Для осуществления исследований человеческого существования экзистенциальная психология пользуется феноменологическим методом. Этот метод состоит в описании или экспликации опыта на языке опыта. Язык опыта скорее конкретен, чем абстрактен; его словарь составляют обычные повседневные слова, а не специальные термины или неологизмы. Феноменологический анализ не следует путать с классическим методом интроспекции, который использовали ранние психологи-экспериментаторы для исследования элементов сознания. Феноменологи не ищут элементов; они пытаются описать и понять опыт переживаний, непосредственно появляющийся в сознании. Ван Каам (1966), например, пишет:
"...такие переживания, как ответственность, страх, тревога, разочарование, свобода, любовь, изумление или решимость не могут быть измерены, с ними нельзя экспериментировать... Они просто есть и могут быть только эксплицированы в своей данности" (с. 187).
Вот пример "данности". Это прекрасный параграф, открывающий второй том работы Шпенглера "Закат Европы" (1932).
"Посмотрите на цветы вечернею порой – как они, один за другим, закрываются в лучах заходящего солнца. Странное чувство нисходит на вас – чувство загадочного страха в присутствии этого слепого сноподобного земного существования. Немой лес, тихие луга, этот куст, та тростинка – сами не движутся, это ветер играет с ними. Свободен лишь комарик – он все танцует в вечернем свете, он движется, куда хочет" (с. 3).
Хотя феноменологический отчет может быть дан субъектом в исследовании или пациентом в психотерапии, обычная процедура для исследователя – феноменологический анализ вербальных отчетов и наблюдаемого поведения. Таким образом проводится различие между отчетами неподготовленного наивного субъекта и опытного подготовленного феноменолога. Возникает вопрос о валидности феноменологического анализа опыта переживаний. Когда, например. Босс феноменологически анализирует сновидение или Бинсвангер эксплицирует характерную черту (см. ниже), насколько можно доверять этим описаниям? Совпадут ли описания одного и того же феномена, данные двумя феноменологами?
Ван Каам (1966, с. 216-269) обсуждает различные методы валидации феноменологической экспликаций. Первый такой метод – интрасубъективная валидация. Исследователь осуществляет ряд толкований одного и того же поведения в различных ситуациях, и если между описаниями есть соответствие, это подтверждает валидность экспликаций. Этот метод чаще всего используется при экзистенциальном изучении случаев.
Вариант интрасубъективного метода – собрать спонтанные описания данного феномена, данные неподготовленными субъектами. Затем феноменолог берет эти описания и определяет базовую структуру, являющуюся в различных манифестациях однотипного поведения. Ван Каам (1966, глава 10) использовал этот метод для получения данных при написании докторской диссертации. Феноменом для толкования было переживание "понятости".
Большое число студентов высшей школы и колледжей попросили вспомнить ситуации, в которых они чувствовали, что их понимают, и описать свои чувства в каждой из этих ситуаций. Затем был составлен реестр этих описаний, за вычетом повторов. Итоговые 157 описаний были подвергнуты изучению с целью выявить, насколько каждое соответствовало критерию "необходимости и достаточности в качестве образующей переживание реальной понятости". Если это было не так, описание изымалось из дальнейшего рассмотрения. Пункты также изымались, когда оказывалось невозможным абстрагировать и обозначить переживание без разрушение формулировки, сделанной субъектом. Эти две "сокращающие" стратегии оставили совокупность переживаний, которые можно было объединить под следующими девятью заголовками.
Ощущение, что человек сопереживает тому, что означает положение дел для субъекта
Ощущение, что человек понимает субъекта
Чувство удовлетворения
Чувство изначального освобождения
Чувство первоначального облегчения от переживаемого одиночества
Чувство безопасности во взаимоотношениях с понимающим человеком
Чувство безопасности в общении с понимающим человеком
Чувство безопасности общения с тем, что, как представляется, репрезентируется понимающим
Ван Каам следующим образом заключает о переживании "реальной понятости":
"Это перцептивно-эмоциональный гештальт: субъект, ощущающий, что другой человек сопереживает смысл вещей для субъекта и принимает его, чувствует, вначале освобождение от экзистенциального одиночества и постепенно – безопасное общение с человеком и с тем, что он репрезентирует" (сс. 325-326).
Следующий метод, интерсубъективная валидация, состоит в том, что несколько подготовленных феноменологов независимо описывают тот же самый феномен, а затем результаты сравниваются.
Валидность можно определить экспериментально, проверив гипотезы, вытекающие из феноменологического анализа. Например, делается обобщение о том, что люди всегда устанавливают некий диалог с окружением. Из этого утверждения выводится предположение, что человек, депривированный в плане сенсорной стимуляции, будет устанавливать диалог посредством воображения, фантазии и галлюцинирования. Это предположение было экспериментально подтверждено исследованиями в области сенсорной депривации. Ван Каам отмечает, что экспериментальная валидация не является прямой, поскольку не верифицирует феноменологическое описание как таковое.
Некоторые экспликации самоочевидны и не требуют валидации. Ни в какой валидации не нуждается описание "Он переживает смущение", если наблюдаемый краснеет.
Есть еще один тип валидности, которую Ван Каам называет "экзистенциальной". Описания подтверждаются самой природой экзистенции. Самоочевидно, например, что у людей есть некоторая свобода выбора. Если детерминист или механицист усомнятся в этом положении и постараются убедить экзистенциального психолога в его несправедливости, то сами их попытки убеждения подтвердят то положение, которое они старались бы опровергнуть. Ибо, если бы люди не были свободны изменить свое мнение, не было бы смысла пытаться убедить их сделать это. Лишь свободных людей можно обратить в другую веру, говорит Ван Каам. (Детерминист возразил бы, что факторами, определяющими изменения в человеческом сознании, являются сами аргументы, а совсем не свобода).