанное можно перефразировать следующим образом.

Моя репутация не зависит от других людей, но я знаю, что в глубине души вы не любите Бога. Я знаю это потому, что хотя я пришел как личный представитель Бога, вы не обращаете на меня внимания. Если бы пришел кто-то другой, не имеющий никакого авторитета, кроме своего собственного, то у вас не возникло бы проблем с тем, чтобы принять сказанное им. Как вы можете верить в Единого Бога, если так сильно зависите от вашей репутации, основанной на взаимном подражании, и пренебрегаете той репутацией, которую может дать один только Бог?

Мы ничего не теряем в этом парафразе, но в нем нам становится понятнее логика Иисуса. Он принимает как очевидность, что мы, человеческие существа, полностью зависим от кого-то другого, передающего нам понятие о ценностях. В основе нашего поведения лежит глубокая потребность в признании со стороны кого-то другого, и эта потребность мотивирует наши действия. Мы нуждаемся в том, чтобы нас кто-то заметил и сказал: «Я тебя заметил, и мне нравится то, что ты делаешь». Проблема, поднятая Иисусом перед своими слушателями, — тот же самый вопрос, который мы уже встречали в других обстоятельствах: кто этот «другой», чьего признания я жду? Кто должен сказать мне: «Ты мне нравишься»?

Я считаю, что здесь есть две альтернативы. В первом случае я могу полностью зависеть от тех, кто подобен мне, и в таком случае моя доброта, мое стремление вести себя хорошо, образ жизни, который я веду, — все будет отражением этих людей. Мне придется делать все возможное, чтобы вести себя так, как они хотели бы, чтобы я себя вел; я должен общаться с теми же, с кем они общаются, и должен прогонять тех, кого они прогоняют. Иначе я сам рискую быть изгнанным из их общества. И дело не только в этих факторах, которые могут показаться чем-то поверхностным, подобным маленьким играм лицемерия, которые нам всем иногда приходится вести, чтобы занимать какое-то положение в кругу себе подобных. Дело еще и в том, что, даже если я не осознаю этого, все мое «Я» представляет собой не что иное, как конструкцию, поромеденную трудной игрой поддержания репутации. Под ним нет никакого другого «Я», скрытого в глубине — существует только лишь то «Я», которое приобретается посредством некоторых действий по завоеванию и сохранению репутации. Мое «Я» и мои отношения с «другим» — это одно и то же.

Однако существует иная альтернатива — получить свое «Я» от Бога, и здесь встает проблема: у Бога ужасная репутация. Можно выразить это другими словами: репутация Бога — то же самое, что и репутация жертвы. Об этом и говорил Иисус: чтобы заслужить свою репутацию, вам нужно, чтобы вас заметили и узнали, но если это признание Бога, то вы должныбыть готовы утратить свою репутацию, достигнутую вами в глазах общественного мнения. Вы должны быть готовы потерять уважение тех, кого почитают опорой общества, кто определяет общественную мораль и нравы, а затем вам нужно будет обрести свою репутацию, оказавшись среди тех, кого ни во что не ставят. Это примерно то, что Павел говорит коринфянам:

Но безумное мира избрал Бог, чтобы посрамить мудрых, инемощное мира избрал Бог, чтобы посрамить сильное, ибезродное мира и уничиженное избрал Бог, и не-сущее, чтобы упразднить сущее (1 Кор 1:27-28).

Здесь термин «слава», или репутация, и «стыд» появляются в апостольском свидетельстве, и эти понятия соседствуют друг с другом. Давайте приведем несколько примеров: в притче Луки о свадебном пире те, кто занимает более высокое положение, повергаются в стыд, а те, кто сидит на менее почетных местах, публично получают признание со стороны хозяина, который говорит:

«Друг, передвинься повыше» (Лк 14:10).

В столь отличном от текста Луки Первом Послании Петра читаем:

Пусть никто из вас не страдает, как убийца, или вор, или делающий злое, или как вмешивающийся в чужие дела. Если же как христианин, да не стыдится, но да прославляет Бога за это имя (1 Петр 4:15-16).

Этот стыд, ставший результатом построения истории жертвы, является способом, посредством которого мы устанавливаем репутацию Бога. Нельзя выразить этого более ясно, чем сделано в следующих строках Евангелия, передающих, вне сомнений, подлинные слова Иисуса (мы находим эти слова в разных местах в несколько различающихся вариантах):

Ибо, кто постыдится Меня и Моих слов в роде этом прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет во славе Отца Своего с ангелами святыми (Мк 8:38, параллельные места —Л к 9:26, Мф 10:33, Лк 12:9).

Таким образом, здесь мы видим, что дело не только в том, как мы прославляем Бога, проявляя готовность участвовать в построении истории отверженного и подражая тому, кто был причислен к преступникам. Важно еще и то, что, говоря о небесах, Иисус особенно часто подчеркивает необходимость принятия славы, или репутации, исходящей от Бога. Небеса дадут изобилие славной репутации; тот, кто построил свою жизнь, не стыдясь гибкого подражания Сыну, заслужит высочайшую похвалу.

Если мы вернемся к отрывку из Иоанна, с которого начали, то теперь уже ясно увидим, что такое слава: порядок этого мира имеет собственную славу, которая зависит от взаимного конкурентного подражания, и эта слава достигается и удерживается с трудом. Включение в принятый миропорядок не дает нам вести себя солидарно с теми, кто обладает дурной репутацией, так как в этом случае мы потеряем собственную. Но те, чье сознание сосредоточено на вещах небесных, получившие собственное «Я» в результате неконкурентного подражания жизни Иисуса, принимают свою репутацию от Бога-Отца, а не от своих современников. Они учатся, хотя порой и с большим трудом, не придавать большого значения тому, что о них подумают люди, и какую репутацию им припишут: благодаря этому они обретают свободу, позволяющую связать себя с людьми, не имеющими хорошей репутации, подобными тому человеку, которого причислили к преступникам.

Если им удастся не постыдиться презирающего их мира, то тогда, при финальном откровении Сына человеческого, явившегося со своими ангелами, будет с высочайшей ясностью показано, кем на самом деле является Бог. Когда откроется, что воскресшая жертва была центральной осью всех жизненных историй, пока еще находящихся в стадии строительства, то те, кто не беспокоился о потере своей репутации, получат репутацию вечную: посреди великого множества людей они услышат то, что хочет услышать любой маленький ребенок от своих родителей: «Это правильно, малыш, это то, что я хотел; мне нравится, что ты сделал».

В древностиэто было всем хорошо понятно: например, св. Августин определил славу как «Clara cum laude notitia»^[42]—то есть публичное признание с похвалой. И этоследует понимать не просто как публичное признание заслуг, как если бы Бог был школьной директрисой, выдающей награды в конце срока обучения. Скорее следует говорить оприветствии, полном мира и любви, о признании со стороны «Другого», который пересоздал мое «Я», реконструировал меня. Насколько мое земное «Я» основывалось на репутации, получаемой от других, подобных мне и при этом враждующих со мной, настолько мое истинное «Я» приобретается от миролюбивого Другого. Эта новая полученная мною идентичность остается даже после многих ложных шагов и ошибок, допущенных в процессе моих попыток стать частью небесной контристории жертвы, посреди мира, полного сплетен и ссор.

Однако сказанного выше недостаточно; нам надо достичь более глубокого и тонкого понимания репутации и славы, чем мы получим, если остановим наше исследование прямо сейчас. Я описывал ситуацию, стараясь верно следовать апостольскому свидетельству, но при этом не было принято в расчет одно из направлений развития, которому подверглось представление о репутации благодаря влиянию постепенно углублявшегося осознания того, что жертва может быть невиновной. Разрешите мне объяснить. То, что я говорил выше, можно понять таким образом, что хорошая репутация в этом мире является следствием извращенного порядка вещей, а тот, кто понял все лицемерие, присущее данному порядку, может без труда отказаться от своей хорошей репутации в глазах мира, и приобрести плохую репутацию, соблазняющую людей. Будучи изгнанным стражами общественной морали, этот индивид получает роскошь осознания, что он является жертвой, и тем самым зарабатывает себе иную славу.

Я говорю о стратегии самоканонизации жертвы: мы можем на примере нашего общества проследить, как она работает. Один из способов «почувствовать себя особенным» — вжиться в роль того, кто обладает дурной репутацией. Мы видим это на примере формирования религиозных сект, которые сами создают барьеры между собой и остальным обществом, идут «против общества», хотят стать «особенными», и этим провоцируют неприязнь со стороны общества. Такое неприятие заставляет членов сект чувствовать особенную близость к Господу, потому что они после всего произошедшего подверглись гонению за свою христианскую веру, и это дает им основание чувствовать свою подлинность. Причем нам даже не надо выходить за пределы Католической церкви, чтобы обнаружить работу сходных механизмов. Определенные группы в самой церкви, не лишенные известного влияния, идут именно таким путем. Желая быть непохожими на других, они провоцируют отторжение, которое подтверждает их мнение о себе, состоящее в том, что они особенно необходимы церкви и привержены ей: при этом происходит самоканонизация самозваной жертвы. Неприятие они толкуют в том духе, что их преследуют как непонятых пророков и мучеников.

Существует распространенное мнение, что тот же самый механизм срабатывает в так называемых «меньшинствах». Именно это произошло, например, в среде гей-групп во время начала эмансипации, которая традиционно связывается с событиями, произошедшими в 1969 году, когда группы сексуальных меньшинств оказали сопротивление нарядам полиции, нагрянувшим в Стоунуолл бар^[43]. Упомянутый механизм работал таким образом: акцентировалось все то, что казалось наиболее вызывающим и шокирующим в жизни геев; в результате была достигнута консолидация статуса жертвы посредством приобретения плохой репутации. Это — самоканонизация самозваных жертв. Слава Богу, здесь не былокак в самокритике по поводу данной тенденции изнутри самой гей-культуры, тенденции, исходящей от тех людей, которые хотели» чтобы о них думали просто как о людях. В этом случае слово «мы» употреблялось миролюбиво, вотличие от конфронтирующего «мы», противопоставляющего «нас» лицемерным и жестоким противникам, угнетающим «им»^[44]. Тот же самый процесс может быть обнаружен почти во всех социальных группах, требующих для себя прав, и, вероятно, в большей или меньшей степени, все мы подвержены таким тенденциям.

Итак, во всех вышеупомянутых случаях мы обнаруживаем тот же механизм: с одной стороны, мы имеем самоканонизацию тех, кто цепляется за «положительную» репутацию, и делает все возможное, даже ценой насилия, чтобы замять те небольшие промахи и скандалы, которые могли бы привести к утрате их репутации. С другой стороны, у нас есть зеркальное отражение этих людей, их двойник-противник: здесь присутствует самоканонизация похваляющегося тем, что его считают «отверженным» и «проклятым»; такие люди отказываются от любой попытки принять во внимание тот факт, что на самом деле они ничем не отличаются от остальных. Я надеюсь, что здесь очевидна работа того же механизма: путем конкурирующего подражания мы обретаем свою славу и репутацию от «другого», подобного нам — может быть даже ценой провокации и насильственного создания врага.

Факты таковы: нет никакой разницы между самооправданием, утверждающим — «я хороший», и самоуничижением, говорящим — «я порочный». Обе крайности являются двумя полюсами одного и того же типа желания, и, можно добавить, двумя точками выбора, которые обычно появляются в жизни одного и того же человека. С этим утверждением мы возвращаемся к нашему разговору о надежде. Слава и репутация, которые исходят от Бога, могут быть получены, но не присвоены. Слава Отца, которая открывается с пришествием Сыначеловеческого вместе с ангелами, будет получена теми, кто как раз не одержим заботой о своей репутации, своей славе. Вопрос о «хорошей» или «плохой» репутации не имеет большого значения, поскольку человеческая доброта и человеческое зло представляют собой социальные конструкции, насквозь пронизанные конкурирующими желаниями — желаниями, формирующими идентичность человека согласно социальному «другому». Слава небес, принятие которой творит заново, не достигается лишь благодаря приобретению репутации отверженного в этом мире, но дается тому, кто безразличен к своей репутации и славе, полученным здесь, кто остается свободным, независимым от того, что думают о нем люди, возрастая в своей солидарности с той реальностью, которой еще нет. Утрата репутации — это действительно начало жизни в согласии с Евангелием, но эта утрата присуща тому, кто не слишком заботится о ней, а не тому, кто сосредотачивается на самоканонизации, добиваясь для себя роли «изгнанника». Небесная репутация и слава даются тем, кто действительно не осознает, почему ему это дано, тому, кто считает себя «рабом нестоящим» (Лк 17:10).

Поиск по сайту: