I. История семьи, прослеживаемая на четырех поколениях.

Д. БЕРТО, И. БЕРТО-ВЬЯМ

СЕМЕЙНОЕ ВЛАДЕНИЕ И СЕМЬЯ: ТРАНСМИССИИ И СОЦИАЛЬНАЯ МОБИЛЬНОСТЬ, ПРОСЛЕЖИВАЕМЫЕ НА ПЯТИ ПОКОЛЕНИЯХ

БЕРТО Даниель — видный французский социолог, руководитель группы в Национальном Центре научных исследований. Автор трех книг и многочисленных статей по проблемам социальной мобильности. БЕРТО-ВЬЯМ Изабель — сотрудник Национального Центра научных исследований (группа социологии труда). Автор ряда статей о миграционных процессах, по социологии семьи и женской тематике. В нашем журнале публикуются впервые.

Введение

В своих первых исследованиях, посвященных конкретному осмыслению проблемы социальных страт, социологи рассматривали в качестве базисного элемента не индивида, а семейную единицу. Однако по мере развития техники выбора репрезента­тивных образцов, т.е. способа, при котором в качестве базисного элемента рассматри­вается индивид, этот подход социологами был отвергнут. Остается сожалеть, что один из способов детерминации выпал из поля зрения современной теории.

Вот уже в течение нескольких лет мы пытаемся реконструировать перспективную «семейственность» (преемственность) в вопросах теории стратификации и социальной мобильности. Так, например, мы рассматриваем статус «социальный» в качестве атрибута семейных групп, а не изолированных индивидов. Последние имеют статус «профессиональный», что не одно и то же. Идея социального статуса как атрибута семьи приводит к понятию семейных социальных траекторий в качестве последо­вательности социальных статусов одной «семьи» (под семьей, существующей в течение достаточно длительного промежутка времени, можно понимать «единицу», которая делится и восстанавливается в каждом поколении, не нарушая преемст­венности, а придавая ей более сложный и интересный характер). Равным образом мы

полагаем, что в классовом обществе — по контрасту с кастовым или командно-административным обществами — нормальный социальный статуе не может передаваться по наследству, от родителей к детям. Родители могут лишь сделать доступными или передать элементы (экономические, культурные, социально-прост­ранственную локализацию и т.п.), из которых складывается социальный статус. «Воспроизводство» осуществляется вовсе не механически, это процесс динамический.

Данные принципы позволяют реконструировать социологию страт и социальной мобильности, в которой женщины, наконец-то заняли свое место, равно как и семейные связи, а также многие другие феномены (например, растущая дифференция образовательных, профессиональных и социальных траекторий детей из одной семьи). Эта теоретическая предпосылка должна основываться на соответствующих наблю­дениях: вот почему мы исследовали «истории семей» как новый инструмент социального наблюдения (Берто и Берто-Вьям, 1981, 1984, 1986).

Истории семей на самом деле дают доступ к рассмотрению разнообразия процессов образования социальных траекторий (индивидуальных и семейных) и, в частности, так -называемых процессов внутри семей и самих индивидов в отличие от внешних процессов (рынки труда и случайные структуры, глобальные исторические события и т.п.). Если, к примеру, рабочая кар),ера, начиная с момента трудоустройства, зависит главным образом от внешних процессов, то выбор первого места работы, от которой в дальнейшем будет зависеть карьера, обусловлен семьей. Социальная среда происхож­дения характеризуется определенным уровнем (по крайней мере во Франции эти уровни очень различны в зависимости от семей) экономических доходов, культурных и образовательных возможностей доступа к общественным средствам производства и к рынкам занятости, а также различным культурным микроклиматом даже внутри одной социальной среды. Дети, выросшие внутри столь различных микроклиматов и неравных возможностей семей, демонстрируют эти различия в способе бытия, в своих отношениях к школе, к деньгам и к будущему. Из этих всевозможных различий статистическая переменная «профессия отца» является устаревшим показателем.

Но истории семей показывают не только то, что скрывается за «социальным происхождением» индивида. Они заставляют сконцентрироваться не только на инди­видах и их траекториях, но и на отношениях между родителями и детьми (или, в более общем смысле, между родственниками по восходящей, боковой и нисходящей линиям). Процессы социализации организуются, на наш взгляд, вокруг разного рода трансмиссий: моделей поведения и отношений, ценностей и запретов, языковых средств, перцептивных, познавательных, образовательных, коммуникативных, эмо­циональных, наконец, ресурсов и семейных доходов. Эти трансмиссии являются в той или иной мере осознанными, в той или иной мере произвольными (некоторые могут быть абсолютно непроизвольными, даже противоположными сознательно преследуе­мым целям), они в той или иной степени «приняты», присвоены теми, кому предназначены. Во всяком случае, от того, что «воспринял» каждый ребенок, будут зависеть в большей мере не только становление его личности, но также, например, учеба и включение в активную жизнь (т.е. отправная точка его профессиональной траектории), даже социальная интеграция.

Итак, мы исследуем истории семей с точки зрения образования социальных траекторий, имея в виду трансмиссию. Собирая эти истории, мы предоставляем нашим собеседникам возможность самим ткать узор своих рассказов, при этом ведущий только напоминает темы, которые желательно развить в беседе. Восстановление семейного (генеалогического) древа, восходящего по крайней мере к двум парам дедушек и бабушек собеседника (ЭГО) и включающего всех родственников по нисходящей линии этих двух пар, а также их супругов (супруг), являлось часто сти­мулом для продолжения беседы.

В данном случае мы проявляем особый интерес к вопросу: как сделать экспли­цитным неявное имплицитное разнообразие социологических элементов во всякой истории семьи?

Безусловно, лучшим методом является сравнительный анализ. Рассмотрим, к примеру, десять семей, в которых дедушки и бабушки были крестьянами в начале века, и сравним их судьбы: таким образом можно проследить, последовательно дифференцируя соответствующее значение профессиональных траекторий членов этих семей, внешних и внутренних факторов, первоначальное различие в доходах семьи (даже незначительное), местных условиях, семейном микроклимате и особых явлениях, которые раньше не принимались во внимание.

Получая таким образом знания о типе судьбы, который был не только возможным, но и реальным в рамках определенного социального происхождения и в определенную эпоху — или, по выражению Сартра, «поле возможностей», — можно будет повто­рить эксперимент применительно к другой социальной среде. И только после этого перейти к самому главному, т.е. к сравнению поля возможностей представителей различных социальных групп в данную эпоху.

Однако прежде необходимо понять, что сообщает нам каждая история семьи прежде всего в социологическом плане. Отсутствие одного сравнительного параметра, одной вариации переменной составляет основную трудность этой стадии анализа. К этому можно добавить и отсутствие в социологии традиции изучения случайных процессов (случая). Принцип Аристотеля «нет нации, есть только общее» приводит к потере интереса к частному случаю, в то время как совершенно очевидно, что любой частный случай представляет и «общий» параметр. Всякая история семьи уникальна только частично: она имеет несколько общих черт с множеством других историй и множество общих черт с некоторыми другими историями семей. «Общее» не является прерогативой большого числа историй, его следует искать также в частных случаях."

История семьи, которую мы здесь анализируем — или скорее рассказ одного из ее членов, — была записана в небольшом городе Центральной Франции (далее по текс­ту — Совтерр). Мы ее выбрали, т.к. нам казалось, что она прекрасно иллюстрирует один из аспектов общего феномена трансмиссий: трансмиссии ремесленного капитала. В этом городе четыре последующих поколения мужчин были ремесленниками: один мельник, один пекарь, один торговец зерном, один производитель корма для скота. Поскольку мы пытаемся понять, каким образом семейное владение средствами производства (или торговлей) определяет судьбу или лежит бременем на потомках, эта история семьи заслуживает глубокого анализа.

В процессе работы нам стало понятно, что исследование частного случая позволит осмыслить более общую проблему: что управляет индивидуальными траекториями — сами индивиды или социально-структурные отношения? При такой постановке вопроса альтернатива может показаться карикатурной, однако она применима к каждому из понятий, которыми пользуются социологи, занимающиеся исследованием социальной мобильности. Очевидно, например, что понятия «репродуцирование», «препятствие Мобильности», «социальная гомогамия» (для выбора супругов) могут укрепить структуралистско-объективистскую концепцию, в то время как понятия типа «achievement status attainment process» либо «strategy» укрепляют противоположную концепцию. «Не крестьянин наследует землю, но земля наследует крестьянина», — говорят в деревне. Исследуя семью ремесленников, посмотрим, можно ли то же самое сказать о них.

I. История семьи, прослеживаемая на четырех поколениях.

Совтерр, октябоь 1987 г.

Поиск по сайту: